***
Проснувшись от внезапного холода, Зик впервые обрадовался тому, что сон о прошлом закончился благополучно, а не болью как всегда. Его одеяло нагло забрали к себе, а похитителем оказался Эрен, укутавшийся в рулетик. Улыбнувшись, Зик погладил брата по голове. Прошлое осталось в прошлом, и ничего уже не исправишь. Пора жить новой жизнью, с новыми людьми. После признания Эрена Зик размышлял обо всём неделю: стоит или нет? Если кто-то узнает, то будут проблемы не только у него, но и у Эрена. Так что старший согласился на отношения при максимальной осторожности до совершеннолетия. Дальше всё будет по-другому. И вот так уже неделю, засыпая в разных кроватях, они просыпались в одной. Эрен лишь злорадно улыбался, мол, ночью холодно, а он всего лишь приходил погреться. И больше ничего не поменялось в их повседневной жизни. Он рано уходил на работу, обедал приготовленной Эреном едой, возвращался усталым и разбитым, желая поскорее упасть на кровать. Какое-то время подобное тревожило, ведь для подростка, не имеющего опыта в отношениях, могло показаться, что его не замечают. Они лишь обнимались, изредка старший мог быстро поцеловать брата в лоб или в щёку. У него был хороший опыт в отношениях в период студенческих времён: кому не хочется встречаться с интеллигентным и привлекательным парнем? Но с Эреном всё протекало медленно, ненавязчиво. Последний иногда хотел более глубокой ласки, но Зик останавливал, говоря, что нельзя торопиться. За эту привычку его иногда бросали. Младший обидчиво надувал щёки, а после покорно принимал позицию Зика. Нет так нет. Свою любовь он выражал иначе. Когда старший возвращался домой, Эрен уже ждал в коридоре, после обнимая брата. Просто позволял Зику уткнуться в плечо на пару минут, чтобы снять стресс от рабочего дня. К его приходу всегда был заварен чай, а чуть позже они болтали о пустом, расходясь по комнатам. Тяжело жить с парнем в одной квартире. Когда Зик являлся просто братом, это считалось нормальным, но не когда ты можешь пройти пару метров и навалиться на предмет обожания, расцеловав всё лицо. Эрену хотелось всё здесь и сейчас, Зику — неторопливый путь к более глубоким чувствам. Нередко были случаи, когда младший ненавязчиво проводил рукой по ноге брата во время просмотра фильма. Так же случайно ложился ему на бедра, ведь, по его мнению, это была лучшая подушка. И совершенно ненарочно наклонялся перед ним. Выдержке Зика позавидовал бы любой. Его хладнокровию к этим интимным моментам должен быть предел, и однажды Эрен собирался найти его, а на следующий день боялся бы пошевелиться. Но Аделаида мягко намекнула, что он сам делает себе хуже. — Не думал, что со стороны в эти моменты ты похож на мартовского кота? Перестань позориться перед ним, а то решит, что ты в отношениях только из-за секса. Ты сам знаешь, какие темы стоит поднять с ним, не так ли? И Эрен действительно прислушался к ним. Он, конечно, уважал женщину, но многие её советы проходили мимо ушей. В субботний вечер они собрались на кухне по делу. Младший хотел рассказать важные вещи, а Зик являлся непосредственно слушателем. Эрен начал рассказ издалека. Как они жили с мамой, как они попали в аварию, и резкую перемену отца. Шатен иногда прерывал рассказ, обрабатывая воспоминания, Зик слушал, смотря ему в глаза и гладя по руке. — Когда отец стал жёстко относиться к моей учёбе и воспитанию, я… начал наносить себе вред, — для доказательства Эрен приподнял край рубашки, обнажив уже побелевшие шрамы разной глубины. Мелкие, короткие, длинные, слишком глубокие — они отпечатались на руке навсегда, как клеймо. Он каждый день будет смотреть на них, вспоминая самые противные моменты. — Это помогало снять стресс и переключить одну боль на другую. После встречи с тобой я больше не причинял себе вреда, правда. — Если хочешь, можем набить здесь татуировку, чтобы скрыть их, — нежно, почти невесомо Зик провел пальцами по порезам. — Я не хочу, чтобы ты каждый день видел наследие отца. — Я подумаю, — Эрен улыбнулся, обрадовавшись, что Зик наилучшим образом, как он и представлял, отреагировал на его порезы и прошлое. Но следующее его признание пошло не по плану.***
Окрылённый успехом, Эрен подумал, что признаться сейчас об отчёте — лучше всего. Если быть честным, то до конца. Тогда не будет никаких тайн, и Зик сможет рассказать о себе. Поужинав пятничным вечером, ведь на сытый желудок дела идут легче, Эрен собрался с духом и начал то, что приведёт к непоправимому: — Зик, послушай. Помнишь свой отчёт, который ты потом заново восстанавливал? — Эрен, не напоминай про него, прошу, — Зик встал из-за стола, направившись в гостиную. — Я тогда так измотался и думал, что откину ноги от недосыпа. — Нет, мне нужно напомнить. Ты никогда не интересовался, почему файл исчез с твоего ноутбука? — Ну, может быть, я не сохранил его, или произошел сбой в программе — не особо вдавался в подробности, — старший неопределённо пожал плечами, демонстрируя максимальное нежелание говорить на эту тему. — Главное было закончить его. Лучше благодарить моё начальство, вытерпевшее эту выходку. — Я… Я хочу признаться. Я удалил его тогда, — Эрен помялся на месте, заметив, что Зик резко остановился, взглянув из-за плеча. — Что? — голос как-то неприятно сломался, выдавая ошарашенность. — Совершенно случайно! Я тогда был зол на тебя и думал про способ поиздеваться и… Зик уже не слышал его дальнейшие слова. Внутри так неприятно сжалось, переворачивая всё наизнанку и обратно. Именно из всех людей, которые были дороги в его жизни, ужасную пакость совершил брат и возлюбленный. Губы приоткрылись, чуть дрожа. Это не может быть правдой. Почему так идеально складывается цепочка в голове? Хрен с ним, с отчётом! Хрен с ним, с увольнением! Он подумать не мог, что пригрел на сердце змею. — Это был твой план? — голос внезапно стал серьёзным, из-за чего Эрен прервал свои ненужные объяснения. — Что? — Это был твой план, спрашиваю?! — Зик редко повышал голос, и со стороны это звучало так отчуждённо и незнакомо. — О чём ты? — Если пораскинуть мозгами и вспомнить всё от начала до конца, то возникает великолепный план, как избавиться от меня! Сначала ты внушаешь мне, что ты побитый жизнью подросток с проблемами агрессии и подавляемым желанием умереть, удаляешь файл с работой, чтобы меня в будущем выбесить, сближаешься со мной, а потом пишешь в органы опеки: мой брат взбесился из-за того, что я случайно удалил важный отчёт, а потом соблазнил меня! — О чём ты? — Эрен не хотел верить его словам. Почему? Он не такой! — И зачем мне это делать? Я никогда бы так не поступил! — Неужели? Может, это и так, но кто может гарантировать, что ты не сделаешь это в будущем? — крик разъяренного Зика был хуже всего. Он не верил ему. Он навсегда потерял его доверие. — Я теперь на твоём крючке! Шантажируй, давай, ты же этого хотел всё это время? — Зик, я бы никогда… — Просто скажи: зачем? — его слёзы упали на пол, оставив мокрые следы. Такое измученное болью лицо, выражавшее всю нелюбовь к миру; и ощущение того, что тебя предали. — Зачем нужно было пробираться так глубоко ко мне в сердце, чтобы нанести роковой удар? Я так неприятен тебе? Ты так сильно меня ненавидишь?! — Я не думал причинять тебе вред, я же люблю тебя! — Заткнись! Ты лжёшь! Зик занёс руку над головой — Эрен рефлекторно закрыл руками голову, приготовившись к сильному удару. Старший с огромной скоростью атаковал в живот, а после — по лицу, оставив на щеке, которую недавно целовал, огромный синяк. Адреналин в крови зашкаливал, хотелось наносить удар за ударом, пока он не выбьет всю дурь из этого тела. Внезапно перед ним выскочило воспоминание, как отец так же избивал его, пока он обещал, что исправит свои оценки. Он — вторая копия отца. Такая же агрессивная сволочь, которая не может не причинять боль близким. Лишь после этого Зик скинул с себя помутнение, недоверчиво смотря на свои руки. — Что я делаю? Я… Я не отец, нет… — в воздухе появился непонятный запах, знакомый до тошноты. Запах боли, страха. Щека мгновенно приобрела фиолетовый оттенок, а младший болезненно хватался за живот, согнувшись пополам. — Эрен, прости, я не хотел тебя бить… Но младший испуганно отшатнулся, упав и свернувшись в комочек. Дрожа всем телом, он боязливо шептал: «Только не снова, только не снова». Он своими руками испортил всё, что наживал полгода. Не смог сдержать свою злость и обиду, не смог успокоить себя. Он снова ничего не смог. Он снова оказался бесполезен, никчёмен, словно протухшая половая тряпка, которую все сторонятся. В глазах все поплыло. Мир размылся, словно он смотрел в совершенно другие очки, а после наступила тьма. Тьма и тишина.