Призраки прошлого

Зик любил играть с Томом. В нëм он видел друга, собеседника и любящего отца, кормившего мальчика во время встреч. Они радостно играли в бейсбол, общались на разные темы. Зик даже хотел свести маму и Тома, чтобы жить счастливо в окружении двух любящих людей. В своих мечтах они были на берегу моря, наблюдая алый закат и собирая ракушки. Но к несчастью, Дина чахла не по дням, а по часам. Из красивой и молодой женщины она превратилась в ходячий скелет, с трудом поднимающий ложку. Зику иногда требовалось кормить её, чтобы мама совсем не умерла. Дома он был рано повзрослевшим парнем, на улице с Томом — беззаботным ребенком, надеющимся стать бейсболистом в сокровенных мечтах. — Мистер Ксавьер, как думаете, может, мне записаться в бейсбольный кружок? — бросив мяч, Зик радостно улыбнулся, ласкаясь под лучами солнца. — Конечно, Зик, ты очень преуспел в этом, — мужчина привязался к мальчику, видя в нём сына. Его родной умер от болезни, а жена бросила, после сгинув в аварии. Порочный круг смертей поглощал, но после встречи с Зиком он вновь наполнился радостью. — У тебя действительно талант к этому. Твоя мама против не будет? — Скорее всего, нет: она не обращает на меня внимание, — мальчик небрежно пожал плечами, прекрасно зная, что, придя домой, ему придется ухаживать за мамой. Ему уже одиннадцать лет, он не маленький мальчик. — Она должна заботиться о своём ребёнке! — Всё в порядке, я привык, — как нужно довести ребенка, чтобы он так спокойно об этом говорил? Как слова об одиночестве стали для него привычкой? Том недоверчиво покосился на него, но принял это. Он ему не отец, чтобы лезть в чужую семью. По крайней мере так думал, пока Зик не прибежал к нему в слезах вечером спустя минут двадцать после расставания. — Мистер Ксавьер, мама заперлась изнутри и не отвечает на мои крики! — испуганное взволнованное лицо, искажавшее последнюю веру в мир. В ярких серых глазах бились истерика и паника, тело мелко дрожало, как осиновый лист на ветру. — Я думаю, что она в опасности! Не говоря ни слова, он только схватил его за руку, и они быстро добежали до квартиры. Постучав и позвонив в дверь и не получив ответа, Ксавьер, недолго думая, выбил хлипкую дверь. Не успел Том ничего сказать, как Зик мгновенно убежал внутрь, исследуя каждую комнату. Здесь неприятно пахло. Сырость, одиночество и новый запах, знакомый лишь брюнету. Запах смерти. — Мама, где ты? — маленький мальчик забегал повсюду. На его счету оставалась лишь гостиная, которую он опасался. Интуиция или внутренний страх не давали идти туда, однако выбора не осталось. — Мам? На одно мгновение Зик увидел маму. С перекошенным бледным лицом, в поношенном сером платье и грязными блондинистыми прядями, которыми она гордилась. Но рука Тома быстро закрыла этот вид. Он прижал мальчика к себе, чувствуя, как ладонь стала влажной в считанные мгновения. Без сомнений, Зик был сломлен. Он остался без последнего родного человека в жизни, ведь даже бабушка с дедушкой отказались от них. Мама бросила его. Все слова, что они всегда будут вместе, — ложь. Мама предала своего сына, предпочтя смерть. Он плакал и злился, ненавидя целый мир. Хотелось крикнуть: «За что мне это?». Но какой в этом смысл, если никто не даст ответа? Пока Зик, уткнувшись ему в свитер, рыдал навзрыд, Том заметил, видимо, предсмертную записку, написанную корявым почерком. Но выделялось в этой записи лишь одно: «Я проклинаю своего бывшего мужа, Гришу Йегера. Пусть этот предатель испытает боль потери, как это испытала я. Желаю, чтобы его дети никогда не были счастливы и боялись отца, как огня. Запомни, смерть, и выполни мою последнюю волю». *** С трудом разлепив глаза, Зик увидел родной потолок своей больницы, такой белоснежный и холодный. Пора бы уже привыкнуть к частым потерям сознания, да и обеспечить самую дальнюю палату, чтобы не беспокоить своих работников. Он уже стал недолюбливать запах медикаментов и нашатырного спирта и не сказать, что любил его ранее. Зато именно они позволили вернуть воспоминания о вчерашнем дне. Эти события, словно хлыст, нещадно били, заставляя голову разрываться на части. Говорили ему сходить к психотерапевту, но нет, Зик Йегер опять упрëтся в слишком забитый график да махнет рукой. Доигрался, чёрт возьми. Мало того, что он причинил боль любимому человеку, хуже этого только то, что старший незаметно для себя перенял отцовские привычки. Зик клялся в детстве не повторять отцовский путь, умолял свой разум не причинять боль родным людям. Но уже второй раз нарушил данное обещание. Привстав, он увидел Эрена, спящего на углу кровати. Наверное, волновался, когда Зик потерял сознание. А судя по опухшим глазам, ещё и плакал, пока набирал в спешке номер скорой помощи. Он не заслуживает такого человека как Зик. Ему подстать более уравновешенный и сдержанный человек, а не психованный брат с приступом агрессии. Даже сейчас старший понимал, какой бред нёс вчера. Но от чего-то его так прорвало, словно вся обида и злость переполнили чашу терпения. Чуть пошевелив ногами, Зик разбудил Эрена, который подскочил как ошпаренный. — Зик, ты проснулся! — и чего он такой радостный? Неужели совсем забыл, что произошло вчера? — Отойди от меня, — слова резко остановили брата, хотевшего обнять блондина. В изумрудных глазах замерла секундная вчерашняя боль, но быстро развеялась под недоумением. — Эрен, я опасен для тебя, разве ты сам этого не понимаешь? — Зик, всё в порядке, я совсем не злюсь и не обижаюсь, — его щека была заклеена огромным пластырем, сразу вызвав у блондина приступ тошноты. Она, безусловно, адски болит, а такие долгие разговоры придают ещё больше страданий. — Зато я не в порядке. Зик серьёзно посмотрел на брата, пытаясь воззвать к последним остаткам его чувств. Если он действительно любил его, то почему так легко принимает вчерашнее? Зику следовало расставить все точки над i в сложившейся ситуации. — Когда ты перестанешь оценивать ситуацию, опираясь лишь на свои чувства? Не думал, что такое скажу, но ты жуткий эгоист в этом плане. Даже если ты простил меня, я себя — нет. Я буду каждый день бояться, что снова наврежу тебе, не смогу сдержать свои эмоции, стану для тебя вторым отцом. — И что ты мне предлагаешь?! Исчезнуть из этого мира, лишь потому, что ты просто боишься?! — Эрен не хотел отпускать его. Все слова, сказанные Зиком, кричали о расставании. Неужели все так и закончится? Простой ссорой? — Тогда сдай меня в детдом, так же проще оборвать все связи! — Не смей так легко говорить об этом! — перебив его, Зик резко поднял кулак, чтобы ударить по одеялу. Но младший инстинктивно дëрнулся, закрывшись руками. Горько усмехнувшись, блондин согнул колени, скрывшись в складках одеяла. — Вот видишь, Эрен, я уже внушаю тебе страх, когда просто поднимаю руку… Шатен хотел что-то сказать, но ворвавшаяся медсестра выгнала его из палаты, принявшись обслуживать главврача. *** Зик, вернувшийся домой, понял, что уже сталкивался с такой удручающей тишиной, даже когда в квартире он не один. Напомнило их первые дни, когда они только встретились. В следующую встречу в палате старший четко обозначил, что теперь они просто живут в одной квартире, не более. Эрену запрещалось без причины подходить к Зику, как и наоборот. Если что-то нужно будет, надо оставить записку на холодильнике. Только за прошедшие три месяца там не было оставлено ни одной. В первый месяц было трудно лишь Эрену, который всякий раз хотел поговорить по душам, но останавливал себя, опуская руки. Между ним и Зиком выросла стена на уровне роста, но толщиной в несколько километров. Вместо того, чтобы пытаться разбить её, они молча сели по обе стороны. В июле, когда Зик смог чаще бывать дома, он приметил, что Эрен пропадает на улице до двух, а то и трёх часов ночи, не отвечая на сообщения. Как бы их договор не ограничивал, а безопасность брата превыше всего. Однажды ему удалось поймать Эрена уже под утро. Зик сидел на кухне, когда младший прошёл мимо него. — Эрен, — в ответ одно молчание; еле тусклый свет не давал увидеть его лица. Зато младший отрастил свои волосы, завязывая их в небрежный пучок, распадающийся от любого дуновения ветерка. — Эрен, хватит меня игнорировать, и подойди сюда. Но он продолжил идти в комнату. Не вытерпев, Зик вскочил и схватил его за руку, развернув в свою сторону. Разбитая губа, куча мелких ссадин, огромный синяк под глазом, а костяшки стёрты в кровь. — Объясни, — строгий, родительский голос обратился к нему. — Не обязан, — озлобленные и вызывающие глаза готовы прожечь сквозь него дыру, пока он пытался вырвать свою руку из холодной хватки. — Эрен. — Ладно, я упал с лестницы, — небрежно ответил младший, словно каждый день спотыкался и кувыркался со ступенек. Естественно, он лгал. — Глазом на кулак, пяткой в губу, а костяшки вежливо прокатил по всей лестнице? — И чё? Тебе вообще какая разница? — со злобой вырвав руку, Эрен грубо ткнул пальцем в его грудь, обозначая свою границу. — Не помнишь разве, что ты не должен подходить ко мне без веской причины? Или правила не действуют в твою сторону? Отъебись от меня, мудак. И всё, что он мог, — это смотреть на Эрена, скрывшегося в комнате. В августе Зику невыносимо стало смотреть на себя в зеркало. Вместо здорового мужчины он видел исхудавшего неотёсанного медика, спавшего в последний раз два дня назад. Работники косились на него, словно видели заболевшего чумой, и упрашивали взять себе небольшой отпуск. Только Зик проигнорировал их. Все волнения об Эрене уходили в никуда, ведь подросток добросердечно посылал его, зависая до утра в сомнительной компании. Старший даже забыл, когда в последний раз принимал душ, и ходил мыться, если всё начинало чесаться. Но даже под обжигающей струёй Зик не находил в себе силы встать. Он просто сидел и думал. Понимал, что снова встретит день рождения в одиночестве, как и всю жизнь. Сегодня был его праздник. Телефон разрывался от поздравительных открыток и голосовых сообщений, накопившихся в одну большую кучу. Зик снова купил дешёвый торт, три свечи, которые затушит и выбросит в помойку. В день рождения Эрена они купили пирожных и отправились на озеро, смотря на замерзшую водную гладь под лучами заходящего солнца. Долго смеялись над смешными историями и просто радовались каждому мгновению. Но именно в день рождения Зика младший свалил ещё с утра пораньше и до сих пор не ответил на его сообщения. Плевать. Старший поставил банановый торт на стол, зажёг свечи, отключил свет. Напротив такого тусклого огонька он и забыл, что прошло уже девять лет, как мистер Ксавьер оставил его. И эти девять лет в полном тумане. — С днём рождения меня, — Зик начал петь песню, которую мама всегда дарила ему своим чудным голосом. Однако именно его песенка звучала ужасно: голос срывался на некоторых фразах, ком стоял поперёк горла. Насколько это жалко — петь самому себе? — С днём рождения, милый Зикки, с днём рождения меня… Задув свечи, старший посидел перед лакомством в темноте пару минут, выкинул декорации, убрал торт и ушёл спать, пообещав отнести сладость на работу. *** Спустя три дня, когда Зик уже спал, телефон резко зазвонил, а на экране высветился номер Микасы: Леви на всякий случай дал контакты дочери, если они будут заняты. И зачем ей звонить в час ночи? — Здравствуйте, мистер Йегер, — вежливый, формальный голос на фоне громкой музыке был совершенно не к месту. — Вы можете забрать Эрена? Ну или заказать ему такси? — А что случилось? — протирая сонные глаза, мужчина сел на край кровати, пытаясь вслушаться в разговор. — Он напился и не может двух слов вместе связать. Мы просили сказать адрес вашего дома, но он ни в какую. — Хорошо, скоро подъеду, — зевнув, Зик потянулся, вставая в кровати. — Скинь мне адрес. Кстати, твоих отцов не волнует, где ты по ночам гуляешь? — Они разрешили: сегодня мы отмечали праздник. На день рождения брата даже не соизволил прийти, а на чужом отрывается. — Понятно, приготовь его для поездки, пожалуйста. Сбросив звонок, мужчина почувствовал, что слишком распустил брата, а его друзья уже не контролируют такие выходки. Не нужно было слишком упираться в эти правила, которыми Эрен тыкал при любой удобной возможности. Но сделанного не воротишь, приходится жить с тем, что имеешь. Натянув чёрную футболку и потрёпанные походами джинсы, Зик получил адрес и направился к нему. Это был ночной бар, в котором спокойно продавали алкоголь малолетним. Сколько бы инспекция сюда не ходила, им хоть бы хны: откупаются деньгами, работая спокойно дальше. Как только он подъехал, у входа уже стояла Микаса, державшая пьяного в стельку Эрена под руку. Распущенные волосы скрывали лицо, но и без этого видно, что напился он знатно. Утром проведёт своё время в объятиях туалета. — Мистер Йегер, простите, я не доглядела! — Тише, что случилось? — перебив её с мягкой улыбкой, Зик даже обрадовался, что у Эрена такая подруга как Микаса. И как его угораздило влюбиться в единокровного брата, а не в эту красавицу в элегантном костюме? — Пока я разговаривала с вами, ему впихнули какие-то таблетки — Эрену совсем плохо, он не реагирует ни на что. — Дома разберемся: промоем желудок, и я уложу его спать, — пока Зик пытался отвести сопротивляющегося Эрена к машине, он задал важный вопрос, мучающий долгое время: — Скажи, как долго он так себя ведёт? — Примерно всё лето, — прошептала она неуверенно, словно было стыдно признавать это. — У вас что-то случилось? Мне попросить помощи у отцов? — Не стоит, Микаса, — в их личную жизнь никто не должен лезть, кроме них самих. — Прости за этого оболтуса, он, наверное, уже надоел тебе. Я скажу ему, чтобы позвонил тебе завтра. Пока. Кинув Эрена на переднее сиденье, Зик тронулся в путь обратно. От брата разило алкоголем настолько, что пришлось открыть окно в целях собственного здоровья. — Зик, куда мы едем? — чтобы произнести эту фразу, Эрену потребовалось около двух минут: язык не слушался, путал буквы или вовсе забывал, как говорить. — Домой мы едем, алкоголик малолетний. — Я не..! — Молчи, скоро приедем домой и промоем твой желудок, — брат послушно замолчал и залпом выпил воду, стоявшую в салоне уже третий день. Ему несколько полегчало, хотя по этой слишком широкой улыбке сложно судить. — Что ты хоть принял? Таблетки или порошок? — Я не знаю, — голова откинулась назад. Она невероятно кружилась, словно в любой момент готовилась отправиться в дальнее путешествие по закоулкам сознания. И от этого стало охуенно весело — Эрен истерично засмеялся, пока Зик покосился на него странным взглядом. — Но мне, блять, так хорошо! Старший решил промолчать. Шатен сейчас в неадеквате, и любые действия могут спровоцировать агрессию или другие чувства. Худшее началось, когда Эрен полез обниматься, закрывая обзор на дорогу. Они чудом не попали в аварию, и Зик злобно рявкнул на брата: — Ты чего творишь? Смерти захотел? Если так хочешь обниматься, то делай это дома! — Намёк понят и принят, — младший, отдав честь, хитро улыбнулся, возвратившись к просмотру ночных проносящихся пейзажей в окне. — Вау, огоньки сияют! — За что мне это пьяное чудо? Вытолкать его из машины оказалось сложнее, чем заталкивать. Эрен уже успел пригреться к сиденью, страстно обнимая его. С трудом вытащив брата из салона, Зик не успел оглянуться, как младший сразу же убежал к первым кустам, где корчился около пяти минут, пока блондин заботливо держал его волосы. В лифте Эрен завалился на плечо врача, невнятно бубня про сегодняшний день. Ни черта не понятно, но Зик утвердительно мычал, соглашаясь с его словами, чтобы те не значили. Как только дверь в квартиру закрылась, старший отправил Эрена в душ, а сам ушел в комнату, надеясь поспать. Ну вот почему в свой долгожданный выходной он ложится спать в полтретьего? Из-за такой увлекательной поездки сон как рукой сняло. Зик, даже не раздевшись, лёг на кровать, прислушиваясь к звукам из ванны. Как только Эрен выйдет из ванны, он увидит нужные таблетки и стакан воды. Оставалось лишь надеяться, что младший, почистивший рот, сам найдет дорогу в кровать. Но не тут-то было. Сквозь прикрытые веки Зик почувствовал, как на кровать аккуратно навалилось второе тело, проминая под собой матрас. — Эрен, твоя комната в другом месте, — открывать глаза жутко не хотелось. Пусть идёт к себе, сам же завтра раскричится, что спал в его кровати. — Да ладно тебе, Зикки, раньше мы спали вместе, — он подполз ближе, забираясь сверху. Абсолютно голый, да ещё и в полной боевой готовности. Шатен даже толком не высушил тело, из-за чего кровать разукрасилась в мокрый горошек. Положив голову ему на грудь, Эрен с любовью обнял брата, приятно потеревшись щекой. — И сегодня я хочу поспать здесь. — Тогда я любезно уступлю тебе кровать, раз ты этого хочешь. Скинув младшего с себя, Зик резво направился к выходу, но почему-то пьяный Эрен был быстрее, захлопнув несчастную дверь. — Я не хочу спать один. Я хочу с тобой. — Эрен, ты пьян… — потерев переносицу, Зик не радовался тому, что уже снял очки. В размытом мире сложнее жить, когда не видишь даже лицо стоящего перед тобой. Но Эрена это вообще не смущало: закинув руки ему на шею, младший звонко чмокнул блондина в шею, пытаясь подняться выше. — И вообще не должен подходить ко мне близко, помнишь? — Да пошли ты нахуй правила хоть на день! Эрен толкнул старшего на кровать, присев на торчащий комок джинс. Наверное, столько видео пересмотрел в интернете, пытаясь впечатлить при первой близости. Жаль, что он ее не вспомнит утром. — Зик, просто трахни меня, используй как пожелаешь, чтобы я завтра не встал с кровати! Я же ничего не вспомню следующим утром! — оставляя короткие поцелуи на плечах, кадыке и щеках, Эрен снял с него верх, потеревшись своим членом. — Считай это моим подарком тебе на день рождения. — Чёрт, не стоило тебе потакать. Мысленно махнув на всё рукой, Зик навалился на Эрена, страстно впиваясь в мягкие губы.