Правящий в мрачные времена II

Саркофаг удаётся доставить нераспечатанным. Умница Анкеано везёт его морем — да, приходится идти через Топалову бухту и огибать всё Чернотопье, но аргонианам наплевать, что там опять эльфы тащат мимо в Морровинд, главное, чтобы не их самих и не в цепях. Рилан принимает груз в Порте Теллванис и со всей бережностью переносит к себе в Башню, где Верам уже подготовил необходимые чары — младший оказывается расторопным помощником, весьма сведущим в тех областях магии, что смежны с его основной наукой, и, конечно же, знает айлейдис. Любой уважающий себя некромант знает айлейдис, потому что все руководства по тёмному искусству написаны на нём: после того, как с лёгкой руки Вануса Галериона поднятие мертвецов стало «отвратительным и богомерзким», беднягам, решившим познать тайны жизни и смерти, приходилось пользоваться крайне затрёпанными древнехартлендскими учебниками. Конечно, существует клуб поклонников Маннимарко, но только фанатики способны довольствоваться всеми знаниями лишь из рук одного просветлённого и безошибочного учителя, пусть и весьма талантливого. Анекано, сдав господину Дэвату крайне тяжёлый ящик и получив свою плату, не торопится возвращаться в замок Алькаира — этот высокий эльф слишком любопытен, чтобы упустить детали воскрешения айлейдского короля. Есть в его собственной внешности, если присмотреться, что-то айлейдское — глаза слишком ярко-бирюзовые, кожа слишком отливает золотом, и сам фенотип чуть тоньше, квадратнее и хищнее, чем предполагает Саммерсетская классика — хотя чтобы всё заметить, нужно постараться, потому что на первый взгляд это типичный высокомерный альтмер. Среди высоких эльфов, хоть они и не любят о таком говорить, полно потомков айлейдских беженцев, особенно среди боковых ветвей Диренни — а Анкеано, кажется, принадлежит как раз к чему-то подобному. Или принадлежал. Судя по тому, куда его занесло, керувал Анекано — апраксик, но Рилан не вдаётся в подробности. Юноша доставил ему саркофаг, не залез внутрь, не перепродал сопутствующие мелочи и ничего не испортил, что само по себе уже отличная рекомендация. Пусть остается. Помогает. Если захочет и сможет. Тел Ханнак — довольно большая и старая Башня. Прапрапрапра… кажется, бабушка, хотя уверенности нет — Рилана вырастила её ещё в Первую Эру, когда Трибунал только входил в силу и активно занимал земли на Вварденфелле. Места достаточно — и под лабораторию, и под кладовые, и под ритуальную залу, и под гостевые и хозяйские спальни… Рилан, конечно, давно уже не держит все яйца в одной корзине и предпочитает не хранить слишком опасные артефакты там, где отдыхает, принимает пищу или проводит личные опыты. Но кое-что тут тоже есть. Он размещает саркофаг в подвале, где обычно занимается ритуалами малого призыва, и запирается там, чтобы подготовить всё, как нужно. И чтобы… привыкнуть. В тяжёлом алебастровом ящике с айлейдскими рунами — его Лалориаран. Тело, которое Меридия смогла какой-то неведомой силой зашвырнуть в прошлое, чтобы до него никто не смог дотянуться… О чём Лалориаран думал, умирая там, «дома», в своём времени и в своей Неналате, разграбленной и разрушенной?.. Кто вырезал этот саркофаг?.. Камень выглядит очень древним… Лалориаран был пленён в Хладной Гавани примерно в 1Э 484. Слияние Планов началось в 2Э 582, в том году Рилан освободил его из Мрачной Темницы… и в том же году он умер. Если предположить, что Меридия попросту вернула его тело в 1Э 484, а Первая Эра закончилась в 1Э 2920м… Рилан поминает Пепельную Яму. Три тысячи лет Лалориаран гнил в этом каменном ящике… напитанный варлестью и смолой. Чтобы снять крышку, нужен сложный и долгий ритуал; Рилан его проводит. Не спит двое суток, питается кровью и грибной настойкой, но проводит. И спихивает крышку сам; ему не нужны помощники, его сила куда больше, чем у обычного эльфа. Лалориарана забальзамировали просто отлично. Он кажется почти живым, только лишённым всей влаги в теле. Он кажется похожим на жертву, оставшуюся после приступа совсем лютого голода… и даже на таком теле видны ожоги от света Мерид-Нунды. Рилан скрипит зубами… сдерживая рвущиеся наружу гнев и ликование. Конечно, это всего лишь тело. Дух где-то ещё. Но невозможно не всматриваться в запавшие черты, не представять его живым, не соскальзывать в память… …что-то блестит в углу саркофага, у ног Лалориарана, стянутых бинтами. Рилан протягивает руку и поднимает небольшую куколку насекомого. Он видел такие на картинках, это куколка мотылька-предка; живая. Там, внутри, переживает удивительную трансформацию одно из самых загадочных насекомых Нирна. Рилан кладёт её на сердце мёртвого короля; может быть, это знак, что затея удастся?.. Он садится на пол, привалившись спиной к холодному камню. Да, он тот, кто по мнению псиджиков принадлежит к приносящим радикальные изменения. Но сейчас потребуется напрячь все силы — и не ради глобальных свершений. Кто бы мог помочь ему? Он вспоминает имена, еще и еще раз проверяет, к кому мог бы обратиться… и понимает, что всë безнадежно. Слишком опасно. Он знает уже почти всех меров и людей, что сейчас у власти в разных королевствах и организациях, знает их потому, что спасал мир от чокнутых фанатиков и даэдра, и… кажется, сейчас он сам именно тот одинокий безумец, который готов рискнуть и поставить Нирн под угрозу из-за личной трагедии. Конечно же, из героев он быстро станет для всех парией. Имеющие власть найдут какого-нибудь попавшего в беду недотепу, вооружат и обучат, а потом скажут «фас»! Ату этого телваннского зазнайку, кстати он всегда был вампиром, вы знали? Ещё неизвестно, как именно он победил Молаг Бала! Мы подозревали, что он пал… и новый дурошлёп, вняв пышным речам, ринется в атаку. Возможно, даже победит. Так сделали с Риланом в самом начале и так делали всегда и со всеми. Кто был умен, хватал свой шанс, как сумел Неревар из дома Мора. Кто был глуп, умирал. Прыгать в Пустоту придется одному или в компании случайных попутчиков. Пока таскаешь каштаны из огня, вокруг тебя много приятелей, но стоит сжечь руки до кости, ну что ж… Рилан готов. Пусть потом объявляют охоту и на его голову — подавятся. Он устал быть один. Он устал драться за других. * * * Итоговый «Айлейдский Совет», который он собирает, состоит из Прекурсора, Верама, Анекано и дреморы, который в бешеных количествах таскает всем освежающий грибной чай, бормоча проклятия. Лалориаран лежит в гробу — и долго мумии не продержаться, если не начать снимать призматический слепок сущности в ближайшие пару суток. Для этого мумию следует очистить и подготовить. Снять погребальные пелены, защитные чары, всё то, что сохраняло её целой… Рилан даже рад, что у него есть для этого целых два живых ассистента. Он не уверен, что действовал бы стопроцентно хладнокровно. Конечно, Верам и Анекано — не псиджики и не Дивайт Фир, и не… много ещё кто. Но на некромантов как раз можно положиться; они прекрасно знают цену подобным опытам. — Как ты собираешся его воскрешать? — интересуется Верам, когда они приступают к делу. В глазах Анкеано, а он некромант явно более опытный, читается тот же вопрос. — Тело нужно лишь для снятия отпечатка. Скорее всего, после оно рассыплется, — Рилан готовит инструменты и делает вид, что полностью этим поглощён. Как бы ему ни хотелось быстрых результатов, безмозглый лич вместо короля Динара не нужен никому. — Думаю, господин Дэват, что лучше оперировать буду я, — хмыкает Анкеано. — Я верю, что вы сможете поддержать нужную психологическую стабильность, но… — Но лучше это будете вы, керувал. Хорошо. Первый слой самый сложный: сделай что-то не так, и защитные чары пробудят мёртвого, мгновенно превратив в безмозглую нечисть. Нельзя даже тронуть частичку бинта с какими-либо неподходящими помыслами… Анкеано ровно, словно на занятии в хоре, насвистывает детскую считалку, работая ланцетом. Звучит это жутковато; Верам держит светящийся шар, чтобы ему было удобнее. Рилан читает заклинания. Для каждого этапа бальзамировки есть своё, и чтобы снять чары, нужно воспроизвести нужное с небольшими изменениями. — Что ж, будет у нас отпечаток… — вздыхает Верам в паузе между всем этим клёкотом. — А почему, собственно, ты называешь его «Последним королём», братец? — Потому что он последний, кто был коронован как царь-жрец айлейдского полиса по полному ритуалу. — Печально. Вся эта история с рабами… — Ты действительно веришь, что кучка голозадых рабов, даже с поддержкой Пел-Ал, смогли бы свернуть Хартленд? — неожиданно зло огрызается Рилан. — Хартленд прогнил и рассыпался задолго до восстания. Анекано смотрит на обоих со снисхождением. — В труде «Падение айлейдов» Плурибель из Даска отмечает, что для Катастрофы Белого Золота, произошедшей в 1Э 243, можно найти с полдюжины роковых причин. Особое значение Плурибель придает — на мой взгляд, совершенно справедливо — Нарфинсельскому расколу конца Меретической эры, обострению противостояния между консервативными айлейдскими кланами, поклонявшимися аэдра, и декадентскими, но весьма энергичными кланами, выбравшими поклонение даэдра. — Это когда в 1Э 198 король Глинферен Ататарский возглавил даэдропоклонников в во время Зачистки Венделбека? — Верам пытается показать, что тоже что-то читал. — Да, — отвечает Анкеано. — И выдворил аэдристов, «барсебических айлейдов», в Чернотопье. С организованной оппозицией поклонению даэдра в Сиродиле было покончено, недов стали приносить в жертву ещё усерднее. Те потом придумали отличное оправдание тому, что вырезали бывших господ семьями везде и всюду: пустили слух, что ВСЕ айлейды из побежденных кланов были злобными даэдропоклонниками, которые наслаждались пытками и жестокостью. Исключение было сделано только для нескольких кланов, в основном приверженцев аэдра, которые примкнули к ордам Королевы Рабов. Разумеется, это лишь отсрочило их истребление. Наверное, для постороннего наблюдателя они смотрятся жутковато. Надменный высокий эльф, действительно высокий, работающий с бесстрастность фактотума; Рилан, среднего роста, бледный как смерть, потому что давным-давно не питался свежей кровью; юный Верам, чуть ниже, седой и тощий, как скелет… Лалориаран, безнадёжно мёртвый, но даже в таком виде сохраняющий величие последних дней Среднеземелья. — Здесь вообще были «правые» и «виноватые»? Верам двигает шар, расщепляет на два или три, если нужно. Айлейдские бальзамировщики сплетали выдающиеся некромантические чары. В культуре салиачи плоть была чем-то вроде строительного материала. К плоти монархов проявлялось больше почтения, но… но всё же с ней работали всего лишь как с очень дорогим материалом. — А они бывают в истории, правые и виноватые? — морщится Рилан. — У истории нет справедливости. Только пульс. Если потрудишься изучить биографию Лалориарана, которым мы сейчас занимаемся, то увидишь, что он был коронован как меридопоклонник и повелитель Неналаты, сотрудничал с Алессианским Орденом, но вынужден был сдать город на разграбление; передвинулся в айлейдский центр беженцев Бисненсель, что находился на территориях Диренни, но там имел конфликт с жрецами Хермеуса Моры и смог как-то устроиться только на Балфиере, где Диренни были только рады сотрудничеству с королём-магом. Бинты отстают весьма неплохо. Можно видеть, что у Лалориарана были тонкие татуировки, сделанные варловыми и куландовыми чернилами. Они чуть светятся в сиянии, что испускают магические светильники Верама. — Эльфы из Хартленда пытались найти себе новый дом в других частях Тамриэля, это я знал. Не знал, что они настолько мешали друг другу. — Они всегда мешали. И друг другу, и окружающим… Лалориаран пытался сохранить мир и свой клан, но он был нетипичным королём-магом… потому его родные остались с Диренни и выжили. Но были те, кого не устраивало отступать и приспосабливаться. «Всё или ничего» было их девизом в борьбе с другими полисами, а потом — с алессианцами. Например, таков был Анумарил. Первый слой снят. Конечности, плечи и часть торса свободны, но теперь мумию нужно перевернуть… не повредив. Подставка из чёрного дерева и кости дреугов куплена Риланом в Садрит Море: официально колдовство и таксидермия — это не некромантия, потому Телванни щедро продают соответствующее оборудование. — Анумарил?.. — переспрашивает Верам, словно задумавшись, что делать дальше и одновременно беря паузу. Все заметили, что он старается не касаться Динара. — Я слышал, что выстроенная им обсерватория до сих пор под Элден Рутом… — Не обсерватория, — подаёт голос Анкеано. — Он сам там, под Элден Рутом. Рилан берёт со столика следующий том с заклинаниями и сдувает с обложки приставшую пыль; книги у него всегда чистые, но есть такие, которые живут своей жизнью. — Я был в этом зале во время подготовки коронации Айренн, — говорит он. — И именно туда нам придётся вернуться. С телом. — Зачем? Чтобы нас арестовали доминионцы или Каморан запёк нас, как свиней, за наглость? Что это за обсерватория такая? Босмеры же ничего не строят, с какой стати они дали айлейду… — Давай я кое-что объясню, Верам. Если ты готов слушать. Адамантиновая Башня, стоящая на Балфиере и принадлежащая Диренни, как ты знаешь, является Нулевой: именно в той точке мир начал своё материальное существование. Айлейды, как и другие народы, создали свою башню, Бело-Золотую, очевидным образом скопировав Ада-Мантию, и использовали в качестве камня-основателя найденный ими великий красный алмаз, Чим-эль-Адабал, который, как утверждают многие, является кристаллизованной кровью из самого Сердца Лорхана. — Ты хочешь сказать, что когда Тринимак надел Сердце на стрелу, то с него упало несколько капель?.. Ведь Сердце упало в Морровинде, в районе Красной Горы, и стало Алой Башней… Анекано слушает их, не перебивая, а сам занимается мумией; телекинетически приподнимает и медленно устанавливает так, чтобы можно было заняться спиной. — Да. Стрела с Сердцем, пролетевшая над Сиродилом, породила одно из этих квадратурных толкований постнимика, — Рилан безжалостен к образованию брата, но разговор помогает ему сосредоточиться на том, чтобы вливать силы в стабилизирующее магическое поле. — Не отвлекайся. Когда восстание рабов набрало силу, Анумарил, который был весьма искусен в создании артефактов и предвидел падение Сиродила, сконструировал восьмичастный Посох Башен, каждый элемент которого отражал какую-либо из существовавших тогда Башен — Нулевую, Адамантиновую, Зелёного Сока, Алую, Кристальную, Коралловую, Снежную и так далее. А после того Рыцари Белого Золота разнесли семь сегментов Посоха по отдаленным Частным Местам, где их и спрятали от алессианцев. Сегмент Один же Анумарил вмонтировал в собственное бедро. — Думаю, отец Загадок бы… — Нет, это не имеет ничего общего с экспериментами Сота Сила. Анумарил взял вар-копию Бело-Золотой и уподобил её ступице собственного тела. Он ведь собираля дать пинка самой креации, не только Дракону! Итак, Бело-Золотая пала, и беженцы рекой хлынули по всем сторонам света, а особенно в Валенвуд. Анумарил был среди них. Он попросил Великого Каморана, правителя босмеров, показать ему Зеленую Живицу и был препровожден к ней, ибо по счастливой случайности стояла та тогда в Элден-Руте… Верам забирается на стол, на котором всё равно ничего нет, кроме пары книг, и садится по-каджитски, не забывая держать освещение. В подобных ритуалах его лучше контролировать, потому что некоторые чары слишком сильно воздействуют на всё, что светится и горит само по себе. По лицам Рилана и Анкеано ползут варлово-куландовые отсветы. Мумия пахнет пылью и древними смолами. Ланцеты и магические скальпели так и пляшут в длинных пальцах высокого эльфа; магия Рилана не даёт ни одному заклинанию освободиться, вытечь или сдетонировать. — Зелёная Живица — это дуб Фалинести? — спрашивает Верам, которому не по себе, когда эти двое работают в тишине. — Или Дремучее Древо в Элден Груве? Я запутался. — Башня Зелёного Сока состоит из нескольких элденских дубов-грахтов, что произросли от Жёлудя Неопределённости ещё в Меретическую Эру; когда-то они все умели перемещаться. И это всё, что я знаю. И это всё, что знал Анумарил. Ему было достаточно: появившись в Элден Руте, он решил, что удача ему улыбнулась. — А она нет? — Айлейдская магия суть Воля, Желание и Долг — в то время как под Зеленой Живицей все это становится Случайностью. Жёлудь может прорасти, а может не прорасти, а может уснуть. Анумарил не умел думать, как бойчи, для которых неопределённость — сама суть бытия. — Я слышал о Дикой Охоте и об их способностях к трансформации… — Вот именно. Анумарил же был высокомерен и видел только то, что играло ему на руку. В великом дубе он сразу же прошел через Дверь Неопределенности и нашел свой желанный Случайный Желудь — один из многих, ведь на любом дубе всегда много плодов, но Анумарилу было достаточно одного. Далее он принялся за моделирование: решил, что раз Элденских Деревьев несколько, то никому не будет дурно, если часть Зелёного Сока станет новой Бело-Золотой. До этого айлейды-беженцы уже пытались построить себе новую Башню, Морачеллис в Эрокии с сердечником «Латтанайей», но имитация была не особенно удачной. И стоила многих жизней. То, как Рилан это говорит, наводит на мысль, что жизни эти были для него лично значимы, и он не в восторге от того, как всё обернулось. Рилан вообще любит иногда кидать в лицо собеседникам вполне очевидные намёки на свои странствия и приключения — далеко не всегда настигавшие его по доброй воле. — Своя логика в том, чтобы реплицировать Бело-Золотую есть… — между тем подаёт голос Анекано. — Но как Анумарил планировал это сделать? — Ты когда-нибудь прививал деревья? Ветку груши на яблоню… и так далее. Анумарил положил Сегмент Один, который достал из своего бедра, среди корней Древа, показал его Жёлудю и этим сделал его вполне Определенным Жёлудем. В связи с чем тот укоренился и стал потом тем, что мы видим как дуб Элден Рута. Анумарил был доволен; «фундамент» удался. Используя свои зубы как тональные инструменты, он разобрал свои кости и построил из них Мундус-машину, которая зеркально отобразила Нирн и все его планеты. После того как он потратил всю свою сущность на строительство этой обсерватории, он поместил внутрь сегмент-скипетр, спрятав его между лунами. И стал ждать, но то, чего он ждал, не произошло. Верам спрыгивает со стола и подходит посмотреть: спина мумии обнажается тоже. Узор татуировок сплетается в подобие древа… — Хочешь сказать, что до сих пор под Элден Рутом находится зал, который сделан из сущности айлейдского архимага, поклонявшегося Молаг Балу? И никто не хочет его… разобрать? Закрыть? — Более того, его использовали недавно при коронации Айренн. Я держал в руках то, во что Анумарил превратил своё сердце. Ранее этот же архимаг собрал артефакт под названием Мортуум Вивикус, — усмехается Рилан. — Он был крайне талантлив и умел рисковать. Анумарил надеялся преобразовать Зеленую Живицу в Белое Золото и таким образом сотворить мир Среднеземья заново. Могу его понять. Они аккуратно собирают рассыпающиеся в прах бинты в урну. Они устанавливают свежие камни душ в специальное двемерское устройство для снятия отпечатков. Анкеано и Верам отходят на пару шагов, потому что только Рилан знает, как им пользоваться; он запускает процесс, и какое-то время все молчат, потому что мешать ему нельзя. — Ты чего-то недоговариваешь, — замечает Верам, когда становится ясно, что сосредоточение от самого Рилана больше не нужно. Тот устало присаживается на табурет, любезно пододвинутый Анекано при помощи телекинеза. Сам высокий эльф стоит, опершись спиной о выступ грибного корня. Рилан набивает тонкую трубку сушёной грибной пылью. Лицо его кажется покрытым сухим пергаментом; под глазами залегли глубокие тени. — Семь лет назад я присутствовал на предкоронационном испытании королевы Айренн. Она прошла через Сердце Анумарила, которое якобы обладает свойством соединять истинную сущность и истинный облик. Айренн не поменялась, в отличие от предыдущего кандидата, ставшего огримом. Все увидели благой знак в том, что «Неожиданная королева»… — Что-то ещё? — Пять лет назад, вступив в орден Псиджиков, под их руководством я собрал посох Башен. Тот самый. Анекано чуть приподнимает брови; Верам неверяще фыркает. — Рилан, ты… — Да. Псиджики посвятили меня в свой орден. Конечно же, формально. Никогда не поверю, что горстка придурков, которую они все изображали — это их максимум. Кое-что я могу теперь… Детские фокусы. Старый путь даёт возможность ловить мотыльков-предков за крылышки… а я всего-то могу отпрыгнуть на пару секунд назад или вперёд. Но это даёт возожность понимать суть метода. — Ты. Собрал. Посох Башен. — И даже наблюдал, что будет, если он попадёт в руки к идиоту. Всё в порядке, Верам. Все выжили. У Нирна достаточно загадок, и всё, что мне пытались доказать — никто не имеет права применять артефакты в личных целях. Их создают, чтобы плодить неприятности, а лучшее, что можно сделать — это положить их в сейф или уничтожить. — Как я понимаю, вы с этим не согласны, мутсера? — улыбается Анекано, и наверное хорошо, что улыбку эту никто не рассматривает. — Я видел достаточно дурных примеров, чтобы понять, где все поскальзываются. Думаю, что справлюсь. Я завершу план Анумарила — но не на весь Хартленд, а лишь на малую долю. Псиджики когда-то сумели отделить свой остров от законов Нирна. Мне… нужно сделать что-то похожее. Для одной души и одного места. — Ты рехнулся, Рилан. Тот только усмехается и затягивается грибной смесью. Та горит и пахнет землёй. Двемерская машина, всё это время издававшая шелестящие звуки, затихает, высвечивая проекцию; та имеет черты мумии, но наполненные силой и жизнью. Покуривая, Рилан рассматривает призматический призрак, и кажется очень бесстрастным, но в зале становится как-то неуютно. — Понадобятся Посох Башен, Сердце Анумарила, тональный инвертер, варла-интерпретатор и большая личная удача. А ещё, Верам, мне понадобишься ты, потому что Анумарил не станет со мной разговаривать: я вампир, но не служу Молаг Балу, более того, я уничтожил Мортуум Виикус, которым Анумарил очень гордился и за который умерли его родственники. — Позвольте вас прервать? Любой айлейдский мертвец источает остаточную варлесть. Позволю заметить, что этот полностью инертен. А как я понял из записей, полное восстановление не будет возможно, не включи мы в проекцию частицу его сущностной магии. — Он инертен потому, что Гадина его выпила, — шипит Рилан. — Дай-ка мне… Он берёт кинжал, свой любимый, простой и тонкий, прокалывает себе палец, и длинным когтем, который тут же занимает место ногтя, пишет вокруг тела Лалориарана и на нём руны, слишком очевидно разящие Хладной Гаванью. Чем больше их появляется, тем остаточное свечение на амулетах разгорается сильнее. Бессветная темница была на то и рассчитана: где слишком темно, рождается самый яркий свет. — Она не просто выпила его. Я бы сказал, что она продолжает пить прямо сейчас. Ещё точнее, сейчас как раз… перестаёт… — Анкеано потирает подбородок. — Как любопытно. Источник его веры был когда-то очень силён. Но почему осквернение его не затемняет, а словно заменяет качество энергии? — Потому что это моя кровь. Напитанная таким гуарьим дерьмом, что у кого угодно шкура облезет. — Напомните мне задать вам несколько вопросов отвлечённого характера… чуть позже. — Ни скампа себе… — ахает Верам, видя, как татуировки проекции загораются куда более ярко, чем те, что у оригинала. Рилан продолжает писать руны, и рана на его руке не затягивается. — Посох Башен — в хранилище Моавиты, — говорит он, ни к кому не обращаясь. — Артеум… не идеален в своей защите. Думаю я смогу позаимствовать его. Сердце Анумарила хранится в Обсерватории под Элден-Рутом. Мне придётся договариваться с Айренн или с Камораном. Варла… — Варла — это минерал? — Камни варла, камни велкинд, этерий и метеоритное железо имеют этерическое происхождение, — Анекано впервые прямо отвечает на вопрос Верама и смеривает его таким взглядом, что кто-то менее уверенный в себе давно сгорел бы со стыда. — Это метеоритное стекло, которое обладает свойством записи и хранения информации и, возможно, передачи её другим камням и разумам, если уметь воспринимать то, что они содержат. Латта, свет, которым пользовались айлейды, это креационная информация. Сырая магия, которую ты можешь настроить даже точнее, чем тональные кристаллы двемеров. Но нужна железная воля. — Двемеры работали с тоном, а айлейды — с волей? — Чудовищное упрощение. Но давайте продолжим дело. И они продолжают. Спустя четыре часа Лалориаран лежит перед ними в бесстыдной обнажённости давно иссохшей плоти, избавленной ото всякой поддержки и всякой посторонней магии, а призматический призрак мерцает над излучателем двемерского устройства. На самом деле Рилану очень хотелось бы сейчас разорвать и Анекано, и Верама, просто за то, что они видят Динара таким… мёртвым. Беззащитным. Несовершенным. Но это лишь порыв, импульс. Был бы Лалориаран вампиром тоже, хватило бы хорошей кровавой ванны. Уж Рилан бы нашёл, как её устроить. Но Лалориаран на свою беду до конца не мог перестать быть королём-магом, королём-жрецом, и соблюдал верность Сияющей Суке, что делает методы Молаг Бала несколько… неэффективными. Очистить останки от её влияния стоило Рилану целую чашу собственной очевидно «нечистой» крови, пошедшей на оскверняющие руны. Но это ничего. Это нормально. Теперь пора приступать к добыче лазурной плазмы; для этого потребуется портал, ловушка псиджиков и очень, очень сильная концентрация внимания… Это Рилан не доверяет никому.