Правящий в мрачные времена II

Он поднимается по ступеням Храма. Неналата Сель Аран Арпена — Зал величественных королей Неналаты — помнит его отца, его деда, его прадеда… помнит и тех членов семьи, что были менее венценосны, но всегда стояли рядом с престолом. Этот зал помнит, как императрица унизила предыдущего короля, вынудив Неналату стать вассальным государством Сиродильской империи, отпустсить рабов, отказаться от древней символики и принять алессианских Восемь божеств. Их статуи стоят на необходимых местах, но сейчас закрыты стягами Меридии. Наблюдающие от Империи сегодня — только сегодня! — закрывают на это глаза. Тронный зал погружён в траур. Даже варловые камни, кажется, светятся тусклее. Поникли перья на плюмажах и в накидках, померкли металлы, истончились чары, и только душный запах сиродских джунглей долетает через огромные окна-порталы невредимым. Иногда к нему примешиваются нотки пепла: алессианцы жгут священные гнездовья крикунов и пышнохвостов… мелкое, гадкое деяние: без оперения, что жертвовали эти великолепные птицы, ни один король-чародей уже не сможет выглядеть согласно ритуалу. Лалориаран Динар уже даже не пытается: всё, что он себе оставил, это зачарованные доспехи предков, по легенде сохранившиеся ещё со времён Топала. Их тяжело носить, но тот, кто достоин, будет напоминать своему народу о былом величии… плохая это доля, править в такие времена: отец оставил Лалориарану корону с выломанными зубцами. Теперь нужно как-то смотреть в глаза подданным. Идти с прямой спиной через всю длинную залу, под взором живых и мёртвых. Кейдарра мягко ступает рядом, порыкивая на тех, кто пытается преградить Лалориарану путь. Верная сенч-львица, единственный настоящий друг. Все эльфы должны покинуть это место к рассвету. Оно подлежит заселению людьми. Так желает Алессианский орден… да будут прокляты люди, политика и всё, что произошло за последние годы!.. Деваться некуда, драться бесполезно… теперь рабы уничтожают господ. Непреклонные желают остаться и спорят, спорят, спорят, — доспорились до того, что Лалориаран больше их не убеждает. Пусть остаются и погибают. Всё, что он может сделать — это сдать дом своих предков ради того, чтобы выжили потомки. Алессианцы думают, что смогут спровоцировать его на прямой конфликт, как уже сделали почти со всеми, кто что-то значил. Нет. Он не доставит им такого удовольствия, не кинет своих солдат в мясорубку зря. Он найдет способ нанести удар прицельно и точно, даже если придется отступать, прятаться и ждать. Даже если ждать придется так долго, что удар нанесет его сын, внук или правнучка. * * * Тринадцатого числа месяца Утренней Звезды Лалориаран Динар и его жрецы последний раз призывают Мерид-Нунду в Храме Неналаты Вендесель. Потом они уходят, и все надземные части города за их спинами взлетают на воздух: людям останутся только склепы и ритуальные помещения. Они могут попытаться осквернить их и поплатиться, но они никогда не будут тут жить! Непреклонные оставили себе несколько кварталов. Пусть. Алессианский Орден, монотеистический культ, основанный на учении Имги Марука и поклонении Акатошу, насильственно захватил Первую Империю в 1Э 332, установив жестокую теократию. Хотя Динар поклялся в верности новому Императору, ненависть алессианцев к эльфам, особенно к айлейдам, привела к ужасному количеству смертей и разрушений. Да, после переворота в Имперском городе Лалориаран лично присягнул на верность императору. Теократия в Сиродиле и внешнее следование Восьми давали хрупкую надежду, что Неналату оставят в покое, но потом по всему Хартленду начались айлейдские погромы. Салиачи вырезали семьями, кварталами, городами. Число вассальных государств стремительно сокращалось: бывшие рабы не насытились ещё кровью, не награбили достаточно сокровищ. Пришёл час, и к 1Э 371 г. Неналата осталась единственным уцелевшим айлейдским городом-государством. Теперь — не осталось и Неналаты. В 1Э 372 г. Император направил Динару ультиматум, приказав ему покинуть Сиродил или быть убитым. Это вызвало раскол в населении города, разделившееся между Непреклонными, желавшими остаться в Городе, и теми, кто хотел идти с Динаром. Что ж, Непреклонные — остались, «склонившиеся» — ушли. Исход чудовищен. Ещё пару сотен лет назад никто бы и подумать не мог о таком: добровольно покинуть столицу региона, полис-патриарх, сдать его бывшим рабам. Лалориарана клеймят слабым — но лишь ненавистники. Так же отзывались о кланах, переселившихся в Эрокию и задумавших новую Башню. Те, у кого осталась хоть капля ума, понимают: Лалориаран не мечтает о новых Башнях; он готов пожертвовать даже личной гордостью, если его народу позволят уйти живым. Не будет айлейдов — ни одна Башня уже не пригодится. Некому будет использовать сердечные камни. Некому будет ненавидеть. Неды подобны чуме. Кимеры как-то сдерживают атморцев, но и их земли залиты кровью. Диренни остановили алессианские орды своей магией — но надолго ли их хватит? Пока что дети Обманщика не появились только в Валенвуде, но возможно потому, что на них уже спустили пару Диких Охот. Переход очень непрост. Лалориаран Динар устал. Ему хочется… спать. Больше всего на свете ему хочется проспать больше четырёх часов хотя бы один день, но приходится пить зелья. О том, чтобы спать с жёнами, речи вообще не идёт — исход отнимает все силы без остатка. Две жены и десяток детей. Он… он хотел бы их всех любить, он помнит даты и Знаки их рождения, по три личных предпочтения в магии, искусстве и бое, и проводил с каждым как минимум полчаса в неделю. Он хотел бы больше, но помимо семьи у него есть народ — не только Неналаты. Беженцы текли к нему полноводной рекой, а теперь? Теперь он во главе моря, которое должно куда-то перетечь. Им всем должно хватить еды, воды, палаток, медикаментов, охраны и прочего. Мусор нужно убирать, скот и ездовых животных — кормить, болезни — лечить, конфликты — пресекать в зародыше. Хорошо бы ещё успевать служить молебны, но с этим большие проблемы — орду бывших культистов и аэдра, и даэдра невозможно привести к общему знаменателю, потому что здесь все против всех, и какое-то подобие порядка сейчас установилось лишь при наличии общего врага. Любимый сенч самого Лалориарана, Кейтарра, похудела и осунулась. Он кормит её из своего пайка, и так приходится делать многим знатным салиачи. У них есть золото и драгоценности, но на них ничего не купишь в лесу или на пепелище. Их гуары хотят есть, их верблюды, волки, лошади и сенчи хотят есть, и даже куландовые скакуны не могут передвигать ноги вечно на одной этерической пыли. Часть моря уходит в Валенвуд. Часть — в горы, в Эрокию, к строящейся башне Морчелласа, что является репликой Ада-Мантии. Диренни до странного не протестуют против такой вольности на своих землях… Свою треть беженцев Лалориаран тоже уводит в Хай Рок, но к к озеру Альцион — где уже стоит несколько лагерей других изгнанников. Там он велит возвести Бисненсель, что на языке его народа означает «залы новых вод»: схема города повторяет Неналату, пусть в миниатюре. Хоть какое-то утешение. Раньше подобные сооружения строили рабы. Теперь строят — в основном маги, используя телекинез и собственное отчаяние. Кладка хороша, город словно дает новую надежду, пусть и приходится зачищать окрестные территории от орков и гоблинов и даже заключать — дожили — договоры с их шаманами, но надежду придумал Лорхан. Она нужна, чтобы потом все разбивались больнее. Лалориаран руководит всеми без надежды, опираясь лишь на разум. Из Сиродила доходят чудовищные слухи о новых реформах Ордена и преступлениях против меров — любых меров, не только айлейдов. Это не просто фанатизм, это настоящий геноцид. Непреклонные в Неналате вырезаны до единого; из костей гражданских по всему Хартленду делают огромные кучи. Здесь, в Хай Роке, Диренни радушны. Они прекрасно понимают, что если не создадут себе живую стену из айлейдских беженцев, то столкнутся с фанатиками сами. Что ж, Динар расчищает себе территорию у реки Бьюлси, теснит орков, расширяет город, строит защитные сооружения… Но гниль, разъевшая Айлейдун, никуда не делась. В Новых Водах нет единого культа; каждая фракция выстроила себе по святилищу, но самым большим оказалось святилише Хермаморы. Приходит день, когда верховный жрец этого даэдра, Улускант, является к Динару требовать себе чуть ли не второго трона. Динар отвергает предложение этих «Первобытных Искателей» со смехом. Если бы ему, словно жонглёру, не приходилось постоянно ловить и подбрасывать, удерживать равновесие и баланс, он бы приказал содрать с Улусканта шкуру, натолкать в неё живых даэдрыс и в таком виде вести молебен. Но тогда остатки кланов в Бисненселе передерутся… и потом он жалеет, что не поступил именно так. Улускант жаждет власти, и язык его лжив и ядовит. За отказ напрямую поклоняться даэдра — всем даэдра, не только Меридии! — Лалориарана снова считают слабым и нерешительным. Всё большее количество глупцов перемётывается на сторону даэдропоклонников: ведь так просто начать молиться более сильному, так просто использовать эту отмычку, а задуматься — куда труднее, ведь отсутствие простых решений пугает. Будь его настоящая воля, Лалориаран бы велел скормить жрецов Херма-Моры хищным тварям в озере, потом разрубить их на куски и из того, что останется, сделать скульптуры — как раз достаточно рук, ног и щупалец, чтобы поместить в них книги и почтить Мору. Но тогда придётся казнить не только их, и чем он будет лучше алессианцев? Когда уже до всех дойдёт, что не время смотреть в Обливион! Жрецы Хермеуса пытаются насылать на него сны. Постоянно болит голова; он молится Меридии, но бестолку; жёны готовят ему эликсиры, но они позволяют только не видеть снов вовсе. Разбитость не покидает ни ума, ни тела, и наконец приходит глухая и страшная ночь, в которую жрецы насылают на приверженцев Динара безымянных и отвратительных тварей. Убийство пугающе; не остаётся ничего, кроме как бежать снова, уже лишь с остатками семьи и самых верных дворян. Лалориаран не помнит, как именно ехал — чары жрецов спутали его сознание; помнит — как появился на Балфиере, и как Диренни приветствовали его. Как жаль, что последней надеждой последнего короля-чародея стали альмеры — но Лалориаран не верит в надежду. Чародеи, подобные Диренни — словно отдельный народ, разумный и малочисленный. Они не ссорятся из-за вопроса, кому дороже продать душу, они заключают сделки — и умеют воевать без сантиментов. Лалориаран чувствует себя почти дома. Довольно быстро он делается близким другом принца Айдена Диренни и его кузенов Рейн и Рэйвен. А потом Скайрим, воодушевлённый победами коловианцев, объявляет войну Гегемонии. Лалориаран больше не хочет притворяться миротворцем; теперь он в одной лодке с Диренни, и если грязная вода недов собирается затопить и их земли… что ж, он будет сражаться. С 1Э 461 по 1Э 477 это всего лишь мелкие стычки, но во время жизненно важной битвы в 1Э 477 Динар наконец выступает как полевой командир — и находит себя. Его призвание — битва; он одинаково хорош как искусный тактик и стратег и как боевой маг. Его ум и меч наносят сокрушающие удары, и силы нордов терпят совершенно унизительное поражение. Хоаг Гроза Эльфов бежит… Это становится временем открытия. Его дети выросли, его семья в безопасности. Его подданные смешались с Диренни. Лалориаран не обязан был больше заботиться о тех, кто вставлял ему палки в колёса. Солдаты слушаются; Адамантиновая Башня крепка; война не кажется обречённой. Альтмеры не спорят о теологии вместо того, чтобы стрелять; могло быть хуже или лучше, но он впервые чувствует, что может дышать полной грудью. В 1Э 478 г. из-за сочетания фрассийской чумы и поражения сил императора Гориуса от рук Рислава Лариха Праведника и отделения Западного Сиродила Орден Алессии оказывается сильно ослаблен. Пусть Орден и пытается склонить бретонцев в алессианство (те же наполовину люди!), их попытки терпят поражение. Вдохновленные Риславом, силы Айдена Диренни уничтожают большинство алессианцев в Хай Роке, а Лалориаран лично останавливают попытки Ордена привлечь на свою сторону бретонцев: он больше не щадит тех, кто использует религию как оружие. Он вешает миссионеров на столбах вдоль дорог, и это работает очень хорошо. Впрочем, «айлейдские украшения» сердят Гориуса, и он вторгается в Хай Рок. Рокот, идущий из Среднеземья, невозможно не слышать: в 1Э 479 алессианские орды опустошают айлейдский город Краглорн, и война входит в надир. Диренни должны ударить. В 1Э 480 Динар отправляет посла к вассальным королям бретонцев с просьбой о помощи против алессианцев. Короли соглашаются с одним условием: люди будут равны мерам в Гегемонии. Айден Диренни считает это весьма дрянной уступкой, но алессианцы плодятся, как мухи, и остановить их можно только сопоставимой ордой, потому он подписывает Хартию прав. За один год большая часть фермеров провинции оказывается призванной в армию: Лалориарану всё равно, кого тренировать, и если полукровки будут убивать людей, так тому и быть. К 1Э 481 орды Ордена во главе с Фаолчу Перевертышем достигают региона Гленумбры, совершив ужасные злодеяния как против людей, так и против меров. Бретонцам уже не нужно объяснять, что это не война людей и эльфов: это попытки защитить от фанатиков мирное население, независимо от формы ушей. В 1Э 482 г. приходит час крупнейшего сражения в истории Хай Рока: силы Диренни объединяются с армиями бретонцев и Скайрима. Блестящим манёвром авторства Динара группа рыцарей заманивает личный легион Фаолчу в ловушку. Отруби змее голову, и она перестанет кусаться; Лалориаран рад отделить эту голову от шеи, и солдат, что помогает ему в этом… выглядит ниспосланным потусторонней силой. Позже Лалориаран посмеётся, узнав его глаза на совсем другом лице, но в этот час значимо только одно — оборотень Фоалчу сражён пламенем и мечом, а его генералы Лоран, Эларик и Райлон, конечно, не трусы, но ситуацию уже спасти не могут. После Диренни показывают, почему их стоит бояться и как на самом деле следует использовать Обливион: Корвус и Калани, прекрасные в своём могуществе, призывают на лишившихся командира алессианские орды ужасных существ. Те устраивают настоящий хаос, и ни Восемь, ни молитвы Ал-Эш не спасают. Лалориаран не может сдержать улыбки: Гленумбрийские Верески всем надолго запомнятся. Деморализованные силы Ордена оказываются с позором изгнаны из Хай Рока, и их поражение знаменует начало падения Первой Империи… возрождения Королевства Скайрим руками Исмира Вулфхарта, преемника Хоага. Но смотреть на Север некогда: Диренни вертятся, пытаясь удержать Гегемонию. Весь 1Э 483 армии Айдена преследуют убегающих алессианцев до самого Краглорна, где выживших вылавливают и уничтожают так же бескомпромиссно, как те когда-то опустошили сам Краглорн. Лалориаран заботится об этом. Заботится и о том, чтобы дотянуться до всех Избранных Марукати, которых удаётся найти. Избранные Марукати — фанатики среди фанатиков, сливки Алессианского ордена. Культ этот зарождается из одного громкого спора и ширится, вдохновляя погромы и магические эксперименты; цель Избранных — избавить имперскую веру от влияния альдмерской культуры, а в особенности опровергнуть мнение о том, что эльфийский Аури-Эль и человеческий Акатош — один и тот же бог. Марук, их «Обезьяний пророк», создает «Исключающие мандаты», перечисляющие семь предписаний, каждое из которых по важности равняется шести другим. Когда экземпляр книги попадает Лалориарану в руки, тот понимает, что Марукати способны сломать миру хребет: если салиачи ныли, не зная, какому Князю продаться, то люди в своём наивном желании подменить ада-креацию Меретика лорханической чумой начинают пилить сук, на котором сидят. Они вдохновляются — сами того не замечая — истинно альдмерскими учениями вроде Старого Пути псижиков, но, как любые дурные дети, желают откреститья от отцов. Везде, где Лалориаран находит следы их деятельности, он выпалывает эти сорняки, но они прорастают. Марукати проводят множество обрядов и ритуалов, пытаясь доказать, что Аури-Эль и Акатош представляют собой разных богов — но всё безрезультатно. Дойдя до понимания этого, секта меняет свои приоритетные цели: теперь они желают изменить Акатоша в соответствии со своими убеждениями. Их архимагистр, Фервидий Тарн, безумен и желает создать канал в сам Аурбис, чтобы очистить Акатоша от эльфийской сущности Аури-Эля… Лалориаран собирает информацию. Он хочет предупредить Диренни о готовящимся в Бело-Золотой Башне ритуале, но для этого нужно собрать ещё доказательства — и он рыщет по Сиродилу с небольшим отрядом, лично посещая старые города своего народа, где Марукати пытались провести свои калечащие обряды. Неналату он посещает тоже… А затем Делодил — город меридопоклонников, где шаткий мир между людьми и мерами способствует расцвету торговли, шпионажа и тайных сговоров. Лалориарану не везёт: у Обливиона другие планы на его жизнь, и информации о Марукати никогда не попасть на Балфиеру. Мир должен получить под дых; в разгар дня Делодил оказывается осаждён приспешниками Молаг Бала, хлынувшими из порталов Хладной Гавани, словно саранча. Все, кто оказываются за воротами, погибают мгновенно, но благодаря молниеносной реакции гарнизона и Лалориарана лично город удаётся удержать. Не так уж надолго. Глядя на всё прибывающие силы дремор, Лалориаран усмехается своему дежа-вю. Снова стены и снова орды. Город падёт. Ещё один город. Ещё одна орда. Лалориаран Динар молится Меридии — в последний раз, потому что Сияющая Госпожа чаще всего отликалась ему плевком в лицо. Но неожиданно та отвечает, и отвечает в своей манере: используя порталы, открытые Молаг Балом, она переносит весь город со всеми обитателями в Хладную Гавань. Динара тоже. Конечно там, в Хладной Гавани, дреморы выбивают ворота, берут в плен, убивают и насилуют. Самого Лалриарана они заключают под стражу, а после ожидаемого побега — бросают в темницу, названную Бессветной, расщепив на троичную сущность. Лалориаран болтается в темноте и боли, пока не появляется существо, пропитанное Насилием и Порчей, кажется, ещё сильнее, чем окружающий План — и не вызволяет его из плена. * * * Теперь, три тысячи лет спустя, он падает в тёмные воды. В Бессветной Темнице были моменты, когда ему хотелось это сделать, но предлагали слишком настойчиво — и, во имя своё и своего народа, он просто не мог перестать быть королём и Её Стратегом. Не мог сдаться. Но теперь, после всех побед и окончательных разочарований, ему не хочется больше врать и слепо верить лишь потому, что так делали его предки. Свет — это лишь энергия, не хуже и не лучше других; Мерид-Нунда лицемернее Молаг Бала. Она не предлагает ничего иного, но делает вид, что заботится о своих культистах лишь затем, чтобы те накопили жирка. Лалориарану хочется освободиться от Её света, но оставить сияние — оставить латта. Есть ли уже смысл цепляться за старое? Он входит в святилище своего бывшего врага, и Молаг Бал смеётся над ним, но это даже не унизительно, это справедливо. Сменилась эпоха. Марукати ухитрились сломать Дракона, и в Сиродиле больше нет джунглей. Империя людей похожа на муравейник, в который раз за разом кто-то наступает. Смысла держаться за прошлое нет: всё, что Лалориаран мог попробовать, чтобы спасти хоть крупицы того, что ему было дорого, не сработало, и остался лишь путь Порчи. Значит, стоит попробовать и его: второй, даже третий шанс никому и никогда не даётся просто так. Надежд у него нет. Лишь уверенность, что остались нехоженные тропы, а это означает — борьба продолжается, и, следовательно, продолжается жизнь, в какой бы форме она ни длилась. Не королю-чародею чураться изменений формы, если на месте суть.