Хуа Чен проснулся от того, что кто-то настойчиво долбил в дверь.
Он нехотя встал с кровати и поплелся в сторону прихожей. Проходя мимо комнаты Хэ Сюаня, он услышал громкий храп брата. Вот тебе и здоровый сон, паршивец будет спать, даже если им в квартиру въедет танк.
Уже подходя к двери, Хуа Чен с удивлением различил голос мамы.
- А ну открывайте, козлята! Бог с ним, что на станции не встретили, не маленькая, и сама доеду. Так могли хотя бы запомнить, когда я приезжаю!
Хуа Чен поспешно открыл дверь, впуская в квартиру зимнюю прохладу, вместе с разозленной женщиной.
Однако стоило ей увидеть сына, как злости как не бывало. Губы расплылись в улыбке, глаза наполнились нежностью.
- А-Чен! - воскликнула женщина, и бросилась обнимать сына.
- Матушка... - растерялся Хуа Чен, обнимая женщину в ответ и косясь в сторону календаря. Он был уверен, что мама приезжает завтра. Иначе бы он её обязательно встретил бы на станции. - Что ты тут делаешь?
Матушка Мо отстранилась от сына, удивленно уставившись на него. Её черные вьющиеся волосы торчали во все стороны, извечная проблема, старая куртка была расстегнута (видимо женщина уже давно стучала в дверь к бессовестным сыновьям, и успела согреться после улицы), на щеках краснел румянец, а в глазах читался весьма отчетливый вопрос: "Ты идиот, душа моя?"
Поэтому Хуа Чен решил тут же уточнить.
- Я имею в виду, разве ты не завтра должна была приехать?
Женщина нахмурилась.
- Думаю, нет.
- Думаешь?
- Ну не смогли бы меня пустить на поезд в другой день!
- И то верно, - улыбнулся Хуа Чен, умиляясь излишней эмоциональности матери и её привычке чересчур активно жестикулировать.
Он помог занести чемодан и последовал за мамой на кухню, чтобы накормить уставшую с дороги женщину.
- А-Сюань спит? Во сколько же он вчера лег, - расстраивалась матушка Мо, заглядывая в комнату младшего сына.
Хуа Чен решил умолчать, что если бы не мама, он, как и брат, все ещё был бы в постели.
- Он же уже не маленький, матушка, - улыбнулся парень, подавая маме кружку кофе.
Оба, и сын, и мать, решили тактично забыть про ссору перед отъездом последней. За неделю после запоминающегося похода в глазную клинику и до сегодняшнего дня Хуа Чен думал над словами брата и решил, что мама не должна страдать и расстраиваться из-за его закидонов по поводу родственной души. Посему он был решительно настроен расспросить мать о её делах в Пекине.
На первый же вопрос сына женщина отреагировала весьма красноречиво: чуть было не выплюнула кофе обратно в кружку. Она внимательно и крайне настороженно посмотрела в глаза Хуа Чена и, будто найдя в них какой-то ответ, начала как ни в чем не бывало рассказывать о работе. Вот за что Хуа Чен особенно уважал мать, так это за то, что она никогда не задавала лишних вопросов и в девяноста процентах случаев догадывалась обо всем сама.
- И этот воспитатель, получается, уже приехал? - стараясь быть искренним, поинтересовался Хуа Чен после рассказа мамы о поездке в Пекин и переговорах с бывшим начальником воспитателя.
- Да, он на неделю раньше сюда приехал, чтобы освоиться, пока я улаживала последние вопросы. Ему нужно время изучить и запомнить маршрут от дома до места работы. - Осторожно пояснила матушка Мо и стала внимательно наблюдать за реакцией сына.
- О, - догадавшись, протянул Хуа Чен, - так он слепой.
Парень старался выглядеть максимально не взбешенным. Где-то на задворках сознания прозвучал голос брата:
"В конце концов я больше чем уверен, что матушка уже давным давно возится со слепой ребятней не из-за тебя, а просто потому, что ей самой это нравится. На тебе, к твоему сведению, свет клином не сошелся".
Однако Хуа Чен ничего не мог с собой поделать. Матушка ездила в Пекин, чтобы найти какого-то супер крутого воспитателя. И вот это неожиданность, он оказался слепым. Вау.
Какое совпадение.
Но он пообещал себе, что постарается помириться с матушкой и больше не расстраивать её своими срывами, поэтому глубоко вздохнув, Хуа Чен натянуто улыбнулся.
- Вот как. Удивительно, как же он без тебя искал дорогу.
Матушка Мо нервно улыбнулась, чувствуя себя, очевидно, как на пороховой бочке. Эта жуткая улыбка сына откровенно её пугала.
- С ним вроде как друг приехал.
Тут в голове у Хуа Чена что-то щелкнуло. Перед глазами мгновенно возник образ того слепого из клиники, Се Ляня, его тёплая улыбка и смущенный смех. И его друг, то есть подруга, которая искала Се Ляня по всей клинике...
"Как зовут воспитателя?" - хотел спросить Хуа Чен, но одернул себя. Он и так с самого утра поражает матушку своей заинтересованностью ни с того, ни с сего. А тут ещё и именем воспитателя, слепого воспитателя, интересуется. Матушка Мо знала, что её сын может быть достаточно жесток. Поэтому, задай Хуа Чен этот вопрос, женщина ещё решит чего доброго, что в голове сына зреет план изощренного убийства.
С другой стороны, какова вероятность, что из всех возможных людей, Хуа Чен встретил тогда именно нового подчиненного матушки? К тому же слепые часто ходят с кем-то, чтобы не заблудиться и не упасть. Такое совпадение было бы поистине крайне удивительным.
Прямо таки судьба. Как у родственных душ.
Хуа Чен мысленно влепил себе пощечину, прогоняя ненавистные мысли.
- А ты, - начала матушка Мо, смотря куда угодно, но только не на сына, что уже крайне настораживало, - не хочешь мне немного помочь? Только если у тебя есть время. - Поспешно добавляет женщина, все-таки встретившись взглядом с удивленными глазами Хуа Чена.
Он никогда не помогал ей по работе. Никогда. Поскольку работа мамы связана со слепыми. Пусть и детьми, но все же слепыми. И женщина, прекрасно это понимая, никогда даже не просила о помощи.
Матушка Мо с какой-то тайной надеждой посмотрела на Хуа Чена, и у того вдруг сложился пазл в голове.
- Ты считаешь это он. - озвучивает Хуа Чен собственный приговор замогильным голосом. Мать нервно и очень шумно хлебнула кофе.
На мгновение оба замирают, будто если хоть один пошевелится, воздух вокруг разобьется (что в принципе невозможно) и осыпет все кругом осколками.
Хуа Чен прожигает взглядом кружку кофе.
- А-Чен... - тихо зовет матушка и нерешительно тянется рукой к ладони сына, лежащей на столе.
Тот отдергивает её.
- Я же просил. - тихо говорит Хуа Чен, от чего по спине матушки Мо пробегают мурашки.
- А-Чен... - опять выдыхает женщина, и от нескрываемой боли в её голосе, Хуа Чен смягчается. И чувствует укол вины. Ведь он хотел помириться, а вышло опять черте что.
- Не проси меня с ним встретиться. - Относительно миролюбиво, но безапелляционно отрезает Хуа Чен и уходит в свою комнату.
Дверь он закрывает тихо, но матушка Мо все равно вздрагивает. С губ так и не срывается тяжелый вздох, она все ещё боится пошевелиться и издать резкий звук. Она ведь знала, что так и будет, и все равно...
Вдруг из коридора раздается мелодия звонка телефона. Матушка Мо опять сильно вздрагивает и на ватных ногах идет к своей сумке.
Но как только она видит имя звонящего, напряжение немного уходит, она даже почти улыбается, когда берет трубку.
- Цзюнь У. - Отвечает матушка Мо, присаживаясь на табуретку. - Неужели уже соскучился?
- Госпожа Мо. - Вежливо отзываются на том конце. - Сколько раз я просил вас позвонить, когда вы приедете? И вы все равно забыли.
- Сколько раз, - в тон собеседнику отвечает женщина, - я просила не называть меня "госпожой"? Серьезно, Цзюнь У, ещё раз обратишься ко мне, как к старухе, я вернусь в Пекин и лично выбью эту дурь из твоей головы. Мы же не первый день знакомы!
- Госпожа Мо, - в голосе явно слышна улыбка. Издевается, паршивец, - неужели вы действительно исполните свою угрозу, опять оставив горячо любимых сыновей?
- Конечно, никуда я не поеду. - Ворчит женщина, косясь в сторону комнат. Не то чтобы эти самые горячо любимые сильно хотели её сейчас видеть, особенно старший, однако матушка Мо все равно не намерена оставлять их опять так на долго. - Туше,
господин Цзюнь. Так что ты хотел?
- Хотел удостовериться, что ты ничего не сделала с поездом. И с моим подчиненным.
Матушка Мо лишь закатила глаза. С поездом. Ну да. Конечно.
- Я ещё даже его не видела. - Признается женщина, имея в виду, конечно же, воспитателя, а не поезд. - Сегодня встреча вечером. Я хотела отправить туда А-Чена...
- Сомневаюсь, что кто-то сумеет объяснить особенности работы вашего приюта лучше тебя самой.
"Не прикидывайся, что не понял, - думает матушка Мо, нервно покусывая губу, -
хотя с моей стороны глупо было надеяться на удачу, но это не повод надо мной издеваться".
Они ещё какое-то время говорят о рабочих моментах, но, по большей части, ничего серьезного, или сильно информативного эти разговоры не несут. Матушка Мо улыбается, хотя разговор со старым другом все равно не смог до конца её успокоить. Все время она поглядывала на дверь Хуа Чена, ожидая, что он выйдет, но этого не происходит.
В конце концов состояние женщины замечает даже её собеседник. Он тихо вздыхает.
- Мо Цинь, успокойся. Не первый раз так происходит. Не первый, и не последний.
- Ну спасибо, что успокоил.
- Ты понимаешь, о чем я.
Они замолкают.
- Я просто не могу смотреть, как он страдает, Цзюнь У. Он ведь ни за что этого не признает. Да, у него есть я и А-Сюань, но это все равно не то. Он ведь так одинок...
- Как и А-Сюань. - Отмечает Цзюнь У.
- Там совсем другое. - Устало выдыхает матушка Мо, закрывая лицо ладонью. Ох, с А-Сюанем все сложнее во много много раз...
Вскоре они заканчивают разговор, прощаются, и Мо Цинь собирается сходить в душ с дороги. И заодно немного расслабиться. Слишком тяжело даются ей такие разговоры с А-Ченом...
***
Стоит двери ванной закрыться, как Хуа Чен выскальзывает из своей комнаты и тихо прокрадывается к Хэ Сюаню.
Тот вытаскивает голову из-под одеяла и авторитетно заявляет:
- Ты идиот.
- Заткнись. Я знаю.
Хуа Чен падает на кровать прямо на ноги брата. Тот болезненно шипит и ворчит что-то нецензурное. Впрочем Хуа Чену все равно.
- Давно проснулся?
- Недавно. Но слышал ваш разговор.
- Даже не вышел с матерью поздороваться, сученыш.
- О, а ты бы хотел, чтобы я прервал такой разговор?
На это Хуа Чену заявить нечего. Посему он просто молчит, испепеляя взглядом потолок. Хэ Сюань смотрит на брата и гадает, когда же у того появятся мозги.
- Ты бы мог воспользоваться ситуацией. - предлагает Хэ Сюань. Хуа Чен даже не смотрит на него.
- Я думал об этом.
- И в чем же проблема?
Старший брат молчит. Естественно, он бы мог "воспользоваться ситуацией". Раз его мама уверена, ну или почти уверена, что этот воспитатель - родственная душа Хуа Чена, у неё есть на это все основания, ведь женщина не глупа. И Хуа Чен мог бы начать общаться с этим человеком, дабы излечить свой глаз. Ведь нигде не прописано, что после исцеления он будет обязан и дальше проводить время в компании своей родственной души. Просто получит то, что нужно ему (им обоим на самом то деле) и уйдет.
Однако...
Хуа Чен лучше бы съел тухлую рыбу, чем признался брату, что почему-то не хочет так поступать с воспитателем. Остатки его не шибко то говорливой совести? Или уверенность, граничащая со слабой надеждой и страхом, что тот воспитатель, это Се Лянь, мужчина из глазной клиники? Хуа Чен вспоминает теплую улыбку этого человека, тихий голос, неловкие движения, и в одном он уверен точно. С этим человеком Хуа Чен не поступит плохо.
- Поступай, как знаешь. - говорит Хэ Сюань, так и не дождавшись ответа. - А пока, будь добр, свали с моей кровати.
***
После того, как матушка вышла из душа, Хуа Чен говорит, что пойдет проветриться и уходит из дома. Он все ещё немного зол. А ещё ему стыдно перед матушкой. Но извиняться - не его сильная сторона. Посему он предпочитает перебеситься где-нибудь вне дома.
Ноги сами приносят его к их с семьей любимому кафе. Когда матушка Мо усыновила Хэ Сюаня, они все втроем первым делом пошли сюда и заказали стопку блинчиков. Их первый семейный ужин. Хуа Чен улыбнулся воспоминаниям и решительно направился ко входу в кафе. Вошел и тут же замер.
Ведь буквально в нескольких метрах от входа сидел тот мужчина из клиники, Се Лянь. Его белые слепые глаза смотрели (если так можно выразиться, тут уж скорее просто направлены) куда-то чуть выше поверхности стола, а сам он читал что-то. То есть водил руками по страницам.
Ворох противоречивых чувств чуть ли не разорвал Хуа Чена. И удивление, и злость, и радость... Вспоминая недавний разговор с матерью и в целом взвинченное состояние, победила все же злость.
- Ты... - начал Хуа Чен, решительно подходя к мужчине, однако так и проглотил остатки гневной речи.
Се Лянь поднял голову в сторону Хуа Чена и широко улыбнулся.
- Вы же Хуа Чен, да?
Вышеупомянутый так и застыл. На мгновение он засомневался, что Се Лянь слепой, подавляя в себе желание помахать у того перед глазами ладонью.
Видимо разгадав причину замешательства собеседника, Се Лянь улыбнулся ещё шире и пояснил.
- Я запомнил ваш голос.
- Как можно узнать голос по одному лишь слову? - тупо спросил Хуа Чен, не вполне понимая, как он должен реагировать на всю эту ситуацию. От прежней злости не осталось и следа.
- Секретики слепых, - посмеялся Се Лянь, от чего в животе у Хуа Чена что-то скрутилось. Парень тут же положил руки на живот, озадачено смотря вниз.
- Вы голодны? - вдруг спросил Се Лянь, будто увидев жест собеседника, что, конечно же, было невозможно, и Хуа Чен вновь засомневался, а действительно ли мужчина слеп.
Не дождавшись ответа Се Лянь подвинулся, уступая место рядом с собой Хуа Чену. Тот, все ещё пребывая в ступоре, послушно сел.
- У меня здесь назначена встреча, но я пришел сильно раньше. Так что буду рад, если господин Хуа Чен составит мне компанию.
- Сань Лан, - вдруг выпалил Хуа Чен, - меня зовут Сань Лан.
Абсолютно не понимая, зачем он это вообще брякнул, Хуа Чен уставился на собеседника, ожидая реакцию. Сегодня тот, как и в их первую встречу, был одет в свободные и светлые одежды: светло-серые спортивные штаны и белый свитер. Се Лянь весь прямо таки сочился уютом и теплом.
- Я третий в семье, - продолжил гнуть свое Хуа Чен, наблюдая за удивленным лицом собеседника, - поэтому меня называют Сань Ланом*.
Строго говоря он был вторым, но число три ему нравилось больше.
- Вот как, - наконец ответил Се Лянь, улыбнувшись, - хорошо, Сань Лан. Меня зовут Се Лянь. Рад нашему знакомству.
Он протянул руку для рукопожатия, делая вид, что поверил в ложь Хуа Чена. Парень и сам не знал, зачем разыгрывает весь этот цирк, но ему почему-то не хотелось, чтобы Се Лянь называл его, как все. Крайне глупое и не имеющее под собою оснований желание. Поэтому Хуа Чен решил для себя, что просто не хочет называться настоящим именем своей потенциальной родственной душе.
Они просидели вместе около часа. Се Лянь постоянно улыбался Хуа Чену, заставляя сердце того болезненно сжиматься. К парню мало кто относился с таким радушием, разве что матушка и Хэ Сюань (в своей специфической манере). Остальные же воспринимали его либо как строгого начальника, либо как врага. Ни о каких теплых улыбках тут и речи быть не может.
Се Лянь рассказал о том, что недавно переехал, и ничего не знает об этом городе, поэтому просит его нового знакомого Сань Лана рассказать что-нибудь интересное. Хуа Чен с готовностью отвечает, ведь в чем в чем, а в этой теме парень чувствует себя как рыба в воде. Будучи директором музея искусств, он, разумеется, многое знает о городе, и с радостью делится этой информацией.
Се Лянь оказывается очень благодарным слушателем, внимательно вникая в рассказ собеседника, задавая вопросы, задумываясь о чем-то, и Хуа Чен ловит себя на мысли, что давно ему не было так приятно с кем-то разговаривать.
Вскоре Хуа Чен абсолютно забывает и об утреннем неприятном разговоре с матушкой, и о теме родственных душ. Он даже забывает, что Се Лянь слепой, ведь тот абсолютно ничем этого не показывает. Единственный признак - мутные побелевшие глаза.
Но идиллия не продлилась долго.
- А-Чен? - раздался удивленный голос матушки.
Женщина стояла на пороге кафе, уставившись на сына, мило беседующего со слепым (!) человеком. Надо ли говорить, что челюсть матушки Мо поздоровалась с полом, а глаза грозились и вовсе выпасть из глазниц.
- Матушка... - так же удивился Хуа Чен, уж точно не ожидая встретить её здесь и сейчас.
Но картинка быстро сложилась в голове, подтверждая все опасения Хуа Чена.
"У меня здесь назначена встреча, но я пришел сильно раньше", - говорил Се Лянь.
"Он на неделю раньше сюда приехал, чтобы освоиться, пока я улаживала последние вопросы", - рассказывала матушка о новом воспитателе.
Сердце ухнуло куда-то в живот.
Не проси меня с ним встретиться. Так он сказал матери.
Хуа Чен медленно перевел взгляд с матушки на Се Ляня и только сейчас обратил внимание на книгу в руках собеседника. На крупной обложке шрифтом Брайля было выбито название. А ниже подписано обычными словами: "Книга о воспитании".
