Я покажу тебе мир, полный красок

Се Лянь был счастлив. Он уже и не помнил, когда в последний раз с таким детским восторгом ждал чего-то. И вот, казалось бы, максимально бесполезный поход в музей. Однако как же он был счастлив! И дело даже не в Сань Лане. Хотя и в нем, конечно, тоже, но не только! Все дело было как раз таки в бесполезности этого похода. Кому в здравом уме придет в голову повести слепого в картинную галерею? Правильно, на тебя посмотрят как на сбежавшего из психиатрической лечебницы и покрутят пальцем у виска. Вот Се Лянь и не ходил в музеи. Одному ему там точно делать было нечего, а звать Ши Цинсюань, это рисковать нарваться на целую гору возмущений и искреннего непонимания. Собственно как и случилось. Она полагала, что одно такое предложение от Сань Лана можно было расценить, как сильнейшее оскорбление, издевательство, насмешку, идиотизм в конце концов. Но сам Се Лянь так не думал. Будучи ребенком он посмотрел фильм 1+1, оставшись после этого под большим впечатлением. Однако он не до конца понимал, почему главного героя (того, который был парализован) не оскорбляли шутки другого главного героя (аля сиделки). Особенно про "нет ручек - нет конфетки". Самому Се Ляню это показалось дикостью. И вот теперь он наконец понял. Се Лянь всем сердцем и душой был благодарен Ши Цинсюань за её дружбу и заботу. Но порой эта самая забота переходила все границы. В конце концов, он взрослый мужчина, пусть и с явным и крайне мешающим жить недугом, а она носится с ним, как с дитём малым. Он много раз думал о подобном: сходить в музей, а Ши Цинсюань попросить просто описывать все вокруг. Фантазии Се Ляня хватило бы, он уверен, пусть и не на все, но хоть на что-то. Ведь Се Лянь слеп не от рождения. Но во-первых, он не хотел так обременять и без того занятую Ши Цинсюань. А во-вторых, Се Лянь, опять же, не хотел нарваться на возмущение подруги. Но как же хотелось хоть ненадолго опять почувствовать себя обычным человеком, который может просто так сходить с дорогим человеком в музей. Се Лянь ума не мог приложить, как Сань Лан догадался об этом, ведь он всего раз обронил фразу, что в детстве любил ходить в картинные галереи. Однако вот они, идут рука об руку (вернее Сань Лан держит Се Ляня под локоть) по коридорам картинной галереи, и Сань Лан во всех красочных эпитетах описывает картины настолько подробно, что Се Лянь буквально может увидеть их. Это было... странно. Се Лянь был более чем уверен, что на них оборачивались все, кому не лень, и он постоянно просил Сань Лана говорить потише, чтобы не мешать. Из-за этого шли они почти вплотную, а бедному Сань Лану приходилось вечно наклоняться, чтобы описать Се Ляню очередную картину. Юноша уверял, что ему абсолютно не сложно, но Се Лянь все равно невероятно смущался. Хотя возможно дело было в том, что Сань Лан стоял чересчур близко. - Эта картина очень большая. Представь мой рост и прибавь ещё столько же - будет высота стен здесь. Так вот картина от пола до потолка. Се Лянь пораженно распахнул глаза. За столько лет он так и не отвык отражать все свои эмоции на лице, или "смотреть" на говорящего, хотя в этом и не было смысла. Но это однозначно лучше, чем тупо смотреть в одну точку постоянно. - Это же сколько лет художник писал её... Подумать только. Хуа Чен хмыкнул, прочитал название картины и припомнил то, что знает о ней. - Фактически всю жизнь. Тысячи эскизов, сотни вариантов. Весь этот зал ими увешан. Кстати, некоторые из них по расположению фигур кардинально отличаются от конечного варианта. - Сань Лан так много знает об искусстве, это поразительно! - Гэгэ мне льстит. - Улыбнулся Хуа Чен. Се Лянь услышал эту улыбку в голосе. Конечно, Се Лянь помнил, что Хуа Чен работает директором в музее искусств, что закономерно влекло за собой необходимость знать картины, художников, стили и многое многое другое. Однако кое-чего он не знал. - Скажи, Сань Лан, почему ты решил работать в музее? Ты учился на искусствоведа? - Вовсе нет, я учился на экономиста. Но это дело мне совсем не нравилось, поэтому учился я очень на отвали, лишь бы образование было. Я бы и не учился вовсе, но матушка Мо настояла. А чтобы зря время не прожигать, нашел подработку в музее. Так и получилось. - Но тебе же нравится твоя работа сейчас? И почему ты не выбрал другой вуз, если не хотел учиться на экономиста? Ой... - Се Лянь поднес ладонь к губам будто бы хотел сам себе закрыть рот. - Прости, Сань Лан, я лезу не в свое дело? Хуа Чен рассмеялся. - Все хорошо, гэгэ. Если тебе интересно, я отвечу. Сейчас мне нравится моя работа. Я люблю искусство. И мне нравится рисовать... - Рисовать? - Воскликнул Се Лянь. Эта новость порадовала его, почему-то, пуще прежних. - Должно быть у тебя отлично получается. - Сносно. - Ты слишком строг к себе. - Гэгэ же не видел мои картины, так что... Хуа Чен резко замолчал, видимо, поняв, что сморозил. Он остановился, рука напряглась. Се Лянь полагал, что сейчас его спутник смотрит на него. За столько лет он, можно сказать, научился чувствовать на себе чужой взгляд. Сам Се Лянь продолжал безмятежно улыбаться. - Гэгэ, прости... - Все хорошо, Сань Лан, не переживай, - отмахнулся воспитатель, не желая акцентировать на этом внимание, - ты прав, я не видел. Но мне кажется, человек, обладающий таким терпением и способный узнать так много о картинах, при желании сможет научиться потрясающе рисовать. Хотел бы я увидеть твои картины... Хуа Чен не знал, что сказать. На его памяти Се Лянь впервые говорил о том, что хотел бы что-то увидеть. Обычно он ведет себя так, будто слепота ему ни капли не мешает, да и видеть окружаюший мир он, в общем-то, не хочет. В голову вдруг пришла одна идея, но от раздумий его отвлекло осторожное касание. Се Лянь очень аккуратно, будто боясь разбить хрустальную вазу, дотронулся до ладони Хуа Чена. Юношу будто током ударило. - Сань Лан, пожалуйста, не думай об этом. Пойдем. - Сказал воспитатель и повел Хуа Чена прямиком в стену. Тот ненавязчиво скорректировал их маршрут. Они ходили ещё полтора часа. Не то, чтобы музей был настолько большой. Просто остановка у каждой картины всегда затягивалась. Се Ляню больше всего нравились пейзажи. Он долго расспрашивал у Сань Лана про подробности тех или иных полотен. Хуа Чен всегда терпеливо описывал каждую деталь, наслаждаясь восторженным лицом воспитателя. Казалось, тот и вправду видит перед глазами этот пейзаж. Иногда он даже водил головой из стороны в сторону, будто оглядываясь. Это было одновременно забавно, мило и печально. Но одна картина, не являясь пейзажем в чистом виде, привлекла Се Ляня не меньше. На ней были изображены двое юношей. Они сидели в телеге с сеном. Вокруг росли красные клены. Вся картина в целом была крайне яркой и контрастной, и из всего пейзажа выделялся один из двоих - он был одет во все белое. Этот юноша держал в руках свиток и, казалось, читал, но сейчас отвлекся на своего спутника в таких же красных, как и клены вокруг, одеждах. На лицах обоих сияли улыбки, хотя в целом стиль работы был достаточно небрежный, и разглядеть другие черты лица не представлялось возможным. И тем не менее юноша в белом был прорисован лучше, будто бы автор только ради него и рисовал все полотно, совершенно не заботясь о прорисовке юноши в красном. Пока Хуа Чен описывал картину, он все никак не мог отделаться от чувства, будто бы на полотне изображён он сам и Се Лянь. Это же самое чувство он испытывал, когда впервые увидел эту картину раньше. Хуа Чен мотнул головой, дабы прогнать дурацкие мысли. Из всех совпадений здесь только цвет одежды: белый Се Ляня и красный - его. Хотя если бы он сам рисовал подобную картину, то тоже прорисовал бы лучше Се Ляня, чем себя. Очень некстати, или кстати, Хуа Чен вспомнил легенду связанную с этой картиной. Автор полотна был неизвестен, что порождало целый ворох теорий касаемо его создания. В свое время Хуа Чен скуки ради читал глупые гипотезы. - Говорят, что эту картину написал сам демон для своей возлюбленной. - Неужели? - удивился Се Лянь, будто действительно поверил в слова Сань Лана. - Сомневаюсь, - тихо рассмеялся Хуа Чен, - но раньше, несколько веков назад, по Китаю ходили легенды о демоне и божестве, которые полюбили друг друга. - Это так печально... - Почему? - Разве демону и божеству можно быть вместе? - Гэгэ, это всего лишь легенда. - Отмахнулся Хуа Чен. - Говорят, они полюбили друг друга ещё будучи людьми, но смогли встретиться вновь только после смерти мужчины и вознесении женщины, когда он стал демоном, а она - божеством. - Они смогли быть вместе? - спросил Се Лянь с такой надеждой, будто от этого ответа зависела его жизнь. Слишком очаровательно, по сугубо личному мнению Хуа Чена. - Да, они остались вместе. Говорят, люди даже молились исключительно им обоим, ведь если поклоняться одному из них, то молящегося непременно настигнет несчастье. Поэтому, несмотря на то, что он был демоном, они всегда были вместе. - Как это замечательно. - Улыбнулся Се Лянь. Это все было слишком для нервной системы Хуа Чена. Тут Се Лянь немного нахмурился, задумавшись. - Но Сань Лан, если эта картина посвящена им, то почему на ней изображены юноши? - Дело в том, что никто точно не знал, являлось божество женщиной или мужчиной. Поэтому кто-то изображал его как женщину, а кто-то - как мужчину. - О. - Протянул Се Лянь и на сим предпочел больше ничего не спрашивать. Вскоре они вышли из музея и поняли, что проголодались, однако Се Лянь наотрез отказался, чтобы Хуа Чен платил за них обоих, а у самого Се Ляня не хватало денег ни на что, кроме билета в музей, которые он уже, собственно, потратил. - Если ты не против, мы можем поесть у меня. - Предложил Се Лянь. - Я как раз недавно покупал продукты. Что ж, как бы это ужасно не звучало, но иногда Хуа Чен был безмерно счастлив, что Се Лянь не может увидеть его лицо. Вот прямо как сейчас. - Если это не затруднит гэгэ. - Прохрипел Хуа Чен.

***

Се Лянь почти с первой попытки попал в замочную скважину и открыл дверь, пропуская Хуа Чена внутрь. В коридоре была темнота хоть глаз коли. - Гэгэ, где здесь включается свет? - Спросил Хуа Чен, пытаясь руками нащупать выключатель на стене. Се Лянь как-то нервно посмеялся. - Стыдно признать, но я не знаю. Хуа Чен вот уже второй раз за день хотел убиться головой об стенку. Действительно, и зачем Се Ляню свет? В результате Хуа Чен так и не нашел выключатель. И тут уже он почувствовал себя каким-то неполноценным. Се Лянь осторожно взял его за руку и повел куда-то. На улице уже стемнело, поэтому даже от окон толку особо не было. Квартира Се Ляня была очень небольшой, но просторной. Вроде как такие квартиры называют студиями - вся она состоит из одной большой комнаты, включающей в себя и кухню, и прихожую, и гостиную, и спальню. И лишь ванная была отдельной комнатой. Се Лянь привел его очевидно на кухню и посадил за стол. - Я приготовлю нам что-нибудь, а ты пока посиди. Расскажи мне что-нибудь. - Что гэгэ хочет послушать? - Все, что угодно. Ты все интересно рассказываешь. Хуа Чен задумался на минуту, но тут Се Лянь сам заговорил. - В музее я спрашивал, почему ты не выбрал другой вуз. - Как-то неуверенно начал воспитатель, вынимая нужные продукты. Свет из холодильника осветил его лицо, и Хуа Чен заметил легкий румянец на щеках. - Если ты не хочешь говорить, не говори, просто мне... - Я расскажу. - Отозвался Хуа Чен не шибко то уверенно. О да, он-то расскажет. Ведь это напрямую связано с его родственной душой. Что ж, бегать от этой темы вечно не получится в любом случае. Хуа Чен глубоко вздохнул, ещё раз посмотрел на притихшего Се Ляня. Холодильник был уже закрыт, и кухня вновь погрузилась в темноту. Оно и к лучшему. - Только не смейся, гэгэ, но, когда я был маленьким, то мечтал стать летчиком. - Летчиком? - Удивленно переспросил Се Лянь без намека на смех. Исключительно искренний интерес. - Да. Наверно ты и так знаешь, но все же скажу. Детство я провел в приюте, ещё до встречи с матушкой Мо. Так вот рядом с тем приютом была летная академия. Я видел студентов, видел, как взлетают и приземляются самолеты. Они были так свободны... - Хуа Чен на секунду замолчал, вспоминая свое детство. Он постарался быстрее прогнать наваждение. - Я ненавидел свой приют. - Ты хотел улететь. - Тихо сказал Се Лянь. - Очень хотел. Глупо, да? - Вовсе нет. Я понимаю... Се Лянь издал какой-то звук по типу усмешки. Горькой усмешки, не имеющей ничего общего с весельем. У Хуа Чена на мгновение сжалось сердце. Нужно будет потом узнать... - Так ты туда хотел поступить? В летную академию? - Да, хотел. Это было моей мечтой, если так можно сказать. Наверно я просто хотел сбежать из приюта. - Хуа Чен задержал дыхание, готовясь буквально прыгнуть в омут с головой. - А потом я ослеп на один глаз. Раздался звук удара чего-то металлического о пол и тихое болезненное шипение. - Гэгэ! - Воскликнул Хуа Чен, подскакивая с места. - Все хорошо. - Стой на месте. Хуа Чен достал телефон из кармана и включил фонарик. Оказалось, Се Лянь уронил нож и умудрился порезать им ногу. Хуа Чен помрачнел. - Где у тебя аптечка? - Сань Лан, все хорошо, не нужно... - Нужно. Где аптечка? Вскоре они уже сидели в ванной. Тут Хуа Чен все же нашел выключатель света, так что фонарик можно было убрать. Как так вообще получилось, Хуа Чен не представлял, однако порез на ноге был достаточно глубоким, будто нож вошел в неё при падением лезвием вниз. Хуа Чен не смотрел на Се Ляня. Во-первых, он был занят обработкой раны и наматыванием на ступню бинта, кровь все никак не хотела останавливаться. А во-вторых... Он просто не мог на него смотреть. Се Лянь все знал, это было и так понятно, а его реакция только подтвердила догадку. - Эта слепота испортила тебе все? - Вдруг тихо спросил Се Лянь. - Ну не прям чтобы... - Ведь летчикам нужно идеальное зрение. - Прервал его Се Лянь, все больше мрачнея. - Из-за этого в летную академию уж точно не возьмут. А после тебе уже было все равно куда идти. Се Лянь даже не спрашивал. В такие моменты Хуа Чен ненавидел сообразительность этого человека и свою неспособность ему соврать. - И это все... - Нет! - Прервал его Хуа Чен, поднимаясь с пола. Се Лянь выглядел постаревшим лет на десять. - И это все из-за родственной души. Хуа Чен замер. Глаза Се Ляня слепо уставились в пол. Он медленно поднял голову и, казалось, посмотрел в глаза Хуа Чена. Два больших глаза, будто закрытые серой пеленой. По спине пробежали неприятные мурашки. - Это все из-за меня.