Пастис

Зима проходит, уступая место на редкость теплой весне. Юэн просыпается в своем «новом» съемном жилище: здесь ни кухни нет, ни ванны и туалет общий где-то на первом этаже. Но денег на большее не хватает. — Милый, я не знала, что ты захочешь, поэтому просто приготовила омлет, — в углу комнаты возле небольшого стола стоит девушка. Светлые волосы собраны в хвост, и первые пять минут Юэн вообще не врубается, кто это и откуда. Милый, блин. А ты-то кто? В голове трещит. Юэн нехотя садится в кровати, пытаясь проснуться. — Ты в порядке? Хотя о чем это я, мне кажется, ты выпил вчера целый бидон огневиски, — девушка смеется, расставляя на столе тарелки с омлетом. Она… сама как раз-таки очень даже милая, в общем-то. Сделала ему завтрак, хотя он даже не знает, как ее зовут. Или не помнит. Вчера Юэн торчал на очередной «вечеринке», устроенной Пруэттами. После свадьбы Милс парни старались устраивать такое почаще: всем очень понравилось напиваться до усрачки и забывать о проблемах таким образом. — Спасибо, — он чешет затылок, натягивает джинсы, валяющиеся на полу, идет к столу. Потом приманивает к себе из буфета настойку на дубовой коре — она у него волшебная, от похмелья. — Может… — девушка робко опускает ресницы, принимаясь аккуратно разрезать свою порцию омлета наколдованным столовым ножом, — погуляем сегодня? Юэн просто ломает омлет вилкой и ест, не чувствуя особо никакого вкуса. Настойка сильно обжигает рот, зато в голове от нее становится все яснее с каждым глотком. Прямо из бутылки, потому что лень искать или колдовать посуду. М-м-м, точно, они же вечером разговорились с ней о его настойках, Юэн притащил любимую всеми настойку на шиповнике, ну и слово за слово… А вот имя вспомнить никак не получается. И спросить неловко. Адель, Мишель или, может, Аннабель? Красивое что-то такое же. — Давай. Ладно, хрен с ним. Все равно сегодня выходной и делать решительно нечего. Прогулка всяк полезнее его прежних планов на выходные — напиться и спать. Юэн снова задумчиво смотрит на свою ночную гостью. Симпатичная такая, тоненькая вся, белокурая. Платьице с фонариками и огромной драгоценной брошью под горлом — если это рубин, то даже вся квартира, комнату в которой он снимает, будет дешевле стоить. В грязной комнате с ползающими по полу тараканами эта девушка смотрится как-то комично. Ну переспали они пьяные ночью — это с Юэном в последнее время случается все чаще. Гулять-то зачем? Мерлин, надо было просто вежливо отказаться, сославшись на похмелье. И… Она почему-то похожа на Веронику. Очень. От этого только хуже. Прошло уже несколько месяцев, скоро, наверное, полгода, а Юэн думает о Веронике чуть ли не каждый день. Жалеет. Даже, наверное, скучает — хоть они втроем провели времени не так уж и много, компания Вероники в какой-то момент стала довольно приятной. Он бы мог назвать ее другом. И, пожалуй, был бы очень счастлив, если бы она с Роем в будущем создала семью, если бы они поженились. Юэн бы точно стал крестным их детей. Они бы продолжили периодически ужинать вместе, вспоминая времена войны, съездили бы на Чемпионат мира по квиддичу. По Рою Юэн скучает еще больше. — Очень вкусно, спасибо, — Юэн врет, потому что вкуса у этой белой пресной яичной каши не почувствовал совсем. Даже у Роя омлет получался лучше. Рой теперь Невыразимец. Сидит себе в своем Отделе Тайн, почти не выходит из Министерства — изредка только. Сдружился с патлатым Руквудом, ходит за ним везде, обедают вместе. Юэн больше не может разговаривать с Роем после того, что случилось. В общем-то, они больше и не разговаривали ни разу. Юэн ушел из дома первый — забрал вещи, переехал сначала в Дырявый котел, потом сюда. Когда вернулся на работу после недельного запоя, узнал, что Рой ушел из отдела. Как хотела Вероника, только поздно уже. Со временем Юэн научился думать о том, что Вероника просто не могла иначе. Ее последние слова… Она ведь почти прямо дала понять, что не может смириться с тем, что Девис — убийца. И с тем, что он должен умереть. Поэтому отдала Юэну все, что оставалось. Знала ведь, что погибнет, да и жить попросту не хотела так. Юэн понимал ее. Как жить в мире, в котором все, что ты знал, оказалось ложью? Да, она была очень сильной девушкой, она много делала, чтобы помочь другим, до самого конца, отдавала всю себя — в прямом смысле. Но у самых сильных людей в душе обычно самые глубокие раны. Юэн не знает ни что случилось с ее родителями, ни что она пережила, но почему-то не сомневается, что даже к смерти или исчезновению родителей руку тоже приложил Девис. И когда она — располовиненная — лежала у его ног, Девис смеялся. Впервые в жизни Юэну захотелось отомстить. Он не думал о мести из-за Джека, которого тоже когда-то убил Резчик, не думал о мести из-за профессора Стебль — ее нужно было спасти, это было главнее, чем месть. Юэн поначалу просто хотел справедливости: отправить Резчика в Азкабан, заставить предстать в суде за его злодеяния. Но когда рука Вероники упала в лужу крови… за Веронику эта безумная тварь должна была сдохнуть. За свой мерзкий смех. На улице солнечно. Прогулка по маленькому Гайд-парку не приносит ничего кроме еще более острого чувства тоски. Здесь они с Роем часто гуляли, Юэн даже учил его кататься на велосипеде. А зимой — незадолго до Рождества — они втроем с ним и Вероникой выбрались сюда покормить уток, оставшихся зимой на озере. Вероника тогда вооружилась целым ведром птичьего корма, и они с Роем кидали его в воду, пока Юэн делал умиротворяющие зарисовки в блокноте. Утки успешно перезимовали и теперь плавают по маленькому озерку с подросшим прошлогодним выводком: маглы часто подкармливают их, да и зима выдалась сравнительно теплой. — Какие милые, — девушка рядом с Юэном отламывает кусочек круассана, который жевала по дороге, и кидает птицам. Имени он ее так до сих пор и не может вспомнить. Не вспоминает он его и на следующий день, когда приползает с утра на работу и принимается отпаивать свою сонную тушку кофе. Нынешняя комната находится недалеко от того самого общественного туалета, через который рядовые волшебники отправляются в Министерство, так что Юэн теперь приходит едва ли не позже всех. Нужды рано вставать нет, медитации он перенес на бессонные ночи. В редкие дни конкуренцию ему составляют только Фрэнк и Алиса. Потому что Фрэнк, наконец, переехал из министерства в нормальное теплое жилье. К Алисе то есть. Их после событий на заброшенной пожарной станции чествовали как героев. Они вдвоем бросили вызов Волан-де-Морту и выжили. Более того, даже по слухам наваляли тому как следует и заставили призвать подмогу. А там уже и зеркальное пространство исчезло, позволив Дамблдору и другим членам Ордена Феникса сразиться с поспешившими обратиться в бегство Пожирателями смерти. Ну и Фрэнк очевидно осознал, что Алиса уже слишком важна для него, а он может в любой момент погибнуть с пониманием, что потратил отведенное время впустую. Или она. И тогда ему всю оставшуюся жизнь жалеть о том, чего не сделал. В общем, Юэн рад за них. Хоть у кого-то все хорошо сложилось. — Доброе утро! — Вчерашняя девушка тихонько стучит в дверь и проходит под удивленные взгляды Гидеона и Фабиана. — Ну вот, а я принесла тебе кофе. Юэн, хлопнув ресницами, смотрит на нее, на свой стаканчик с самым дешевым растворимым эспрессо из магловского супермаркета, потом на ее фарфоровую чашку, парящую в воздухе вместе с блюдцем. Что она вообще тут делает? Они почти не разговаривали вчера на «прогулке» и разошлись приблизительно в полдень. Юэн и не рассчитывал больше увидеть ее. С чего бы? — Э… спасибо. Но от хорошего кофе отказываться грешно. — Ладно, я побегу уже, мы сегодня принимаем делегацию волшебников из Франции. Может, пообедаем вместе? М-м, наверное, она из отдела международного магического сотрудничества. — Может. Юэн растерянно принимается за свежесваренный кофе, когда девушка испаряется, будто и не было. Тут вам только какая-то особенная арабика — неудивительно, если еще и с магическими свойствами. Пахнет вкусно, не то что то дешевое пойло, которое покупает Юэн. Он, кстати, частенько теперь берет продукты в магазинах у маглов, потому что магловских сбережений у него значительно больше, чем волшебных. Что ни говори, а наследство отец оставил хорошее. — Ого, — Гидеон не выдерживает, — неужели ты все-таки завел девушку? Это же надо отметить! — Кто-нибудь знает, как ее зовут? — обреченно спрашивает Юэн. Близнецы переглядываются. — … Ты что, встречаешься с девушкой и даже не знаешь ее имени?.. — Просто… я забыл его, — Юэн придерживает пальцами парящее в воздухе блюдце, которое периодически пытается стукнуть его в подбородок. — А переспрашивать было неловко. — Сейчас выясним, — Фабиан вооружается волшебной палочкой и быстренько начинает искать что-то в архивных папках. — Так-так-так, я точно помню, что она работает в бюро магического законодательства. Фамилия еще такая… зелененькая… — И не встречаюсь я с ней, — чуть подумав добавляет Юэн. — А она-то об этом знает? Что-то не похоже, — Гидеон заглядывает в почти опустевшую чашку. — О, Жасмин Гринграсс! Это же чистокровка к тому же. Одна из довольно радикально настроенных аристократических семей… — Фабиан уже деловито читает личное дело Жасмин. — Хорошо, что не Нарцисс, — издав смешок, больше похожий на хрюканье, добавляет Гидеон. — Мерлин, ты о Блэк что ли? — Юэн ежится, одним глотком допивая остатки кофе, и чуть не давится набившейся в рот гущей. — Не Блэк уже, а Ма-а-а-лфой, — поправляет Гидеон, не обращая внимания на попытки Юэна откашляться. — Она тоже блондинка кстати. — Вот это был бы номер. Хотя это и так номер: Юэн и очередная чистокровная волшебница. — Идите вы в задницу! — Юэн кое-как восстанавливает дыхание и запивает все это дело остатками своего эспрессо. Тьфу, ну и гадость. — Признай, тебя же тянет к этим чванливым аристократочкам. Гидеон и Фабиан нахально обступают его с ехидными улыбочками. — Нет. — В этом нет ничего плохого, я вот могу понять. Эта их осанка… — мечтательно вздыхает Фабиан. — И взгляд, которым они смотрят на всех, как на дерьмо. — А еще исключительный вкус в одежде. — А также бледность, хрупкая фигурка и обмороки по заказу. — Перестаньте, мне это все совершенно безразлично! — Юэн бесится и пытается прервать их словесный поток. — Не переживай, Юэн. Мы никому не скажем о твоей маленькой слабости. — Честно-честно. Юэн молча поднимается с места, распрямляясь в полный рост. Так даже довольно высокие Фабиан и Гидеон оказываются ему едва ли чуть выше плеча. — Еще слово, и я выхожу из себя. — А против двоих-то справишься? — Хотите проверить? В общем, Фрэнк и Алиса застают их в тот самый момент, когда Юэн, прихватив локтем одного из братьев за шею, под «ай, пусти!» больно-больно натирает тому темечко костяшками пальцев, пока второй за этим наблюдает и причитает: «ой, не завидую, ой, не завидую». — Доброе утро, — Фрэнк особо не обращает внимания. Он уже привык. Юэн последние месяцы работает с Гидеоном и Фабианом. С ними весело, да и задания интересные, хотя на нервы эти двое порой действуют знатно. Но близнецы не позволяют ему киснуть и уходить в себя, за что Юэн им очень благодарен. — Итак, ребята, у меня для вас новости. Фрэнк и Алиса чуть взволнованно смотрят друг на друга, потом на остальных. Да неужели теперь и эти двое пожениться решили? Или вообще уже ребенка ждут? Хотя о последнем Фрэнк так торжественно сообщать вряд ли бы стал. — Хорошие или плохие? — осторожненько спрашивает Гидеон, пытаясь с помощью расчески навести порядок на своей рыжей голове после устроенной Юэном трепки. — Ни то ни другое. — Может… не надо? Раз ни то ни другое, значит, все равно ничего хорошего. Юэн не уверен, что готов сейчас к каким-то изменениям. Он только успел привыкнуть к новому течению жизни. — Надо, Гидеон, надо. С завтрашнего дня наша группа будет расформирована. Что?.. — Эй! Что за дела? — Фабиан и Гидеон выглядят возмущенными и говорят опять в один голос. — Вас двоих приглашает к себе Грюм. Вы нужны ему. Еще полгода назад Фрэнк с большим недовольством относился к предложению Грюма, но теперь очевидно все изменилось. — Профессор Дамблдор считает, что так вы будете эффективнее выполнять свои задачи. — Ну конечно, за работу в Ордене Феникса нам-то никто не платит, а тут хоть от Министерства что-то получим, — фыркает Гидеон. — Именно. А Грюм напрямую работает с Краучем, и сам решает за какое дело браться. У него полномочий больше, чем у меня. Вот, значит, как. Юэн снова чувствует себя подавленным. Что будет теперь? Снова привыкать к чему-то, пытаться сдружиться с кем-то, придумывать что-то новое. С близнецами он многому научился, но… Перед неизведанным Юэн теперь испытывает страх. — А я? — Он все-таки решается спросить. — Ты и Алиса остаетесь под моим началом. — И куда же тебя занесло? Фрэнк делает очень глубокий вдох. — Отныне я начальник охраны Миллисенты Багнолд. Вот тут Юэну резко хочется уволиться.

***

— Дамблдор возлагает на Миллисенту очень большие надежды, — Фрэнк опирается на свой рабочий стол и скрещивает руки на груди. Алиса и близнецы понуро принимаются разбирать документы и личные вещи. До вечера нужно полностью освободить кабинет. — Мистер Минчум вот-вот будет вынужден подать в отставку, он не справляется со своей должностью. А она за полгода сделала то, что не удавалось ему до сих пор. Речь очевидно про защиту маглорожденных, в которой Милс действительно добилась немалых успехов. После «ликвидации» Резчика она официально заняла пост главы отдела защиты маглорожденных. Вот тут-то Милс поняла, что руки у нее развязаны и наконец-то можно сделать что-то стоящее. Первым делом она уничтожила реестр маглорожденных. С того момента вся база маглорожденных волшебников хранилась в памяти одного единственного человека — ее собственной. Это был довольно рисковый шаг, для которого к тому же требовался очень замороченный магический ритуал, но Милс знала, на что идет. Фрэнк, проводивший этот ритуал, посвятил Юэна во все необходимые для их задания подробности. Вариант с книгой был гораздо опаснее, потому что попади она в плохие руки, это уже все. Получить информацию у вещи гораздо легче, чем у человека. Несмотря на множество различных чар, книга не гарантировала, что такой сильный и искусный волшебник как Волан-де-Морт не сможет ее прочесть, ведь на каждое заклинание есть контрзаклинание. Избавиться от реестра полностью тоже было нельзя — ведь как защитить кого-то, если не знаешь, кого? В случае же смерти хранителя все знания в тот же момент переходили его преемнику, чье имя оставалось в строжайшей секретности. В случае попадания хранителя в плен ритуал позволял ему лишить себя жизни одной лишь мыслью. Так что смысл рискнуть несомненно был. А потом Милс к большому неудовольствию Пожирателей смерти принялась проводить регулярные митинги в защиту маглорожденных. Началось все с небольшого январского интервью в Ежедневном пророке, где она говорила об эре гуманизма и агитировала волшебников помогать в это нелегкое время маглорожденным и их семьям. Укрывать их. Не забывать, что они все в первую очередь — люди. И все обладают равными правами на жизнь. Потом была свадьба, где все же удалось собрать огромное количество волшебников, в том числе и чистокровных (Юэн это счастливое мероприятие предпочел проспать, но был наслышан не одну потом неделю от гудевших коллег). Уже тогда Милс открыто — прямо на торжестве — обозначила свою позицию, несмотря на риск сорвать всю свадьбу и превратив ее, по сути, в благотворительный вечер поддержки маглорожденных. Потом начались выступления в Министерстве. Поговаривали, что Милс доберется и до Международного Конгресса Волшебников, запланированного на осень. — Она буквально всколыхнула всю общественность и ее публичные выступления по-настоящему злят Волан-де-Морта. Сам не верю, что говорю это, — Фрэнк, кажется, до сих пор не простил ей тот разговор перед нападением на Девиса, — но Миллисента со своими митингами стала для него реальной угрозой. На нее за последний месяц уже было два покушения. Мистер Минчум таким похвастаться не может. Благодаря открытости и смелости, с которыми Милс вступилась за маглорожденных, многие волшебники, до того момента боявшиеся вступать в открытую конфронтацию с Пожирателями смерти, тоже поднялись на их защиту. Некоторые чистокровные семьи, отмалчивавшиеся до сих пор и сохранявшие нейтралитет, встали на поддержку Милс. Начиная, конечно, с ее собственной семьи — Абботов. К ним сразу же присоединились и Пруэтты, и Уизли, и Долгопупсы, а потом Шафики и даже Макмилланы. Все же одно дело просто сражаться с Пожирателями в качестве мракоборцев, и совсем другое — публичные выступления и поддержка. В итоге пока Орден Феникса и Министерство магии вели с Волан-де-Мортом кровопролитную войну, Милс давала ему отпор другим способом — через свои связи и политику. Волан-де-Морт управлял волшебниками через страх перед смертью, Милс вселяла в их сердца отвагу. И это, ко всеобщему удивлению, работало. После тех ожесточенных месяцев войны, когда всем даже Рождество пришлось отмечать в убежищах, речи Милс подарили волшебникам хоть какую-то надежду. — То есть теперь ее протежирует сам Дамблдор? — усмехается Юэн. Незлобно, скорее со странной смесью уважения и чувства… гордости, что ли. Он всегда, с детства еще, понимал, что Милс из тех людей, кто реально может изменить мир. И вот она его, наконец, начинает менять. — Что-то вроде того. В этой гонке он ставит на нее. Если Миллисента займет пост министра магии, министерство будет полностью подконтрольно Ордену Феникса, — Фрэнк задумчиво смотрит в окно, за которым красуется искусственное солнышко и юная весенняя зелень, наколдованные сотрудниками Отдела магического хозяйства. — В конце концов, она один из самых ярых его последователей и всецело поддерживает взгляды Дамблдора. А это дает нам реальный шанс на победу. — Милс вступила в Орден Феникса? Вот черт, уже все вокруг в этом Ордене Феникса. — Да, конечно. Она не участвует в боевых действиях по понятным причинам, но сотрудничает с Дамблдором. Ну и, надо сказать, у Миллисенты своя светлая голова на плечах. Дамблдор ею восхищен. Ну это, конечно, да, годков через пять Милс, наверное, и Дамблдора за пазуху заткнуть сможет. Чем больше Юэн со стороны наблюдает за ее работой в министерстве, тем больше убеждается, что эта женщина способна построить кого угодно и где угодно. Она полгода работает главой отдела, а уже ввела там свои правила, сменила половину сотрудников, лично выбрав новых, и — что немаловажно — навела идеальный порядок в отделе. Буквально в том числе. Чуть ли не стерильная чистота, строгие правила и исключительно доверенные люди, прошедшие кучу проверок дознавателей и серьезную подготовку. Вплоть до Непреложных обетов. Теперь туда мышь без ее ведома прошмыгнуть не может. Чтобы пройти внутрь нужно получить разрешение либо через администрацию первого уровня, либо от самой Милс. А разрешение она дает мало кому. Юэну только раз одним глазком удалось заглянуть внутрь, проходя мимо. Изменения, о которых он до этого только слышал, его поразили. Что характерно, после таких строгих мер, количество косяков их отдела свелось к минимуму. Удивительно, но ни один сотрудник до сих пор не погиб. И это вот что теперь ему… работать с ней? Под таким ее тотальным контролем? — Фрэнк, я не уверен, что… хочу в этом участвовать. Я же просто не справлюсь. Если я могу кого-то забить кулаками насмерть, это не значит, что я такой же сильный волшебник. Ну какой из меня охранник? — Отличный. Ты меньше чем за год достиг того, чему мракоборцы учатся обычно три года. К тому же щитовые чары одна из твоих сильных сторон. Так что ты в прямом смысле будешь прекрасным защитником. Ладно, не вышло окольными путями, придется говорить в лоб. Прямо. — Но ты ведь… Знаешь. Про меня и Милс. — Знаю, — Фрэнк разводит руками, — мало, кто не знает. Да блин! Алиса, похоже, не шутила, когда говорила, что весь отдел считает его королем френдзоны. — Юэн, ты думаешь я этому рад? Не рад. Вообще не рад. Но работа есть работа. Да и дело еще в том, что… Миллисента сама просила, чтобы это был ты. Я и Алиса часто будем отлучаться по делам Ордена, так что выполнять всю основную работу придется именно тебе. А ей нужен человек, которому она по-настоящему доверяет. Миллисента сама просила? По-настоящему доверяет? Сердце неприятно тарабанит по ребрам как оголтелое. Да что ему доверять-то, вся эта их дружба давным-давно в прошлом. — Все, теперь давай за дело. Юэн нехотя принимается разбирать свой стол и ящики. В голове каша из мыслей, одни хуже других. Взгляд падает на пустующую половину, где раньше сидел Рой. Первые недели после его ухода сидеть здесь одному было так непривычно и странно. Они же со школьной скамьи еще так сидели — вместе. С самого первого курса. А теперь он один. Юэн смаргивает и принимается собирать всякий хлам в мешок. Старые уже никому ненужные отчеты, записки, заметки и списки дел на день. В одном из ящиков рука нащупывает так ни разу и не надетые носки с идиотским рисунком одноглазого дракона — это был рождественский подарок от Роя. «У этого парня такой же придурковатый вид, как у тебя. Я их как увидел, сразу понял, надо брать!» Это была шутка, Рою Юэн тогда вообще подарил словарь магловских матерных слов. В мешок с мусором носки так и не летят. Юэн убирает их в саквояж, пусть себе лежат, они же никому не мешают. И не хочет признавать, что рука выбросить просто не поднимается. Перед обедом — в самый разгар уборки — к ним снова заходит Жасмин. Метла, под руководством Алисы, в тот момент убирает паутину с потолка, поэтому Жасмин приходится отпрянуть: все сыплется на пол. — Я, наверное, не вовремя, — Жасмин, поджав губы, жмется к стеночке, смотря то на удивленного ее приходом Фрэнка, то на Юэна, который опять успел о ней забыть. — Вы что-то хотели? — Фрэнк продолжает натирать свой стол тряпкой, но смотрит на Жасмин с легким интересом и улыбкой. Возможно, именно поэтому на нее сразу падает клок паутины. Так, пора бы уже с этим что-то сделать. — Да, я… — Жасмин, я должен тебе признаться, — Юэн решительно супит брови и молится, что на сей раз он имя ее запомнил правильно. Она с легкой брезгливостью снимает с себя паутину и непонимающе ждет, когда он продолжит. — Я — грязнокровка. — Что?.. Два звонких хлопка — это Гидеон и Фабиан хлопают себя ладонями по лбам. Жасмин, наверное, вот-вот задохнется. Смотрит презрительно, сузив глаза. Затем выходит из кабинета больше не вымолвив ни слова, но голову задирает так, что, кажется, еще чуть-чуть и носом заденет дверной косяк. Даже Фрэнк замирает с приоткрытым ртом. Одна Алиса хохочет в голос. Она-то наверняка знает всех девчонок в министерстве поименно. — Сильно, Юэн, сильно, — Гидеон с наигранной уважительностью хлопает его по плечу. — Ну а зачем хорошей девушке голову морочить? Идея, конечно, так себе, но зато действенно! Два слова и все. Какую бы там агитацию Милс не проводила, радикальных чистокровок по-прежнему больше. Хотя Юэн, если честно, до сих пор недоумевает, чего эта Жасмин так ему знаки внимания активно оказывала. Сразу ведь (еще с нищенской комнаты) должно быть понятно: человек — бомжара. Ну или просто неряха, торчащий девяносто процентов времени на работе или в кабаке. Юэн обычно утешал себя мыслью, что многие парни, живущие в одиночестве, живут именно… так. — Можно было сделать это… помягче. И не раскрывать свое с таким трудом скрытое происхождение. — Скрытое? Ты думаешь, после той статьи в Ежедневном пророке, мое происхождение для кого-то новость? После событий на пожарной станции вышла не одна статья, а штуки три, и в одной из них — огромном репортаже, занявшем четыре полосы, — упомянули о том, что последней жертвой Резчика должен был стать маглорожденный волшебник — Юэн Форни. К счастью, про то, что он же этого самого Резчика и угробил, причем руками, писать никто не стал, иначе бы общество получило еще одно подтверждение того, что маглорожденные — дикие, точно звери, и способны только на грубую силу, а не на владение тонкими магическими науками. Юэн и сам-то о себе теперь думал постоянно именно в таком ключе. — Для нее, как видишь, это было новостью. Людям свойственно быстро забывать детали! Ты ж не знаменитость какая-нибудь. — Ну и ладно. Ну и фиг с ним. — Может объясните нам все же, что это сейчас было? — все-таки любопытствует Фрэнк. И потом близнецы еще полчаса в красках и преувеличенных деталях рассказывают ему и Алисе душещипательную историю короткой любви Жасмин Гринграсс.