На следующий день Юэн с утра уже прибывает к Багнолдам, их дом находится в обычном магловском районе по соседству с магловскими же домами, и проходя мимо ни за что не скажешь, что тут поселились волшебники.
Реджинальд на работе — он оставил должность координатора и стал секретарем Милс, поэтому в ее отсутствие был эдаким «временно исполняющим обязанности». Милс, вежливо улыбнувшись, открывает аккуратную кованую калитку и ведет Юэна в беседку. На территории еще находятся несколько малознакомых мракоборцев в качестве постоянной охраны: одного Юэн замечает у идеально-чистой белой стены особняка, второй выглядывает из окна первого этажа.
Они следят за ним, он — за ними.
— Красиво у вас тут, — Юэн смотрит во все глаза на замечательный сад — у входа нежными мелкими огоньками цветет миндальное дерево. Тут не один год был потрачен для создания такой красоты: масса плодовых деревьев и подстриженных кустарников, ровные дорожки, слои свежей темно-коричневой мульчи под корнями. А главное — обилие всевозможных клумб. Несколько клумб с гиацинтами, пестрые махровые тюльпаны, белые нарциссы, фиолетовые гребешки ирисов. И еще обалденные кусты пионов — Юэн даже машинально сворачивает с дорожки, проложенной галькой, к ним, чтобы посмотреть поближе и, конечно, понюхать.
— Чего ты там застрял? — Милс забывает про вежливость и зовет его совсем обычно.
— А, да блин, красивый сорт. Как называется?
Темно-бордовые, почти фиолетовые лепестки с легким голубоватым блеском. Очень редкий цвет. Крупными бутонами усыпан весь куст, ветви чуть склоняются от их тяжести. Им еще только предстоит начать цвести, но несколько цветков уже распустилось.
И они совершенно прекрасны.
Когда он был маленьким, возле дома росло много кустов пионов, мать всячески за ними ухаживала, так что из окна летом всегда виднелись розовые и белые шапки, а запах проникал через открытое окно и заполнял собой как минимум половину дома. Потом за ними стал ухаживать отец, да и сам Юэн. А потом от них совсем ничего не осталось. В школе пионов не было, профессор Стебль не особенно их жаловала, поэтому Юэн успел соскучиться по их запаху.
Интересно, как она там?..
Профессор до сих пор находится в больнице Святого Мунго, и ее навещать Юэн, конечно, даже не пытается. Хватило той последней встречи, когда она убежала — от него, не от Пожирателей смерти. Крича и смотря с таким ужасом, будто он по меньшей мере живьем сдирал с нее кожу.
Кончики пальцев невесомо касаются пурпурного лепестка.
— Понятия не имею. У мамы спроси, это она сажала.
При упоминании матери Милс, Юэн морщится и возвращается в реальность. Аж перекреститься хочется. Неужели они тут живут все вместе? Да он повесится, если придется видеть ее мать каждый день!
Наконец, они подходят к беседке, увитой пока еще голыми ветвями каприфоли — только листочки проклевываться начали. Эти ветви ни с чем не спутаешь: светлые — точно из слоновой кости, переплетаются аккуратной решеткой.
А над беседкой — кисти старой сирени. Лиловые грозди благоухают, и аромат разливается на добрые десять ярдов вокруг.
— Полагаю, она не в восторге от твоего выбора охраны, — Юэн хмыкает, садясь на скамейку, пока Милс колдует на столике две чашки и синий чайник с чаем.
— Для меня это не имеет значения. Что, испугался, что моя дорогая мамочка тоже здесь? — Она хмыкает точно так же и подает ему чашку: пар завивается причудливыми спиральками. Волшебное что-то.
— Честно? Еще как. Я бы даже сказал — смертельно.
Намерение повеситься ощущается очень даже серьезным.
— К нашему всеобщему счастью, мои родители переехали в другой дом, в поместье Абботов.
Поместье, насколько помнил Юэн, находилось в его родной Шотландии, недалеко от Фортингалла — маленькой деревеньки, где он родился. В детстве они с Милс летом иногда гуляли вместе во время каникул, потому что добираться было недалеко.
Не то чтобы для взрослых волшебников, в отличие от детей, расстояние было проблемой, но, видимо, Абботам было спокойнее находиться поближе к устроившейся работать в Лондоне дочери. А теперь, когда дочь обзавелась собственной «семьей», они решили вернуться в родовое гнездо.
И слава Богу!
— Так что здесь живу только я и Реджинальд, — Милс садится напротив и задумчиво смотрит сквозь резные оконца беседки на улицу. Солнышко тут реальное, не то, что колдуют в Министерстве. Тепло, и запахи приятно щекочут глотку. — По папе скучаю, мне его не хватает, но зато без нравоучений матери жизнь похожа на сказку.
Отец Милс всегда ее во всем поддерживал и по возможности пытался оградить от излишней опеки матери. Он же первым и объявил о поддержке маглорожденных, хотя госпожа Аббот явно была не в восторге от этой идеи; в отличие от Милс и ее отца она грязнокровок недолюбливала всегда.
Какие ж все-таки эти аристократы все разные.
Вот есть семьи как Абботы или Долгопупсы — в Милс и Фрэнке аристократичность всегда была чем-то естественным, они просто отличались немного от остальных, хотя не чурались брани или просторечных выражений, к примеру. Просто были… другие, что ли.
Есть семьи как Пруэтты или Уизли — эти попроще, ближе к обычным волшебникам, но по речи, одежде или манерам за столом то и дело тоже можно заметить что-то, что отличает их.
А есть семьи, в которых снобизма больше, чем аристократии.
Юэн опять вспоминает про Жасмин и не может понять, к какой категории ее отнести. Вроде бы она ближе к первым — даже внимания не обращала ни на тараканов, ни на облезлые обои, ни на застиранное белье, но явно выделялась на фоне Юэна и его жилья. Зато потом выразила презрительное «фи», стоило признаться о происхождении. Хотя, может, это и не снобизм вовсе, а вполне естественная реакция на людей, которых принято считать «низшим сортом»?
Трудно делать объективные выводы, когда сам относишься как раз таки к последним.
— Так и будешь молчать? — Прямой укоризненный взгляд и тихий вопрос выводят из размышлений.
Эх, хотелось бы. Лучше молчать и думать о Жасмин. О Милс Юэн думать хочет меньше всего.
— М-м. Фрэнк и Алиса придут после обеда. Так что… какие будут распоряжения?
Он пытается заговорить о деле, о работе, но Милс закатывает глаза.
— Мерлин, Форни, мы не виделись несколько месяцев, ты проигнорировал мое приглашение на свадьбу. Даже Малфой и тот пришел, а ты нет! Ты ничего не хочешь мне сказать?
«Ты, блин, издеваешься?!» — единственное, что хочет сказать Юэн. Но он лишь чуть стискивает челюсти, надеясь, что это несильно заметно.
Она серьезно думала, что он придет на свадьбу, что ли?
На кой черт этот спектакль?
Она же не дура и должна все-таки хоть что-то понимать!
— Извини, — сухо говорит Юэн. — У меня были дела.
— Стесняюсь спросить: какие?
— Я не помню, это было четыре месяца назад.
— Это был день моей свадьбы! Наверное, ты бы запомнил, если бы в этот день были какие-то более знаменательные события.
Так, терпение, только терпение. Глоточек чая, глубокий вдох, глаза прикрыть. Умиротворение. Птички поют, сирень пахнет, солнышко греет.
— Ты же говорил, что я
всегда буду твоим другом.
Нет, она точно издевается. Это не совпадение и не глупость, она намеренно говорит это, потому что прекрасно знает, почему он не пришел.
И о чем хотел поговорить с ней той ночью.
— Так и есть.
— Тогда почему ты не пришел? Это ведь… это было очень важно для меня, — она не отводит взгляд, сверлит своими удавьими глазами, и из-за этого попытка надавить на жалость получается не очень правдоподобной.
Хочет, чтобы он сказал правду. Но зачем? Она замужем, война в самом разгаре, какое ей дело до его дурацких непонятных чувств? Он сам-то так до сих пор и не понял: реально она ему нравилась, или это и правда была просто зависть влюбленным друзьям? Желание встречаться с кем-то, любить — как все. Желание избавиться от одиночества.
— Знаешь, — в голову приходит отличная идея для эдакого компромисса с самим собой, поэтому Юэн решает сказать лишь часть правды, — мне не очень хотелось веселиться после всего, что произошло в декабре. Я хотел прийти, но так и не смог заставить себя встать с кровати.
Милс подавленно опускает взгляд, явно пожалев о вопросе. Кивает, закусив нижнюю губу.
— Прости. Мне стоило самой… догадаться. На тебя много всего свалилось.
— Я в порядке.
Юэн вздыхает. Что ж, в конце концов, он действительно весь январь был совершенно разбитый и, вероятно, если бы не близнецы, которые начали настойчиво тягать его то туда, то сюда, был бы таким до сих пор.
— Я как-то виделась с Роем, — неожиданно говорит Милс.
— Вот как.
На свадьбу Рой точно не пошел бы, где тогда? Из своего Отдела Тайн он и не вылезает, а на обедах к нему Милс подходить точно не рискнула бы — бородатого и лохматого Руквуда все немного побаиваются.
— Удалось вытащить его в кафе Фортескью. Посидели, поели мороженого. Он очень изменился.
Юэн внимательно слушает каждое слово. Он почти ничего теперь не знает о жизни Роя, так что впитывает любую малейшую информацию с жадностью.
— Ну, он и раньше-то не был особенно разговорчивым, а теперь и вовсе весь в себе. Про свою работу по понятным причинам ничего не сказал, поэтому говорили в основном о моей, — Милс подливает себе еще чая, и Юэн замечает, что у нее дрожит рука. — Сказал только, что ему… нравится. И что он наконец чувствует себя на своем месте, что обрел цель. И знаешь, — она поднимает взгляд, чтобы посмотреть Юэну прямо в глаза, — меня испугало то, как он говорил это. С такой… яростью. Ненавистью. Мерлин… у него был такой странный пронизывающий взгляд, будто он мне в самую душу смотрел. Я потом даже не помню, как мы распрощались, настолько меня это испугало. Я волнуюсь. И я знаю, что ты тоже волнуешься. Почему бы тебе не поговорить с ним?
Нет, все же есть вещи, которые Милс никогда не сможет понять.
— Я не могу.
— Почему?
— Просто не могу и все, — последние слова Юэн говорит так устало, что Милс все-таки приходится отстать.
Как ей объяснить, что он не может даже в глаза ему посмотреть? Потому что…
Вероники больше нет, и это именно Юэн не справился, не защитил ее, не спас. Позволил идти с ними из-за собственного эго — видите ли, потому что каждый имеет право сам решать, что делать со своей жизнью.
А Веронику нельзя было туда пускать, ни в коем случае.
Он хотел умереть один, за всех, а в итоге теперь жил с мыслью о том, что кто-то умер из-за него.
— Мне тоже не хватает ее, Юэн.
Тоже?
Да, тоже. Какой смысл обманывать себя? Ему ужасно не хватает Вероники.
— Мы с Вероникой много времени проводили вместе. Она стала моим первым другом в Лондоне и была единственной, кто не обращал внимания на слухи.
— Это на нее очень похоже.
Вероника вообще порой не обращала внимания на какие-то общепринятые людьми вещи. Она была немного… странная. И Юэн считал ее ужасно скучной с этой добротой, наивностью и необоснованной верой в людей. С ее желанием спасать во что бы то ни стало, в ущерб себе.
— И мне не хватает Джека. И Роя. И… мне очень не хватало тебя.
Милс опять заводит свою шарманку, но на сей раз Юэн уже гораздо спокойнее реагирует на ее слова.
Он даже видит в них аккуратную попытку манипулировать.
— Все печешься о том, чтобы меня не прихлопнули на очередном патруле?
— Не говори так, Юэн. Я просто… Мне самой страшно. Я не чувствую себя в безопасности.
А вот это уже не манипулирование.
Милс говорит искренне, выглядит уязвившей саму себя, стыдливо отворачивается. Она обычно создает впечатление сильного человека, но на деле имеет потребность иногда показать свои слабости. Расслабиться с кем-то. У других она, может, и завоевала за последние месяцы репутацию «железной леди», но Юэн-то знает ее гораздо лучше этих самых других.
— Как бы я хотела вернуться в школу, — Милс тоскливо улыбается. — В те годы, когда… все еще были живы. Когда мы были беззаботными детьми, а самой большой опасностью был Филч с его розгами.
— Но это невозможно.
— Да. Это невозможно.
К сожалению, детство — не Хогвартс-экспресс, билетов на него не купишь.
Как бы сильно ни хотелось.
— Ладно, давай я теперь покажу тебе дом, — она поднимается с места и делает взмах рукой, показывая в сторону дома. — Дамблдор настаивает, чтобы я какое-то время побыла дома, хотя я считаю, что в министерстве безопаснее, тем более, что я посещаю его напрямую через камин.
— А как же те два покушения? Фрэнк сказал…
— Да-да. На обеде меня попытались отравить, — Милс отмахивается, — дознаватели придерживаются версии, что это сделал просто повредившийся рассудком домовой эльф. Очень старый. Раньше он жил у Лестрейнджей, пока они не обзавелись парой новых, а ты же знаешь, какие Лестрейнджи чистоплюи. Домовики зачастую очень привязаны к хозяевам. И к их взглядам, которые считают неопровержимой истиной.
— Или Лестрейнджи намеренно отправили его работать на кухню в Министерство, чтобы отравить тебя.
Юэн уже на самом деле в курсе всех подробностей, но ему хочется знать ее собственную точку зрения. Милс смеряет его недовольным взглядом и идет по дорожке вперед. Даже дома она в дорогом юбочном костюме — темно-фиолетовая парча вышита золотой нитью, узоры цветут геральдическими лилиями и четырехконечными звездами.
— А что скажешь про второе покушение?
— В министерстве полно фанатиков.
Один из таких застал ее на пути в зал совещаний. Молодой волшебник попытался пальнуть в Милс несколько раз Авадой и, не добившись успеха, сбросился с верхнего этажа вниз по воздушному каналу, через который волшебники отправляли почту между отделами.
— Вот именно. Милс, в министерстве слишком много людей. Невозможно уследить за всеми. Боюсь, Дамблдор прав.
— А за домом — возможно? — Милс скептично поднимает бровь и останавливается на середине пути к дому.
— Вы не думали спрятать его заклятием Фиделиуса?
— Думали и думаем. Но для этого нужен Хранитель тайны, а, согласись, не каждый захочет так рисковать своей жизнью.
Волан-де-Морт не щадит тех, кто отказывается выдать тайну и раскрыть местоположение своих друзей, об этом знают все. Поэтому согласие стать хранителем едва ли не подписывает несчастному храбрецу смертный приговор. А Милс и вовсе стоит теперь у Волан-де-Морта как кость в горле, уж ее-то уничтожить он захочет любым путем.
Да и нужен тут кто-то, кому действительно можно доверять.
Юэн хмурится и трет пальцами колючий подбородок. Черт, уж не поэтому ли его отправили сюда стать охранником?..
— Ну что ты встал опять? — Милс оборачивается, уперев руки в бока.
Сначала Юэн почему-то видит: ослепительную вспышку и огненное сияние, сминающие дом так, словно тот — вафельное украшение на торте.
Потом слышит: за спиной у Милс гремит серия мощных взрывов.
А в конце они падают на землю, укрытые его магическим щитом.
***
— Ты цела?! — приходится кричать, потому что рев огня заглушает все звуки.
Пламя охватывает все вокруг, ползет по деревьям, давит цветы, вся зелень чернеет и жухнет. Щит позволяет создать безопасную область, раздвигает языки пламени, ударяющиеся о невидимую преграду, но от дыма все равно щиплет глаза и слишком тяжело дышать.
Милс кое-как поднимается, держась за его руки, оглядывается — глаза широко распахнуты, а рыжее пламя отражается в них дьявольскими цветами. Нужно как-то вывести ее отсюда, чтобы трансгрессировать.
Юэн выискивает взглядом относительно не задымленный и не горящий участок, где можно будет снять щит, накидывает на Милс свою мантию, держит точно шатром, и пытается сам не дышать дымом.
— Там в доме… были люди… — Она нервно сглатывает и вцепляется в его руку так сильно, что ногти, наверное, оставят царапины. Пытается рассмотреть хоть что-нибудь в огне. Так и норовит вылезти из-под мантии.
— Там уже никого нет.
Потому что дома — нет.
Они трансгрессируют сразу же, едва добравшись до относительно безопасного места.
Юэн не придумал ничего лучше, как привести ее к себе, потому что отправляться после случившегося в министерство показалось не очень хорошей идеей. Мало ли, что еще может ждать там? Странно, что их вообще после взрыва никто не попытался добить.
— Два человека погибло, — тихо говорит Милс, сев на диван.
— Может… кто-нибудь и уцелел. Не думай об этом пока.
Она отвечает согласным кивком и призывает бестелесную форму патронуса, чтобы передать сообщение Дамблдору. Хороший, конечно, он придумал способ связи: патронуса ни перехватить нельзя, ни заколдовать, ни препятствовать ему как-то. Так еще и доходит сообщение гораздо быстрее, чем письмо.
И помета как от сов нет.
Одна проблема — надо знать, куда отправляешь или отправлять наобум, но вот тогда уже не факт, что сообщение получит адресат, а не враг.
— Я согласен.
— М-м?
— Стать хранителем.
Милс сначала поднимает на него встревоженный взгляд, болезненный какой-то, испуганный почти, потом отводит обратно, смотрит на свои подрагивающие кисти и молчит несколько невыносимо долгих минут.
— Дамблдор говорил, что ты согласишься. Но я не хочу этого. Реджинальд сам собирается стать хранителем тайны.
— Перестань, — его рука осторожно сжимается на ее плече. — Мы оба знаем, что это лучший вариант. И Дамблдор знает.
Садится рядом — диван отзывается противным скрипом. Там внутри где-то слетела пружина, а руки все никак не доходят ее починить.
— Помнишь, я в школе говорил, что буду защищать тебя? — Юэн впервые за день улыбается: тепло и ласково. Ему хочется, чтобы Милс хоть немного расслабилась, и сейчас совсем не имеют значения ни проблемы, ни недомолвки, ни противоречивые чувства — ничего.
Потому что Юэн, пожалуй, правда любит ее — так же, как любит Роя. И насколько же легче, когда благодаря адреналину другие гормоны не вмешиваются, и можно любить человека просто как человека. Как кого-то родного и важного.
— Помню.
— Вот видишь. К этому все и пришло.
***
Дом, как оказалось, подорвали самой что ни на есть обычной магловской взрывчаткой, благодаря чему охранники выжили оба, хоть один из них и нехило пострадал. Все это, конечно же, сразу утекло в Ежедневный пророк под заголовком «НАПАДЕНИЕ МАГЛОВ НА ЗАЩИТНИЦУ МАГЛОРОЖДЕННЫХ».
Милс после прочтения орала два часа, проклиная некую Р. Скитер на вечную диарею и безбрачие до пятого колена.
Реджинальд на пару с Фрэнком от греха подальше предпочел сбежать в Министерство, а Юэн и Алиса спрятались на кухне нового багнолдовского дома. Несмотря на то, что старое жилище восстановить труда не составило бы (последствия взрывчатки устранить гораздо легче, чем разрушительной магии) — только вот сад погиб безвозвратно, — было решено перебраться куда-нибудь подальше от Лондона в тихое место с минимумом людей в округе.
Они только закончили с ритуалом Фиделиуса, после которого изрядно подобревшая Алиса принялась отпаивать Юэна огневиски.
— Нет, вы только послушайте!
За что боролась, на то и напоролась! Я убью эту суку! Уничтожу!
Милс залетает на кухню, наконец найдя их, и принимается в красках расписывать, что сделает со Скитер. Юэн понемногу сползает со стула и думает о том, получится ли у него незаметно скрыться под столом?
— … я заставлю ее сожрать собственный язык и каждый ее гнилой палец сначала засуну ей в задницу, а потом тоже заставлю сожрать!
— Огневиски будешь? — Алиса показывает ей на полупустую бутылку.
— Нет!
— Ладно, сама выпью. Юэн?
— … запущу в ее задний проход колонию флоббер-червей, а когда она начнет блевать своими кишками, вот тогда я посмеюсь!
Юэн с готовностью обеими руками протягивает пустой стакан.
Милс сердито выскакивает из кухни и продолжает на ходу возмущаться, теперь добавляя пару ласковых и в их адрес: «никакого сочувствия, нет бы хоть словом поддержали! алкоголики!»
— Слушай, а помнишь ту девушку? — Алиса, почувствовав, что опасность миновала, расслабляется и подпирает щеку кулаком. — Жасмин.
— Ну? — Юэн глотает огневиски, поддаваясь приятному расслаблению.
После ритуала он долгое время испытывал какой-то странный дискомфорт. Фрэнк перед началом еще сказал ему, будто пытался отговорить: «Никто не обвинит тебя, если ты откажешься. Я — отказался».
Но Юэн отказаться не мог. Наоборот, это показалось ему хорошей идеей. Единственное, что пугало, так это необходимость постоянно быть с Милс. Они решили, что целесообразно всегда находиться возле нее — здесь, дома — под защитой Фиделиуса, тогда убежище будет практически неуязвимо. Патронусы без труда могут преодолеть барьер, так что Юэну теперь предстоит стать еще и кем-то вроде дворецкого — впускать в дом Реджинальда, Фрэнка, Алису и еще маленький круг доверенных лиц.
— Так вот, — продолжает Алиса. — Может, она специально крутилась возле тебя, потому что что-то вынюхивала? Косила под дурочку. А когда ты уже открыто… ну… В общем, ей ничего не оставалось, кроме как разыграть ту маленькую сценку.
Блин, а ведь и правда. Звучит логично. Юэн задумчиво кивает головой как китайский болванчик, подливает себе еще горячительной оранжевой субстанции.
— Может, и взрыв — ее рук дело? — добавляет Алиса.
Это, конечно, тоже может быть, но Юэн больше склоняется к мысли, что взрыв — дело рук кого-нибудь вроде... Дамблдора. Или Крауча — тот более радикален в методах, и люди в доме были именно его. Да, один охранник пострадал, но не погиб же. Ожоги от обычного огня даже столь обширные исцелить легко, пройдет неделя и даже шрамов не останется. А так... Уж больно странное совпадение: Юэн как раз пришел к Милс, которая до последнего момента сомневалась, предлагать ли ему стать хранителем или нет. Да и он сам сомневался. И вдруг — бабах! Огонь, смертельная опасность. Это здорово подстегнуло их обоих.
Хотя исключать вероятность нападения, устроенного кем-нибудь вроде Жасмин, тоже не стоит. Грязная статейка в Ежедневном пророке появилась очень оперативно, а сам взрыв мог быть устроен не столько с целью убить или покалечить, сколько очернить маглов — дом-то находился в магловском районе, и взрывчатка магловская.
Юэн за своими размышлениями не замечает, что Милс уже снова на кухне и внимательно слушает их.
— Что за Жасмин?
Поэтому от строгого вопроса чуть не сползает под стол окончательно.
— Неважно, — бурчит он.
— Бывшая Юэна, — с широкой улыбкой добавляет Алиса.
— И ничего она не бывшая.
— В смысле? — Милс подходит к столу, чтобы эффектно (и довольно свирепо) упереться ладонями в столешницу и нависнуть над Юэном.
— В смысле она даже девушкой моей не была! — И даже его шесть с половиной футов роста не спасают от такого давления.
«И почему я оправдываюсь?» — осекается Юэн. Милс замужем вообще-то.
— Жасмин Гринграсс?
Такое чувство, что она дознаватель, а они преступники на допросе.
— Да, она.
— Мерзкая гадкая сучка, — Милс резко поднимает бутылку со стола, щедро плеснув себе огневиски в алисин стакан. — Все нервы мне вытрепала. — Она, глотнув, морщится, но не от крепости, а от отвращения. — Мерлин, что за ослиную мочу вы пьете?
Ну черт побери, это, конечно, не огневиски Огдена, но очень даже неплохой напиток! Однако Милс любит, чтоб от крепости и кислотности рожу сворачивало на бок, вот тогда алкоголь с ее точки зрения хороший.
Настойки Юэна она вообще считает баловством.
— И чем тебе Жасмин нервы вытрепала? — осторожно решает осведомиться Алиса.
— Она еще с первого интервью начала ставить мне палки в колеса. Я пытаюсь получить разрешение на выступление во время Международного Конгресса Волшебников, а она мои запросы постоянно отклоняет.
— Это точно не совпадение, — Алиса даже кулачком по столу стукает.
— Ну вот, — Юэн с притворной тоской вздыхает, — а я думал, я ей просто понравился. Грустно.
Милс смеряет его таким смертоносным взглядом, прежде чем выйти, что Юэну немедленно хочется взять свои шутливые слова назад.
— Ты такое вслух не говори… — шепчет ему на ухо Алиса.
Юэн сидит и пытается понять, какое вообще Милс дело до его личной жизни-то? Вот реально, она замужем, они друзья, чего она так на него наехала сразу, стоило только заикнуться о какой-то другой девушке? Собственница до мозга костей, как и была.
Даже в школе пыталась устраивать «проверки» интересовавшимся им девушкам, и если те не проходили ее одобрение, Милс находила возможность высказаться Юэну.
Черт, если бы не эта работа, он бы сейчас демонстративно завел бы с кем-нибудь отношения. Потому что это его жизнь, и у нее нет абсолютно никаких прав мешать ему ее строить.
К сожалению, домой к Милс никто из девушек, кроме Алисы, приходить не собирается.
— Слушай, — внезапно Юэна очень неприятно озаряет, — если все вокруг прям так знают, про меня и Милс… ну… Реджинальд же тоже должен знать. Я не понимаю, как он согласился, чтобы я стал ее охранником? И хранителем тайны.
Ведь если Жасмин решила его «обработать» из-за Милс, значит, про них знают и за пределами отдела магического правопорядка. Что вообще очень странно, конечно, но тем не менее.
— Мне кажется, Реджинальду жизнь важнее слухов, — Алиса вздыхает и принимается мыть стаканы. Магией в доме пользоваться пока нельзя — защитные чары должны полностью установиться без каких-либо помех. — Насколько я успела его узнать, он довольно положительный человек и способен доверять другим. По правде, такие люди всегда вызывают у меня подсознательное чувство вины после любого косяка — они такие, знаешь, открытые, и как бы говорят своим поведением «я открыт перед тобой, я тебе доверяю, ударишь ли ты меня в спину после этого?». Пф-ф.
— Но неужели из всей многочисленной родни и друзей у Милс не нашлось никого более подходящего?
Юэн нервно сглатывает. После слов Алисы ему становится еще более неловко и страшно оставаться с Милс наедине так надолго. Жить с ней, в общем-то. С Реджинальдом он знаком не так уж много, но впечатление ее муж создает именно такое, как описала Алиса.
— Она ж никому не доверяет. Мне Фрэнк не разрешил бы. А ее родители сами под Фиделиусом прячутся, потому что они первые на очереди. А ты, кстати, второй.
О, ну да. И правда. Влюбленный со школы друг-грязнокровка. Раз уж к нему почти сразу подрулила одна из чистокровок-радикалов, что было бы потом?
И как это она еще в те кофе или омлет ничего не подсыпала?
Юэна, конечно, еще год назад начали учить разбираться в запахах ядов (тренирование обоняния входило, как ни странно, в ежедневные тренировки — каждый день он должен был хотя бы пятнадцать минут нюхать всякие зелья, пытаясь на запах определить состав), но попробовать-то можно было.
Может, он и не заметил бы.
Все, короче, очень плохо. Юэн печально смотрит на часы и не знает, как заставить их идти быстрее.
