Тень бессмертия

Гром, мрачный, как туча, даже не вслушивается в попытки Разумовского хоть как-то начать диалог: курок щелкает, когда Игорь стремительно оказывается рядом с вампиром и наставляет на него свой пистолет. Сережа от неожиданности падает со стула, пытается отползти назад на локтях, но дуло упирается прямо ему в лоб и заставляет замереть на месте с широко распахнутыми глазами. Волков дергается, намереваясь броситься на помощь, но Гром, даже не оборачиваясь, сухо произносит: — Еще один шаг, и я убью его. Мне все равно, когда мне придется это сделать, секундой раньше или позже. Олег послушно замирает, приподняв руки в воздух. Острый взгляд, брошенный на блондинистого паренька в капюшоне, оценивает вероятность того, сможет ли оборотень напасть на напарника Грома и шантажировать в ответ, поставив всех в равное опасное положение, но тот, заприметив это движение, лихо отскакивает в сторону и подбирается поближе к Игорю, недобро оглянув Олега с головы до ног. В воздухе вновь пахнет женскими духами, и Волков окончательно уверяется, что это были духи Пчелкиной — но почему их аромат ощущается сейчас так явно? — Игорь, дорогой, произошло какое-то недоразумение, — начинает говорить Разумовский, лежащий на спине. Его рыжие волосы разметались по полу и лезут в лицо, закрывая его глаза. — Пожалуйста, убери пистолет, потому что, как полицейский, ты превышаешь свои… — Заткнись, — просто обрывает его Гром, скривившись. — Хватить лицемерничать и изображать из себя невинную овечку. Я прекрасно знаю, что ты наделал, и поэтому ты сейчас ответишь за все убийства, которые совершил. Сережа, пару секунд обдумавший ситуацию, меняется в лице — с него сходят натуральный испуг вместе с неподдельным потрясением, будто он смыл с себя краску, в которой по неосторожности испачкался, и черты становятся жесткими, гордыми, уверенными. — Ты не убьешь меня. — Даже ранее дрожащие нотки превращаются в холодную сталь. Разумовский смеется, смеется прямо как в тот день, когда Олег пришел сюда впервые и прижал его к стене: раскатисто, презрительно, хрипло. — Давай-ка, дружок, проясним ситуацию. Ты превысил свои полномочия, ворвался в мой офис, наставил на меня пушку, не имея никаких четких доказательств вины. На меня, святого в глазах общественности Сергея Разумовского! — Повышенные тона карикатурно изображают комментарий постороннего человека. Сережа чуть приподнимает подбородок и скашивает глаза на дуло пистолета, рассмеявшись. — Получится ли у тебя показать меня злодеем, м? Получится ли оправдаться? — Думаешь, я не встречал таких, как ты? — Гром фыркает, совсем не впечатлившись пламенной речью вампира, и только удобнее перехватывает пистолет. — О да, вы мастера красиво и внятно угрожать простым людям, но поверь, может, я и считаюсь Белым Рыцарем Петербурга, я марал руки в крови не раз, когда это требовалось, поэтому с удовольствием остановлю серийного убийцу, если понадобится. Напряжение в комнате растет в геометрической прогрессии и грозит вот-вот взорваться, поэтому Волков предпринимает отчаянную попытку разрулить ситуацию: — Не он убил Гречкина и хозяина свалки. Опусти пистолет, и мы поговорим. — Я не веду переговоры с убийцами. — Потому что мозгов не хватает, а? — рычит Разумовский, сжав челюсть, когда Гром вдавливает пистолет в его лоб так, что на этом месте непременно окажется синяк. Вынести зрелище полностью беззащитного Сережи Олег просто не может, так что осторожно делает маленький шаг вперед. — Хочешь, чтобы мы открыли все карты? Ладно! Я действительно оборотень, а он, — кивок в сторону Сережи, — вампир, к которому я пришел, потому что тоже думал, что он убил Гречкина. Мы пытались выяснить, кто хотел подставить его… — Какая чушь, — цедит Гром, но его левая изогнутая в форме молнии бровь чуть приподнимается наверх, обозначая легкую заинтересованность в словах Волкова. — Я должен поверить, что следы когтей и зубов на теле Гречкина — случайное совпадение? Как и происшествие в редакции Полуночного Петербурга? Как и то, что ты, — взгляд на Разумовского, — админ Кровавого Рассвета? — Ты подозрительно много знаешь для копа, дорогуша, — шипит разъяренный вампир, все-таки смирно лежа на полу. «Полуночный Петербург! Он был там! Наверняка опрашивал Пчелкину!» осознает Волков, сглотнув вязкую слюну. — Я нашел тело Гречкина на Ломоносовской, рядом со своей квартирой, — осторожно продолжает он. Светловолосый паренек, заметив его движения, отчего-то вздрагивает и подходит к Грому чуть ближе. — Со следом укуса. Пришлось разобраться, чтобы ты не начал охоту на вампиров. Потом я пошел к Сереже с целью потребовать ответ, и мы нашли некоего мистера Шедоу, журналиста из Полуночного Петербурга, хотели найти его в редакции, но он устроил пожар… Мы просто желаем разобраться в ситуации не меньше, чем вы двое. — Волков снова смотрит на напарника Грома и внезапно вспоминает: — Дубин, верно? Я видел тебя по телевизору пару раз. — Да, — подтверждает тот с некоей опаской, еще больше закутавшись в капюшон. — Странно, что меня кто-то помнит. — А я просто желаю, чтобы вы, прирожденные убийцы, следовали правилам. — Игорь чуть меняет позицию, но все еще держит пистолет на лбу Разумовского, надменно смотря на него сверху вниз. — Тем самым, на подписании которых присутствовал мой отец. Тех самых, которые должны были закрепить условия мира в Петербурге. Олег вызывает в памяти то знаменательное событие, на котором присутствовали не только разнообразнейшие виды нечисти, но и люди, которые были прекрасно осведомлены об их существовании. Подписание правил. Всеобщее ликование. Надежда на то, что травля и убийства в кои-то веки прекратятся. Волков пожимал руки многим товарищам, людям, он помнит одного добродушного майора, стоящего во главе людской партии, помнит, как много усилий Константин Гром потратил на то, чтобы этот договор вошел в силу… — Твой отец был великим человеком, — негромко произносит он. Игорь вздрагивает, отвлекается, бросает короткий удивленный взгляд на оборотня, но потом мрачнеет. — А погиб он, будто какой-то обычный пьяница в подворотне. — Гром в который раз смотрит на Разумовского и скалится. — Потому что такие, как ты, решили, будто им закон не писан, и убили его, когда он возвращался домой к своему маленькому сыну. В этот раз Сережа находит в себе благоразумие, чтобы промолчать, поэтому его лицо выглядит настолько потрясенным, будто он знает, о чем Гром говорит, тогда как Олег, внезапно вспомнивший свое прошлое, уже не защищается, а идет в атаку: — А мою семью убили люди. Значит, в чем-то наши судьбы весьма схожи. — Волков немного молчит, позволяя майору осмыслить происходящее. — Только я почему-то не стремлюсь убивать каждого представителя твоего рода, а стараюсь мирно сосуществовать рядом с вами. Мне тоже не нравится, что кто-то совершает убийства людей, пусть, может, и заслуживающих умереть, и поверь, я стараюсь с этим разобраться. — Легко сосуществовать рядом с людьми, когда ты являешься не муравьем, а сапогом, который вот-вот нас раздавит, — невнятно произносит Гром и замолкает. Повисает тишина, уже менее напряженная, чем раньше, но все еще волнительная и ужасающая. Олег с оттенком страха глядит на Разумовского, Грома, Дубина и терпеливо ждет, пока Игорь примет решение. Его большие брови-молнии сходятся на переносице, придавая лицу еще больше угрюмости, а палец на спусковом крючке подрагивает… Потом Гром делает шаг назад, чуть опустив пистолет. С губ Разумовского срывается вздох облегчения, которое читается и в его благодарном взгляде голубых глаз. — В чем дело? — удивляется Дубин, выглядывая из-за плеча Игоря. — Этот, — кивок в сторону прикрывшего глаза Олега, — правилам следует и говорит здравые вещи. Попридержим коней и послушаем, что он расскажет. Помни, — предупреждает уже Волкова, — у меня все еще есть пистолет, а в кармане лежит обсидиановая пыль. Оборотень вспоминает встречу с Тенью на свалке, разъедающий легкие обсидиан, и теряется. Это не может быть Игорем Громом, верно? Или может? — Мы действительно собираемся с ними договариваться? — все еще ужасается парень, потрясенно косясь на Грома. Тот хмуро кивает. Волков на всякий случай втягивает воздух через нос, стараясь понять, от кого из полицейских исходит легкий ветерок женских духов, но Дубин стоит слишком близко к напарнику, который полностью заслоняет его своей харизмой. — Убить их мы всегда успеем. — Рука с пистолетом опускается окончательно, и в этот же момент Олег кидается поднимать Разумовского. Сережа нехотя принимает его помощь, схватившись за сильную ладонь Волкова. — Если они хотя бы на долю процента правы, их смерть будет бессмысленна… Пока что. — Я не понимаю. — Димка, они говорят, что вампиров кто-то подставляет. — Гром закатывает глаза так, что у Волкова создается ощущение, будто напарник его очень раздражает. — С какой бы целью этот «кто-то» не убивал, он все еще является убийцей, а мы все еще являемся копами помимо охотников на вампиров. Димка нерешительно кивает, как бы показывая, что он улавливает мысль Игоря. — Ну? — Игорь вновь смотрит на парочку с легким презрением. — Есть ли у вас какая-либо ценная информация? — Есть отличное предложение, — елейно протягивает Разумовский, резко заправляя рыжие волосы назад, — как насчет засунуть всю эту информацию себе в… — Да, есть! — вовремя прерывает его Олег, качнув головой и попытавшись взглядом напомнить злому вампиру «работа в команде, помнишь?». — Это журналист Полуночного Петербурга, появившийся там недавно, поэтому главная журналистка в редакции его не запомнила. Когда мы пытались найти его в списках, случился пожар, в котором мы чуть не погибли… Этого пока что достаточно? — Тот самый пожар в редакции? — Игорь плюхается на стул и закидывает ногу на ногу, чуть вальяжно поигрывая пистолетом. Все еще удивленный Димка стоит рядом с ним, застыв, как вкопанный. — Я взял это дело на себя и опросил свидетелей, они ни разу вас не упомянули… — Потому что мы их попросили. Мы отправились за мистером Шедоу на свалку, потому что он хотел сжечь ее владельца… — Почему вы решили, что он отправится туда? — В планах Сережи было убийство ее владельца, а Тень… — Ага! — Гром шевелит указательным пальцем и цокает, показывая, что подловил Волкова. — Что он там планировал, говоришь? Разумовский раздраженно толкает Олега, бросив на него уничтожающий взгляд, в то время как сам оборотень чуть прикусывает язык, проговорившись. — Он оставил мне это. — Пальцы подцепляют край майки и открывают вид на заживающие раны с бинтами. Глаза Димки расширяются, а Гром лишь выгибает бровь. — Я едва ли смог выжить благодаря Сереже. — Очень мило, вы ведете себя как самая настоящая парочка, — язвит Игорь, видимо, не собираясь реагировать на ранение оборотня и даже, кажется, радуясь тому, что он пострадал. Олег и Сережа как по команде фыркают — только первый делает это с возмущением, а второй с вызовом. — Но что насчет Тени? — Тень очень умен, — все-таки подает голос Разумовский, но делает это с таким отвращением, будто его может стошнить только от одного вида Игоря, хотя в его взгляде мелькает что-то еще. Какое-то осознание, перелившееся в полную растерянность. Вампир смотрит на Грома внимательно, не веря своим глазам. — Он смог стать журналистом, проникнуть сюда, зайти на мой аккаунт, украсть данные с Кровавого Рассвета, спалить Полуночный Петербург, и он сделал это так бесшумно, неприметно, действительно стал Тенью… — Не только у него есть данные Кровавого Рассвета, — Игорь чуть ухмыляется, — мой информатор давно владеет всеми вашими именами. — Это невозможно. — Разумовский закатывает глаза. — В группе состоят только вампиры. Никакой человек не мог там оказаться. Вход был выполнен только с моего аккаунта позавчера… Гром вдруг меняется в лице, и Волков хмурится — жесткие черты майора выдают некую степень ужаса. — Игнат сказал, что к нему зашел один тип с информацией о Рассвете, — медленно и хрипло тянет Игорь, наклонив голову на бок. — Какова вероятность, что это был ваш мистер Тень? — Можно поподробнее, дорогуша? — настойчиво требует Разумовский. Вместо ответа Игорь достает мобильник и набирает чей-то номер. Волков быстро кидает оценивающий взгляд на Сережу — майор отвлекся, не стоит ли им напасть? — но Разумовский сам сейчас выглядит заинтересованным в происходящем, поэтому план по спасению Олег пока что откладывает на потом. — Есть описание? Нет, «щупленький» вообще ни о чем не говорит. Как ты мог его не запомнить? К тебе часто ходят люди с ценной информацией?.. Хорошо, сколько денег он потребовал? На что? Тебе вообще не показалось это подозрительным? Игорь взбешен, он прибавляет пару нецензурных словечек, переговариваясь с неким Игнатом и устало потирая лоб. Волков напрягает слух, улавливая некоторые выражения и странный западный акцент этого информатора. — Похоже, не один я не запомнил нашего Тень. — Разумовский, оказавшийся за спиной, внезапно шепчет это прямо на ухо Олегу. — Он действительно… невидимка. Зато я точно помню одно имя. Константин… черт, если это не совпадение… — Может, это не человек? — Волков поворачивает голову лишь немного, потому что лицо Сережи находится в опасной близости от его собственного лица. — Это же невозможно, не запомнить его вообще! Вдруг это суккуб? Или двойник? Или же Тень? — Ты серьезно думаешь, что в Петербурге они еще не перевелись? — Разумовский фыркает. — Я не видел их с девятнадцатого века. — Игнат, подожди, у меня Прокопеныч на второй линии! — раздраженно бормочет Гром тем временем, на секунду оторвавшись от мобильника. — Похоже, этот ваш Тень действительно слил информацию из Кровавого Рассвета, но не понимаю, зачем, — произносит, глядя на вампира, а потом вновь меняется в лице. — Да, Федор Иваныч! Дело? Конечно расследую! Дубин, дай сюда папку, — тихо рычит он на напарника, а потом просто вырывает ее из рук Димки вместе с его блокнотом. — Да-да-да! Уже отчет составлен! Работаем! — Ага, так я и поверил! — улавливают уши Волкова довольно неприятный крик начальника. — Ну, давай, скажи, на что были потрачены наши деньги? Куда пошла наша многомиллионная помощь? — Сейчас, сейчас, — Гром терпеливо вздыхает, прижав телефон к уху плечом, пока перелистывает страницы, — вот, тут все написано! С компьютера бухгалтера деньги были переведены на счет Хольт Индастриз. Папка вдруг выскальзывает из его рук и со шлепком падает на пол. — Игорь? Игорь! — продолжает звать его Прокопенко, и Гром, опомнившись, поспешно завершает диалог: — Я перезвоню, Федор Иваныч, сейчас очень занят расследованием… извините. — В чем дело? — не особо вежливо осведомляется Разумовский. Гром подбирает папку с пола, всматриваясь в мелкие печатные буквы. — В участке было совершено ограбление, большая часть средств отдела пропала… Мне поручили расследовать это дело, но я слишком был занят вашей поимкой, — суровый взгляд летит на Волкова, — и не обратил на него внимание, а в отчете, составленном Димкой, приложен чек… в котором сказано, что неизвестный закупался в Хольт Индастриз серебром и оружием. Тишина, повисшая в воздухе, растягивается до бесконечности. Тревога овладевает Олегом, до которого никак не может дойти, как связаны все эти детали, начинающие складываться в общую картину. — Как это вообще связано с Тенью? — тем временем откровенно недоумевает Разумовский, фыркнув. — Очень жаль, что наша некомпетентная полиция Петербурга проворонила вора у себя под носом, но может, оставим это на потом, а, силач? — Серебро может пригодиться любому, но вместе с оружием? — Олег делает пару шагов назад, задумавшись. — Такое сочетание может пригодиться только тому, кто знаком с миром нечисти. — Хочешь сказать, Тень украл деньги у полиции? — Тень стал журналистом, только чтобы у него была возможность провести с тобой интервью. — Волкова несет вперед полет мысли, распутывающий клубок догадок в голове. — Он целеустремленный… ему ничего не стоит проникнуть и в полицию, чтобы украсть данные, особенно если он такой невидимый, незаметный. Помнишь Полуночный Петербург? У него были сообщники, и все с серебром… — Оружие в полиции достать легко, но все серебряное хранится у меня в сейфе, — подхватывает Гром, побледнев. — Тень действительно мог потратить деньги на такое оружие. — Но почему именно деньги полиции? Почему бы, к примеру, не ограбить банк? — Олег останавливается, скрестив руки на груди. Сердце беспокойно бьется в грудной клетке. — К чему такие сложности? Уж не потому ли, что Тень… — Работает в полиции? — спрашивает Разумовский и тут же замолкает. Серебро, охота на нечисть, полиция… Взгляды устремляются на Игоря, ничуть не менее удивленного и тоже осознавшего этот факт, потому переводятся в сторону… и уставляются в пустоту. Димы Дубина нигде не было. Никто и не заметил его исчезновение.