Форма неаккуратно была надета, рюкзак чудом не падал с рук, а кроссовки являлись уличными.
Этьенн остановился перед дверью класса и посмотрел на наручные часы.
— Пятнадцать минут, — цокнул он и потянулся.
Выспаться и лечь рано спать ему не дал Марселон, он присылал сообщения до двух часов утра.
«Если хоть один энергетик увижу, выкину все!», — возмущался Этьенн, сильнее улыбаясь в душе.
Идти на урок к классному руководителю он не хотел, как не хотел идти на урок.
— Здравствуйте, извините за опоздание, — пробурчал как можно тише ученик, и двинулся в сторону свободной парты.
Педагог не отреагировала на него, а продолжила вести собрание:
— Так вот, если вы заметили, что ваша подруга или друг, брат или сестра, иной родственник или товарищ шутит про самоубийство, бессмысленность жизни, у него или неё частые смены, перепады настроения. Индивид стал замкнут, отстранён, человек постоянно говорит, что никому не нужен и ничего не изменится. Также неосознанный риск с его стороны. — Она держала в руках памятку, по которой вела не первую свою лекцию классу. Стопка таких же памяток находилась на учительском столе. — Под неосознанным риском понимаются случаи, когда человек не думает об опасности, он начинает ходить по краям крыш, не боится плавать в странных местах и подобное.
Учительница осмотрела всех присутствующих и подошла к столу.
— Сейчас я вам раздам памятки. Прошу, если заметили или заметите симптомы суицидальных наклонностей, то расскажите обязательно мне.
— И что, Вы предпримете? — резко спросил Этьенн. Весь класс округлил глаза и посмотрел на него. Классный руководитель молча начал обдумывать слова, прежде чем ответить.
Начав раздавать памятки, она ответила:
— Если, к примеру, это ученик нашей школы, то отправят к директору, если же не ученик, то сообщат специальным органам.
— И что дальше? — не унимался он. Класс молча ждал ответа учительницы.
— Дальше уже не мы решаем, — оскалила она.
— Но ему помогут? Будут водить к психологу или разбираться в причинах данного поведения? — на порывах злости Этьенн встал с парты.
— Это не в моей компетенции, Этьенн! — крикнула учительница, и он замолчал.
Спрашивать больше не хотелось. Всё и так было понятно. Никто никому помогать не станет.
— Вы просите доверить жизни наших друзей, родственников, а по итогу, даже не спасаете их! — не сдержался ученик и ответил за всех своих новых друзей.
Руки тряслись, сердце участилось. Он знал, что услышит, но, несмотря на это, решил спросить.
В школе их учат не задавать вопросов на эту тему. Родители с детства воспитывают чувство ненависти и презрения к таким людям. Общество диктует правила, что таким только за плинтусом, раз они этого так хотят. А Этьенн теперь в это не верит.
Он мыслил также до рокового дня. До получения собственной метки.
Легко принять мнение общества и следовать ему, сложнее убедиться в обратном.
Получив пожизненный шрам почти полгода назад, он понял истину. Никто не хочет его получать. Никто не хочет становиться самоубийцей. Все эти люди были вынуждены свести счёты с жизнью, потому что никто их не принимал, не слышал, не пытался помочь. Они не могли выдержать себя.
Несмотря на своё главенствующее положение в обществе, успешного отца, Этьенн понимал простую истину: никто не встанет на его сторону, чтобы узнать правду и понять его. Он и сам не до конца понимает, зачем повёлся на это, повёлся на манипуляции парня, которого любил с детства.
Дэгейр.
Имя бывшего лучшего друга заставляло его вздрогнуть. Кости внутри холодели, а губы непроизвольно поджимались.
После паузы Этьенн продолжил обмякшим голосом:
— Я всего лишь хотел сказать, что им никто не помогает. Разве это правильно?
— Единственное, что тут неправильно — твоё поведение, Этьенн. Завуч тебя ждёт, — доложил педагог и указал рукой на дверь.
Он и не заметил, как она успела взять свой телефон, написать завучу о возникшей проблеме. В школе такое поведение пресекается быстро.
Сколько же он тогда пробыл в своих воспоминаниях?
Глаза упали на пол. Проигравший битву, Этьенн схватил нераскрытый рюкзак и пошёл прочь из класса. Все одноклассники осуждающе на него смотрели. У всех них на партах лежала памятка.
«Они и без того меня не любили, так ещё теперь ненавидят», — подчеркнул он.
Одно дело сказать то, о чём многие молчат, другое же заговорить о том, о чём люди не привыкли, что не стараются рассмотреть в ином ключе.
Им не страшно говорить о суициде, они просто выше этого, и их никогда это не коснётся — так думают почти все.
Пиная рюкзак, Этьенн ругался под нос. Ситуация, в которую он влип, его не радовала. Вызывали юношу редко. В седьмом классе Этьенн разбил футбольным мячом окно первого этажа — в итоге учительница криво улыбнулась и не стала его ругать.
«Мальчик заигрался на улице. Может его отдать в спорт?», — предложила она тогда отцу Этьенна. Ни на какой спорт Этьенн не пошёл. Его отругал отец и лишил карманных денег на месяц.
Сейчас же его вызвали к завучу, отец точно будет в гневе.
— Здравствуйте, — протянул он, и не глядя на женщину перед ним присел на стул. Портфель полетел к столу педагога, так и оставшийся валяться у ног Этьенна.
Ситуация выходила из-под контроля. Из-за поведения он уже дважды тусуется в этом кабинете.
— Расскажешь, что произошло в классе? — начала вежливо женщина.
Припудренная, она величественно сидела в своей каморке. Вот тебе и завуч, пока директор с учениками находятся в широких оборудованных кабинетах, тебя заставляют сидеть здесь. Четыре стены, стол, стулья для провинившихся и шкаф с кучей бумаг. Окно еле спасало пространство от чувства заключения и безысходности.
В тот раз Этьенн старался не смотреть в ту сторону, ведь там сидел Марселон. Сейчас подросток, не переставая, только и поднимал глаза к окну.
— Меня отправили к вам, — попытался заразить своим плохим настроением Этьенн завуча. Она тяжело выдохнула.
Платье в горошек подчёркивало её полноту, кудри неуклюже свисали на лицо. Обычно она выглядело строго, галантно и по-деловому, сейчас же чем-то напоминала клоуна.
— Начнём с вашего опоздания на урок, — начала она.
— Меня отец задержал, — перебил Этьенн. Эта отмазка срабатывала всегда и в любых обстоятельствах. Никто не посмеет обвинить господина Виардо в том, что он задерживает наследника.
— Хорошо, но об этом можно предупредить заранее. Однако не в опоздании дело. Учитель вёл урок, и с какой целью вы, Виардо, решили его сорвать? — пыталась лаконично говорить женщина. Она понимала, что ей придётся разговаривать с его отцом ближайшее время.
— Когда я пришёл, то классный руководитель не вёл урок, — решил уточнить Этьенн. На вопросы он отвечать не хотел. — Она говорила про суицидальное поведение. — Этьенн облокотился об спинку стула, с полной скукой парень подпёр руку и коснулся твёрдых осветлённых локонов волос.
— В чём была причина срыва урока? Этьенн, ты хороший парень, хорошо учишься, если у тебя какие-то проблемы, то сообщи нам.
Юноша с презрением посмотрел на мадам перед ним. Верхняя губа задёргалась, зелёные глаза помутнели.
Юное тело не шелохнулось. Он продолжал, не моргая, наблюдать за ней.
— Причина? — спросил он, когда кровь начала остывать. — Я всего лишь поинтересовался, что делают с детьми, если обнаружат, что они себя странно ведут. Я не срывал урок.
— Я тебе верю. — Она нахмурилась. Немного подумав, женщина решилась ответить на вопрос парня. — Детей отправляют в лечебный центр, где с ними разговаривают психиатры. Если обнаружат метку, то ты сам знаешь исход, а если нет, то отправляют назад в семью.
— То есть просто их закрывают в учреждении, чтобы найти метку? А врачи вбиваются в доверие? — отрезал Этьенн.
— Ты утрируешь, Этьенн. Всё не так как ты представил, — она лгала, и они это знали. Ложь ей поможет защитить себя от грызущей правды, но никак Этьенну. Он сталкивался с правдой, и она оставила шрам. В первый раз на руке, во второй раз на сердце.
— Вы хоть раз ходили на кладбище своих учеников, которые покончили жизнь самоубийством? — со стеклянными бездушными глазами спросил Этьенн. Завуч побледнел и закашлял.
Вот они, вечно улыбающиеся юные, искалеченные, забытые всеми могилы.
Старая рука потянулась к ручке, но та начала ускользать из её рук.
— Я звонила вашему отцу, он попросил, чтобы вы ехали домой. Наш разговор на этом закончен, — заявила пискляво она.
Этьенн протянулся к рюкзаку, а затем встал. На выходе, юноша услышал более уверенный голос женщины:
— До свидания!
— С днём рождения Вас, — словно плюнул в ей лицо, сказал парень и вышел.
План удался. Настроение испортить, он ей смог.
***
Паршивый настрой распространялся на всех. Водителю он нагло нагрубил, что тот полный дурак и не умеет водить, пообещав, что теперь его уволят. Охраннику в школе, который интересовался сменкой, Этьенн крикнул фразы про его несостоявшуюся семью и голодных детей. Марселона он решил игнорировать.
Дом бесил, а больше всего раздражало, что Этьенн не знал, кто дома. Его отец, который уже придумал очередное наказание? Или психиатры из специализированной больницы?
Парень толкнул дверь, и она быстро полетела на женщину. Этьенн отшатнулся и прикрыл рот, чтобы не закричать. А вот мадам напротив завопила от тупой боли по голове и рукам, который она почти сумела подставить, чтобы избежать больного прикосновения.
— Мадам Грувернг, — испугано сказал Этьенн.
В голове сразу же представилось множество картин наказаний от отца.
Женщина тёрла красное пятно, на лбу разглаживая теперь видные морщины. Короткий пиджак, длинные брюки и простенькая рубашка с бретельками. Одеваться она умела. Изящно со вкусом.
— Молодой господин, давайте пройдёмте в дом? — попросила она и развернулась в сторону гостиной. Этьенн молча, с виноватыми и испуганными детскими глазёнками, смотрел на неё и следовал.
— Как я понимаю, мой отец дома, раз Вы здесь? — предположил юноша, пытаясь выискать глазами отца. Несколько слуг проходили мимо на кухню, чтобы подать блюда к обеду.
— Он задерживается на работе, — начала она, проходя столовую, чтобы добраться до нужной комнаты. — Я была с ним, когда позвонили из школы, и предложила свою помощь. Точнее встретить тебя из школы и поговорить. Он беспокоится в последнее время, что раз он развёлся с твоей матерью, то теперь ты можешь из-за этого вырастить обиженным, недолюбленным. Я не согласна с его опасениями, потому что знаю тебя ещё крохой, — она мило улыбнулась на этих словах. Этьенн попытался забыть её ненужную улыбку.
«Поэтому после развода он запретил мне с ней видеться? Я вообще недавно слышал, что она мертва…».
— Однако поговорить с тобой точно следует, — закончила Грувернг. Женщина вошла первая в гостиную и расположилась на диване. Этьенн присел рядом на край и посмотрел вперёд.
Было понятно, что отчитывать его бесполезно, а вот разговаривать с ним сложно.
— Расскажешь, что случилось, Этьенн? — ласково начала мадам.
Реакции не последовало. Этьенн молча продолжал глядеть на камин перед собой.
Он разглядывал семейные фотографии, маленькие статуэтки и два горшка с денежным растением на подоконнике сзади. Он выбрал позицию не виноватого, а подростка, который решил зайти в гостиную, чтобы подождать, когда слуги разогреют обед и позовут его.
Грувернг пыталась поймать его глаза, но даже когда женщина начинала думать, что это ей удаётся, и он обратит внимание, то она встречала пустой отстранённый взгляд, проскальзывающий вдоль неё.
Этьенн понимал, что он наговорил в школе, и чем это может обернуться, — сделала ясный вывод она. Его реакция на неё это скрытый неконтролируемый страх.
Мадам Грувернг была из умных, талантливых женщин. Своим материнским сердцем она понимала, когда Этьенн пытается соврать или убежать от настоящей правды. Она бы ни за что не заставила его пойти против своих чувств или мыслей.
Вставая с мягкого сидения, женщина направилась к выходу из гостиной. Этьенн посчитал, что так просто выиграл бой. Смог одолеть и Грувернг.
Мимолётная улыбка скользнула по его лицу, а затем голос сзади сообщил:
— Обед подан, молодой господин.
***
Телефон вибрировал время от времени. Этьенн продолжал не обращать внимания на него и делать уроки.
Ему хотелось ответить, написать как же дела, и что происходит с ним сейчас, но он боялся сорваться. Повестись на доброту Марселона, выговориться и принять чужую поддержку. Рассчитывать он хотел только на себя. Позволив сейчас Марселону прийти в его жизнь со всех сторон, он и не заметит, как будет нуждаться в нём. Этого позволить он не мог, ведь он не знал Марселона. Тем более, они не встречаются, а просто подурачились в парке развлечений.
Горькая тоска накатила, когда он отодвинул телефон дальше. Ответить всё же хотелось.
Чирикать синими чернилами по бумаге стало муторным занятием. Уроки не продвигались больше получаса, а нервы парня прыгали туда-сюда.
«Что же будет, когда приедет отец?», — не переставая, думал он.
Телефон резко завибрировал, и Этьенн от неожиданности подпрыгнул. Перевернув экран, парень увидел входящий от так называемого парня эскорт-услуг. Одно из сообщений высветилось в уведомлениях.
Марселон, 18:34
«Не знаю, что я там натворил. НО Я НЕ ОТСТАНУ! Так что завтра встретимся и сходим на СВИДАНИЕ!».
Лёгкая дрожь и смущение прокатилось по всему телу.
— Ваш отец Вас зовёт, — сообщил голос сзади. Этьенн кинул возмущающий взгляд, который свидетельствовал о том, почему же в его комнату не постучали, но слуга никак не отреагировал и прикрыл дверь спальни. Слуга был не виноват, он честно несколько раз постучал, затем громко попросил войти, но Этьенн не слышал. Оставалось только войти не прошенным, но на то приказ его отца.
Зелёные глаза испугано разбежались по спальне, пытаясь собраться.
Телефон снова издал вибрацию.
Этьенн в панике пролистал ряд милых в приказном тоне сообщений, что на секунду забыл об отце. Марселон спрашивал, как у него дела, а потом настоятельно просил ответить, пытался разузнать, что Этьенн сегодня делает, чтобы вынудить погулять или провести время вместе. Сообщений было множество. Удалять он их не захотел, как и оставлять без ответа. Тем более даже если он удалит, то нет гарантии, что Марселон не пришлёт новое.
Выключив доступ к интернету в телефоне и сам телефон, Этьенн запрятал его в кармане пиджака на стуле.
Несколько капель пота показались на его лбу. Поджав губу, подросток сумел заставить себя спуститься вниз.
В холле дворецкий держал мокрую куртку господина, пока тот отряхивался и снимал ботинки.
Мокрый снег прилипал к окну дома, искажая изображение, да и впрочем, не было ничего толком видно. Ни газона, ни забора.
Этьенн остановился на последней ступеньке лестницы, вцепляясь в поручень.
— Этьенн, — голос остро осел в уши мальчика и заставил напрячься каждую извилину. Отец не смотрел на сына, даже на ругань у него не оставалось времени.
— Скажи мне на милость, почему мне звонили из школы? — Голубые глаза мужчины проскользили по юноше и принялись ждать ответа.
Юноша приоткрыл рот, но слова панически застряли в горле. Выдавить звук приходилось крайне трудно.
Мадам Грувернг с благосклонной улыбкой показалась из коридора.
— Этьенн? — строже повторил отец, стукнув ногой. Дворецкий припустил голову, чтобы показать неучастность в разговоре.
Господин Виардо и не посмотрел на лучшую работницу и его правую руку. Она его не интересовала в данную минуту, но женщина так не почла нужным.
— Белисиус, он очень устал после школы, — подчеркнула она.
Мёртвый взгляд Этьенна въелся в отца. На вопрос он так и не смог ответить.
— Грувернг, он вёл себя неподобающе… — начал возмущаться громко господин Виардо, чтобы пристыдить парня, но его аккуратно перебила женщина:
— Этьенн не специально нагрубил учителю, и его выгнали, он просто поинтересовался, что делают с детьми-суицидниками. Педагог по твоей же старой просьбе не захотел отвечать на этот вопрос. — Этьенн смог перевести глаза с отца на неё, мужчина сделал то же самое. — Однако конфликт исчерпан, я с ним уже поговорила на эту тему, — она подмигнула Этьенну. — Так ведь?
— Да, — опомнился юноша, чувствуя себя увереннее. — Мне жаль, что тебя отвлекли с работы. Прости.
Отец минуту подумал, и продолжил:
— Иди в комнату, и в следующий раз задавай вопросы мне или Грувернг, а не учителю.
— Хорошо, — обрадовался Этьенн и одарил мадам улыбкой, а затем побежал по лестнице наверх.
