***
Голова ходила ходуном. Парень старался учиться, жить дальше. Самоубийство Нионы поразило всю школу. Поначалу комиссия решила прикрыть учреждение на несколько дней, но по итогу передумала. Все как прежде продолжали учиться, игнорируя или не лестно отзываясь о девочке, спрыгнувшей с крыши школы. — Как она могла? У нас из-за неё сорвался урок, — фыркнула девушка за соседней партой. Этьенн отвернулся в другую сторону. Показать скорбь – значит показать поражение. В школе замяли дело с флешкой после смерти Нионы. Им не хотелось больше смертей — большого скорбного внимания со стороны общественности. «Марселон не удалил видео, — говорил он в мыслях с Нионой. — Не смог, отдал мне вчера флешку на перемене и ушёл. Наверное, тоже не может прийти в себя после… Нион, я никогда не смогу удалить видео, но и выложить его не в состоянии. Ты мне нужна». Этьенн хлюпнул носом и склонил голову. Взяв из кармана тот самый накопитель, Этьенн покрутил его пальцами. — Ты была такой счастливой, — прошептал он. Раскиданный рюкзак под ногами остался лежать там, когда Этьенн рывком встал с места и вышел из класса. Учительница в дверях и не успела опомниться, как парень проскочил и выбежал. Поднимаясь на крышу, Этьенн также спокойно, как в тот раз Ниона смогла выйти. Их действительно не волновало, спрыгнет кто-нибудь ещё или нет. Дверь всегда была открыта. Уж лучше прыгайте, чем молчите, — приказывала она. Парень осмотрел местность и вздрогнул. В голове, не переставая, всплывала картина счастливой, улыбающейся Нионы. Маленькими долгими шагами юноша подошёл к обрыву. — Она соврала, что была счастлива, — сказала девушка сзади. — Она была настолько несчастна, что прыгнула. А ты думаешь, что сможешь, улыбнуться после прыжка? Ошибаешься. — Я трус, — перебил Этьенн. — Девушка позади него округлила глаза и подошла ближе. — Если бы я не был трусом, она была бы жива, — подытожил парень. Девчушка захотела подбодрить друга, успокоить. Выпрямившись, Этьенн продолжил говорить сам. — Что ты тут делаешь? — Боюсь, что кто-то из друзей попытается повторить этот же опыт. К сожалению, я подружилась с очень нестабильными личностями. Марселон вчера приходил, но не чтобы спрыгнуть. Харлона искал. Ты в курсе, что его родители забрали документы и переехали? Парень замялся, а затем отрицательно покачал головой. — Минус ещё один, — сделал вывод Этьенн. — Осталась я, ты и Марселон. — Нет, Лиззи ты больше не в клубе. — Он закрыт, я знаю, — нервно посмеялась она. — Тебя не обвиняли в том, что ты замешана в деле по флешке. Не губи себе жизнь. У тебя нет меток, поэтому живи дальше спокойно. Настигло короткое молчание. Лиззи разглядывала спину друга, крепче сжимая зубы. — Пообещай, что забудешь, что у тебя остались нестабильные друзья? — с приливом сил попросил он. — Эм… — мямлила она, — не смогу. — Лиззи! — Но… — захныкала Лиззи. — Если я уйду, ты вслед за ней бросишься, — прокричала она. — Я не хочу потерять ещё одного друга. — Я же говорил, что я трус? — посмотрел он в заплаканные глаза девушки. Она подбежала к нему и крепко обняла. — Если ты так хочешь, я оставлю идею клуба, найду другую дорогу, но дай попрощаться с Нионой! — провопила она в рубашку парня. — Её кремируют в центре вечером. Вход свободный, но Харлон уже уехал с семьёй, так что думаю, никого не будет. — Марселона возьмём с собой?***
Внутри такси подростки надели маски на лицо и вышли. Они стояли посреди улицы перед нужным зданием. Именно здесь сжигают тела преступников. — Не боишься, что отец узнает? — беспокоилась за друга Лиззи, когда они входили в главный зал. — Нет, — осмотрелся он и повернул направо. — Давно здесь не бывал. — А говоришь, что трус. Это не так. Не только они вошли в здание в масках. Многие господа предпочитали их носить, ведь этот центр никто не посещал просто так. Скрыть личность хотелось всем. Лиззи с Этьенном сняли пиджаки с эмблемами школы, чтобы никто в лишний раз на них не заострял внимание. — Далеко нам? — шла за другом девушка. Она терялась от множества коридоров и дверей. Все они были сделаны под копирку, только таблички с номерами давали обратную связь. — Откуда ты знаешь это место? Разве твой отец имеет дело с этим центром? — Не совсем. Когда родители разводились, отец приводил меня сюда, ну и до этого, когда маленьким был. Так как в комнате собраний я ему не нужен, он выставлял меня за дверь, и я гулял. — Лучший отец. Разрешал сыну гулять в месте, где заживо могут сжечь человека, — покривилась Лиззи. — Ага, тогда я понял, что страшно не увидеть труп человека, а стать таким же, как мой отец. Они вышли к лестнице, ведущую вниз. Этьенн без колебаний пошёл по ней, пока Лиззи осматривалась. Ей казалось, что они вновь нарушают закон. — Так маленького Этьенна привлекали пустые одинокие лестницы? — посмеялась она, выжидая время. — Нет, я в интернете по пути сюда посмотрел, куда нужно идти, чтобы сюда попасть. В детстве, к счастью, этот коридор был далеко от меня. — Надеюсь, Марселон приедет, — тоскливо идя за другом, прошептала Лиззи. — Он не отвечал на сообщение. — Нет, — открыл он дверь, но Лиззи ничего не видела, так как спускалась. — Он в отличие от нас на более тщательном наблюдении. Не думаю, что у него получится приехать. Друг первым зашёл в помещение. Холодный мороз окатил тело девушки. Пиджак бы не помешал. — Нам даже цветы принести нельзя, — скорбно произнёс Этьенн. Лиззи увидела холодный просторный коридор. Светлый зал с колоннами. Несколько сотрудников молча продвигались к выходу. Железные двери в двадцати метрах располагались друг от друга. Этьенн с Лиззи молча проходили мимо железных чисел на дверях. Человеческую душу любят сравнивать с птицами. Она подобна птицам. Они не планируют улетать на юг, а просто в один момент понимают, что сегодня именно такой день – день прощаний. Они молча улетают в тёплые края, не обещая вернуться. — Вот вы где, — сзади послышался голос Марселона. Парень со спокойствием приобнял друзей и пошёл в сторону четвёртой двери. В небольшой комнате посередине лежал деревянный гроб. Большую часть тела девушки скрывала крышка. Лишь юное личико спокойно спало, улыбаясь. Этьенн не решился подойти ближе. Он остался стоять вначале комнаты и смотреть на Лиззи. — Увидят, что мы плачем по самоубийце – от проблем не отделаемся, – предупредил Марселон Лиззи, крепче сжимая плечо Этьенна. Он видел удручённый вид своих друзей и посмотрел на часы. — Десять минут и нас отсюда выгонят. — Меня уже и так наказали. Отец запретил куда-либо с ним выезжать и приказал сидеть дома, — проворчал Этьенн. — Лиззи, надеюсь, ты удалишь наши номера с телефонов и… — Мне Этьенн уже обо всём сказал! — подавляла она слёзы. — Хватит тут разглагольствовать, пока моя лучшая подруга лежит в гробу. Марселон нежно приобнял подругу и оттащил от гроба к выходу. Его дар помогал не свихнуться в тяжёлом молчании. — Мы не смеем здесь находиться, ведь предали идею и её. Она больше всех вложилась, чтобы подарить миру свет, — сжал пальцы в кулаке подросток. — Не смеем, — потащил на выход Лони Лиззи. — Я запущу видеоролик. Даже если потом придётся лежать, как Ниона. Они в последний раз посмотрели на одинокий гроб. — Ей всё равно, будет ли здесь кто-то или нет. Она мертва. Утешение нужно живым, — толкнул целенаправленно дверь Этьенн и первым вышел.