***
Как он и надеялся, Рей не рассказывает Маз правду. Но заставляет его платить за свой обман мелкими, пассивно-агрессивными способами. Опаздывает на их согласованные встречи, свирепо смотрит, потягивая кофе. Закатывает глаза, когда думает, что Бен не видит, или жалуется на него коллегам, когда думает, что он не слышит. Бен никогда так сильно не хотел кого-то отшлепать. Он бы так и сделал, если бы уже не испытывал с ней удачу. Тем не менее, это не мешает ему думать об этом. … кроме всего прочего. Каждую ночь он просыпается в поту с болезненно твердым членом и отяжелевшими ноющими яйцами. Он теряет счет тому, сколько раз дрочил с мыслями о ней. Он представляет, как трахает ее быстро и грубо, прижимая к стене в одной из этих безумно сексуальных юбок, задранных на талию. Она дает ему пощечину, пока скачет на нем верхом. Он связывает ее и берет сзади, наблюдая, как киска растягивается на его длине, а круглая маленькая попка подпрыгивает при каждом толчке. Его зацикленность на ней выходит из-под контроля. И он это знает. С каждым днем становится только хуже. Все хуже и хуже. Ему начинает так не хватать ее дерзости и плохо скрываемого презрения к нему, что он ловит себя на том, что придумывает для нее все более бессмысленные задания. Ему не нужно передвигать свой шкаф. Не нужно переодеваться перед круглым столом актеров «Hollywood Reporter». Но это держит ее рядом. Он чувствует себя лучше в ее присутствии. Ощущает себя более непринужденно, меньше нервничает. И все же она недостаточно близко. В профессиональном плане он завладел ее полным вниманием, но в нем есть ограничения. Он не хочет ограничений, когда дело касается ее. Ему нужно, чтобы она была с ним всегда, днем и ночью. Всегда в его голове, в его постели, под ним, на нем, около него. Эти страстные, навязчивые мысли достигают небывалого уровня, когда она появляется у него дома в ночь перед «Золотым глобусом». И все, что нужно, чтобы эти мысли вырвались наружу и разрушили весь контроль, который он демонстрировал последние несколько недель — это маленький засос сбоку на ее шее. Потому что… Это сделал кто-то другой, — не он — и, похоже, ее это не волнует. Она занимается своими делами, стоя перед ним на коленях, завязывает его ебаные шнурки, не обращая внимания на то, как ему физически больно от пронизанной желанием ревности, и это просто… Слишком. Неприемлемо. — Встань с колен, — удается выдавить ему. Она знает, что он зол. Он видит это по ее настороженному выражению лица, по тому, как она настаивает: — Я… я почти закончила. Просто спокойно постойте. Господи, упрямая. — Вставай. Он отходит от нее. Радости ей это не приносит. Он отвлекает ее от работы, заставляет слушать его, когда очевидно, что делать этого ей не хочется. Рей смотрит на него снизу вверх. — Ну и какая сегодня вечером у вас проблема?! — Ты — моя проблема. Не стоило так говорить, даже если это правда. Уперев руки в бедра, она начинает орать на него, совершенно прекрасная в своей ярости. Затем она сравнивает то, как он ведет себя с ней, с мучениями, и он тоже приходит в бешенство. Она, блядь, ничего не знает о муках. Бен хватает ее, прекрасно осознавая, что перегибает палку. Но она должна знать, как он расстроен из-за этого проклятого засоса на ее шее. Как невероятно ревнует к человеку, который сделал это с ней вместо него. Тот, кто пометил ее таким интимным способом, имеет доступ к ее телу, заявляет на нее права. — Засос. На шее. Кто тебе его сделал? Скажи мне! — выпаливает он, получая удовлетворение от того, как ее гнев ослабевает после прикосновения к отметине. Она морщит изящный лоб и хмурится. — Это… нет! Сегодня утром я обожглась. Своим выпрямителем. Бен моргает, его собственный гнев мгновенно рассеивается. Ой. — Это ожог. Не… не засос, — тихо говорит она, сглатывая. Ему трудно понять, почему люди краснеют, но он почти уверен, что она смутилась. «Ты мог бы протянуть руку и прикоснуться к ней, чтобы узнать наверняка», — убеждает его внутренний голос. Так он и делает. Протягивая пальцы туда, где только что были ее, он касается ожога и пульс на ее шее начинает дико биться от прикосновения. Да, она смущена. Взволнована. Нервничает. Тихо ахнув, она отталкивает его, как будто это он обжег ее. Исходящий от нее тихий звук становится последней каплей. Ему нужно снова услышать его. И еще раз. Нужно вытянуть из нее все до последнего вздоха и стона, пока она не начнет просить его по имени. Его имени. Никого другого. Притянув ее к себе, он целует ее, и мир вокруг них вспыхивает.***
Бен думал, что, впервые овладев ею, снова станет себя контролировать. Вернет хоть каплю самоконтроля. Но в случае с ней нет никакого самоконтроля. Она заставляет кипеть кровь и поддаваться низменным инстинктам. Какой ханжой она становится, когда он говорит ей непристойности. Какая совершенно крошечная в его объятиях. Каким тугим, горячим и удивительно влажным на ощупь кажется ее влагалище, вытягивающее из него оргазм каждым легким сокращением своих мышц. Как великолепно и блаженно она выглядит, когда кончает на его члене. Она изменила его на молекулярном уровне. Внезапно все остальное, кроме нее, становится таким неважным. Работа. Награждения. Еда. Сон. Однако для нее это снова стало работой. Она уже в режиме стилиста, беспокоясь о милых маленьких мокрых пятнышках, которые оставила на его костюме. — Мне… мне нужно сходить почистить костюм. Немедленно. Она подтягивает трусики, как будто ее киска не полна его спермы, и поправляет одежду. Это снова выводит его из себя. Она не может уйти — не после того, что только что произошло. Он этого не допустит. Она испортила его настолько, что он стал зависим от нее и не успокоится, пока не заставит ее почувствовать то же самое. — Не сейчас, — говорит он, снова сокращая расстояние между ними. — Но… Он перекидывает ее через плечо. Она сопротивляется, как и ожидалось, поэтому он шлепает ее. С силой. Так, как хотел сделать, кажется, целую вечность. — Ой! Бен! Я серьезно! — Ты никуда не пойдешь. Разве что в мою постель. Она пытается вырваться, когда он несет ее вверх по лестнице, колотит кулаками по спине, юбка задирается вверх по ее восхитительной заднице. Поэтому он снова шлепает ее. И еще раз. И когда он делает это еще и еще, ее крики возмущения быстро переходят в стоны. Интересно. — Тебе нравится, когда я тебя шлепаю? Никакого ответа, только еще больше извивается, бормочет ругательства, и — боже, она прижимается к нему, так отчаянно пытаясь добиться трения в своем нелепом положении. — Бедняжка. Снова хочешь меня так скоро? — Ты хочешь, — выдавливает она сквозь зубы. — Нет, я знаю. Тебе нужно кончить снова. Ты задыхаешься от этого. Все эти недели ненависти ко мне сделали дикие вещи с твоим сексуальным влечением, не так ли? Скажи честно. Она только сильнее извивается в ответ и тяжело дышит. Улыбаясь, он бесцеремонно бросает ее на кровать. Ее маленькие сиськи подпрыгивают под блузкой, привлекая его внимание. Не в силах сдержаться, он заползает на нее сверху и стягивает блузку. Ее соски затвердели, просто умоляя с ними поиграться. — Прекрати обращаться со мной, как, блядь, пещерный человек! — протестует она, но не делает никакого движения, чтобы остановить его, когда он обхватывает ее груди руками. Вместо этого она тянется навстречу его прикосновению, прикусывая губу, чтобы подавить улыбку. — Я собираюсь ебать тебя до полусмерти. Всю ночь, — клянется он, прижимаясь к ней. — Всю ночь? — задыхаясь, повторяет она. — Да, всю ночь. — Бен, я должна идти… о боже… — она замолкает, когда он втягивает один из ее сосков в рот, проводя языком по чувствительной вершинке. Он выполняет свое обещание. Спустя несколько часов и пару оргазмов она едва может встать с постели. Он жестко трахал ее во время ее пятого оргазма, ноги Рей закинул себе на плечи, втрахивая ее в матрас. Следующие несколько дней она будет чувствовать его повсюду, постоянное физическое напоминание о том, что он с ней сделал. Что касается того, что она сделала с ним, то он нашел напоминание себе. — Ты не видел мое нижнее белье? Бен наблюдает, как она, прихрамывая, ходит по комнате, собирает вещи. Прошлой ночью он разбросал повсюду ее одежду, но засунул ее трусики под подушку. Она была настолько ошеломлена тщательным трахом его пальцами, что даже не заметила этого. — Нет, — лжет он. Она прищуривается от такого ответа, явно не купившись на него, но не настаивает. Прежде чем она уходит на целый день, он заставляет ее кончить в шестой раз. Гордость, которую он испытывает по этому поводу, затмевает только то, насколько отзывчиво к нему ее тело. Она так сладко сжимает два его пальца, дрожа, когда он доводит ее до оргазма, прижимая ее головой к зеркалу напротив кровати. — Бен, — шепчет она сломленным голосом. — Ты станешь моей погибелью. Он целует влажную от пота кожу ее шеи. — Это будет хорошая смерть, я обещаю. Ты кончишь для меня еще раз вот так? Перед зеркалом, чтобы я мог видеть, как великолепно ты выглядишь, наполненная моими пальцами? — О боже. — Это означает «да»?» — Он обводит ее клитор рукой, которая не находится внутри ее влажного тепла. Все ее тело дергается, ноги подкашиваются. Он притягивает ее обратно к себе, удерживая на месте. — Бен… — снова шепчет она. Она так далеко зашла, что сейчас, похоже, готова расплакаться. — Шшш. Я понял тебя. Ты моя, сладкая? Скажи мне. Он щиплет ее за клитор, и она ахает, еще крепче сжимая его пальцы. — Да! — «Да», что? — Да, Бен, я твоя! — хнычет она. — Хорошая девочка. А теперь иди ко мне, чтобы я мог попробовать это. Он сжимает свои пальцы внутри нее, увеличивая темп и давление. Выражение абсолютного восторга на ее лице, когда она достигает оргазма, которое он так ясно видит в зеркале, не оставляет у него никаких сомнений. Она принадлежит ему, а он — ей, и теперь они оба никогда не будут прежними.***
Весь день «Золотого глобуса» полон бесмысленного прихорашивания и беготни, но Бен никогда еще так не наслаждался собой. За это он должен благодарить Рей. Он злой человек, потому что насмехается над ней, бросая на нее многозначительные взгляды на глазах у ее подружек по прическам и макияжу, но он ничего не может с этим поделать. Ее реакция бесценна. Восхитительное сочетание возмущения, смущения и возбуждения. Кульминацией этого становится поспешная и жаркая встреча в его ванной. Она тает рядом с ним, когда он начинает прикасаться к ней, и он сажает ее на раковину, наполовину спуская ее трусики по ее потрясающим ногам, прежде чем ей удается остановить его. Похоже, она все еще не до конца понимает, почему он ведет себя так, как ведет, и это одновременно злит и возбуждает еще больше. Неужели никто никогда не говорил ей, какая она сексуальная, какая красивая? Как хорошо пахнет и как восхитительна на вкус? Гребаные идиоты, кем бы они ни были. Он не хочет думать об ублюдках до него, и не хочет, чтобы она думала о них. Он собирается решить эту проблему. Рей никогда не усомнится в том, хочет ли он ее, никогда не будет гадать о его намерениях. Он не планировал передавать сообщение по национальному телевидению, но сейчас это кажется правильным. Красная дорожка — такая поебень, интервьюер вытягивает информацию, а у него действительно есть та, кто встретит его дома. Независимо от того, выиграет он или проиграет. Чувство, которое испытывает рядом с ней, лучше, чем любое мимолетное счастье или волнение от награды, поэтому слова сами выходят наружу. Бен смотрит прямо в камеру, надеясь, что она наблюдает, затаив дыхание, и говорит только для нее: —Таковая имеется.***
Мероприятие проходит ожидаемо для Бена, награду получает кто-то гораздо более достойный звания лучшего актера. Он не обижен на Рами Малека. Этот парень вложил в эту роль все свое сердце и душу, достойно отыграв роль такой абсолютной легенды, как Фредди Меркьюри. Поражение все-таки задевает; в конце концов, он всего лишь человек и не боится почувствовать себя тронутым чем-то подобным. Но Рей пишет ему через несколько минут, спрашивает, все ли с ним в порядке и может ли она прийти к нему… это значительно улучшает его быстро ухудшающееся настроение. Это то, чего он всегда хотел, но не мог найти. Того, кто понимает его, того, кто знает, когда у него плохое настроение и как это исправить. Того, кого он знает, на кого может рассчитывать и кому доверяет в этом легкомысленном городе. Это она. Рей Джексон. Сильная, сексуальная, умная, способная. Идеальная. То, что она появилась у него дома, словно сон, а затем продолжила привязывать его и дразнить так сильно, что становится физически больно, является еще одним доказательством этого. Она совершенна, абсолютно совершенна. Идеальна для него. И, да поможет ему бог, он ее любит. Он никогда раньше не влюбляся. Он не знает, на что, черт возьми, это похоже. Но когда Рей засыпает в его объятиях и он считает двумя опахалами легшие на ее щеки ресницы, пока сон им не овладевает, он знает: это любовь. Такая и должна быть. Он никогда не чувствовал себя таким живым, довольным, цельным — и все это благодаря ей.***
Не проходит и двенадцати часов, как она исчезает из его жизни. Он умоляет ее остаться, но она отказывается. Он идет за ней, влюбленный идиот. Он видит, как папарацци преследуют ее на улице, как она падает и ударяется, и после этого начинается настоящий ад. Пятнадцать лет борьбы с гневом пошли насмарку, но он ни капельки не жалеет об этом. Эти подонки сфотографировали Рей, один даже дотронулся до нее, и Бен не мог позволить, чтобы это сошло им с рук. Журналюга, которому он сломал нос, решил не выдвигать обвинений, что, по мнению Бена, один из положительных результатов всего этого. Все остальное выглядит мрачно. В их с Рей частную жизнь вторгся какой-то ублюдок. Менеджер Хакс и публицист Гвен Фазма одновременно обрывают его телефон, что, вероятно, означает, что его драка с папарацци попала в заголовки газет. Хуже всего то, что он не может связаться с Рей. Он пытается дозвониться ей несколько раз, но его сразу же перенаправляют на автоответчик. И отправленные сообщения не доставляются. У него ужасное, щемящее чувство, что она заблокировала его. Вспоминая их самый последний разговор, становится понятно, почему Рей это сделала. Обнаружив эту фотографию в Твиттере, она была вне себя от страха и паники. Он и раньше совершал неразумные поступки, когда был напуган, так что не может винить ее за то же самое. Но это не делает ситуацию менее болезненной. Он любит ее. Не может забыть это или изменить, независимо от того, как сильно она умоляла оставить ее. Двигаться дальше кажется в корне неправильным. Словно побег из тюрьмы, как пластырь, прикрывающий зияющую рану. Двигаться дальше означает сосредоточиться на карьере, актерском мастерстве, профессиональной жизни, все время чувствуя себя несчастным и пустым внутри. Он предпочел бы вообще уволиться, чем пройти через это. И так уже на грани этого. Собирается бросить все. Все, ради чего работал, если после этого сможет быть с Рей. Он может только надеяться, что на этот раз она его послушает.