***
Жарко, как жарко. И дышится тяжело. Сильвия чувствовала себя слабой и возбужденной одновременно. Она словно сквозь вату ощущала мягкие прикосновения к своему телу. Если это сон, то она не будет просыпаться. Слишком сладко, слишком осторожно. Клиенты так не ласкают, они только требуют, тянут грязные потные руки, липкие языки, немытые вонючие пенисы; пихают ей в рот, во влагалище, в анус; грубо теребят соски, с силой кусают клитор, всухую долбят в задницу. Нет. Клиент не способен на такие ласки. Для него проститутка — ничто и никто. Она как резиновая насадка на его член. Он платит и пользует. Зачем беречь товар, за который ты уже заплатил. А если испортишь, то всегда можно откупиться от хозяина. Нет. Клиент груб, нетерпелив. Он не будет медленно, слегка касаясь кончиками пальцев, ласкать ее грудь. Он не станет ждать, пока напрягутся ее соски. Сильвия гордилась своими темно-вишневыми, слегка вытянутыми сосками, которые отлично смотрелись из-под белой майки. Она не носила нижнее белье. Зачем лишние траты. Если у клиента был заказ на тематическую вечеринку, то тогда Карлос, сутенер и хозяин, мог раскошелиться на эротическое белье, которое больше показывало, чем скрывало. Нет. Это точно не клиент. Такие осторожные движения бывают у любовников. Сильвия сжала глаза, чтобы случайно не испугать того, кто сейчас пощипывал ее сосок. Ее грудь налилась и желала большего. Пальцы незнакомца опустились ниже, провели дорожку вокруг пупка и задержались, словно спрашивая разрешения. Сильвия слегка раздвинула бедра, не резко, а медленно, плавно. Рука, будто ждала ее ответа, тут же отправилась вниз. От радости Сильвия прикусила губу. Не открывать глаза, а то сказка улетучится. Палец пробежал вверх и вниз по ее набухшей расщелине, Сильвия раскинула бедра, ожидая, что палец окажется внутри нее. Он выгнулась, когда рука раздвинула ее нежные складки, а кончик пальца потрепал ноющий комочек плоти. Клитор налился кровью и требовал к себе внимания. Пальцы ущипнули возбужденную плоть и Сильвия услышала что-то похожее на сдавленный смех. Она лежала обнаженная, абсолютно беззащитная перед прикосновениями. Ее влагалище растянули, раздвинули розовые складки и два пальца погрузились в нее. Сильвия стала извиваться, ее ягодицы настойчиво приподнимались над матрасом в попытке прижаться к руке, прочувствовать, насладиться. Она не знала, можно ли кричать, поэтому из ее горла вырвался тихий, приглушенный стон. Рука двигалась все быстрее и ее тело откликнулось дрожью. Сильвия приподнимала бедра, втягивая пальцы незнакомца. Еще глубже. Еще быстрее. Еще немного и Сильвия уже была бы на вершине оргазма. Ее соки стекали по бедрам, влагалище горело от возбуждения. Тугой узел свернулся в животе, откликаясь на каждое движение чужой руки. Она должна увидеть лицо незнакомца, должна понять, кто это. Сильвия распахнула глаза. Первое, что увидела Сильвия кроме своей капельницы и связки трубок и проводов вокруг тела, были белые буквы CDC на голубом потолке. Сильвия сначала зажмурилась и снова распахнула глаза. Она стала вспоминать значение этих букв. Затем опустила глаза, пытаясь рассмотреть человека в оранжевом защитном костюме. Но он уже оставил ее вагину, раскрытую, горячую, неудовлетворенную. И поспешно уходил от ее кровати. Сильвия только рассмотрела все те же буквы CDC белого цвета на сине-голубом фоне нашивки. Черт, что же они значат! Заметила и его синие перчатки. Сильвия усмехнулась, брезгует, боится заразиться. Но она же не больна! Она выжила в этой безумной гонке, Фэн-вирус не настиг ее. ¡Mierda! Влагалище пульсирует, истекает соками; клитор налился кровью и требует разрядки; низ живота стал тяжелым и ноющим от неудовлетворения. Тогда придется самой! Нужно поласкать себя, снять напряжение. Сильвия протянула руку, но не смогла поднять ее над кроватью. Она по-прежнему была связана. И все также в нее втыкались какие-то иглы. В ее тело вливались прозрачные жидкости, а вытекала темно-красная. Сильвия испугалась. Почему столько времени у нее берут кровь? Она больна? Почему никто из врачей ей ничего не сказал. Сильвия стала дергать руками, пытаясь сорвать иглы. Получилось сдвинуть трубку от капельницы и жидкость, которая должна была питать Сильвию, стала капать мимо ее тела. Но другая игла, через нее уходили силы Сильвии, не сдвинулась ни на сантиметр. Она возненавидела эти буквы CDC и случайно вспомнила, как представители Центра по контролю и профилактике заболеваний выступали в новостях, обещали проконтролировать стихийные эпидемии африканских стран. Сильвия покрылась холодным потом от напряжения. Получается, что она оказалась лабораторным, подконтрольным пациентом в каком-то госпитале CDC. Блядь! Еще она вспомнила одного клиента, жирного борова, который был как-то связан с CDC. Он долго и нудно трахал ее, что Сильвия решилась завести разговор о Фэн-вирусе. Это была ее фишка. Большинство клиентов останавливались. Страх перед непонятным страшным заболеванием давил на их пенисы. Клиенты начинали рассуждать, каждый по-своему, о путях заражения, о лечении, о виновных в возникновении Фэн-в. Час работы проститутки уже был оплачен. А то, как проводит этот час клиент, так Сильвия тут не при чем. Хочет клиент трахаться, она готова раскинуть ноги. Хочет поговорить, она готова почистить уши. Но с этим, одним из последних клиентов, вопрос о возникновении Фэн-вируса привел к анальному сексу. Толстяк только возбудился, и стал вгонять кривой член, он был слегка загнут направо, в ее задницу как подросток, дорвавшийся до первой в своей жизни женщины. Сильвия была готова, она даже протянула ему анальную смазку. Но клиент ничего не замечал, вгоняя толстый пенис в разодранный анус проститутки. Он говорил что-то о военных, о лабораториях, о CDC, о вирусе. Сильвия не запомнила ничего, кроме того, что Фэн-вирус уже давно циркулирует на планете. Клиент говорил о вакцинах и о антигистаминных препаратах, при помощи которых проводили планомерное заражение части населения. Часть этих зараженных получила пожизненный иммунитет. Она забыла, чем закончилась встреча с этим клиентом. Надо сказать, Сильвия не старалась запоминать их, толстый, худой, высокий, низкий, с извращениями или без, болтливые, молчаливые, с большими или маленькими членами, сколько их было, она не знала. Помнила, что после этого жирного полулысого клиента она болела. Долго лежала с температурой и сутенер Карлос орал и бесился, что клиент должен заплатить неустойку. Возбуждение спало, но живот все равно болел. Сильвия хотела в туалет и стала кричать, чтобы ее подняли. Она с новыми силами стала дергать руки и ноги, запищали аппараты и через минуту ее окружил медперсонал в оранжевых защитных костюмах.***
— Что там? — Да номер 198413 сигналит, кажется оторвал капельницу! Медбрат Франциско Вела Гвидиче упаковывал использованные шприцы, трубки, катетеры в биоотходы, чтобы отнести целую тележку в подвал. Индустриальные печи сжирали все, в их пламени погибали и вирусы и сами тела. Нельзя бросать мертвых на улицах, нельзя закапывать мертвых в кладбищенскую землю. Только всепоглощающий огонь. Пако был рад, что ему не досталась работа на улице, собирать и свозить мертвецов в крематорий. Отряды выходили утром и вечером, привозили полные грузовики истлевших тел. Город полностью вымер в августе. Но не потому что все уехали в отпуск, как это бывало раньше. Мадрид становился тихим, почти безжизненным каждый август. В этом году в Мадриде не осталось ни людей, ни крыс, ни птиц. Стало много насекомых. Мухи разжирели, поедая трупы. Они медленно летали и ударялись в защитные комбинезоны, словно им было лень облетать их. Мухи стали хозяевами города. Солдаты и медики, в каждом отряде был врач и медбрат, вдруг встретят выжившего, вдруг еще кто-то борется с Фэн-вирусом, прочесывали столицу квадрад за квадратом, начиная с северо-запада, постепенно двигаясь на юг. Пако слышал, что на отряды нападали. Одичавшие, оголодавшие, напуганные жители столицы. Но им сразу предложили место в военном госпитале, вызвали вертолеты и поместили в строгий карантин. У Пако не было к ним допуска, но говорили, что группы латиноамериканцев выжили во время эпидемии, что у них был какой-то иммунитет. Конечно Пако прекрасно помнил слова врача-инфекциониста Альфредо, Фэн-вирус не дает организму подготовить достойный отпор, Ф-вирус поражает за один-два дня все жизненно важные органы человека. Врожденная иммунная система обеспечивает быстрый, но неспецифический ответ — повышение температуры, насморк, кашель. Но не распознает Фэн-вирус. Патоген поражает фактически все органы и ткани. Иммунная система должна распознать специфические молекулы вируса и выработать антитела и лейкоциты, которые помечают подлежащие уничтожению антигены. Пако сам видел таблицы, составленные Альфредо, при Фэн-вирусе у больных начинается лейкопения, снижение количества лейкоцитов. Фэн-в таким образом борется с иммунной системой, он поражает лимфоциты и делает сам или с помощью токсинов количество лимфоцитов меньше, чтобы распространяться по организму. Через сутки, иногда чуть позже, зараженный погибает. Его иммунная система не успела распознать патоген и не смогла дать достойный ответ вирусу. Но что происходит с выжившими? Как? Почему они спаслись? Пако думал только о том, что эти люди когда-то должны были переболеть Фэн-в, что невозможно. Вирус совершенно новый, появился далеко на Востоке и привезли его в Испанию туристы. Нет никаких данных. Пако почесал голову. Или есть. Глупо ждать просвета, когда мир вокруг день ото дня становится только мрачнее. Он пожал плечами. Надо выполнять свою работу. Медбрат покатил тележку в сторону грузового лифта. — Номер 198413! Всему свободному медперсоналу! Срочно! Пако остановился на минуту. Биоотходы могут подождать своей смерти. Он проверил, надежно ли закреплены упаковки в тележке. Подкатил ее к стойке и поставил на тормоз. Надо бежать к пациенту. Номер 198413. Надо спасать живых. Около кровати с таким номером стоял сам главврач, Пако узнал его по крепкой высокой фигуре и по дополнительным нашивкам на защитном костюме. Все они были в оранжевых комбинезонах со знаком CDC на плече. У некоторых медработников имелись военные знаки отличия: sargento — сержант с тремя полосами на погонах, а сейчас на противочумном костюме; subteniente — прапорщик, с одной малой звездочкой и одной полосой на комбинезоне; аlférez — лейтенант, с одной средней золотой звездой, такая звезда красовалась на защитном костюме главврача. Вокруг номера 198413 переносили капельницы, двигали кардиостимуляторы. Пако придвинулся еще ближе. Так это та итальянка, одна из последних. Сильвия Деретти, запомнил Пако. Надо запомнить ее номер, заметил он про себя. Пако обратился к одной из медсестер. — Что случилось? — его голос звучал приглушенно. — Она кажется мастурбировала и сорвала иглы, — также тихо ответила женщина. Пако покраснел. Он видел тело Сильвии, стройное, даже худое, с полной грудью, с широкими бедрами. Это он менял мочевой катетер, даже провел пальцем по ее складкам. Красно-розовым, горячим, влажным. Пако даже представил как пациентка ласкает себя. Он потряс головой, прогоняя наваждение. Главврач приказал номер 198413 перевести в отдельную палату под личное наблюдение. Медперсонал кинулся выполнять его приказ. Пако замешкался, когда медсестры подтолкнули его в спину, давай тащи каталку. Пациентка что-то кричала, просила, умоляла. Пако разобрал, что она просила освободить ее, что она боялась находиться в госпитале CDC. Старшая медсестра, тоже с военными нашивками, похоже на старшего сержанта, крикнула, чтобы ей дали шприц с вальпроатом. Пако удивился, что пациентке собираются вколоть препарат для лечения приступов при биполярном расстройстве, но он не стал вмешиваться. — Донорство временно прекратить. Еще одно указание, которое оставил главврач. Пациентку, уснувшую после укола, переложили на каталку. Никто не позаботился о том, чтобы прикрыть ее обнаженное тело. Пако даже чувствовал некое злорадство медсестер, дескать смотри, ты хоть и выжила, а лежишь тут голая и в беспамятстве, открытая любому, кто носит оранжевый комбинезон. Сильвию переложили на высокую кровать, крепко связали. Поставили новые капельницы, респиратор. Пако не удержался и прикрыл ее простыней, получив недовольное фырканье со стороны медсестры.***
Эстер упала в песок, когда услышала совсем рядом грохочущие звуки военного вертолета. ¡Joder! Блядь! ¡Mierda! Дерьмо! Лежать и не шевелиться, превратиться в труп. Вертолет набирал высоту, он словно повис над пляжем, затем дернулся и развернулся к морю. Геликоптер отправился на юг. Девушка подождала, посчитала до десяти, потом еще раз до десяти. Вертолет не возвращался. Эстер поднялась с холодного песка, отряхнулась. Надо двигаться вперед. Искать Хорхе. Эстер смотрела на тоскливый берег. Ни чаек, ни буревестников. Обугленный мусор, выброшенный на берег или странные предметы, качающиеся в волнах прибоя, которые оказывались все тем же мусором или мертвой рыбой. Побережье было похоже на серую пустыню. Бесконечное движение серых волн. В полосе прибоя ковровая дорожка из мусора, водорослей и бесчисленных костей — рыбьих, человеческих, животных, сотни, тысячи самых разных костей. Полоса тянется по берегу до горизонта, словно кривая смерти. Надо сделать шаг, еще один, а потом еще. Двигаться, искать Хорхе. Она должна найти его. Эстер шла по загибающемуся дугой пляжу, стараясь держаться поближе к кромке воды, где песок был тверже и нога не утопала в разбросанном мусоре. Мокрый, холодный, но все еще живой Хорхе. Эстер нашла его на берегу, будто море выплюнуло ненужное ей тело. Он еще дышал. Надо согреть, его надо согреть. Эстер натянула на Хорхе его джемпер и начала растирать его плечи, спину. Затем перевернула его, стала разминать руки, грудную клетку, живот. Попыталась посадить его, но не смогла поднять тяжелое мужское тело. ¡Santa María, Madre de Dios! Как же его согреть? Костер! Нужно развести костер. Эстер кинулась собирать сухие ветки и тут же остановила себя. Они прячутся от военных вертолетов, а огонь только привлечет чужое внимание. Горячее питье. Ей придется бежать в гостевой домик, греть воду и бежать обратно? Не успеет. Хорхе замерзнет. Дотащить его до домика? Хорхе не поднять. Но может волоком по песку? Ему будет больно. Лучше больно, чем мертво. Эстер схватилась за руки Хорхе и потянула. Нет. Это невозможно. У нее не хватает сил! От обиды, от злости закапали слезы. Эстер стала кулачками бить Хорхе по плечам, по бедрам, пусть он проснется от боли! Она поднесла ладонь к его носу, дышит еле-еле, и кажется, он просто спит. Холодное море коварно. Забирает тепло, крадет силы, затем выбрасывает тело, как использованную вещь. А волны снова и снова будут бить, накатывать на берег, ворочая это тело, спрашивая, оставить на берегу или забрать в море, если вам нужно это тело, то забирайте, если нет, то оставьте его у кромки воды. Эстер стала трясти Хорхе, кричать и звать его. Джемпер не согреет. Ей придется вернуться в гостевой домик. В подвале они хранили туристические спальные мешки, нашли в одном заброшенном доме. Эстер сделала еще одну попытку потянуть Хорхе, но только выбилась из сил, а протащила его метра три, не больше.***
Хорхе чувствовал колющую боль в руках и ногах. В горле першило, во рту и на губах ощущался вкус соли. Темно. Ночь? Повернул голову вправо-влево, осторожно. Прислушался. Гулкий грохот от удара волн о берег. Шуршание нахлынувшей воды. Бросилась на берег, прошептала что-то и схлынула. И снова ударилась о песок, прошуршала, перебрала крупинки кварца и скелетики морских существ, ушла обратно в море. Хорхе понял, что шум воды завораживает. Он отключился. Открыл глаза, все равно темно. Тело болит, словно его избили камнями. Пошевелил руками, подвигал ногами. Потом понял, что он лежит в коконе. Напряг слух. Шум воды, ветер и плач. Кто будет в море плакать? Хорхе не был уверен, доплыл он до берега или нет, может он уже утонул, и все эти галлюцинации — следствие гибели нервных клеток. А может он сейчас на дне моря, где сохранилась жизнь? Если так, то ему надо вернуться за Эстер, надо рассказать ей, надо забрать ее. Плач стал громче, да и не плач это, а то ли шепот, то ли молитвы. Эстер? Это ее голос? — Эстер… — Хорхе еле произнес это имя. Горло саднило, язык не слушался. — Эстер! — казалось он кричит во всю глотку, но вырвался только хриплый шепот. Молитва повисла на полуслове. Его услышали? — Эстеееер! Свет ударил в глаза. Хорхе щурился, потекли слезы. — Проснулся! Ты жив! Жив! — Эстер стала целовать лоб, нос, щеки Хорхе. — Я… хотел… я… прости меня, — Хорхе шептал, но Эстер не давала ему говорить. — Я боялась, что ты замерз, что не смогу отогреть тебя, — она плакала и смеялась, продолжая ощупывать его лицо, — я так испугалась, Madre de Dios, я так боялась, что ты… что… — Прости… меня, — Хорхе не знал как объяснить его глупый поступок, — я… хотел… догнать… доплыть… до лодки… но… не… получилось. — Ты жив! Главное ты жив! — кажется Эстер его не слышала, ее руки сжимали плечи Хорхе, гладили его спину, снова возвращались к лицу. — Ты жив, — как завороженная повторяла Эстер.***
Она два дня сидела на берегу, отогревая Хорхе. Принесла два спальных мешка из гостевого домика, металлическую кружку, чтобы нагревать воду, консервы. Сначала Эстер сняла с Хорхе мокрые штаны, растерла его тело сухой тряпкой. Расстелила рядом спальный мешок и перекатила его внутрь. Сбегала еще раз в гостевой дом, набрала шерстяных одеял, на которых стояла печать хостела. Завернула Хорхе в одеяла, застегнула спальный мешок. Костер все-таки разожгла, чтобы подогреть воду в кружке. Подогрела консервы, пробила ножом отверстие и поила Хорхе теплой жидкостью. Сама потом съела куски консервированного тунца. На ночь костер потушила, испугалась, что его яркий огонь привлечет ненужных людей. Угольки завернула в одно из одеял и подсунула в ноги Хорхе. Но тепла его тела было недостаточно. Одеяла, одежда, спальный мешок поддерживают тепло, но сами не греют. Эстер читала где-то, что лучший способ отогреть замерзшего человека — это тепло другого человека. Она соединила два спальных мешка, разделась и обняла Хорхе. Холодный. Черт! Он был холодный как вампир из подростковых книжек. Эстер обнимала, растирала, массировала его тело. Прижималась к его груди, чтобы услышать очень тихий и медленный стук сердца. Она не могла уснуть, не могла позволить себе отключиться. Эстер оставила маленькую щелку и наблюдала за ночным небом. Миллионы, миллиарды звезд. А посмотреть вдаль, то черное море сливается с черным горизонтом. Она слушала как слегка светящиеся волны прибоя несутся к берегу, разбиваются и уходят назад в темноту. Под утро Эстер уснула. Она вскочила, когда солнечный луч стал щекотать ее щеки. Santa María, как там Хорхе? Эстер показалось, что его тело стало теплее. Она снова растерла руки, плечи, спину, живот. Закутала его в одеяла. Нужно выбраться из спальника, одеться, разжечь костер, разогреть воду. Эстер подставила лицо солнцу. ¡Gracias a Dios! Погода была сухая и теплая. Ветер с моря отдает йодом. Неужели море очищается? У Эстер поднялось настроение. Она собрала сухие ветки и траву. Испортила несколько спичек, разжигая лишайник, ветки не хотели гореть. Эстер набрала побольше сухой травы, обложила тлеющий лишайник. Наконец соленые ветки затрещали. Достала бутылку воды, перелила в металлическую кружку. Поставила рядом с огнем консервы. Снова вернулась к спальному мешку, надо проверить Хорхе. Дышит. Главное, что дышит. Она принесла воду, приподняла голову Хорхе и по капле стала вливать теплую воду. Затем подогретую солоноватую жидкость от рыбных консервов. Хорхе глотал. Кажется, он делал это неосознанно, в каком-то полусне. Затем Эстер снова промассировала его тело, уложила и закрыла спальный мешок, чтобы солнце не мешало. Ей пришлось еще раз вернуться в подвал за водой и за теплой одеждой для Хорхе. «Dios te salve María, llena eres de gracia; el Señor es contigo, bendita tú eres entre todas las mujeres, y bendito es el fruto de tu vientre, Jesús. Santa María, Madre de Dios, ruega por nosotros pecadores, ahora y en la hora de nuestra muerte. Amén.» «Радуйся, Мария, ты полна благодати; Господь с вами, благословенна ты среди всех женщин, и благословен плод чрева твоего, Иисус. Пресвятая Мария, Богородица, молись о нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти. Аминь.» Эстер плакала, просила, умоляла. Она молилась. Шорох, тихий осторожный. Эстер прислушалась. Да, какие-то звуки издает спальный мешок. Она подбежала, трясущимися руками расстегнула спальник. Хорхе зажмурился на солнце. Он что-то шептал, да это и неважно. Где он был, зачем полез в воду, это все потом. Сейчас Эстер плакала от радости, что Хорхе жив. .