Свобода на поводке

      Тренировочная база располагалась за чертой города во внутренних стенах. Новобранцев выгнали туда, словно скот, уже через неделю, чтобы они не занимали временные казармы. Многих новое жилье ввергло в ужас, Октавия же не нашла ничего плохого в общей комнате с деревянными хлипкими кроватями до той поры, пока не легла на подушку. С потолка на нее смотрела пузатая масляная лампа. Из всех возможных спальных мест ей досталось то, которое каждый вечер напоминало о концлагере. Светила не так ярко, и все же…       Меняться поздно, да и никто не захотел бы – после показательного боя все шугались их компании и смеялись за спиной. Это могло бы стать проблемой, однако нежелание сокурсников общаться сыграло на руку. Ни у кого не вызывало вопросов, почему Октавия и ее спутники постоянно покидали общую компанию по вечерам. Хотя, лучше сказать, никто пока не лез с расспросами, однако девушка уже поймала пару нелестных слухов. И, честно говоря, она с удовольствием воплотила бы их в реальность, а не… пыталась бы призвать чертового почтового ворона!       Восемь дней Октавия занималась тем, что не наслаждалась плотскими утехами в кустах, а дула в специальный свисток. Гребанная курица никак не спешила показываться. Птица следовала за ними до стен, девушка прекрасно помнила, как она рассекала черными крыльями небо над городом.       – Давай быстрее, нас уже могут хватиться.       – Сама бы и привязывала послание к этой птице, – удрученно пробормотал Лео, пытаясь в темноте затолкать в почтовый мешочек крохотный сверток. – Блин, просто не верится, что это наш единственный способ связи с большой землей.       – Другого и не требуется. В случае провала миссии мы должны либо сбежать, либо умереть. Информация не должна попасть в руки противника.       – Противника… – удрученно вздохнул Энви, устремив взгляд в сумеречное небо, едва покрывающееся звездами. – Пока что наша основная заноза в жопе это мелкие сопляки. У меня руки чешутся избить их.       – Не у тебя одного, поверь.       Пока Лео возился с птицей, а Энви, вместо того чтобы следить за округой, рассматривал звезды, Октавия рискнула расслабиться и отвлеклась от лесной опушки. В новой униформе парни выглядели иначе, чище и благороднее.       В концлагере, в подпольных лабораториях, дети носили одно и то же тряпье. Последний год индивидуальной подготовки, несмотря на улучшившиеся условия, тоже не внес большего разнообразия. Это в какой-то степени сыграло на руку, позволив обмануть врага и стать «дикарями из-за стен». Но сейчас Октавия не без легкой гордости подумала, что куратор Леонард не узнал бы их моментально, да еще и после похода к цирюльнику. Энви полностью сбрил волосы, отчего черты его лица стали острее и жестче, но в этой маскулинности было что-то привлекательное. А они с Лео так вообще два сапога-пара, обрили виски и затылок, оставив хвост, и теперь одного от другого не отличишь.       – Наконец-то, – вздохнул Лео, отпуская ворона в небо. Два мощных взмаха крыльев, и птица скрылась за кронами деревьев. – Думаешь, этой информации действительно хватит?       – Для начала – да. Мы вступили в военные структуры, что, на мой взгляд, невероятная удача, – выпрямившись и убедившись, что поблизости никого нет, Октавия махнула парням и направилась к спальным казармам. – Наша цель – военная полиция. Так мы станем ближе к верхушке власти и шанс отыскать титана-прародителя значительно возрастет.       – Но для того, чтобы туда попасть, нам придется постараться. Только лучшие кадеты выпуска могут выбрать, куда им поступить, остальных отправят в гарнизон на стены или в разведку, – напомнил Энви.       – С этим проблем не возникнет, среди кадетов мы обладаем наилучшей физической и психологической подготовкой.       Большую часть пути они прошли в тишине, однако от пристального взгляда Энви Октавии стало не по себе. В последнее время он не спускал с Лео глаз, погружался в свои мысли и выглядел мрачнее тучи. Ей хотелось думать, что дело заключалось в способе их знакомства. Он оставил глубокий след на дальнейших взаимоотношениях. А еще напрягало то, что на территории врага Энви и на нее начал смотреть, как на нелюдимую.       Октавия остановилась на последней ступеньке крыльца в деревянный барак, из которого доносились радостные голоса и какое-то ненормальное хихиканье.       – Энви, ты хочешь что-то сказать?       – Что?       – Ты от нас с Лео глаз не сводишь, – благодаря ступенькам, девушке удалось заглянуть в глаза парню, не задирая головы.       – Все нормально.       – Уверен? – еще сильнее нахмурилась Октавия.       Она не понимала, в чем причина, отчего тревожность никак не утихала. Подозревать в чем-то Энви бессмысленно, они здесь пробыли недолго, чтобы хоть у кого-то закрались волнующие мысли. Парень секунду выглядел растерянным, но потом расслабился и вздохнул.       – Просто мне не по себе смотреть на вас, вы, блин, как близнецы с этими прическами.       Октавия с Лео переглянулись. Его действительно тревожит только это?       – Это ты хочешь сказать, что я страшная или он – красавчик?       – Это ты за словом в карман полезла, – пренебрежительно хмыкнул Энви, а затем отвлекся на голоса в казарме. – Но если говорить о проблемах…       – Это не проблемы. Детские шутки, ничего более, в концлагере мы переживали куда более сильную дедовщину. Нам не стоит высовываться, не хотелось бы вылететь из корпуса и потерять возможность из-за каких-то детей.       – Я ни на что не намекаю, но, если и дальше продолжим игнорировать их, это тоже ничем хорошим не обернется, – подметил Лео. – Выживает сильнейший, и чтобы добиться большего в высших кругах, нужно начинать с малого.       – Говоришь по своему опыту? – не удержался от подлой ухмылки Энви, похлопав себя пальцем по лбу. – Может, раны и заживают, но я помню, как Ви тебя на место поставила.       Лео не тронуло злорадство парня, он только поднял задумчивый взгляд к небу и с сожалением произнес:       – Ну кто же мог подумать, что она просто так не отдаст мне еду.       – Тебе повезло, что под рукой у меня была кружка, а не нож.       Что-то они разговорились. Октавия даже не подозревала, что из-за воспоминаний в груди разольется приятное чувство, хотя, по сути, ничего веселого в прошлом не было. В своей группе Лео не был вожаком, однако воровал еду у слабых сокамерников. Если он видел возможность, то пользовался ею, не раздумывая, поэтому именно он, а никто другой находился здесь и сейчас. А когда они стали жить вместе, пришлось поставить его на место и доказать делом, что он попал к таким же хищникам. Воровать уже не получится.       В словах Энви был смысл, если они не смогут добиться уважения среди сокурсников, в высших кругах о таком лучше не задумываться. А то, как плохо обстояли дела, подчеркнула гробовая тишина, едва ребята вошли внутрь.       Время близилось к девяти вечера, часть подростков где-то прохлаждалась или несла вахту, в бараке находилось не больше десяти человек. И все, как по команде, умолкли, нервно бегая взглядом по комнате. Эльза, у которой заживал последний синяк, едва прятала ехидную улыбку. В окружении парней Октавия заметила Эрвина, он наблюдал за ними с любопытством.       Понятно. Что-то задумали.       День выдался тяжелым, грел сердце хотя бы тот факт, что удалось отправить почтового ворона. Стараясь сохранять безразличие, Октавия внимательно присматривалась к кадетам, пытаясь угадать, что произойдет. Они дошли до своих коек без происшествий, лампа над ее местом все так же горела нахальным светом. Ты все видела, да? И действительно, подвох в буквальном смысле крылся под пыльным покрывалом, которое стирали в последний раз наверняка задолго до рождения девушки.       Октавия застилала кровать без единой складки – это привычка, вбитая в руки десятками ударов розг. Куратор никогда не скупился. Так что неровности тут же привлекли внимание, как и тихие смешки. Подсыпали что-то? Землю? Камни? Нет, как-то мелочно. Понаблюдав еще секунду, девушка заметила едва уловимое движение под покрывалом соседней койки.       – Что такое? Вы, наверное, устали, – ехидно подметила Эльза. – Будьте как дома, Вильд.       Вильд. Без документов бумаги на поступление не оформить, а учитывая выдуманную историю их происхождения, проблемы уже возникли с именами. Вот троицу отщепенцев и загребли под фамилию, взятую с потолка. «Дикари из-за стен… ох, боже, будете Вильд, времени нет с вами возиться».       – Ви? – тихо шепнул Энви, а следом будто раздалось эхо его голоса: «…чтобы добиться большего в высших кругах, нужно начинать с малого».       Ладно, главное не переборщить.       Подойдя к кровати с боку, Октавия заставила курсантов умолкнуть в предвкушении представления, и в какой-то степени она не собиралась их разочаровывать. Быстрым движением сгребла покрывало в охапку и все, что удалось зацепить из представителей фауны, а затем швырнула в Эльзу. Покрывало не достигло цели, однако мелкие камушки, какая-то трава, пауки и прочая дрянь осыпали девку с ног до головы. Она завизжала, принявшись стряхивать с себя жуков под оглушительный смех курсантов. Куда-то в сторону даже отлетел мелкий уж, от которого парни принялись шарахаться, едва сдерживая хохот.       – Чего вы смеетесь, дебилы?! – крикнула на них Эльза, а затем бросила на чужаков яростный взгляд и уже открыла рот, чтобы продолжить словесный понос. Но Октавия ее перебила:       – Вы нам постели испачкали, как думаете исправляться?       – Испр?.. – опешила девушка. – Да вы, твари, еще…       – Хватит тебе, Эльза, – не скрывая теплой улыбки, произнес Эрвин, и с необъяснимым спокойствием обратился к Октавии: – Простите нас, вышло, возможно, грубо, но вы не оставили нам выбора.       – Не оставили выбора? – скептично повторил Энви. – Мы, мать твою, вас даже не беспокоим. Чего вы к нам привязались?       – Потому что вы не идете на контакт, выделяетесь. Куда-то уходите постоянно по вечерам, ни с кем не разговариваете. Мы понимаем, у вас, возможно, была другая жизнь, но здесь иначе. Вам придется подстраиваться под нас, считаться с нами.       – Считаться с вами? С чего бы нам считаться с вами?       – Лео…       Не стоит их провоцировать, Лео это и сам понимал, да только сложно стоять в стороне, когда над тобой откровенно издевались. В концлагере проблемы решались просто, за такую выходку хулиган бы уже рыдал в углу, обливаясь кровавыми соплями.       Кулак непроизвольно сжался. Спокойно, Восьмая. Ви. Держи себя в руках.       – Мы все равны, – неожиданно улыбка сошла с губ Эрвина, – даже если вы в чем-то нас превосходите, это не ставит вас выше над другими. Мы в одном корпусе, и должны помогать друг другу. Так что, предлагаю забыть все обиды, мы простим вам грубость, а вы нам – эту маленькую шутку.       Похоже, Октавия не ошиблась, подумав, что от Эрвина будет больше всего проблем. В их корпусе было несколько парней покрупнее и сильнее, однако по обстановке в комнате понятно, что Эрвин завоевал негласное уважение сокурсников. Никто не перечил ему, даже Эльза, которую продолжало передергивать от злости.       – Извинитесь, и мы все забудем. – Поддержал парня худощавый брюнет. Найл Док, он тоже не вызывал симпатии.       Миссия требовала, чтобы они не высовывались и хватались за любую возможность, чтобы добыть информацию. Не важно, какую в итоге должность удастся занять, это не играло особой роли, поскольку реальная жизнь лежала для Октавии и ее соратников далеко за морской границей. Но почему все горело внутри от мысли так просто преклонить колено? Их учили сражаться до последнего, только благодаря этому удалось стать подобием человека, а не сгнить в мусорном мешке.       Лампы над головами горели отвратительным желтым светом. Девять человек смотрели на чужаков с кривыми ухмылками, наслаждаясь унизительностью момента. Куратор Леонард наверняка рекомендовал бы подстроиться под обстоятельства.       – Лео, Энви… – Октавия хмуро посмотрела на парней, а затем перевела горящий злостью взгляд на Эрвина. – Мочи ублюдков.       – Хах, думал, не предложишь! – воскликнул Энви.       С криком, излучающим не то устрашение, не то радость, парень запрыгнул на кровать и полетел на трех парней, включая Найла, которые успели лишь завопить и пасть жертвами его мощного тела.       – Не высовываться, да? – услышала девушка обреченный вздох Лео.       В голове опустился красный туман, спутав мысли и лишив рассудительности. Куратор не одобрил бы такого, но куратора здесь нет, и Октавия в полной мере ощутила свободу. Даже устроив потасовку, их не накажут, не накажут так, как привыкли они видеть наказание. Никто не изобьет до полусмерти, не запрет на сутки в холодной сырой камере, не выгонит на мороз в нижнем белье. Поэтому девушка почувствовала твердую необходимость силой доказать этим соплякам, кто здесь папочка!       А для этого необходимо одолеть Эрвина, взять реванш за унизительный проигрыш.       «Разорву этого блондина на куски, выцарапаю глаза… если, блядь, доберусь до него!»       Разумеется, остальная орава курсантов не стала отсиживаться, буквально каждый считал святым долгом принять участие в потасовке. Энтузиазм бил ключом из каждого, если поначалу Октавия пыталась сдерживаться и следовать правилам рукопашного боя, то через минуту у нее сорвало крышу. Она не понимала, кто кричит позади, в ушах стоял грохот ломающихся кроватей, над головами летали подушки. Основная сила пыталась сокрушить Энви, но тот, казалось, подавлял их одним лишь звериным криком. Лео прикрывал ей спину, не позволяя Эльзе и еще одной девушке накинуться с воплями.       Удары летели отовсюду. Несмотря на боль, Октавия чувствовала себя прекрасно. Из нее рвался крик, а вместе с ним стремительным потоком хлестала злость. Девушка понятия не имела, что в ней столько злости, которую, правда, все быстрее сменяло наслаждение. Азарт. Это чувство… что это за чувство, от которого сердце билось сильнее? Оно напоминало колдовство, однако одно Октавия поняла моментально – в ней не осталось страха. Впервые за долгое время она вступила в драку без страха за свою жизнь.       Ошеломительно.       На секунду Октавия замерла в недоумении, окруженная криками и грохотом. Кто-то из ребят уже пытался разнять дерущихся, основной клубок людей образовался вокруг Энви. И одним из добровольцев, разумеется, оказался Эрвин. Он что-то кричал кадетам, которые вяло его слушали, и тем не менее постепенно отступали. Вокруг такой треш, а ему удается достучаться до опьяненных дракой парней?       Мысль о том, что на короткий миг Эрвину удалось впечатлить ее, вернула Октавии былую злость. Ну уж нет, он не выйдет из драки победителем, она обязана одолеть его, если хочет пусть и не завоевать, то вырвать авторитет!       Эрвин удачно стоял в проходе в паре шагах от двери, так что, уцепившись за фатальную идею, Октавия разбежалась и бросилась на него. Развернулась плечом в последний миг, чтобы повалить парня, который слишком поздно заметил ее.       – Какого черта тут?!.. – громогласный вопль, ворвавшийся из-за неожиданно открывшей двери, увы, так же быстро оборвался.       Буквально за долю секунды суровая ярость фурии сменилась паникой белого кролика, угодившего в капкан. Зажмурившись, Октавия упала на Эрвина, выбив у него весь воздух из легких, а затем свалилась на крыльцо. А парень в свою очередь придавил командира, которого привлек шум. И его моментально сменила гробовая тишина.       Разлепив глаза, Октавия заметила склонившегося над ними парня. Растрепанные волосы, удивленный взгляд, однако по одной детали она спохватилась, что опять ошиблась. Поправив очки, благодаря которым Октавия научилась отличать Ханджи от прочих новобранцев, девушка одарила их озадаченным взглядом.       – Ханджи? – прохрипел Эрвин.       – Ничего личного, я просто услышала шум, – виновато, даже слегка нервно, улыбнулась Ханджи.       Эрвина озаботило присутствие Ханджи, похоже, забеспокоился, что ненароком мог задеть и ее. А Октавия куда сильнее переживала о командире, хотя пока ясно одно – им точно жопа.       Ее масштабы девушка верно оценила. Когда командир пришел в себя, курсанты узнали о себе много нового. Мужчина орал, не щадя горло, брызгал слюной от ярости и складывалось чувство, что вот-вот разорвутся проступившие вены у него на лбу. Виновников торжества выстроили в ряд, многих трясло от ужаса, хотя основной удар пришелся на Октавию и Эрвина. Только можно ли называть это ударом? Сплошные вопли и угрозы, завершившиеся выговором, тремя ночными дежурствами вне очереди и уборкой душевых.       Последнее, что странно, относилось лишь к двум новым «любимчикам» командира, остальных только заставили навести порядок в казарме. Хоть в чем-то плюс – заодно испачканное постельное белье выстирают, да пауков выбьют из матраса.       Обошлось малой кровью, и это невольно разочаровало Октавию. Разве это наказание? У нее все в голове не укладывалось, что дисциплинарные наказания обходились без насилия.       Минувший день вымотал девушку, а после переполоха тело жутко ломило, завтра проступят синяки. И так же быстро исчезнут. Она вытерпит неудобства без труда, всего-то нужно постоять на вахте у ворот тренировочного полигона под соломенным навесом. Развлекать себя… звездным ночным небом, хотела бы она сказать. Только вот уже которую минуту не спускала отягощенного взгляда с Эрвина.       Парень стоял по другую сторону ворот, тоже не стеснялся смотреть девушке в глаза. Правая скула покраснела, волосы взлохмачены, и несмотря на потрепанность ему удавалось сохранить гордый вид. Видимо, дело во врожденной харизме, которой Октавии так не хватало.       Странный здесь, конечно, подход к наказаниям. Октавия до последнего не отпускала сомнения, возможно, к ним подкрадутся через пару часов и изобьют. А если нет, то удивительно, почему кадеты до сих пор продолжали дрожать от угроз командования. И так во всей армии Парадиза? Если да, то у нее для них плохие новости…       – Как твое плечо?       Ответом послужило молчание, Октавия лишь изогнула бровь, стараясь сохранять выражение лица максимально злонравным. Она не поняла даже, к чему задан вопрос.       – Оно ведь должно болеть после нашей схватки на плацу, а ты налетела на меня со всей силы, – задумчиво произнес Эрвин, обернувшись к опустевшему лагерю.       Блин. Эта мелочь вылетела у девушки из головы. Ускоренная регенерация помогла восстановить плечо за пару дней. Наблюдательный ты, Эрвин Смит, зараза. Не очень-то хотелось разговаривать, вряд ли это принесет хоть кому-то из них пользу. Октавия отвернулась, принявшись рассматривать лагерь, окутанный ночной дымкой.       – Я осознаю некорректность нашего розыгрыша, но…       – Если бы не позволил им, потерял бы авторитет. Можешь не объяснять. Просто неси вахту и все.       Выдержки Октавии хватило ненамного, она действительно вымоталась. От пламени, воспылавшего из-за потасовки, остались остывающие угли, от которых поднимался дымок. Как же интересно горят эмоции. После них остается приятная пустота. Обычно девушка сдерживала их, забивала душу до треска, но не позволяла ни единой капле просочиться.       – Вы отличаетесь, – вновь завел свою шарманку парень, проигнорировав тяжелое сопение собеседницы. – Они от вас не отстанут так просто, хотя сегодняшняя драка, возможно, кое-что изменит. Если правильно воспользуетесь ситуацией…       – Эрвин. Замолчи уже.       И почему он такой назойливый? Люди здесь такие странные, постоянно норовили сунуть нос не в свое дело. Октавию до сих пор не отпускало чувство, что Эрвин преследовал собственную выгоду, только она еще сомневалась, какую именно. Иначе быть не может, с ними, например, по-другому и не происходило. Если в концлагере кому-то не сиделось на месте, ему давали отворот-поворот силой. Никто ни к кому не лез. А здесь… здесь всем необходимо знать все и сразу.       Глаза слипались. Ночи становились прохладными, поэтому в сон клонило все быстрее. Обхватив себя руками в тщетной попытке согреться, Октавия оперлась спиной о забор и глянула на Эрвина. Он тоже начинал клевать носом. Плохо. Если их застукают, спящих на посту, сделают выговор. А если кто-то действительно рассчитывал побить их в наказание, хуже не придумаешь.       – Можешь подремать. Я посторожу, – обратилась к парню девушка. – Через пару часов поменяемся.       Эрвина удивило ее предложение, наверное, даже не столько предложение, сколько то, что девушка пошла на контакт. Октавия могла лишь гадать, о чем подумал собрат по несчастью, однако он только кивнул. Присел на хлипкую скамью, которой самое место на свалке, и, закрыв глаза, облокотился о забор. Так просто? А где же «нет, мы должны в равной степени нести ответственность»? То они на каждому углу кричали «один за всех, все за одного», то с таким спокойствием хватались за выгоду.       Октавия не понимала. Но понять придется. Причем не только Эрвина, а всех людей, живущих на Парадизе. Логику их мышления, принципы взаимоотношений. Командная работа. Пришедшая на ум мысль помогла ей не задремать. Она ухватилась за эту идею и долго смотрела в небо, озаренная неожиданной истиной. Вот на чем строился местный устрой: чтобы выжить, люди работали сообща, объединялись ради общей цели. Это ведь и вдалбливал им в головы командир – ради общей цели, все вместе, нет никакого «я».       За размышлениями прошел час, другой, в итоге Октавия забыла разбудить Эрвина, и сама уснула, сползя по деревянному ограждению на холодную землю. От дрожи, пробирающей тело, стало как-то спокойнее. Это напомнило девушке о том, откуда она родом, что никакой «командной работе» не запудрить ей мозги. Вся эта взаимовыгода и помощь – красивая ложь. Никто не станет помогать просто так, из чистых побуждений. Леонард научил их смотреть на мир без розовых очков.       Она не поддастся, жителям Парадиза ее не обмануть. Ни словом, ни улыбками. Ни уж тем более теплой курткой, накинутой на плечи в заботливом жесте. Даже если тело согреется от этого, разум останется холодным.       «Помните о своей миссии».       И она будет помнить, несмотря ни на что.