Свобода на поводке

      Невероятно мощное чувство дежавю буквально душило Октавию. Она думала, что теперь ничего страшного с ней не случиться, но даже сидя за столом без наручников едва сдерживала волнение. Частое дыхание выдавало ее с потрохами, на фоне тишины оно казалось оглушительным, что заставляло девушку волноваться еще сильнее. Не камера пыток, не подземная темница, а просторная комната, посреди которой она сидела за единственным столом, вызывала агорафобию. Октавия чувствовала себя жуком, которого рассматривали под лупой молчаливые наблюдатели – трое мужчин с генеральскими погонами.       – Октавия.       Напротив нее сидел Эрвин, до него практически рукой подать, поэтому девушка понимала, почему военные настаивали, чтобы ей хотя бы надели наручники. Но мужчина избавил ее от подобной необходимости, и теперь три старика то и дело переводили с нее на охрану напряженные взгляды. Будь это простые наблюдатели – черт с ним, но среди них находились Дариус Закклай и Дот Пиксис. Учитывая, что приказ о ее пытках наверняка исходил от первого, их переживания оправданы.       – Вы обдумали наши условия? – уточнила девушка, подняв на Эрвина хмурый взгляд.       – Да, мы их обсудили, – подтвердил мужчина и подвинул собеседнице лист бумаги, однако не убрал с него руку. – Но кое-что не в наших силах исполнить. Мы не можем даровать вам полноценную свободу передвижения или быть простыми гражданами. Продолжить службу в рядах военной полиции также невозможно. Однако, – он бросил быстрый взгляд на Закклая, – мы пришли к заключению, что вы с Лео можете послужить нуждам разведывательного корпуса в качестве рядовых бойцов, готовых отдать свои жизни в интересах людей. Я беру за вас полную ответственность.       – И тогда вы поможете нам спасти Энви?       – Как мы поняли, наш враг – это не только титаны, но и некто, живущий далеко отсюда. Некто, кто желает нашим людям вреда. Такие, как вы.       От услышанных слов Октавия скривилась.       – Я не могу принять эти условия, не обсудив их с Лео.       – Боюсь, это невозможно. С ним сейчас беседует Ханджи, и мы хотим убедиться, что вы предложите нам одинаковые версии событий. Только от этого будет зависеть, дадим ли мы вам шанс или нет, – мягко постучав пальцами по документу, сообщил Эрвин.       В любом случае, выбора не оставалось. Вернуться обратно в камеру или погибнуть – это не выбор. И почему к ней сразу не пришли с таким предложением? Почему для этого потребовалось вытерпеть столько боли?..       – Не хочу вас обнадеживать, я могу знать не так много, как вы хотите услышать.       – Расскажи нам то, что знаешь. Как-то ты обмолвилась, что мы живем на острове.       Сложив руки на груди, Октавия почувствовала, как в животе у нее стягивается тугой невидимый узел. Спустя столько лет молчания как-то неправильно было говорить правду. Слова едва задерживались на языке, скатываясь обратно в глотку. Вкус у них был горький.       И все смотрели на нее, как коршуны, голодные хищники, от которых негде скрыться. Октавия едва не подскочила, почувствовав, как ее ботинка едва коснулся Эрвин. Уж думала, подталкивает ее поскорее начать разговор, что в какой-то степени разозлило, но подняв взгляд, девушка убедилась в обратном. Может, мужчина и смотрел на нее, как и минуту назад, но за столько лет она научилась читать его, как открытую книгу. По малейшим изменениям в мимике, по жестам, и невольно вспомнила, как в день после первого неофициального задания дразнила его, водя ногой по бедру.       У нее непроизвольно вырвался хриплый смешок. Наблюдатели насторожились, нахмурились. Октавия опасалась, что и Эрвин не поймет ее реакцию. Но и она уже давно для него была не таинственной загадкой.       – Простите, это нервное, – произнесла девушка. – Что ж… заранее скажу, я знаю не все, никто из нас никогда не принадлежал к военному классу, мы были… экспериментом, экспериментальной группой.       – В чем конкретно заключался эксперимент?       – Сначала я думала, что они хотели привить нам ускоренные регенеративные способности и сделать нас незаметными для титанов. Но после того, как мы впервые применили сыворотку на Лео… я уже не уверена.       В чем вообще заключалась цель эксперимента? Создать универсальных солдат, приблизить элдийцев к их истинному обличию, или же создать новых разумных титанов? Интересно, продолжил ли куратор свои опыты, удалось ли ему добиться цели?       – Ладно, это… все же вызывает вопросы, – подметил Эрвин. – Давай лучше начнем сначала.       И они начали сначала. По мере того, как она рассказывала, Октавия думала, что мало что знает, но для сидящих в комнате людей ее слова все равно что глас божий. Лишь одна новость о том, что они жили на огромном острове посреди океана, который являлся крохотным кусочком мира, ввергла их в шок. И по мере рассказа девушка замечала, как быстро угасает живая искра во взгляде Эрвина.       Марлийцы, угнетающие народ Элдии, концлагеря и секретные эксперименты военных – не такого Эрвин ожидал услышать. Наверное, он думал, что титаны – это отдельный вид существ, появляющихся в процессе каких-то мутаций или болезни. А на самом деле таких же элдийцев, которых король не забрал с собой на Парадиз, обращали благодаря спинномозговой жидкости титанов в наказание – за измену, преступления, забавы ради.       Октавии понадобился не один, не два, и даже не четыре часа, чтобы рассказать обо всем, что она знала. К разговору подключились Закклай и Пиксис, которых больше интересовал военный потенциал противника и титаны-оборотни, как Райнер или Энни. Об этом девушка знала не так много. За последние пятнадцать – или сколько там? – лет измениться все могло кардинально. Она даже смутно помнила жизнь в концлагере, в основном детские воспоминания были залиты светом лабораторной лампы. О титанах им мало рассказывали, куратор лишь повторял, что у всех элдийцев по жилам течет проклятая кровь.       Под конец беседы, когда даже энтузиазм генералов утих, Октавия заметила, что Эрвин молчал и не факт, что даже слушал их. Все его мечты разбились о суровую реальность. Он жаждал спасти человечество от титанов. А тут выяснилось, что монстрами оказались другие люди с большой земли.       Девушке было больно смотреть на него. Сколько раз она ему говорила, что за стенами ничего хорошего нет, и бессмысленно желать уничтожить великанов. Но он верил, он жил ради этого, а еще принес в жертву невероятное количество людей. И все ради чего? Ради того, чтобы узнать, что он фактически убивал свой народ. Да, Эрвин, вот так. Это жизнь. Октавия тоже хотела выстроить свой идеальный мир, а в итоге все пошло прахом.       День постепенно склонялся к вечеру, закатное солнце заливало комнату насыщенной желтизной, в лучах которой кружили редкие пылинки. Тишина, висевшая уже как несколько минут, позволила Октавии присмотреться к военным, которые выглядели уже не столько шокированными, сколько напряженными и разочарованными.       – С чего нам верить, что вы говорите правду? – оборвал паузу Закклай, бросив на девушку настороженный взгляд.       – А с чего бы мне говорить неправду? Я ведь сама пошла навстречу.       – После того, как сбежали.       – Не моя вина, что вы оставили такую слабую охрану. И после… – он осеклась, – после двухнедельных пыток мне не очень хотелось оставаться в клетке.       Невзначай девушка перевела взгляд на Эрвина, ни к чему не обязывая, а тот почему-то отвернулся, словно смутился ее внимания. Или почувствовал себя виноватым. От этого у Октавии непроизвольно душа в пятки упала, ей захотелось обнять себя за плечи, но она переборола желание. Он не мог узнать, нет. Найл поклялся молчать, а как показала практика, Эрвин ни черта и не понял… тогда. Или понял?       – Мы сравним вашу историю с той, которую рассказал ваш друг, – главнокомандующий кивнул юноше, который все время записывал за девушкой. Она даже не заметила его.       – И что потом? Информация стоит того, чтобы выполнить обговоренные условия?       Сразу видно, что мужчинам претила мысль доверять ей, позволять себе идти на столь унизительный шаг, как переговоры с противником. Но она предоставила им невероятно ценную информацию, хотя, по сути, ничего такого и не рассказала. Эксперименты куратора Леонарда их вообще не волновали, как оказалось. А именно они могли бы стать ценным знанием.       – Если ваши слова подтвердятся, так и быть, мы передадим вас под ответственность разведывательного корпуса. Вы также сказали, что осталась одна ампула с сывороткой, которая способна обратить вас в титана. В банке.       – Да, все так, – согласилась Октавия, хотя ничего не стала говорить о еще трех за стеной Мария.       – Она может обратить в титана любого из нас?       – Не знаю, возможно. Но не факт, что вы выживите или сможете выжить после извлечения из тела титана. Как я и говорила, над нами ставили эксперименты. Мне руку, например, прирастили. Здесь был шрам, – указала она на плечо, – Эрвин не даст соврать.       Наверное, прозвучало не очень, хотя только слепой и глухой не знал, что у командира разведки к ней личная симпатия. В которой, признаться, Октавия неожиданно усомнилась, услышав от Эрвина последующий вопрос:       – Последнее, о чем я бы хотел спросить, – он поднял на девушку недобрый взгляд, едва ли скрывающий болезненное разочарование. – Первый год обучения в кадетском корпусе на базе зимой. Произошедшее с Эльзой Миллер действительно несчастный случай?       К подобному вопросу девушка оказалась не готова. И пожалела об этом, когда позволила эмоциям, пусть и на короткий миг, отразиться на лице. Вряд ли другие мужчины что-то заметили, но для Эрвина все стало очевидно. Что бы теперь она ни сказала в свое оправдание, это лишь пустой звук, Октавия поняла это по усталому взгляду мужчины.       – Естественно, это несчастный случай. Я вообще-то была с вами.       А Энви – нет. Но это не важно, Эрвин ведь прекрасно помнил, как она всячески останавливала его идти в лес, и за неимением идей поцеловала, признавшись в симпатии. Несчастный случай, блять. Зачем он вспомнил о нем? Для чего? Чтобы в последний момент у военных закралось сомнение, или же лично желал убедиться в том, какая она мразь?       – Тогда у меня вопросов больше нет.       – В таком случае мы должны обсудить услышанное и принять решение.       Они покинули ее, даже не посмотрев, словно один лишь взгляд в ее сторону мог сделать их прокаженными. Эрвин тоже предпочел сохранить лицо бесстрастного наблюдателя. Для него явно не стал сюрпризом «несчастный случай» с Эльзой, пусть Октавия и не признала вину, поступок далеких лет наверняка опустил ее в глазах мужчины ниже пола. Или нет? Или ему все равно, и он давно принял ее такой, кем она являлась – слабой, жестокой и колючей? Один черт. Девушка уже ничего не понимала.       Вряд ли Лео признает, что смерть Эльзы не случайна, поскольку это в первую очередь ударит не по репутации Октавии, а по Энви. Они с ним так и не обсуждали этот случай, поэтому мужчина, похоже, до сих пор думал, будто девушка спихнула грязную работу на Энви, заставив его убить Эльзу.       Минуты тянулись мучительно долго, перетекали в час. Во рту пересохло, а ей даже стакан с водой не предложили. Октавия принялась ходить по комнате, не обращая внимания на стражников, оставленных внутри. Они заметно напряглись, когда она подошла к окну, но ничего не сказали. Бежать все равно некуда, прыгать с третьего этажа так вообще не вариант.       Дверь открылась. От долгого ожидания Октавия едва не скривилась в раздражении, и все же сохранила лицо и обернулась. Вернулся только Эрвин, держа в руке несколько листов бумаги, при виде которых девушка затаила дыхание.       – Мы приняли решение. Как и обговаривалось, взамен на полученную информацию с тебя снимаются все обвинения, но ты вступаешь в ряды разведывательного корпуса. Чтобы однажды пожертвовать своей жизнью. Во имя человечества.       Последние слова все равно что плевок в душу, величайшая насмешка, причем не над девушкой, а над тем, кто их произнес. Эрвин положил бумаги на стол и долго смотрел на них разочарованным взглядом.       – Подписанные документы.       Вряд ли бы они стали обманывать, но Октавии хватило приключений за последний месяц, поэтому она предпочла лишний раз убедиться. Прочитала внимательно каждую строку, отчаянно игнорируя внимание Эрвина.       – Да, все верно.       – Тогда следуй за мной.       – Куда это? – выйдя за мужчиной в коридор, девушка осмотрелась по сторонам и остановилась. – Я никуда не пойду, пока не увижу Лео.       – С ним все в порядке, они заканчивают беседу с Ханджи, к ним как раз пошел Закклай.       – И зачем он туда пошел? – напряглась Октавия.       Эрвин только устало вздохнул.       – Мы можем подождать его на улице, раз ты так хочешь.       Что не слово, то песнь о боли и страданиях. И если час назад Октавии даже было жаль Эрвина, теперь она вряд ли могла сказать то же самое. Скорее, его апатия подстегнула в ней раздражение, которое она молча переваривала, пока они спускались во двор. Грустил потому, что все оказалось не сказкой, где была возможность выступить героем?       На улице пришлось ждать довольно долго, причем тяготило не столько время, сколько неловкое молчание. Просто взять и пойти по делам, оставив Октавию одну, Эрвин не решался. Вдруг опять, повинуясь мимолетным желаниям, побежит куда-то? Сидя на скамейке и украдкой поглядывая на мужчину, сидящего на другом краю, девушка пришла к выводу, что не в этом дело. Бедолага, как сломленная горем домохозяйка, сидел над своими разрушенными мечтами, как над осколками разбитой вазы.       «Не дай бог из-за меня у него теперь депрессия начнется, – мысленно застонала Октавия, спрятав лицо в ладонях. – Он же тогда весь разведкорпус в расход пустит».       Так, они, наверное, и сидели, как два старика, горюющие из-за несправедливой реальности. Выглядели забавно, об этом Октавия поняла, услышав знакомый голос:       – Почему вы выглядите так, словно пара дующихся стариков после ссоры?       – Не, скорее, как люди с кризисом среднего возраста, – язвительно подметил Лео.       Для Октавии стало удивительным не столько услышать колючую шуточку от Лео, а что подтрунивать начала Ханджи. И выглядели они куда более радостно и бодро, словно и не было тех нудных часов допроса.       – Что? – удивилась Ханджи.       Как ни странно, Октавия с Эрвином отреагировали одинаково, посмотрев на них в недоумении.       – Почему вы такие… спокойные и радостные? – спросила Октавия.       – Если бы этот дурень рассказал бы все, что знал, раньше!.. – вспылила Ханджи, но моментально сменила гнев на милость и с блаженной улыбкой добавила: – Теперь мы знаем столько всего о титанах, все же моя догадка была верна! Кхм, то есть, не сказать, что я рада, но… ты же позволишь мне взять у тебя образцы крови, да? Ты же обещал.       – Господи, Ханджи, успокойся, – закатив глаза, прошептал Лео.       – Ты вообще-то меня обманывал, а я тебе доверяла, так доверяла…       – Ханджи, – на этот раз их разговор прервал Эрвин, и от тона его голоса неловко стало даже Октавии. В отличие от Ханджи, радоваться ему вообще не хотелось. – На пару слов, хорошо?       Нервно поджав губы, Ханджи все же пошла вслед за мужчиной. Лео проводил их беззаботным взглядом и присел рядом с Октавией, которая поспешно взяла его за руку и сжала пальцы. Мужчина вопросительно посмотрел на нее.       – Ничего, просто… – покачала она головой и выдохнула, – я волновалась за тебя. До последнего не верится, что нас не убили.       – Вообще возможности еще будут, – подметил Лео, сжав руку девушки в ответ. – Как ты поняла, нас не просто отправили на принудительную службу в разведкорпус. Мы еще и понижены в звании.       – А еще нам запрещено покидать казармы и военный городок без разрешения наших кураторов, – добавила Октавия, посмотрев в сторону разговаривающих разведчиков. Складывалось впечатление, что Эрвин отчитывает Ханджи. – Я рассказала им про ампулу, которую Энви оставил в банке.       – Да, меня тоже спрашивали о ней. Ты говорила о запасе за стеной Мария?       – Нет, как-то не пришлось к слову. А ты?       – Нет. Но это, мне кажется, не важно, – помедлив, мужчина положил руку себе на грудь, словно пытаясь прочувствовать удары сердца. – Я до сих пор чувствую ужасную слабость. Несмотря на то, что обращение запускает процесс регенерации, оно будто истощает. Не уверен, что в следующий раз все пройдет гладко.       – В следующий раз буду обращаться я… если до этого дойдет, конечно.       – Боюсь, что дойдет, – мрачно подметил Лео. – Ты ведь видела, как на нас смотрели, как смотрел главнокомандующий. Для них мы пушечное мясо теперь, не больше. Нам придется жопу порвать, чтобы выжить и спасти Энви. Будет удачно, если удастся это хоть одному из нас.       – Не говори глупостей, мы выживем и спасем его, – заверила собеседника Октавия. – Не сомневайся, слышишь!       – Не могу… меня все еще не оставляет чувство, что это было зря, что мы поступили неправильно…       – А как тут еще поступишь? – шикнула девушка. – Мы спасем его, плевать как, спасем и точка.       Пессимизм Лео вызывал у девушки опасения, поскольку ничто и никто не волновал мужчину столь яро, как Энви. А здесь он почему-то засомневался. Весь путь до военного общежития они провели в тишине, Октавия даже не знала, о чем говорить в такой ситуации, только оказавшись на пороге четырехэтажного здания задала вопрос:       – А почему именно сюда? Это же общежитие для старших офицеров и командиров, которых командируют сюда. Я думала, вы нас в казарму поселите.       – Вопрос безопасности, – сухо отозвался Эрвин, – многие ваши сослуживцы вряд ли будут рады вновь вас видеть, а новички могут задумать глупость.       – Или же дело в том, что здесь охрана на каждом углу, – невзначай бросила Октавия, наблюдая солдат на входе, а также близ территории. Поймав недобрый взгляд командира, она подняла руку в знак капитуляции и сказала: – Нет, я понимаю, мало ли кто из офицеров захочет провести даму легкого поведения, вот ужас.       Саркастический комментарий поддержал только Лео, силясь сдержать смешок. А Октавия с удовольствием съязвила бы еще, осыпала бы Эрвина колкими словами с ног до головы, лишь бы он прекратил ходить с мрачной миной. Разозлился бы приличия ради.       Их с Лео комнаты располагались на разных этажах, но благо, что ходить друг другу в гости не запрещалось. На время пребывания в Стохесе Ханджи и Эрвин также расположились в этом общежитии, так что, можно сказать, оправданием «ой, я вас не нашел, поэтому и пошел погулять» вряд ли удастся воспользоваться.       – М-м, скромненько, – невольно откомментировала Октавия комнату, представшую перед ее взором. Она привыкла к совершенно другому убранству, да и масштабам. Как минимум к личной ванной комнате. – А почему нас нельзя было разместить в квартире Энви? У полиции людейкак…       – Октавия, можно с тобой поговорить?       Началось. В принципе, ничего против девушка не имела, пожала плечами и вошла в свой новый дом, позволив Эрвину пройти следом. Все равно не отвяжется, а поговорить им действительно стоило. Но как только мужчина закрыл за собой дверь, она почувствовала себя загнанным зверем. За окном еще не стемнело, но и без этого тревога затягивала петлю на шее.       – Что ж, я тебя слушаю, – подперев спиной стену, нарушила тишину Октавия.       Мужчина продолжал стоять у двери, от тяжести его взгляда не то что пол мог обвалиться, все здание рухнуло бы. Девушке стало его жаль, но в какой-то степени она полагала, что Эрвин не заслуживает сострадания. Стоило бы съязвить или поддеть его, однако это уже будет низко с ее стороны, поэтому Октавия продолжала терпеливо ожидать. Прошло не меньше минуты, прежде чем мужчина посмотрел на нее. Она в свою очередь только пожала плечами, мол, говори, я слушаю.       – Мне страшно, Октавия.       Вот такого она не ожидала услышать.       – Страшно?       Ему не то, что говорить, стоять было трудно, поэтому Эрвин опустился на кровать, которая уныло скрипнуло под его весом. Несмотря на состояние мужчины, Октавия едва сдержалась, чтобы не зажмуриться от отвратительного звука. Она уже боялась увидеть общие душевые на этаже.       – Мы всю жизнь… всю жизнь верили, что настоящее зло исходит от титанов. А в итоге титаны – это люди нашего народа. А настоящий враг – это такие же люди, как мы. Ты хоть представляешь, что это значит для нас?       Хотела бы сказать она «да», но получилось только скривить лицо и в растерянности покачать головой. Нет, блять, она не знала! Вот так новость!       – Эрвин, – взяв себя в руки, спокойно произнесла девушка, – ты задаешь для меня странные вопросы. Я могу представить степень вашего… удивления. Но, честно говоря, мне насрать.       Теперь пришла очередь Эрвина смотреть на нее в крайней степени удивления.       – Вот так, представь. Для меня мир внутри стен это райский уголок, в котором нет всего того дерьма, что случилось со мной. Насилие, расизм, ненависть. Нас-то за людей не считали, поэтому мне искренне все равно, насколько ты удивлен или подавлен. Разочарован, что золотая мечта спасти человечество обернулась вот такой неожиданностью. Единственное, что ты можешь сделать, это спасти свой народ, Эрвин, но я черт его знает, как это сделать. Вы ловко обошли момент, нашу просьбу в помощи по спасении Энви… но правда в том, что даже если бы вы согласились, я понятия не имею, как это сделать. И Лео тоже, поэтому он опустил руки. Думаешь, у меня есть ответы на все вопросы? Нет. Вовсе нет.       Октавия понимала, насколько неравны силы Парадиза и Марлии. Военный потенциал последней наверняка возрос за минувшие года, но и несмотря на это они сохраняли за собой преимущество. Хотя бы в том, что у них было электричество. Машины. Поезда. Развивалась промышленность.       – И если бы в этом была проблема… скорее всего Райнер и Бертольд вернутся, им все еще нужен Эрен. Его сила титана-прародителя, – сказала Октавия. – И лучше всего будет принять бой где-то за чертой города, потому что очередные жертвы, Эрвин… жертвуя людьми, вы не одолеете настоящего врага.       Усталость, что копилась долгие дни, неожиданно обрушилась на девушку и едва не придавила к полу. Удручающе вздохнув, она подошла к мужчине и опустилась рядом на кровать. От скрипа пружин она не сдержалась и застонала, болезненно скривив лицо. Ее маленькая трагедия вызвала у Эрвина слабую улыбку.       – Я понимаю, что все сложно, – обмолвился мужчина, – и хотел бы злиться на тебя. Обвинить в чем-то. Но не могу. Слушая твою историю… понимая, через что ты прошла, через что прошли вы трое, у меня нет на это права.       – Не приуменьшай, ты все же злишься на меня, – подметила Октавия. – За то, что не рассказала тебе о том, что ты так жаждал услышать.       – Но теперь я понимаю, почему ты не могла сказать. И я верю, что ты искренне беспокоишься о людях, которые живут здесь. Во многом благодаря этому вас с Лео оправдали.       Девушке не нашлось, что сказать в ответ. На сердце стало тяжело, поскольку она позволила себе задаться вопросом: а что если бы и Энви остался с ними? Его бы тоже оправдали, никак иначе. Они бы отсиделись в подземном городе, и Лео не пришлось бы терзаться от чувства вины. И тогда бы ужасы пыточной камеры она пережила бы не за зря, во всяком случае, ее парни были бы точно в безопасности. Оба. А теперь… да какова вообще вероятность, что они доберутся до Марлии? У Парадиза и флота нет, они ни черта не знают о судностроительстве!       От пугающих мыслей Октавия согнулась и схватилась за голову, грудь стянуло от приступа боли. На что она вообще надеялась, отпуская Энви и Лео тогда? На все! Но…       – Мне жаль, что так получилось. – Похоже, Эрвин воспринял ее жест по-своему. – Я должен был сделать что-то большее, когда ты сдалась полиции. А не просто надеяться, что с тобой обойдутся… так.       Все еще путаясь в собственных мыслях, Октавия не сразу обдумала услышанное, но голос Эрвина не просто насторожил ее, а уколол острой иглой. Внутри все похолодело, словно к затылку приставили дуло ружья, она затаила дыхание и посмотрела на собеседника. Тому не удалось долго задержать на ней взгляд, он виновато отвернулся и нахмурился. У Октавии от его реакции застыла кровь в жилах. На нее будто свалился занавес, скрывающий жестокую реальность.       Девушка даже не знала, как реагировать. Все тело напряглось, мышцы сжались до такого, что дышать стало тяжело. Ей захотелось провалиться под землю от стыда, отчего оставалось лишь молиться, чтобы Эрвин проигнорировал затронутую тему, промолчал, начал бы вновь говорить о великой цели, но только не об этом.       – Октавия…       – Он тебе рассказал, да?! – нервно бросила девушка, подпрыгнув с места и злобно глянув на Эрвина. От злости она чаще задышала. – Да, точно он. Блять, я убью его, ведь просила же…       – Он не говорил, – вымученно произнес Эрвин, выдержав до боли глупую паузу, – точнее, ему пришлось намекнуть…       – Зачем?!       – Потому что я ничего не понял…       – Так в этом и была задумка! – крикнула Октавия. – Вот зачем тебе это было знать, а?! Вы что, мужчины, все должны знать?! Что, легче стало или что?       Октавия боялась того, что последует дальше, и от взгляда Эрвина она едва сдержала ударившие в глаза слезы. Попыталась выпрямить плечи, чтобы казаться выше, хоть как-то удержаться. Ей казалось, что она тонет.       – Вот поэтому я и не хотела! – указав на мужчину пальцем, шумно выдохнула девушка. – Из-за этого взгляда. Из-за жалости! Потому что ты теперь во мне видишь жертву, ты чувствуешь себя неловко, а мне от этого не лучше! Я чувствую себя сломленной и униженной, и это правда.       – А как мне еще смотреть? – даже с какой-то обидой спросил Эрвин. – Октавия, это… ужасно.       – Да? – она наигранно всплеснула руками, брови от удивления взлетели на лоб. – Что ты говоришь, серьезно? Вот… и… и что? Избавь меня от жалости, Эрвин, потому что…       – Да как я могу не испытывать боль от мысли, что с человеком, которого я люблю, сделали такое?!       От испуга Октавия отпрянула назад и ударилась головой о стену. Но чего действительно она побоялась, это не того, как он вскочил и неожиданно повысил голос, а его слов. Она смотрела на него в исступлении, и видела, что в глазах мужчины также застыла растерянность. Но в отличие от нее Эрвин быстро взял себя в руки и подошел ближе.       – Стой, – выставив перед собой руки, Октавия испугалась. – Не надо. Просто… не надо.       – Октавия, я не причиню тебе вред.       – Я знаю, но… – от переизбытка чувств на нее все быстрее накатывала истерика, слезы защипали глаза, и сдерживать их становилось ужасно сложно. Перед глазами пронеслись моменты из камеры пыток. – Боже…       Спрятав лицо за ладонями, девушка согнулась и едва не свалилась на пол на ослабших ногах. Эрвин быстро сократил расстояние между ними и обнял Октавию, несмотря на ее попытку вырваться. Ей было страшно, от первого прикосновения тело передернуло в нервном напряжении. Пусть головой девушка и понимала, что ей не причинят вреда, инстинкты заставляли ее вырываться, искать свободы. Но она настолько ослабла за последние дни, что Эрвину без труда удалось удержать ее одной рукой.       Он поглаживал ее по плечу, крепко прижимая к своей широкой груди. Даже сквозь толстую ткань куртки Октавия чувствовала его тепло. Собственные рыдания напоминали скулеж бездомной собаки, продрогшей под холодным дождем, но успокоиться оказалось нереально. Она едва слышала, как Эрвин что-то шептал ей на ухо:       – Тихо, тихо… все хорошо, не бойся. Все хорошо.       Только ничего хорошего не было. Их накрыл такой град проблем, что они рисковали не выжить. Но Октавия боялась другого, что ее уничтожат не марлийцы, а собственная трагедия, эта черная бездонная бездна, от падения в которую ее удерживал Эрвин.

***

      У него есть два часа. Что можно успеть за два часа? Лео полагал, что ни черта не удастся, да и идея, мелькнувшая беглой мыслью, впилась клещом в его сознание и не отпускала. И теперь он рисковал всем.       Ночь оказалась довольно холодной, куртка не спасала от пронизывающего ветра, но позволяла быть незаметным в темной подворотне. Не так, наверное, представляла Ханджи его «прогулку в одиночестве». Она доверяла ему, хотела доверять, несмотря ни на что, в конце концов, они проработали рука об руку с момента выпуска. Лео не ожидал, что врать ей в лицо окажется не так просто, однако выбора не оставалось. Точнее, он себе не оставил, не хотел оставлять.       В доме напротив горели практически все окна, в некоторых промелькивали силуэты, и мужчина уже начинал нервничать. У него оставалось полчаса, не больше, он искренне надеялся, что помощник Октавии назвал ему верный адрес.       Странно, что Брандона и Лию приставили к нему в роли охраны во время допроса, Лео то и дело поглядывал на ребят. Нервничали они сильно, особенно девушка, и после того, как к ним явился Закклай, мужчина понял, к чему весь спектакль. Военная полиция подозревала, что Октавии помогли сбежать именно они двое, в чем их под давлением заставили признаться.       Лео стало их жаль. Они стояли перед главнокомандующим, как пушистые кролики, не в состоянии и слова вставить. К чему весь спектакль Лео так бы и не догадался, не озвучь старик приговор. После того, как ребята признались, он, разумеется, разжаловал их из полиции, что вызвало логичный вопрос.       – Но ведь… они же все слышали, – подметила тогда Ханджи. – А мы решили держать информацию о внешнем мире пока в тайне, так почему?..       По сути, парочку следовало судить и отправить за решетку или на каторжные работы, но им предложили альтернативу. Раз им известны, навязаны, тайные сведения, они могут восполнить нехватку людей в разведкорпусе. Честно говоря, тогда даже у Лео от возмущения сжалось сердце. Он разозлился, хотел возмутиться, но, перехватив предупреждающий взгляд Ханджи, сдержал громкие слова.       Военная система выжимала соки не только из таких, как они с Октавией – вражеских шпионов. Она перемалывала всех предателей. У Лео едва кулаки не чесались что-то сломать. Когда о судьбе ребят узнает Октавия, она пойдет по головам и вполне вероятно наделает глупостей, поэтому его попросили – приказали – молчать об этом.       Ебанные ублюдки. Ладно они с Октавией, но заставлять подростков вступать в отряд смертников – это жестоко. Поэтому, не зная, куда себя деть от злости, от осознания, что эти ублюдки творили зло и оставались безнаказанными, Лео попросил Брандона найти один адрес. Парень не задавал уточняющих вопросов, от его взгляда мужчине даже стало не по себе, он просто кивнул и пообещал к ночи сообщить детали.       И вот теперь Лео здесь, прятался за углом и наблюдал, как из открывшейся двери показалась ничем не примечательная пара. Мужчина обменялся ласковым словом с женщиной, державшей за руку пухленькую девочку в белой сорочке. Отец растрепал дочке волосы, вызвав смех и заставив спрятаться за юбкой матери, а затем отправился по делам. Дождавшись, когда женщина исчезнет за дверью, а его цель скроется за углом, Лео бросился на перехват.       Оббежал дом, чтобы срезать путь, и, выглянув из-за угла, убедился, что на утопающей во мраке улице больше никого нет. В руку легла рукоять ножа, от ощущения которой по ладони растекся приятный жар. Сердце бешено застучало, но не столько от волнения или страха, сколько от злости. И когда мужчина прошел мимо подворотни, Лео резко выпрыгнул и, схватив его за воротник, затащил в темный угол.       – Эй! Какого черта?! – успел лишь воскликнуть он, ударившись затылком о стену. – Да ты вообще знаешь, кто я, мразь?! У тебя будут…       – Да, я знаю, кто ты, – блеснул дьявольским взглядом Лео и перехватил нож так, чтобы его заметил мужчина. – И что ты сделал с моей подругой.       Секундное замешательство моментально сменилось пониманием происходящего, которое Лео закрепил в сознании ублюдка, изнасиловавшего Октавию, ударив его ножом. Он не просто пырнул его, как уличный хулиган, умереть в грязной канаве – большая роскошь. Лезвие, без труда вспоров брюки, вонзилось между ног мужчины, как минимум разрезав мошонку. Крик, похожий на визг свиньи, едва сорвался с губ мужчины. Лео затолкал его обратно в глотку, зажав рот рукой и наблюдая, как мучится насильник от адской боли. Он был крупным мужиком, однако боль делала его беспомощным, Лео провернул лезвие, чувствуя, как ему на руку стекает кровь. Даже в темноте он видел, как у ублюдка взбухли вены на лбу, покраснели глаза, едва не вылезшие из орбит.       Удовлетворения Лео не испытал, даже чуточки. Злость в нем горела ярким пламенем, а кровь на руках едва ли тушила ее. Возможно, даже распыляла. Он отпустил мужика, вырвав из него нож, и тот моментально рухнул на землю. Держался за искромсанный пах и скулил, как собака, обливаясь слюнями.       Лео наблюдал молча. Ему следовало бы убраться, звуки все же могли привлечь внимание. Но он был не в состоянии двинуться с места. Упивался мучениями того, кто причинил боль дорогому для него человеку. И глядя на лужу крови, разливающуюся по земле, Лео почувствовал уверенность.       Будь то Октавия или Энви, не важно. Лео не просто любил их, они стали для него всем миром, и, если хоть кто-то посмеет осквернить этот мир, он не просто вырвет ублюдкам глотки. Он камня на камне не оставит.