***
Второй день принес квадрат света, прошедший из маленького окна на покатой крыше. Сознание. Смятение. Паника. Неизбежная тошнота от изнеможения, сильная головная боль, слабость в теле. Несмотря на это, попытался встать с узкой деревянной кровати и смутно рассмотреть комнату: голые доски. Ведро под кроватью. Двери не было, но на полу находилось металлическое кольцо, а под ним люк. Запертый. Кричал, бил в пол, пока горло и кулаки не размякли. Голоса снизу. — Э…ер, вы не… … … …проблему? Звуки дерева. Люк открылся. Данмер неопределенного возраста, с длинными черными волосами и в выцветшей зеленой робе наколдовал что-то, прежде, чем Ириэль мог двинуться. И теперь он действительно не мог двинуться. Паралич. Взрослая альтмерка в коричневой броне из кожи нетча. На голове — высоко зачесанные светлые волосы. Холодная улыбка. — Привет, Ириэль, — мягкий, веселый голос, проникший в те уголки разума, которые давно были покинуты, вызвал путаницу мыслей, а она продолжала. — Знаю, все это сейчас выглядит ужасно, но это ради твоего же блага. Следующие несколько дней будут отвратительными, но если будешь вести себя хорошо, то мы найдем способ их облегчить. Не думай о побеге. Мы нейтрализовали твою способность к магии браслетом, но, опять же, если будешь хорошо себя вести, мы подумаем о том, чтобы его ослабить. Навредишь кому-то из моих людей, и это изменится. Она подала сигнал данмеру, который затем наколдовал на Ирэ что-то синее, развеивая Паралич и накладывая какой-то охлаждающий и успокаивающий эффект. Многозначный взгляд от женщины. — Помни, мы здесь тебе помогаем. Особое поручение от Кая Косадеса. Ты избавишься от зависимости, Ириэль.***
Третий день принес дрожь, рвоту, сворачивание в клубочек боли под одеялом, каждый луч света мечом проходил сквозь его глаза. Неконтролируемо хныча; возвращаясь в сознание и выскальзывая из него, он однозначно предпочитал последнее. Заглянула миниатюрная бретонка, приходящая время от времени, чтобы принести ему воду, неприятные на вкус зелья, чистые ведра и сочувственные кивки. — Не думаю, что сейчас ты можешь хотеть есть, — сказала она однажды, — но дай мне знать, когда захочешь.***
Четвертый день принес лихорадку. Фантазии, пробуждение и сон. Его отец, как всегда молчаливый, сгорбился в углу комнаты, вот только комната была его рыбацкой лодкой, он закинул удочку в глотку Ириэля и тянул. Желание умолять его прекратить, но леска в горле мешала. Что-то вытаскивалось, что-то большое, и если бы оно вылезло… Но его отец продолжал наматывать удочку, пока Ирэ не проснулся и его не стошнило еще раз.***
Пятый день принес больше фантазий и истощение настолько сильное, будто он был парализован. Пусто смотря на соломенную крышу над ним, на то как крошечные розовые и зеленые скрибы заползали внутрь и выползали обратно. Бретонка принесла ему суп, и хоть ей и пришлось кормить Ириэля, он не возражал. Ночью на кровати был скелет. Было темно, и Ирэ не мог его видеть, но знал, что он был там. Ирэ лежал так, неспособный пошевелить и мускулом, кажется, часами.***
Шестой день принес ему книги, которые он попросил, ведь несмотря на то, что все болело, и что он был слаб как скриб, он достаточно осознавал происходящее, чтобы умирать от скуки. Позже снова пришла блондинка, представившаяся именем Хеленд. — В Гильдии меня зовут Большая Хеленд. Им нравятся прозвища. Не могу сказать, что я в восторге, но в свое время они грозили называть меня «Маленькая Хел». Ну знаешь. В качестве шутки. Так что я выбрала меньшее зло, — глядя на кровать и на то, как много места занимали ноги Ирэ, она решила, скрестив ноги, сесть на полу. — Прости за качество проживания. Бретонское. Обычно это комната Мюриэль. Она сказала мне, что ты говоришь, но это мне еще предстоит узнать. — Когда Ирэ не понял намек, она проложила. — Так как ты хорошо себя вел, думаю, можно попробовать немного ослабить браслет. Недостаточно, чтобы ты колдовал Вмешательство или еще что-нибудь глупое. Какие-нибудь небольшие, полезные вещи. На данной стадии эффективно противоядие. Ты бы хотел попробовать? — кивок. — Попрошу Эрера подумать об этом. Он позвал ее, когда она уже почти подошла к люку, голосом, скрипящим как ржавая дверь: — Ты тоже из Лилландрила? Хеленд хрипло посмеялась. — Акцент трудно не заметить, да? Я давно выбралась из этой дыры, и не планирую возвращаться. Ты тоже? Кто твои родители? — Мурекано и Синтерил. Она приподняла брови. — Вау. Окуни меня в огненную соль и брось дреморам. Я помню Синтерил. Она такая же неприятная, как и раньше? — Хуже, — угрюмо сказал он, и она недоверчиво фыркнула. — Тебе не с чем сравнить! Я знала ее десятилетия назад. Ставлю на то, что с того времени она должна была смягчиться. Узел в груди ослаб. Все, кто не любил его мать определенно были безопасными. Он будто со стороны услышал себя. — Ты бы потеряла эту ставку. В последний раз, когда я ее видел, она назвала меня развращенным, дегенеративным позорищем. — А ты правда такой? — весело спросила она. Он посмеялся. — О да. Ухмылка Хеленд стала шире. — Прекрасно! Добро пожаловать в клуб. Ну. Не то, чтобы клуб. Только если я не стану делать значки! Тебе придется придумать название покороче, а то мой почерк не поместится. А я не буду даже пытаться написать «дегенеративный». Ему стало любопытно. — А что будет говорить твой значок? — она призадумалась. — Хмм. Я могу быть морально порицаемым лесбийским гендерным ужасом? Ирэ улыбнулся. — Конечно, но это почти настолько же многословно, как и у меня. Нам могут понадобиться значки побольше. — Ну и к черту их тогда. Ярлыки все равно боль в заднице. Поэтому мне нужно было убраться из Лилландрила — семья растила меня мальчиком, но мне это не по душе. Сейчас у меня есть семья получше. Ты поспеши выздороветь, чтобы тоже с ними встретиться. Мы можем испечь торт! Я попрошу Риссинию, он делает лучшие.***
Седьмой день принес еще книги, в этот раз кучу плохих романов и кратких биографий, выпрошенных из заначки Мюриэля. Все попытки читать изучения двемеров с треском провалились, так как его разум не мог на них долго концентрироваться. Вместо этого, он провел день, выпивая противоядие через соломинку, и читая Подлинную Барензию.***
Восьмой день принес Сладкоголосую Хабаси, ухмыляющуюся от вида чистой ненависти и чувства предательства во взгляде Ириэля. — У тебя есть силы злиться. Это хороший знак. Проходя по пыльному полу, она когтями царапала доски. — Какие сны снятся? После третьего дня твое тело начинает выпускать галлюциногены, которые в нем накопились во время зависимости. Она стояла у окна, пристально за ним наблюдая. — Многие говорят, что нет лекарства от скумовой зависимости. Это одновременно и верно, и ложно. Ложно потому, что можно избавить тело от желания. Хабаси знает, потому что Хеленд тоже делала это для Хабаси пять лет назад. Поэтому Хабаси принесла тебя ей и ты должен будешь поблагодарить ее, когда это кончится. Но также верно, что лекарства нет, потому что Хабаси чиста уже пять лет, но все еще зависима, и всегда останется зависимой. Через несколько дней скума уйдет из твоего тела, но все еще будешь зависимым, так же, как и расставание с любимыми не отменяет желания быть с ними. Ты узнал вкус, и теперь должен жить с этим знанием. И ты каждый день должен выбирать, и это тяжело, тяжелее любой ломки. Поэтому Хабаси не стала бы тебя сюда тащить. Кай настоял, а Хабаси не в силах противиться Каю. Он нам очень сильно помог. Но Хабаси говорит ему: если Ириэль не готов отпустить сахар, он вернется к нему как только уйдет отсюда. Кай должен знать об этом больше кого-либо еще. Итак. Ириэль думает что готов? Долгая пауза. — Я не знаю. — Кай говорит, что ты принимал скуму не больше нескольких месяцев. Ты молод, ты все еще можешь изменить свою жизнь. Будет нелегко, и тебе нужно быть осторожным. Аккуратно выбирай кем себя окружать, — еще одна пауза. Она сжимала и разжимала лапу, глядя на нее. — Это истинная причина почему Хабаси пришлось попрощаться с Цией и никогда больше с ней не видеться. Тишина и подступающее чувство вины. — Хабаси, я… плохо поступил с Цией. Я оставил ее в плохом положении и не знаю все ли с ней в порядке. Вздох. — Она не в порядке уже очень давно, и Хабаси виновата в этом гораздо больше тебя. Когда дело касается скумы, мы делаем неприятные вещи, чтобы выжить. Но… может настало время Хабаси снова увидеть Цию. Хабаси сделает ради нее что угодно. — Спасибо. Но это… безопасно для тебя? Ты сказала… — Не беспокойся о Хабаси. Хабаси скажет тебе лучшее, что она узнала о взрослении. Ты узнаешь географию своего разума. Где твои рамки, где границы, переступив которые ты можешь провалиться. Когда ты достаточно часто попадаешь на дно, ты начинаешь распознавать камни, из которых сложена дорога туда. Хабаси больше не потерянный котенок, и она знает все запутанные тропинки в саду Ции. — Что если… что если ты распознаешь камни, но не можешь найти другой путь? — Хабаси знает только свою географию, а не географию Ириэля. Ты сам должен найти свои дороги. Или, возможно, построить их шаг за шагом. Это требует времени и опыта. А сейчас просто следи за камнями.