How to Disappear Completely

Как гость Забамунда, Ириэль был под его ответственностью, поэтому оказался в юрте Забамунда, на подстилке, втиснутой между грудой разнообразных доспехов и полотном из гуаровой кожи. — Ты можешь спать в другой юрте с моими ребятами, — предложил гулахан, — но они могут быть… — Он втянул щёки, подыскивая подходящее слово. — …энергичными. Им одиннадцать и шесть лет. Малышка будет с нами, но она очень тихая, Аррихи правда как ребенок. Выбирай. Ириэль, мысленно переведя слово «энергичный» в более точные термины, решил рискнуть и выбрал ребёнка. Забамунд был совершенно прав: младенец не доставил хлопот, её пеленали, как жука, которому когда-то принадлежала её колыбель. Спокойствию Ириэля угрожал другой обитатель юрты. Это была большая юрта, но казалась меньше из-за огромного количества набитых в неё вещей. Одежда бессистемно высыпалась из корзин, а головокружительное количество мечей, топоров и щитов лежало на всех доступных поверхностях. — Большинство из них принадлежит моей жене, — сказал ему Забамунд с укором, когда он вышел, чтобы поспорить со своими сыновьями, которые снова набросились друг на друга с криками, — но самые острые — мои. Он выглядел довольно неловко. Мысль о том, что Ириэль будет угрожать чести Маэли, пока его нет дома, была по своей сути нелепой, но он чувствовал необходимость соблюдения правильных мужских протоколов. В каком-то странном, противоречивом смысле Ирэ оценил его усилия. В любом случае, судя по тому, как Маэли смеялась из-за ширмы, он подозревал, что нелепость происходящего больше относится к ней, чем к нему. Вежливость заставила его сразу же закрыть глаза, как только он лег, но усталость не заставила себя ждать. Даже знание того, что утром ему предстоит суд, не могло сравниться с полным желудком и ощущением того, что он впервые после Дагон Фела как следует помылся. Она подкралась к нему на носках, низко держа фонарь, осторожно, чтобы не разбудить ребёнка. Опустившись на колени рядом с ним, она яростно прошептала: — Чужеземец! — Когда он не ответил, она потрясла его, и он вскрикнул. — О, расслабься, — вздохнула она, когда он с опаской посмотрел на неё, приподнявшись на локте. — Это не займет много времени. Я только… — она быстро посмотрела на дверной проём и обратно — Все, что мне нужно, это чтобы ты сказал мне, где она. Машти. Моя сестра. Он кашлянул и откинул волосы. — Вы все действительно думаете, что я не переживу это испытание, да? — сказал он, умудрившись мрачно полуулыбнуться. — Думаешь, что спросить надо сейчас или никогда. Маэли сдвинула челюсть, нижняя губа дрогнула, когда она обдумывала свой ответ. Её волосы, освобождённые от косы, разметались по плечам, словно тёмные лианы. — Это зависит от предков, — сказала она. — В этом вся суть. Но наш ашхан действует быстро. Он уже приказал Заба послать разведчика, чтобы расставить синишей, так что они смогут отправить тебя на рассвете. И да, ты можешь умереть, поэтому мне нужно узнать. Пожалуйста. Она моя семья. Разве это ничего для тебя не значит? Все запутанные, противоречивые ответы, которые он мог бы дать на этот вопрос, застряли в его горле, и он на мгновение оказался в ловушке бесполезности попыток получить любой из них. Затем он заставил себя освободиться. В конце концов, она ведь не спрашивала. Он сглотнул, с трудом. Осторожно кивнул. — Можете ли вы рассказать мне что-нибудь об испытании призрака? — рискнул он. — Что-нибудь, что вы можете сделать, чтобы помочь мне? Она возмущенно зашипела. — Ты хочешь шантажировать меня? Заставить меня раскрыть секреты клана в обмен на информацию? — Я хочу не умереть! — Я… хорошо, но… я не знаю, что могу сказать тебе такого, чего ты ещё не знаешь. Это гробница, катакомба, и ты должен достать синиш, эту… вещь-испытание. Они используют стеклянный штормовой меч, он твоё единственное благословение, поскольку он ещё не был освящён духами. Это сделает всё ещё хуже, но всё равно будет плохо. Наши сильнейшие мертвецы охраняют могильники, и они не любят гостей, не связанных с кланом. Я… я могла бы одолжить тебе оружие? Он вздохнул. — Неважно. — Так это всё? Ты отказываешься? — её глаза были яркими и твёрдыми, как рубины, и на секунду он подумал, что она собирается выхватить один из своих многочисленных близлежащих клинков, но искра её гнева не загорелась, угаснув в умоляющем хмуром взгляде. — Она сказала мне, что выходит замуж! Что она встретила свою половинку! Я скучал по ней, как по воде, но я хотя бы верил, что она счастлива. Неужели всё это время она была одна? Моя родная сестра! Я должна знать, где она! Если бы я всё ещё не ухаживала за Арри… кровь и пепел! Мне всё равно, я засуну её в перевязь и уйду сегодня же! Я… — Я прошу тебя замолчать, чужеземец. — Они оба подскочили, когда Забамунд заговорил с порога. — Не делай мою жизнь тяжелее, чем она есть, заставляя мою женщину исчезнуть посреди ночи. Ириэль снова закутался в одеяла и притворился, что сразу потерял сознание, когда Забамунд и Маэли начали спорить низкими, громкими голосами. Они отступили к своей кровати за ширму, но он всё ещё мог их слышать. Она — пылкая, эмоциональная, он — сдержанный, расстроенный. Оба всё больше напрягались из-за темы, которая явно вспарывала старые раны. Ирэ не понимал их глубину, пока Забамунд не сказал в уязвленном тоне: — Значит, ты готова отдать всё? Стать изгоем? Отменить свой выбор, променять меня и детей на неё? — Я ничего не отдавала! Я не совершала никакого выбора, это она выбрала! Думаешь, я солгу, позволю им похитить мою старшую сестру, чтобы объявить её своей? Ты считаешь меня такой женщиной, да? — Нет! Моё сердце, мои звёзды, я… — Значит ты был счастлив, что она ушла! Это ты ратовал за мир, это твоё мнение поколебало старейшин! Ты никогда и не хотел видеть Машти рядом, так почему она должна волновать тебя сейчас? — Я… Маэли, рилурбиби, я хотел тебя! Я всегда хотел только тебя! Но я заговорил о мире только из-за твоих слов, потому что ты сказала, что она пошла добровольно. Ты хочешь, чтобы я этого не делал? Хочешь, чтобы я погнался за ними, вернул себе невесту? — Нет! Да! Потому что ты хороший, ты был бы добр к ней. Что они сделали с моей сестрой?! Я сама выслежу их, одного за другим. Я заставлю этого чужеземца сказать мне, где она. Я найду её… я… я… я… — Ай… Маэбиби, зулабиби, рилешабиби, я знаю, что найдешь, но не сегодня. Не сегодня. У тебя есть те, кому ты нужна больше. — Он успокаивал ее, нежно шепча и тихо напевая на языке велоти. Вскоре они задули светильник, наступила темнота и слышалось тихое дыхание. Ирэ казалось, что все закончилось, но через некоторое время шёпот начался снова, сначала неслышный, а потом медовые струи слов стали против его воли проскальзывать сквозь одеяла. — …ешься остановить меня? Ты бросишь мне вызов снова? Потусторонний смех. — Эттай… Скажи мне, жена, кто победил в прошлый раз? — Ты, муж мой. — Нет. — Потому что я позволила тебе. — Заннааа?! — Я уступила по доброте душевной. Я знала, что твоё слабое плечо не сможет долго держать форму лани-мохиа. Звуки приглушённого возмущения, шорох. Рычание Забамунда, низкое и земное. — Думаю, тебе нравится уступать мне. — Думаю, тебе стоит бросить мне вызов ещё раз и выяснить… Ирэ мог бы наложить Безмолвие, но не стал. Он лежал в темноте, позволяя звукам их любви омывать его, чувствуя себя полым, как тростник, сухим и бескровным, как летняя трава. Он не плакал, но ему приснился дождь.