✧✧✧
«Этот день никогда не закончится», — обречённо подумал Чу Ваньнин, отталкивая от себя мальчишку в сбившейся на глаза шапке с фетровыми драконьими ушками. Видимо, именно из-за этой шапки он бежал не разбирая дороги, и уже второй раз за вечер в Чу Ваньнина кто-то врезался. Того количества неловких ситуаций, что случились всего за несколько часов, Чу Ваньнину явно хватило бы на год вперёд, поэтому последняя тонкая струна его терпения лопнула и он так яростно сверкнул тёмными глазами на неловкого подростка, что тот онемел, испуганно глядя на грозного человека в белом. По случайному стечению обстоятельств с Чу Ваньнином столкнулся именно тот деревенский паренёк, который весь вечер таскался за учениками академии Сышэн. Конечно же, он успел наслушаться историй о том, что сегодня никто не может толком поразвлечься, а причина тому — жестокий наставник Чу, человек с сердцем изо льда и камня, с душой, подобной дуновению зимнего ветра со стороны безжизненных гор. — Опасайся нашего Белого Призрака, — припугнул деревенского мальчишку один ученик из академии Сышен. — А если он вдруг к тебе прицепится, не вздумай лгать: наставник Чу ненавидит враньё. — Наш Призрак чует ложь, как лис — гнездо кроликов. Лучше тебе не знать, что будет, если он озвереет, — сказал второй. — Лучше при встрече притворись глухим и немым. Не смей говорить с ним, — посоветовал третий. И вот Белый Призрак стоял прямо перед ним! Его изящные белые руки и вправду оказались пугающе сильными: казалось, наставник Чу оттолкнул мальчишку от себя лёгким движением, совсем не пытаясь сделать больно, а лишь отмахнуться, как от надоедливого москита. Однако удар раскрытыми ладонями в грудь всё равно оказался слишком жёстким. Воздух был выбит из лёгких с тоненьким всхрипом «Ой!». На глазах паренька выступили слёзы. — Ты что, ослеп? — негромко произнёс Белый Призрак, и парень из Юйляни немедленно вспомнил совет не разговаривать с ним ни при каких обстоятельствах. Поскольку неповоротливый мальчишка молчал, не реагируя на обращённый к нему вопрос, скорбно поджав губы, Чу Ваньнин, не привыкший, чтобы его игнорировали, нахмурился ещё сильнее и уточнил: — Ты глухой? Тут следовало промолчать, но ведь первый советчик говорил, что ни в коем случае нельзя врать наставнику Чу. Голова у мальчишки пошла кругом: притвориться глухим и немым или же ответить? — Я... я, мне срочно... я ищу... И-извините, наставник Призрак... — ляпнул он, и только после того, как эти слова были произнесены, он осознал, что ученики Сышэн словно сыграли с ним злую шутку, запутав и надавав опасных советов. «Будто проклятых "фарфоровых ушей" мне было мало, теперь они мне дали кличку?! Да ещё и позорят перед деревенскими детьми?» — Чу Ваньнин едва не задохнулся, услышав этот титул, и если бы сейчас рядом с ним очутился Мо Жань, то его шея оказалась бы в большой опасности. В том, что Чу Ваньнина начали звать Призраком, без сомнений, была заслуга этого непочтительного ученика. Остальные бы вряд ли посмели такое выдумать и произнести вслух. Видимо прочитав кровожадные мысли об удушении Мо Жаня на лице Чу Ваньнина, одновременно возвышенно красивом и пугающем, как маска прекрасного черноглазого демона, мальчишка решил, что лучше выдать все мыслимые и немыслимые тайны и намерения, лишь бы Белый Призрак не решил, что он собирается ему лгать. — Я просто ищу уважаемого ученика Ши Минцзина! Меня просили его позвать к павильону «Лабиринт Яоцзин». Отпустите меня, уважаемый наставник! — Зачем он тебе? — искренне удивился Чу Ваньнин. — И кто его позвал? Что-то случилось? — Кажется, кто-то из академии застрял внутри лабиринта, я ищу Ши Минцзина, чтобы... — Глупости, — отрезал Чу Ваньнин, раздражённо взмахнув рукой, пресекая любые возражения. И, будто обращаясь к кому-то третьему, произнёс: — С каких это пор Ши Минцзин занимается поиском пропавших? Пускай развлекается, незачем его беспокоить. Проведи меня к этому павильону. Я сам разберусь. Чу Ваньнин рассуждал здраво. В конце концов, за этим он и прибыл: следить за учениками, а в случае необходимости вмешиваться. Если какой-то излишне впечатлительный подросток заблудился в глупом лабиринте с намалёванными на деревянных стенках демонами, то кому, как не наставнику, с этим разбираться? Что касается Ши Мэя — не было никаких сомнений, что он сейчас превосходно проводит время в компании Мо Жаня, и если явится, то только в его сопровождении. Эти двое в последнее время были неразлучны. Но сейчас видеть ученика Мо Вэйюя было выше сил Чу Ваньнина. Поэтому он с радостью ухватился за возможность заняться чем-то полезным, хоть и весьма глупым.✧✧✧
Мо Жань провёл ладонью по запотевшему зеркалу. В мутноватом, искаженном от водяного пара стекле отразилось его лицо с упавшими на глаза мокрыми прядями волос. Но всё равно сквозь эту чёрную завесу было видно, что глаза горят нездоровым и ярким лихорадочным блеском. Мо Жань усмехнулся: ну и видок. Однако эта улыбка была не столько насмешливой, сколько довольной, очень наглой и очень счастливой. Глядя на себя в зеркале, он окончательно удостоверился: ему это всё не приснилось. Вчерашний вечер, такой странный и сладкий, похожий на яркий весенний сон. Нет. Ему это всё не приснилось. Мо Жань тронул пальцами своё плечо, на котором синела чёткая, как клеймо, отметина в виде полумесяца. Он погладил её, ощущая незначительную боль. Мо Жань надавил на ранку, усиливая чувство боли, и вздохнул, пытаясь снова пережить этот момент. Первый укус, ошарашивший его резкой болью. Отчаянное сопротивление. Мо Жань не знал, почему тогда не остановился. Будто его это только подстегнуло. Пальцы Мо Жаня поднялись выше, по цепочке таких же синеватых оттисков, оставленных острыми и безжалостными зубами. Он исследовал эти метки, оживляя вспышки боли, от которой сердце у него билось так, что грозило проломить грудную клетку. Эти укусы... Такие злые, как будто из Мо Жаня хотели вырвать куски окровавленного мяса. Будто им хотели насытиться, высосать его кровь досуха. Приподняв подбородок и наклонив голову на сторону, он рассмотрел последний след укуса. Этот несколько отличался от других. Не такой тёмный и чёткий, будто немного смазанный и нерешительный. Словно тот, кто его укусил, не смог толком сжать челюсти. Будто он утомился причинять боль. Будто он наигрался или... Или сдался Мо Жаню. — Тебе понравилось, — сказал Мо Жань, поглаживая эту отметину и улыбаясь. Этот неловкий, слабый прикус он почти не ощутил, зато кожу обожгло быстрое дыхание и прикосновение мягких губ. Таких горячих подрагивающих губ. Мо Жань прикрыл глаза. — Я тебе тоже нравлюсь. Нравлюсь... Беспокойная шёлковая змейка шевельнулась где-то под сердцем Мо Жаня, и перед его глазами снова возник тёмный узкий коридор лабиринта, пахнущий древесными опилками, краской и затхлостью. Не лучшее место для свидания. Совсем не место для совершенной омеги. Но сквозь эти простые и грубые запахи он ощущал пробивающийся аромат чужого тела, который усиливался с каждым его движением. Лёгкий и очаровательный, такой же будоражащий, как гладкость кожи под его пальцами и губами. Необычно прохладная мочка уха, такая нежная и бархатистая, такая сладкая, что он не смог сдержаться: прикусил её зубами и, кажется, слишком сильно сжал, причинив боль. Мо Жань слышал судорожный ответный вздох. Не стон, не протест, не требование отпустить. От этого звука фейерверки рассыпались у него перед глазами, и медленно тлевшие чувства вспыхнули от этих адски жарких искр. Мо Жань провёл ладонью по невидимому, но несомненно прекрасному лицу перед ним. Прижал пальцы к закрытым дрожащим векам, нестерпимо желая увидеть эти красивые яркие глаза. Прочитать их выражение, чтобы окончательно убедиться в том, что ему отвечают: «Да, Мо Жань, да, ты мне нравишься!» — Позволь мне, — сказал он, не зная, о чём именно хочет попросить, — позволь мне, позволь, Ши Мэй... Как две лёгкие бабочки, под его ладонью вдруг затрепетали длинные ресницы, и Мо Жань снова ужасно пожалел, что в такой темноте он не может увидеть немного испуганных и заманчиво блестящих глаз. Его грудь уже нестерпимо обжигало пламя, которое пролилось вниз, к животу, к паху, и, будто Мо Жаню этого не было достаточно для того, чтобы возбудиться, память окатила его волной звуков. Это рваное быстрое дыхание, короткий удивлённый стон, до странного резкий, возмущённый. Твёрдые пальцы, вцепившиеся в его плечи, чтобы решительно оттолкнуть. Он и не знал, что у Ши Мэя такие сильные руки. Руки до странного грубые, явно стремящиеся причинить боль Мо Жаню. — Это я, не бойся... — быстро прошептал Мо Жань, понимая, что Ши Мэй мог застесняться, когда его назвали по имени. — Не кричи... Это я. Ши Мэй... Побудь со мной ещё немного... Постой!.. Но ладонь с прижатыми друг к другу пальцами, твёрдая, как дерево, жёстко ударила его в уязвимую точку под рёбрами. Пока Мо Жань, задыхаясь, сползал вниз, держась за стену, пока он ошеломлённо хватал ртом воздух, Ши Мэй ускользнул, как бесплотный призрак. Он исчез где-то в одном из коридоров деревянного лабиринта и оставил Мо Жаню только свой пьянящий запах и несколько кровоточащих укусов на память об этой короткой тайной встрече. — Ши Мэй... — позвал Мо Жань. — А-Жань? Ты что тут... — Мо Жань так резко обернулся, отшатываясь от зеркала, что у него закружилась голова. Внезапно появившийся перед ним Ши Мэй, округлив глаза, уставился на плечо, ключицы, на искусанную шею Мо Жаня. — А-Жань... Что это с тобой случилось?! Ты что, подрался? Кто тебя покусал? Это же... Мо Жань онемел. Он молча наблюдал за тем, как Ши Минцзин бросился к своему шкафчику и, открыв его ключом, принялся перебирать свои запасы медикаментов. — Ох, нет, антисептик, где же он? Это же срочно нужно... обработать! Сейчас, подожди, я всё принесу! И не смей промывать укусы водой! И Ши Мэй бросился прочь с лицом, полным искренней озабоченности, оставив Мо Жаня стоять, как изваяние из камня. Сомнений не оставалось: Ши Мэй даже не догадывался, откуда у его соученика Мо Жаня такие отметины на шкуре. Но и это было ещё не всё. Катастрофа заключалась в том, что на аккуратных розоватых ушках Ши Мэя не оказалось ни следа от зубов самого Мо Жаня. «Кого же я тогда пометил?.. Да как это вообще получилось? Кого мне привёл этот придурок из Юйляни? Я чуть не оттрахал какого-то случайного омегу?!» Мо Жаню уже хотелось взвыть волком, но тут судьба решила, что недостаточно ему напакостила. В душевую ввалился Сюэ Мэн. Лицо у него было озабоченное, так что он, может, и не стал бы тратить время на Мо Жаня, но, заметив, в каком тот виде, Сюэ Мэн замер. Потратив несколько секунд на то, чтобы оценить роскошные синие узоры, благоприобретённые братом на свидании вслепую, он заорал как бешеный: — Это что ещё за блядство?! Кого ты на это раз выебал? — А тебе какое дело, озабоченный?! — заорал Мо Жань в ответ, лишаясь своей привычной уравновешенности. — Никого я не ебал! Отвали! — Тварь ебливая, ни о чём кроме своего хера не думаешь! — Да это ты ни о чём, кроме моего хера, не думаешь! Только об этом и говоришь целыми днями! Давай я тебе его покажу, может, тогда успокоишься и отъебёшься? — Держи свой подлый хер подальше от меня, собака грешная! Оба покраснели от злости, так, что кровь едва не хлынула у них из носа и ушей. Сюэ Мэн скрипел зубами, думая о том, с каким наслаждением заехал бы сейчас кулаком в этот наглый бубен. Мо Жань тоже мечтал. Мечтал дать Сюэ Мэну такого пинка, чтобы тот улетел и приземлился на жопу прямо в Юйляни. Пусть он там всласть натрахается с тем идиотом, который не в состоянии привести конкретного человека куда было сказано. — Пошёл нахуй! — хором пожелали они друг другу. Ши Мэй, который вошёл как раз в тот момент, когда эти двое начали драть глотки, уронил стеклянную баночку с антисептиком прямо на каменный пол.