Восемнадцать годиков

— Хей, кто я? — Не знаю, — он бросает взгляд на меня и забирается с ногами на подоконник. — Ты мне скажи. — Я не знаю. Молчим. Тереблю пальцы. Это значит, все уже очень плохо. — Я реву последние дни. Постоянно трясусь. Нервничаю. Скоро экзамены. Я не знаю, поступлю ли. Не знаю, хочу ли поступить. Не знаю, что буду делать, если не поступлю. Если послуплю — тоже. Я не хочу работать. Пытаюсь представить себя в разных профессиях, и все кажется таким ужасным. — Ужасным? — Непонятным. Страшным, мутным и, определённо, изматывающим и однообразным. — Врешь ты себе. — Я боюсь. Я не понимаю, что будет, — мне хочется плакать. Впрочем, не удивительно. — Цвет? — Темно-серый. Он смотрит в окно. Делает вид, что ему совсем не интересно, но только чтобы мне было легче продолжать. — Я же очень непостоянный человек. Мне интересно многое по очереди. Сегодня я что-то люблю, завтра оно меня бесит. Я хотела стать переводчиком — за три года потеряла к языкам интерес, практически возненавидела. Я решила рисовать мангу — шестая страничка, и я потеряла темп и большую часть интереса. Я начинаю писать, и никогда не заканчиваю. Уже восемь дней, блин, толку с моих обещаний. У меня горы убитых временем историй. Я даже задачи нормально решать не могу. Понимаю как оно работает — и мне уже не интересно. — Есть постоянные вещи. — Относительно. Рисование и матан. Но рисовать на заказ я не могу — уже проверено. Хотя если б мне платили, возможно, получилось бы. Плюс, это не тот труд, который ценится. А матан всю жизнь шёл где-то фоном. Всегда было довольно просто и интересно. Но я все равно не могу сказать, что я математик. — Почему? — Это сложно. Это требует огромных умственных усилий, на которые я не всегда способна. Я выбрала матан потому, что мне от него не бывает противно. И то, готовлюсь к ЕГЭ, и меня тошнит. Тошнит от однотипных задач. И от того, что приличный бал я набрать не могу, просто мозг в процессе перегревается. Мне кажется, мне это не подходит, я просто физически не тяну. — Экзамены вообще странно организованы, невозможно четыре часа подряд эффективно думать. А если брать длительные периоды, то у тебя хорошая эффективность. — Я болталась долгое время среди олимпиадников. Они куда круче. Я среди них, но они круче. И я знаю, что нельзя сравнивать себя с другими, — опережаю его возражение, — только это нереально, когда они радостно что-то обсуждают, а ты сидишь и ничего не понимаешь. И, в итоге, в вуз поступят лучшие, и там тебя сравнят с другими за тебя, и останется только согласиться. — Или не согласиться. Я вздыхаю. — Не заставляй меня плакать. Как меня только не называли, в первую очередь мать, потом учителя. А я всегда слушаю. Сейчас пытаюсь не слушать, но не всегда могу. И они давят на меня. Они ждут решения. Окончательного. Я не маленькая, понимаю, что пока я учусь, за меня готовы платить, а потом все. И как только я закончу вуз, я буду работать, и на переучивание у меня денег не будет. — Ты ищешь поддержку только в очевидных местах. — В неочевидных она бывает, только пока не просишь денег. Дальше начинается игра интересов. Ещё говорят, что нужны многопрофильные специалисты. Где и кому? Загляните на рынок труда и найдите. Я посмеюсь. А ещё можете поискать, сколько платят людям без опыта. Чтоб точно все понятно стало. Я ложусь. — Я не понимаю. Мне надо что-то решить, хотя бы на ближайшее будущее. Точнее, я решила, надо перестать сомневаться. А я не могу. И надо понять, что делать, если я провалюсь. — Ты в десятке лучших по региону. Ты стабильно перескакиваешь проходные баллы. — Ты знаешь значение слова «стабильно»? — Если не брать в расчёт то, что делается по ночам, то стабильно. Ты можешь сказать, что мало готовишься. Это правда. Но ты знаешь свой мозг, знаешь, что в экстренных ситуациях он соображает куда лучше. И ты знаешь, сколько в нем на самом деле хранится того, что многие просто не знают. — И сколько там отсутствует того, что там должно быть. — Достала, — он спрыгивает с окна, зло смотрит. — Сейчас ты умываешься и ложишься спать. А завтра уходишь из дома и весь день ничего не делаешь. Никаких срочных дел, понятно? И никаких мыслей об экзаменах. — Но… — Просто сделай как я сказал. *** — Отдохнула? — Нет. Но в себя пришла. — Рассказывай. — Я ненавижу тебя. Ненавидела все утро. Вроде встала свежая, но настроение быстро упало. Бродила, проклянала тебя, песни в голове крутила, чтобы ни о чем не думать, а потом, вероятно, надышалась воздухом и подобрела. — Мило. Мы говорили про это, — напоминает он. — Если сгораешь, сперва отдохни, потом думай. На спущенном велосипеде не только педали крутить тяжело, но и равновесие держать сложнее. — У меня вполне реалистичные цели, но подхожу я к ним не шибко вменяемо. А неизвестности я боюсь, только когда чувствую, что сил не хватит. А так она меня даже манит. Он покручивает кольцо на указательном пальце. Обручальное? А на какой руке должно быть? — Не боишься, — спрашивает он, — что твои цели не твои? Что они придуманы? — Конечно, придуманы. Иначе бывает? А насчёт моих… Я не умею показушничать, мне сразу становится стыдно. Они мои. Хотя я долго до этой мысли шла. И знаешь, я не могу сказать, что я математик в душе. Но я могу сказать, что сейчас это моя цель. — Если боишься будущего — бойся. Ты не отчаянная, чтобы о нем не заботиться. Но ты не готовишься жить, ты живёшь. Уже, сейчас живёшь. Не так важно, что будет потом, как то, что ты чувствуешь сейчас. Не давай себе сгорать, — он мягко улыбается. — Я знаю, ты сейчас сомневаешься. Не до конца мне веришь. Пусть так. Просто помни, что ты у себя одна. До завтра, — он подмигивает, и я отворачиваюсь.