Под дубом

      Чаепитие без чая — очень весёлое развлечение, особенно, если ты проводишь его с абсолютно тебе незнакомым человеком в закрытом помещении. Вот за одним столом сидят девочка с острыми и опасными крыльями и любитель изучать аномалии. Как бы ни было смешно, но в этом случае переживает не человек, перед неизвестным ему существом, а именно девочка, что, несмотря на свою цель, готова была смыться отсюда в любую секунду.       Эмили бегала глазами по помещению и молчала, поскольку сейчас её идея казалась ей ещё более абсурдной, чем тогда, когда она пришла в голову. И всё же, собрав всю смелость, волю и что там ещё было у неё в запасе, Эмили начала:       — Я думаю, нужно было сначала поздороваться, но уже поздно. Наши прошлые встречи, так сказать, были не очень эм… вовремя для меня и я бы хотела забыть их. И пришла я сюда не за дружбой, а за информацией. Ты что-то знаешь о стене? — она старалась говорить уверенно и скрывать своё нервное и несобранное состояние, при этом постукивая пальцем по ноге. После того, как Эмили это сказала, она всё-таки, решилась посмотреть учёному в глаза. В предыдущие разы ей было не до разглядывания его внешности, но сейчас, хоть и в потёмках, можно было уловить основные черты лица: тёмно-карие глаза, густые и чёрные брови, ямочка на подбородке. Больше всего Эмили всегда концентрировалась на глазах, ведь они — зеркало души. У учёного же они были неимоверно удивлёнными и безумно заинтересованным. Форд буквально пожирал её взглядом, но всё-таки ответил.       — Кхем, я бы тоже не назвал наши встречи до этого раза удачными, но зато теперь ты меня знаешь. А по поводу стены... Какую ты имеешь в виду? В мире много стен, начиная с той же Великой китайской стены. Скажи, где она находится, и я тебе о ней расскажу. И раз дружбы ты не хочешь, тогда будешь возмещать плату за информацию по другому, — уголок его губ немного приподнялся в улыбке. Тут уже Эмили насторожилась ещё больше.       — Я говорила о стене вокруг города. И мог бы ты озвучить плату за такие ценные материалы, — тут уже она сомневалась, что узнает что-то стоящее.       — Ну, скажу так, это не стена, а, скорее, купол. О нём я, конечно, знаю много, не сомневайся в этом. А за всё, что я тебе расскажу, прошу немного. Просто хочу, так сказать, изучить тебя, как уникальный вид. Единственный и неповторимый. Так что? Я тебе информацию, а ты дашь узнать о тебе побольше. По рукам? — закончил учёный и протянул руку через стол. Глаза Форда блестели в нетерпении узнать много нового, в то время как Эмили просто пялилась на его руку, не понимая, что нужно сделать.       — И что значит твоё «по рукам»? Зачем ты вытянул руку? Что у тебя есть из сведений о стене, то есть, куполе? И что ты хочешь узнать обо мне? — голубоглазка пыталась уточнить всё, а то не хочется остаться без ничего, так и ещё и в клетке в неизвестном подвале.       — Я хочу знать всё! Как работают крылья, из чего они, что они меняют в твоей жизни, все плюсы и минусы! Хочу узнать буквально всё! Кхем… Ну, а о куполе я знаю достаточно. И тебе расскажу абсолютно всё, что успел узнать и то, что буду узнавать в скором времени. Я пока ещё не всё успел изучить, что там уж говорить о доскональности, — тараторил он знатно. Как ребёнок, говорящий о своей сокровенной мечте, но смысл это не изменило. Эмили уже была готова ответить "да", как Форд опять протягивает ей руку. Эмили поднимает свой взгляд и даёт понять, что он забыл объяснить ей это тыканье ладони.       — Ах точно. У нас, так сказать, закрепляется словесный договор или что-то в этом роде. Тебе нужно просто пожать мою руку, и всё, — учёный мягко улыбнулся, а Эмили всё ещё настораживало его «Я знаю о куполе достаточно», но деваться некуда и это её последний шанс. Казалось бы, пойти в логово к тому, кто нагоняет страх на пол леса, самое идиотское, что можно было сделать, но нет. Не каждый, кто на словах ужасен и силён, может в жизни обидеть муху. Так это рукопожатие человека и представителя пока не названного вида закрепило их уговор и будущее.       — Это всё, конечно, отлично, но как я буду уверена, что ты, узнав всё, что тебе надо, просто не сбежишь отсюда? — Эмили опять начинала выпрашивать детали.       — Ну, нет никакой гарантии, которую мы можем друг другу предоставить. Всё чисто на доверии, но можно просто говорить по очереди и порциями, не рассказывая всё за раз. Тебя это устраивает? — Форд уже не сидел за столом, когда это говорил, а что-то искал в столешнице. Эмили ответила просто «угу» и пыталась успокоить свои руки, что всё так же тряслись. Казалось, Форд ничего не делает плохого, даже намёков на это нет. Дома не очень чисто, но и не похоже на место, где кого-то насильно держат.       — Ага! Нашёл! — крикнул внезапно учёный, подняв над головой ручку. Эмили дёрнулась на этом неудобном стуле, который был совсем не таким, как дома и явно не предусматривал удобства для крылатых людей, и от неожиданности чуть не упала на пол. Форд тут же сел обратно за стол и раскрыл обшарпанную книгу. Нет, это был толстый, красный, с золотыми элементами по бокам и большой ладонью на обложке, рукописный блокнот, где учёный, по всей видимости, всё фиксировал. Пока Стэнфорд быстро листал блокнот до нужной страницы, Эмили взглянула на его руки, на которые она до этого не обращала внимания. На каждой было не по пять пальцев, а по шесть.       — Идиотка, чему ты удивляешься! У тебя огромные металлические крылья за спиной, — от мыслей Эмили прервал Форд, что начал говорить.       — Я думаю, что нам ничего не мешает начать прямо сейчас. Сегодня я задам простые вопросы. Думаю, ты не против. Ну что же. Начнём! — Форд открыл чистый разворот и открыл ручку, готовый писать.       — Я не против побыть здесь ещё час, не больше и не меньше. Да и в другие дни я буду приходить так, как и сегодня. Ладно. Что ты хочешь узнать? Всё это не определение, — Эмили мысленно удивилась, что после чая, который предложил Форд, она очень расслабилась. Её удивило то, что она почувствовала себя спокойно и уже думала, что в чае что-то есть. Хотя Эмили контролировала, как Форд готовил и наливал в чашку чай. Да и он у них был одинаковый. Пока всё это варилось и разливалось по чашкам, Эмили была засыпана сто и одним вопросом. Сначала все они были до жути обычными, но даже с ними были проблемы в понимании.       — Я пока не придумал, как тебя назвать. Точнее, твой вид. "Ангел" как-то пафосно. Ай, не важно. Тогда перейдем к твоему возрасту, сколько тебе?       — По вашему мне скоро будет двенадцать, а так мне тридцать пять, — глаза Форда округлились, и он думал что ему послышалось. Он решил переспросить. — Мне показалось, или ты сказала, что тебе тридцать пять?! И что ты имеешь в виду под «по нашему»?       — Я не совсем человек, как ты видишь. По солнечным или земным годам мне тридцать пять, а по возрасту моего, как ты там говорил «вида», мне одиннадцать.       — Я думал, что тебе просто одиннадцать-двенадцать, без разделения на ваше и наше. Но не важно. Это я записал. Следующий вопрос: где твои родители или как ты появилась вообще? Здесь я уже ни на что не могу даже строить догадки. Тебя, наверное, в капусте нашли или аист принёс, — Форд смеялся со своей шутки, на что Эмили лишь приподняла бровь и посмотрела на него, как на идиота.       — К твоему сведению, я появилась из дуба на территории леса. Это так просто говорю. И что в этом смешного? — казалось, что учёный перестанет шутить только после того, как узнает всё об Эмили. Форд, наверное, думал, что вселенная сама над ним подшучивает, но нет, всё реально. Так ещё проболтав то о росте, то об обучении, Эмили опомнилась и, махнув на прощание собеседнику рукой, улетела домой.       — Нужно себе перед лицом ставить часы, когда начинаю с кем-то говорить. Идиотка. Агрх, — она пришла к дому запыхавшейся, но Шмебьюлока там не было.       — Повезло, хух. Пойду помоюсь после тренировки. Чувствую я теперь, буду так каждый раз летать, от одного места к другому. Зато буду меньше попадать под испепеляющий взгляд Шмебьюлока. Его настроение скатилось в пропасть. Как и наши отношения, в общем. Ладно. Что-то я не в ту степь задумалась, — сказала Эмили сама себе, стоя посреди комнаты.       Плюхнувшись в кровать, она укрылась тоненькой простынкой, поскольку летняя жарень в её комнате пока не собиралась уходить, несмотря на скорое начало осени. Её начали терзать мысли о правильности своего поступка.       — Может, я зря туда припёрлась. Я же могу запросто проболтаться о нахождении нашей пещеры или о том, что я здесь вообще живу. Агрх… От моих идей одни проблемы, хотя, если бы Шмебьюлок всё рассказал, то мне бы не пришлось туда переться. Так что он во всем и виноват, — становится аж легче, когда думаешь, что это не ты накосячил, а кто-то тебя на это натолкнул и ты здесь ни при чём. С этими мыслями Эмили и заснула.       Утро началось довольно спокойно. Эмили вальяжно сползла с кровати, ровно во второе бирюзовое солнце, и пошла заниматься утренними водными процедурами. После спокойно прошла в гостиную, где на столике стояла тарелка с фруктами, взяла одно раннее яблоко и, надкусив его, ушла переодеваться на занятие.       Теперь, вместо первой попавшейся одежды, Эмили одевалась в специальный спортивный костюм из довольно хорошо тянущейся ткани, который ей за эту неделю сшили гномы. Голубые укороченные лосины и такого же цвета супер удобный топ — это именно то, что нужно для её тренировок. Быстро одевшись, чтобы не опоздать на завтрак, а после и на тренировку, Эмили вышла из дома.       — Я уже которую неделю с утра не вижу Шмебьюлока. Это очень странно, хотя так я избавляюсь от испорченного настроения. Такс. Нужно будет успеть забежать домой и переодеться, а то не комильфо идти после тренировки потной к этому учёному, — Эмили ускорила шаг, поскольку уже явно не следила, куда идёт, её вели ноги, которые уже знали здесь всё наизусть. Забросив себе в рот пару варёных яиц и всяких овощей, она поспешила к Тредмоуелю.       Воздушные потоки нежно ласкали волосы и заплетали их в неведомые причёски, поскольку кто-то по имени Эмили забыл собрать волосы и теперь мучается, пока учитель просто смеётся с её недовольной рожицы. Заданием голубоглазки было оставаться в воздухе приблизительно на одном месте, пока она находится в ветряных потоках, что только и мечтают унести Эмили с собой. Это было не столько трудным, сколько требующих концентрации заданием, поэтому Тредмоуель заставлял её говорить и не давал ей полностью сконцентрироваться. По его словам, это поможет ей действовать здраво в ситуациях, когда нужно делать два задания одновременно хорошо, не погружаюсь в одно из них больше, чем надо.       — Я всё хотела у вас спросить. Кто придумывает нам общее название, ну, то есть, к примеру, Шмебьюлоку и всем остальным? Как появилось название "гном"? И есть ли такое у всех, если да, то какое у меня или у вас? — Эмили старалась давать не очень длинные ответы и вопросы, пытаясь хоть как-то выполнять это идиотское задание.       — Ну смотри, любопытная ты наша, к примеру, у таких, как я, есть название "энт". И для этого у нас есть общие черты, по которым мы определяем себе подобных. По типу: кожа из коры, карие или зелёные глаза, которые видят дыхание природы, поэтому мы часто являемся хранителями леса и легче, чем другие справляемся с этим, ну и ещё из особенностей — зелёная кровь или, скорее, прозрачная с зеленцой, — он не стал продолжать, намекая, что ей пора тоже что-то говорить.       — Довольно интересно. Жалко, что вы не хранитель, а то так бы у меня была возможность вам мешать ещё больше. И, возвращаясь к теме, у вас есть название и отличительные черты, но если ли ещё такие, как я? Видели ли вы их? Может, общались? — нехотя говорила Эмили.       — Таких, как ты, я точно никогда не видел, но было бы интересно когда-нибудь повстречать похожих на тебя. Узнаю, все ли такие же ленивые и любопытные, как ты, — с ухмылкой Тредмоуель сказал последнюю фразу, а после, махнув рукой, показал окончание занятия.       — Ты неплохо потрудилась сегодня. Жду тебя завтра. И не забудь собрать волосы, а то всю их красоту унесёт ветром, — продолжая держать свою ухмылку, Тредмоуель ушёл вглубь леса. Эмили же вырвалась из потоков и направилась поскорее домой. Долетев до пещеры, она спустилась и начала бежать сломя голову, чтобы не опоздать. Быстро вымывшись и переодевшись в своё кремовое вязаное платье, что имело открытую спину для крыльев, было сверху на завязочках и доходило ей чуть ниже колен. Эмили сделала его собственноручно за многие года свободного времени.       Добравшись до дома учёного, прихватив и себе блокнот для записей, голубоглазка громко постучала в дверь. Спустя три продолжительных стука, Эмили поняла, что открывать двери ей никто не собирался, поэтому, толкнув их ногой, она вошла внутрь. В доме царила полная темнота, особенно по сравнению с ярким солнцем на улице. Эмили прошла глубже и наткнулась на лестницу, ведущую вниз.       — Ну уж нет. Я в подвал не пойду. Если туда и спускаться, то нужно было себя и связать, ну, чтобы этому сумасшедшему было проще, — не решившись идти дальше, Эмили просто вышла на улицу. Надеясь, что Форд в скором времени появится, а если нет, то придётся уйти без ответов. Сев на ступеньках на крыльце, Эмили смотрела на солнце, что уже прошло свою высшую точку и уже понемногу опускалось к горизонту. Через пару минут до неё долетел звук приближающегося учёного, судя по бегу, довольно уставшего и вымотавшегося. Эмили крутанула головой в сторону источника шума и увидела Форда в подранной одежде и с множественными порезами. Он громко пыхтел и пытался удержать в руках свой драгоценный дневник. Он добежал до дома и буквально свалился рядом с Эмили, что была уже полностью вовлечена в этот концерт.       — И что же приключилось с любителем совать свой нос туда, куда не надо? — с издёвкой произнесла она и стала уже вблизи разглядывать его видимые повреждения. Руки Форда украшала пара синяков, на лице красовался порез и ещё куча незначительных повреждений.       — Я и не совал. Просто пытаюсь вас изучить и узнать настолько много, насколько смогу. Ничего более, ты же знаешь, — исследователь посмотрел на Эмили уставшим взглядом, параллельно пытаясь перевести дух, а потом пригласил её пройти дом.       Голубоглазка помогла обработать ему некоторые раны и всё время говорила, что он травит своё тело всякими непонятными лекарствами, которые дал ей Форд, чтобы она обработала раны. После этого они приступили к нужным им обоим вопросам, и начал опять Пайнс. Спрашивал он всякую фигню по типу фамилии и был удивлён, что у неё её нет.       — Как так-то? Она есть у всех. Как вы вообще обозначаете род, откуда вы все?       — И для чего нам это все? Да и какой род, если гномы появляются из кристаллов пещеры, а мне твоя ФаМиЛиЯ в жизни тоже не сдалась, — после каждого вопроса Форд что-то да записывал, но пауза на подумать становилась всё больше с каждым вопросом. Теперь Форд просил Эмили повертеться, чтобы он сделал зарисовки для исследований и попросил рассказать, как она надевает другую одежду, когда спина должна быть закрытой. Не круглый же год она ходит в лёгких платьях и топах с открытой спиной. Так болтовня, разбавленная шутками, продолжалась не один час.       — Форд, слушай. Теперь моё время мучить тебя вопросами. Смотри, у меня один-единственный, но очень важный. Могу ли я выйти за этот купол? — говорила Эмили, пялясь в очень интересный деревянный пол.       — Ты же знаешь, что я пока не знаю всего, пока я уверен в том, что купол является неким магнитом для аномалий, и ты пока первая, кого он не выпускает за свои пределы. Как бы ни было печально, но мне требуется время, и я считаю, что за год, который я здесь нахожусь, я узнал много. Я мог попросту не заметить его, поскольку ничего не указывает на его существование, кроме пары фактов и догадок, — Форд смотрел на слегка расстроенную Эмили и хотел ей помочь, но пока у него не было для этого средств. Закончилась и эта встреча, но голубоглазка так ничего стоящего и не узнала.       — Ничего. Я уже имею хоть какой ни какой источник информации. Тем более, я могу так сидеть и просто ждать новые сведения, пока он спрашивает всякую ерунду, — в её голове созрел план, про который она скоро благополучно забудет.       Так проходили дни и недели. Уже наступила осень, что не очень-то и отразилась на лесе, кроме того, что высушила, а потом и сорвала все листья с любимого Дуба Эмили, на который времени практически не оставалось. Ничего голубоглазка так и не узнала от учёного, но с ним оказалось весело проводить время. Так странно было, когда ты знаешь большую часть леса и его округа, а тебе открывают всё новые и новые места и загадки каждый день.       Эмили уже настолько привыкла, что они каждый день видятся, да и Форд тоже, что когда тренировки осенью стали немного реже из-за погоды, оба расстроились. Голубоглазка старалась не подавать виду, поскольку чего ей грустить, если она «Пришла не за дружбой, а за информацией»? Поэтому приходилось сидеть дома и под аккомпанемент дождя, что очень упорно бился о часы, читать очередную книгу по травологии.       Пришли холода, и тренировки закончились окончательно, как и поводы выйти из пещеры. С полок над столом печально смотрели рукописи, которые ждали, когда их возьмут в руки, а Эмили и не смотрела в их сторону, и спокойно вязала очередной свитер для Шмебьюлока. Зачем ему новый, если с прошлых лет осталось несколько в очень даже хорошем состоянии? Ответ прост: как-то лет десять назад они договорились, что Эмили будет вязать отцу по свитеру на каждый Новый год. Так она уже одиннадцатый год выполняет своё обещание, хотя во время работы обиды и ссоры все еще же режут сердце. На этот раз по плану сделать оранжевый свитер и вышить на нём полевые цветы и закат. Времени было ещё достаточно, можно сказать, даже с головой, ведь есть полтора месяца, а управится со всем Эмили недели за три максимум.       — Может, мне сделать что-то и для Форда? Мы как ни как уже четыре месяца дружим или просто общаемся. И как мне его называть? Друг, знакомый, тот кто суёт свой нос куда не надо? Ахх… Лучше уж сделать, чем ничего не делать. Когда там у нас в этом году Новый год? — и Эмили продолжила вязать, стараясь не забыть последовательность лицевой и изнаночной петли.       В голове вертелись вопросы, которые Эмили так и не задала Форду, их вечера, когда Пайнс учил её играть в шахматы и «Подземелья, подземелья и ещё больше подземелий». Книга с правилами к последней из настольных игр напоминала Эмили сборник на тысячу видов трав, стоящий у неё на полке. По началу голубоглазка не хотела что-либо делать, кроме вечных расспросов и разговоров, но потом ей понравились игры и она вошла в кураж. Также Эмили каждый раз удивляли технологии, которые для Форда были обыденностью. Вместо свечей — лампочки, электрический чайник вместо огня и котелка с водой и радио с телевизором, что были просто верхом воображения. Эмили даже выпросила пару вечеров на то, чтобы Пайнс рассказал всё об этих чудных приборах и их действии. Для них обоих вечера, проведённые вместе, были отдушиной и временем для расслабления.       До Нового года оставалась одна неделя, и Эмили впопыхах заканчивала подарок для Форда. В итоге её выбор пал на красную водолазку. Просто и со вкусом, хотя Эмили была не уверена, что ему нравится красный, но что сделано, то сделано.       — И как мне отдать водолазку? Может, попросить прогуляться в честь Нового года у Шмебьюлока? Главное, закончить вовремя, а так я потом придумаю, как выбраться на прогулку, — отложив работу, Эмили накинула на себя поверх домашней футболки бежевый кардиган, который ей приходилось перевязывать, поскольку она неправильно рассчитала отверстия для крыльев. Дальше она пошла на обед, где надеялась на вкусный куриный бульон с пампушками.       Закончилась эта неделя, и вот уже тридцатое января. Новый год будут праздновать в главном зале, где все торжественно будут кричать тосты и пить. Всё уже украшено, и теперь там вместо голых и грубо обработанных каменных стен — зал, красиво оформленный с помощью бесцветных, но невероятно мерцающих камней и изделий из них. Шмебьюлок не разрешил Эмили выходить из пещеры, поэтому для того, чтобы поздравить Форда, пришлось делать по старинке: сбегать.       Девушка натянула тёплые штаны, свитер, пока она его надевала, то проклинала ту кучу пуговиц, которая держит вырез для крыльев, и накинула зимнюю куртку, что не отличалась количеством пуговиц. После голубоглазка пошла по коридорчикам, которые не пользовались особой популярностью, даже свечи там появлялись нечасто. Эмили прокралась до выхода, и её пробрало дрожью и немного залепило глаза от снега. Очухавшись, она взмыла в воздух и быстро полетела на окраину леса к хижине Форда. Пушистый снег лежал на могучих ветвях сосен и укрывал всё вокруг. Холодный зимний ветер играл с колосками Эмили и щипал щёки и неприкрытые шапкой уши. В её руках шелестела бумажная упаковка, в которой лежала красная водолазка. Немного замёрзшая, голубоглазка приземлилась на пороге и, спрятав подарок за спину, постучала в дверь.       Дверь ей открыл помятый и заспанный Форд, что, судя по всему, только проснулся. Эмили сразу поняла, что он всю ночь сидел и писал новые части исследования. Поздоровавшись, Пайнс пропустил её в дом и закрыл за ней дверь. Повернувшись к голубоглазка, он увидел её с протянутым подарком и милой улыбкой на лице. Поблагодарив Эмили, Форд начал быстро разворачивать свёрток, внутри он обнаружил мягкую водолазку из красной шерсти.       — Я надеялась, что тебе понравится красный, а то не была уверена, какой тебе нравится цвет. А ещё, если он будет маленьким, я его переделаю. У меня не было точных мерок, поэтому пришлось делать на глаз, — Форд улыбнулся и надел водолазку поверх домашней футболки. Эмили облегчённо выдохнула и поняла, что в который раз её глазомер не подводит. После Пайнс метнулся в соседнюю комнату и принёс средних размеров коробку в изумрудной обёртке, что слегка блестела, обвязанную красной атласной лентой.       — Ну, а это твой подарок на Новый год. Я, честно, не знал, что тебе подарить, поэтому взял всё на свой вкус, — сказал учёный и протянул Эмили коробку. Она стала её распаковывать, стараясь не повредить красивую обёртку и думая про себя, что её бумага, перевязанная бечёвкой, смотрелась так себе. Открыв коробку, Эмили увидела просто гору сладостей, от чего её глаза округлились. У гномов было трудно найти и кусочек шоколада, что уж говорить об остальном, поэтому гора мармелада, леденцов, желе, сухофруктов в шоколаде и всего прочего была сравнима с куском золота. Эмили просто не выдержала и, подбежав, обняла Форда за такой прекрасный подарок, о котором она и не могла мечтать. Она никогда не была так довольна подарком от кого-то другого, хотя и было пару исключений по типу часов в комнате и пары прогулок на свежем воздухе от Шмебьюлока. Эмили всегда ценила просто внимание и то, что кто-то старается для неё, но получить то, что тебе действительно нравится — это просто удивительно.       Комната залилась атмосферой праздника и веселья, где буквально каждую минуту был слышен хохот обоих с разных историй.       — Я уже представляю, как ты обрадовался тому, что тебе нужно залезть в болото! Скорее всего, ты больше всего был рад, когда шёл по песку, который прилипал к тебе. Пхахаха, — поиск сокровищ, конечно, очень увлекательное дело, но когда кто-то о них слушает — это намного лучше.       Теперь Эмили была довольна, что у Форда были не только чаи неизвестно откуда, но и её заготовки, что были определённо лучше, чем то, что он приносил до этого. Слово за слово, и их посиделки растянулись на час.       — Очень интересно, что вы празднуете Новый год не в то время, когда и мы. Как я понял, он у вас отмечается по окончанию лунного календаря, впрочем, как и в Китае. Кстати, ты обещала, что, если я смогу, как ты там говорила, «выдержать» общение с тобой в шесть месяцев, то ты расскажешь, где живёшь. Договор ещё в силе?       — Я ещё посмотрю, а то, может, тебе захочется нас запереть в клетки. Кто тебя знает? Пххх, — Форд настолько привык к вечным шуткам Эмили, что уже не представлял её без них.       Посидев ещё с минут десять, Эмили решила пойти домой, а то и так засиделась. Попрощавшись и обменявшись ещё раз поздравлениями с Фордом, Эмили полетела домой. Быстро прокравшись мимо всех, она добежала до дома. Зайдя в комнату, она сложила все сладости под кровать в той же коробке, что и подарил Форд. Хорошо, что под кроватью было прохладно, и весь шоколад не растает раньше времени.       После Эмили быстро сбросила уличную одежду и пошла доставать её очередное очень праздничное платье, которое ей, как не удивительно, подарил Шмебьюлок на предыдущий Новый год. Эмили не очень нравились такие вычурные и дорогие наряды, но это всегда было подарком. Да и таким образом она как-никак поднимала настроение Шмебьюлоку, но, правильнее сказать, угождала его прихотям и желаниям. Надев молочную блузку, доходившую до горла, украшенную различным кружевом, с пышными и длинными рукавами и сверху длинное, приталенное, сиреневое, бархатное платье на бретельках, Эмили побежала переплетать колоски, что знатно растрепались за время побега. Из косметики у неё был прозрачный блеск с нежно-розовым оттенком, и, возпользовшись им, она пошла за Шмебьюлоком, с которым они должны прийти на праздник.       Оставалось полчаса до Нового года. Все набрали себе закусок и алкоголя. В толпе были слышны преждевременные тосты и поздравления, цоканье кружек и бокалов, громкий смех и просто хохот, шутки и разговоры. Вокруг царила атмосфера праздника, веселья и радости. Для всех, кроме Эмили. Она и так для большинства гномов как бельмо на глазу, так ещё и приходит на торжества и мешает окружающим своим присутствием. Чаще всего Эмили не задерживается дольше главной части мероприятия, а после уходит к себе или залетает на неотёсанную выемку в стене, подальше от всех, там сидит и наблюдает за всем пьяным сбродом, который через пару часов уже и не стоит на ногах.       — Каждый праздник, как пытка. Зачем Шмебьюлок меня сюда таскает, так ещё и просит выражаться, как куклу на показ? Агрх. Ещё часок, и я сбегу отсюда. Главное, набрать вкусной курицы на костре, овощей и пряной каши. Тогда можно и уйти, — думала себе Эмили и крутила в руке бокал с первой попавшейся выпивкой, которую ей успели плеснуть. Вокруг все бурно считали секунды до Нового года, а после с шумом, цоканьем бокалов и криками отмечали первые его минуты. В этот момент Эмили и улизнула с торжества вместе с едой, дав отмашку отцу, который к тому моменту всегда был подвыпивший и готовый отпустить её куда угодно.       Оставшийся вечер Эмили провела у себя, поедая подарок от Форда и пытаясь себя чем-то занять. Стащив из комнаты Шмебьюлока одну книгу в жанре фэнтези, она уселась читать. Покрытая пылью и слегка обшарпанная, книга всё ждала, когда её возьмут в руки в следующий раз, и вот пришло её время. Без отдельного листа обложки с красивой картинкой эльфийки в живописной лесной чаще это была обычная бордовая книга с золотой надписью «Толкин «Властелин Колец»».       Ночь постепенно уступала место рассвету, и пьяные и довольные гномы начинали расползаться по домам, а Эмили, не смыкая глаз, читала увлекательное похождение хоббитов, гномов, людей и эльфов по случаю уничтожения кольца.       — Ну, про алчных, сварливых и жадных гномов автор подошёл близко, но с образом энтов, по типу Тредмоуеля, слегка промахнулся. Хотя, кто знает, какие они или как ведут себя другие. И почему Шмебьюлок не давал мне раньше фэнтези книг? Я бы тогда из дому точно не вылезла, хотя… — тут из гостиной послышался грохот. Выбежав туда, Эмили увидела пьяного Шмебьюлока, перекинувшего столик, на котором всегда стояла тарелка с фруктами. Бросив осуждающий взгляд на Эмили, будто это сделала она, гном ушёл в свою комнату. Посмотрев на весь этот цирк, Эмили тоже вернулась к себе и, поняв, что больше она не может ни читать, ни что-либо делать, она плюхнулась в кровать и уснула.       Следующие месяцы зимы Эмили так и провела запертой в холодной и противной до чёртиков пещере. Дни проходили однообразно, как и раньше. Подъём с первым солнцем, завтрак, учёба, обед, свободное время, ужин, вечерние посиделки в главном зале, куда вход Эмили заказан, и сон. Каждый день одно и то же. Всё шло по непрекращаемому кругу, который буквально сводил с ума. Чаще всего Эмили сидела в их так названной квартире у себя в спальне или в гостиной. Прогулки по многочисленным дорогам в горе и прочим коридорам и залам, также были не очень интересным занятием, да и по дороге могли наговорить всякого прямо в лицо. Эмили буквально растворялась в серости и однотонности дней и всего вокруг. Те же стены и комнаты. До боли знакомая еда и гномы. Книги, которые уже не просто мозолили глаза, а выдирали их с корнями и бросали в огонь при каждом взгляде на пыльные полки.       После того, как Шмебьюлок узнал, что Эмили брала книги из его библиотеки, он поставил ей запрет на выход из комнаты на три недели, кроме как для приёма пищи. Было и так тошно от торчания здесь взаперти, так теперь и выходить из четырёх стен не дают. Казалось, не было никакого месяца, а прошёл один ужасный день, который растянулся до такой степени, что сумел осточертеть только своим существованием. Единственным цветастым пятном в этой серости и однообразности стал день рождения Эмили.       Конечно, её день рождения — это не праздник на уровне Нового года, но тоже ничего, для пребывающей здесь девушки он был просто отдыхом и веял некой свободой. И, ко всему прочему, это был не просто очередной день рождения, это был её двенадцатый круг. Теперь ей было не одиннадцать и год или два, а полные двенадцать лет, точнее, должно стать через три дня, то есть, пятого марта.       Лес пока не собирался просыпаться, но его начинали будить первые цветы. Подснежники гордо стояли и блистали своей красотой, пытаясь убедить всех пробудиться от сна и вступить в их ряды. Снег так и лежал пушистыми холмами и укрывал всех спящих вокруг.       — Как я надеюсь, что в этом году домой не придёт тот пьяный сброд, который притащит с собой Шмебьюлок с таверны, якобы праздновать мой день рождения. Лучшим празднованием будет прогулка по ещё спящему лесу, но это вряд ли произойдёт, зная отца. А жаль… я так давно никуда не выходила, — витала в облаках Эмили, сидя в главном зале и колупаясь в своей еде. Сегодня на обед была тыквенная каша, которую она, откровенно говоря, недолюбливала, поэтому, покопавшись в еде, голубоглазка ушла домой. Завтра день рождения Эмили, но радости это как-то не прибавляло.       — Сегодня такой же день, как и всегда, кроме того, что я появилась на свет много лет назад в эту же дату. Может, под предлогом прогуляться до Одинокого Дуба мне сходить к Форду? Идея, конечно, супер, но кто меня туда отпустит? Правильно, никто… — размышляла Эмили, надевая очередное платье, подаренное Шмебьюлоком, и сегодняшнее было подарком на двенадцатилетие. Сверху на длинную бежевую майку одевалось воздушное платье. Само по себе оно было из зелёного кружева, напоминающего сочную летнюю траву, слегка приталенное и по длине доходило до щиколотки, в то время как сверху был резкий прямоугольный вырез и короткие рукава, что стояли фонариками. Тени у Эмили были буквально всех цветов, в отличие от блесков, но пользовалась она ими, лишь когда Шмебьюлок хотел целостности и дополненности её образа или когда он просил сделать её акцент на глазах. Закончив всё, что от неё требовалось, Эмили вышла в гостиную и там подошла к Шмебьюлоку, что уже очень пристально разглядывал её, пытаясь высмотреть, всё ли на месте. Так, одобрительно кивнув, он повёл её на ужин в главный зал.       Сегодня не было ни украшений, ни поздравления, ни весёлых криков, как на Новый Год, но были сотни косых, кривых, пристальных и осуждающих взглядов от других гномов. Все они были прикованы к идеально вылизанному образу и виду Эмили, которая, медленно поцокивая невысокими и устойчивыми каблуками, подошла к своему месту, где она обычно сидела. Для Шмебьюлока это было как шоу его личного производства, на котором Эмили была цирковой зверюшкой и не очень-то сопротивлялась. Глубоко внутри себя она всё ему прощала.       Ужин прошёл отвратительно. Все вокруг пялились и шептались, кто-то даже осмелился подойти и попытаться поздравить её, правда от их поздравлений Эмили скорее бы откинулась, нежели бы с ней случилось что-то хорошее. По прошествии приёма пищи Шмебьюлок никуда не пошёл, а просто ушёл вместе с Эмили домой и после молчаливого чаепития оба ушли спать.       Но по окончании одного отличавшегося дня всё опять слилось в однообразную кашу. День за днём с тем же расписанием, стенами, лицами и всем остальным ужасом. Так прошёл ещё один месяц, как и много предыдущих годов. Только последние два года Эмили убалтывала Шмебьюлока выходить из пещеры, ну или, когда не удавалось, она сбегала. Все остальные двадцать пять лет прошли взаперти и по большей части никак не отпечатались в памяти голубоглазки, за исключением вязания и верных друзей — книг.       — Я уверена, на улице уже нормальная температура и условия для тренировок, но как бы я не говорила с Шмебьюлоком, он никак не поддаётся. Почему он настолько упёрт и делает только по своему? Как я ненавижу это всё! Каждый угол, стену, ложбинку, пылинку и всё, что здесь меня окружает. Я точно здесь сойду с ума! Как я терпела до этого всё это годами?.. Наверное, только из-за того, что не видела мира дальше этого грёбанного места, — очередное пустое время, которое Эмили решила отдать мыслям, что и так пожирали, даже без напоминаний о себе. Она лежала на полу, смотря на небо через часы, что имели прозрачную основу и были неким окном во внешний мир.       — Я так хочу к Форду. Меня всегда так захватывает его энтузиазм к исследованиям нашего леса и, как он говорил, «аномалиям». Его интересно слушать, да и просто находиться рядом хорошо. Наверное, он просто сам по себе хороший человек, вот он и излучает такой позитив и лёгкость. Конечно, когда он высыпается, а то его угрюмая и усталая моська точно уж не вдохновляет. Пххх, — с такими мыслями Эмили и заснула прям на полу, смотря на ночное небо, где мерцали холодные и одинокие звёзды.       Следующий день на удивление начался с неимоверно прекрасной новости, а именно с той, что тренировки Эмили возобновляются завтра. Поэтому, окрыленная этой мыслью и прямым билетом к Форду, голубоглазка провела этот день и уснула с улыбкой на лице в ожидании завтра.       Как только на часах стало первое бирюзовое солнце, Эмили уже подскочила с кровати. Аккуратно заправив постель, она пошла умываться, а после оделась в спортивную форму. Быстро позавтракав, будучи в нетерпении выхода на улицу, она, схватив кофту, побежала по коридорам пещеры. Дойдя до главного входа, Эмили в полную грудь вдохнула весенний прохладный воздух с утра. Не желая медлить, она взмыла в воздух и направилась прямиком к Тредмоуелю. Лес уже полностью ожил и начинал буять всевозможными цветами и их ароматами. Уже пели свои незамысловатые песни птицы, успевшие вернутся с зимовки. Всё вокруг ожило и гордо об этом заявляло.       Сама тренировка прошла, как обычно, без лишних поблажек, будто и не было этих шести месяцев взаперти в пещере. Будучи в приподнятом настроении, Эмили выполняла все задания и упражнения с особым упорством, можно даже сказать, всё перевыполняла, но её останавливал Тредмоуель, который понимал, что не нужно делать особых рывков после столь большого перерыва. Занятие закончилось преждевременно, поскольку усердие победило все преграды и заслоны. Весь план был выполнен, поэтому учитель не видел смысла задерживать Эмили на большее время. Она же в свою очередь поблагодарила за тренировку и умчалась к исследователю.       По дороге к хижине, даже будучи в таком идеальном настроении, Эмили смогла почувствовать на себе чей-то пристальный взгляд. Он преследовал её весь путь, и голубоглазка даже пару раз останавливалась и пристально вглядывалась в округу, но это так ей ничего и не дало. Отмахнувшись и списав это всё на паранойю, Эмили как можно быстрее помчалась к Форду. Учёный же был очень рад появлению подруги и с нетерпением откинул всю работу ради их посиделок, хотя Эмили говорила тому, что не обязательно всё бросать и можно просто слушать её рассказы фоном, но Пайнса не устраивал такой вариант. Они вместе заварили чай из трав, которые принесла Эмили ещё в прошлом году. Мелисса, мята и стевия были отличным сочетанием, особенно для Форда. Несмотря на увлечённость работой, он вечно нервничал, и это помогала сгладить мелисса, стевия в свою очередь была, так сказать, природным подсластителем, который Эмили добавила для того, чтобы исследователь не сыпал гору сахара в свой чай, ну и мята, что просто давала приятный вкус и аромат.       — Для того, чтобы расшифровать это древнее таинственное заклинание, вам нужно иметь тридцать пять очков интеллекта и выкинуть на восьмигранном кубике пять, на десятигранном пятьдесят. Если вам улыбнётся удача, и вы также бросите пятнадцать на двенадцатигранном кубике, то вы получите дополнительные ответвления к столь могущественному заклинанию. Да снизойдет удача на ваши заблудшие души, — на что Эмили напряглась и по очереди бросала каждый кубик. Вот первый, покрутившись немного дальше поля и упав на деревянный пол, показал пять, следующий — пятнадцать, и тут остаётся последний — решающий. Получит ли она знания и уточнения к ним или уйдёт ни с чем? Бросок веры, и, зацепившись за маленькую ложбинку в полу и закатившись в другую сторону комнаты, кубик показал пятьдесят. Послышался визг радостной Эмили, что получила своё первое настолько ценное заклинание.       — Эмили, выкладывай, откуда у тебя столько везения? Ты выкинула все цифры, так ещё на трёх кубиках одновременно. Что за магия, а?! Делись, я тоже так хочу, или не пользуйся ею в игре, — капризничал Форд, поскольку он никак не может получить нужный ему лук для нового героя.       — Ловкость рук и никакого мошенничества! — подняла руки над головой Эмили и хитро улыбнулась, после чего они дальше продолжили наслаждаться игрой и компанией друг друга в целом.       Проходили дни, и они каждый обед и до самой темноты играли, общались и просто развлекались, как малые дети. Им нравилась вседозволенность при друг друге, у них не было границ того, что они могли делать. Так сказать, всё во имя веселья! Эта неделя казалась раем на земле, если не обращать внимания на то, что Эмили всё ещё приходилось возвращаться домой после наведываний Форда. Да и паранойя голубоглазку не покидал, и ей казалась, что по дороге к хижине и обратно, за ней кто-то уже который день наблюдает, хотя доказательств этому не было, поэтому и смысла разводить панику тоже.       Вернувшись в очередной день домой от Пайнса, Эмили знатно промокла, хоть на улице и становилось теплее, но весенние дожди никто не выключал. Прилетев промокшей до нитки, голубоглазка постаралась побыстрее добежать до дома через все коридоры, и потёмки, что вечно царили в пещере, не помогали ей. Добежав до квартиры, Эмили быстро пошла к себе в комнату и, схватив первую попавшуюся домашнюю одежду и полотенце, она ушла в ванну. Параллельно набирая горячую воду, она наспех снимала мокрую одежду и вытирала мокрые волосы, что частично торчали из-под полотенца из-за своей длины, которую не смогло бы спрятать даже самое большое.       Нагревшись и откиснув в горячей воде, Эмили оделась и довольная вышла из ванны, сразу запрыгнув под тёплое одеяло. Надеявшись в скором времени уснуть, голубоглазка спокойно себе лежала и думала, чем бы им завтра заняться с Фордом, но её размышления прервал настойчивый стук в дверь. Через пару секунд дверь открыл Шмебьюлок, будучи явно не в лучшем настроении, и это длилось вот уже вторую неделю. Он ходил мрачнее грозовой тучи, что сейчас бушует на улице. Отец явно хотел о чём-то поговорить, и сразу было понятно, что предстоит тот ещё аттракцион, и эмоции будут незабываемыми в плохом смысле. Назревало не обычное отчитывание за проступок, а что-то намного хуже.       Ночной полумрак в комнате от одной стоявшей свечи на столе явно не делал атмосферу лучше. Шмебьюлок сел на кровать и, не дожидаясь никаких возражений от Эмили, начал.       — Эмили, ты помнишь, как около года назад я разрешил тебе совершенствоваться не только умственно, как ты раньше делала с помощью книг, но и телом. Всё началось с твоего улучшения крыльев. У тебя был непростой месяц тогда, но ты всё вытерпела, и тут я не имею никаких претензий. Потом я дал тебе своё согласие на тренировки и нашёл тебе учителя в лице моего старого друга. Я дал тебе свободу на выход из пещеры, и ты была очень рада всему, — голос родителя звучал в тихой комнате хуже раската молний в штормовую погоду. Молнии создают хоть какой-то хаос, неразбериху, и так можно переводить куда-то своё внимание, но у отца всё звучало настолько слаженно и вылизано, что даже этим устрашало. Голос Шмебьюлока хотя и был тихим, звучал ужасней крика сотен голосов.       — Так вот я, общаясь с Тредмоуелем, заметил несоответствие между тем, когда у тебя заканчиваются тренировки и тем, когда ты приходишь домой. Я прошлым летом не придал этому значения, но ближе к концу осени меня это насторожило. Хотя я не так сильно беспокоился, поскольку на улице становилось холоднее и приходилось заканчивать тренировки. Поэтому тебе больше не надо было выходить наружу. Но потом под Новый год ты попросила меня выйти и САМОЙ погулять в зимнем лесу. Ведь «Лес зимой так прекрасен, и я выдела его таким только пару раз.» Я, естественно, тебе запретил уходить, но ты сбежала и надеялась, что я не замечу. Как наивно. Во время новогодней суеты я не мог ничего сделать, но вот сейчас у меня появился шанс, — у Эмили застыла кровь в жилах. Сейчас перестало греть и одеяло, и одежда, будто температура в комнате упала не то что ниже нуля, а достигла абсолюта. Она уже не могла держать не то что зрительный контакт с Шмебьюлоком, но и себя в руках. Эмили прекрасно понимала, к чему он ведёт, но до последнего надеялась, что ей только кажется. Ладони тряслись, по спине пробежал табун мурашек, она старалась не двигаться, будто сможет так выдать свое местоположение хищнику, но, увы, хищник уже бросился на неё.       — Единственным, что я попросил тебя сделать перед началом твоих занятий, так это было не попадаться на глаза учёному, шатающемуся по нашему лесу и творящему всё, что он пожелает. Помнишь? Я думаю, ты всё отчётливо помнишь. Так вот, я посмотрел куда, на сколько, как ты пропадаешь после тренировок и не поверишь, где я тебя обнаружил! В хижине у сумасшедшего учёного! Ты была там часами, смеялась, спокойно проводила время с чокнутым человеком! А потом, как ни в чём не бывало, возвращалась довольная к нам. К тем, кто тебя вырастил, дал крышу над головой, пищу, знания, умения и вообще всё, о чём можно только мечтать, но нет. Тебе нужно было ходить к тому, кто может тебя убить и после, спокойно перемолов в фарш, продать таким же чокнутым, как и он! — Шмебьюлок начал откровенно орать на Эмили, а та, уже не находя себе места, постаралась встать, шатаясь, она подошла к столу и опёрлась на него руками. Эмили трясло, дыхание сбилось, глаза были уже на мокром месте, и она с опущенной головой и будучи не в состоянии что-либо ответить, слушала дальше.       — Я не ожидал от тебя такого свинства и неуважения. Я прощал тебе все твои побеги и выходки. Дал тебе новые знания и возможности, а что сделала ты?! Просто плюнула мне в душу и обесценила всё, что я делал, но в этот раз я готов стерпеть твоё неповиновение. Конечно, это понесёт за собой последствия, поэтому я отменяю все тренировки и поводы выйти и встретиться с этим чудиком. Ты, наверное, ему и всю информацию о нас слила, да? Чёртова неблагодарная девка!!! Поэтому я оставляю тебя в этой пещере до конца твоих дней, — после последней фразы у Эмили в голове что-то перемкнуло. Она не понимала, что сделала плохого. Это просто её друг, который был честен с ней и был таким первым. Тут уже не выдержала Эмили.       — Я не игрушка, которую можно запереть и повелевать ею, как тебе хочется. Я живая и не готова торчать в этих стенах всю жизнь. Я провела всё время, что себя помню, здесь, не видя ни света, ни звёзд, ничего, а ты, бывало, спокойно уезжал, когда тебе было надо! Я больше не потерплю такого отношения к себе. Я ухожу! — на что Шмебьюлок просто залился смехом.       — И куда ты пойдёшь? К тому чокнутому? Знай, если ты сюда вернёшься, моля о том, что ты ошиблась, то я тебя не пущу. Мало того, без меня у тебя не будет нормальной жизни, и если ты сомневаешься, то поверь мне на слово, что так и будет, — Эмили, как ей казалось, стояла не посреди комнаты, а на краю пропасти, и если она скажет что-то ещё, то упадёт и больше не поднимется никогда. В итоге она решила не падать, а раскрыть крылья и вольно улететь отсюда.       — МНЕ БУДЕТ ПРЕКРАСНО И БЕЗ ТВОЕЙ НАДМЕННОЙ ПОМОЩИ!!! — Эмили сорвалась и, стоя среди комнаты, расправила крылья и уже через секунду ей на голову падали куски стеклянных часов и дождь, что все также бушевал снаружи. Она понимала, что нет смысла стоять, иначе, оставшись здесь, она однажды разлетится на такие же маленькие кусочки, как и эти часы. Девушка схватила свою огромную сумку, что была экспериментом в шитье, и запихнула в неё все вещи, что были в шкафу, кроме вычурных платьев, подаренных Шмебьюлоком, пару любимых книг и исписанные тетради и выбежала из дома.       Ноги несли её по коридорам, а глаза, закрытые пеленой слёз, ничего не видели. Выбежав на улицу под раскат молний и дождя, Эмили с трудом взлетела и пыталась добраться до хижины. Прилетев, она постучала в двери, и ей открыл ошеломлённый Форд. Его взору предстала Эмили: вся мокрая и заплаканная, в домашней одежде, одна рука которой держала сумку, а другая была испачкана кровью и сжимала что-то непонятное.