Опекун

Они с Майком договорились посмотреть фильм. Вернее, Донна тонко намекнула Харви, что тому стоит вспомнить о подопечном, особенно в свете последних открытий, и провести с ним немного времени, пока Майк не съел себя с потрохами после неудачно брошенной фразы «не вздумай приглашать Саймона на ужин». Спектер ничего такого в виду не имел, да и за Майком странного поведения не наблюдал с тех пор, но Донна была непоколебима в своей уверенности, что на Майка это повлияло слишком сильно, так что пришлось сдаться. Заполучив усталое «ладно черт с тобой», она сообщила о дате и времени. Потому что с Майком она, разумеется, уже договорилась, украв — «вообще-то я твоя ассистентка, Харви, я постоянно им пользуюсь» — его рабочий телефон. Харви почти лишил ее премии. «Почти» только потому что Донна избавила его от возни с квартирой, занявшись его ремонтом, как своим. Но в конце концов субботний вечер за просмотром фильма и китайской доставкой звучал не так уж плохо. Где-то глубоко-глубоко внутри Харви даже предвкушал его. Когда он вернулся из офиса — даром, что суббота — раньше обычного, полный уверенности, что эти выходные в кои-то веки действительно будут отдыхом, и увидел полное запустение в гостиной вместо подготовленного киновечера, он подумал, что Майк забыл. Разочарованный, он пошел к себе и скинул пиджак на кровать, а галстук сдирал с шеи так, словно тот во всем виноват. Потом он решил, что даже если Майк не вспомнил об их планах вовремя, это ещё не значит, что их нужно отменять. В конце концов у него нечасто появляется свободный вечер. Закатав рукава рубашки, Харви постучал в комнату подростка и приоткрыл дверь. Несмотря на тишину, Майк действительно был внутри, но даже не развернулся, чтобы его поприветствовать, продолжая сосредоточенно смотреть в монитор. Ни в какие ворота. — Мы хотели посмотреть фильм. — Сегодня не выйдет, — пожал плечами Майк и щёлкнул мышкой, переключаясь между вкладками браузера. — У меня домашка внезапно нарисовалась по литературе. — Сегодня суббота. — Там эссе большое. Почувствовав острый укол предательства под ребра, Харви хотел уже было уйти, но его взгляд упал на зеркальный шкаф, стоявший у стены слева от Майка. Стремительно преодолев разделяющее их расстояние, Харви развернул племянника на стуле лицом к себе. — Кто это сделал? — холодно отчеканил он, смотря на разбитую губу. Майк отвернул лицо в сторону, пытаясь спрятать наливающийся на щеке синяк. — Никто. Харви скрипнул зубами: если Майк защищал обидчика, значит, это мог быть только один человек. — Мне получить на Эванса охранный ордер? — Это не Тревор! — моментально вскинулся Майк, сжимая кулаки. — Хватит к нему цепляться! Глубоко вздохнув и попытавшись взять себя в руки, Харви опустился на его кровать. Если давить, Майк никогда ему ничего не скажет — плавали уже. — Что произошло? — Ничего не произошло, что ты пристал? — цыкнул тот, отворачиваясь. — У тебя синяк на пол-лица, Майк, и я хочу знать, кто это сделал. — И что это изменит? — закатил он глаза, но, поймав говорящий взгляд опекуна, тут же вскинулся: — Охранный ордер, серьёзно? Из-за царапины? Ты слишком много времени тусишь с богатенькими засранцами, Харви, — фыркнул он под конец издевательски. — Если понадобится, это будут несколько суток ареста без возможности выхода под залог, — нахмурился Харви. — Я не хочу думать о том, что это может произойти снова. — Не произойдет, — буркнул Майк, но скептического настроя Харви это не изменило. — Ты можешь как угодно плохо относиться к Тревогу, но это он надрал тому придурку зад. И ничего не сказал, когда узнал, — уже тише добавил он, отводя глаза. Харви потребовался весь адвокатский опыт, чтобы удержать лицо. Стычка была из-за сексуальной ориентации Майка, а он так, чёрт побери, надеялся, что тому не придется проходить через это в школе. — Это был Саймон, — аккуратно предположил он и по тому, как тот вздрогнул, понял, что попал в самое яблочко. — Что произошло, Майк? — спросил он мягче. Да ему Оскар мало выдать за такое представление: в груди все клокотало от ярости, надо было этого ушлёпка пинками тогда выгнать. — Внезапно оказалось, что я мерзкий педик и со мной срать в одном поле неприлично, ничего нового, — буркнул Майк злобно. — Зато как напрашиваться ко мне домой «математику», — показал он в воздухе кавычки, закатывая глаза, — делать, так это норма. Тупые бейсболисты, нахрен. Ненавижу их. Козлы. Чёрт, — процедил он сквозь зубы, отворачиваясь от Харви всем корпусом и упираясь локтями в столешницу. Смотря на его понурую спину, Харви кипел от злости. Как его там звали? Саймон Деверс. У них с Донной остались связи в полиции, это наверняка не первый случай рукоприкладства, среди спортсменов такая агрессия не редкость. Он этого оборванца из-под земли достанет, если понадобится. Упрятав злость поглубже, Харви осторожно хлопнул Майка по плечу — встречались они там или нет, получить оплеуху от человека, который нравился, наверняка задевало больше эмоционально, чем физически. Но Майк, почувствовав хлопок, зашипел и дёрнулся, пытаясь уйти от прикосновения. — Не трогай, — огрызнулся он, потирая плечо. Харви мысленно взвешивал, насколько убийство подростка подмочит его профессиональную репутацию. — Он тебя избил, — сухо констатировал Спектер факт. — Снимай толстовку. — Никто меня не избивал! И не буду я ничего снимать, что за домогательства? — Снимай и не пререкайся. Я хочу знать, как сильно тебе досталось и нужна ли медицинская помощь. — Если бы была нужна, я бы уже получил её, разве нет? — насмешливо выгнул Майк бровь. Но Харви был непреклонен. Майка избили. Не просто ударили один раз, нет, и воображение рисовало гематомы разной степени тяжести, скрытые под толстовкой. — Раздевайся, Майк. — Да Господи, Харви! — уронил Майк голову на стол и продолжил бубнить: — Не хочу я при тебе раздеваться, твою-то мать, я гей. — Как это связано вообще? Уши Майка алели. — Включи мозги, Спектер, — буркнул он. — Я не хочу, чтобы красивый мужик смотрел на меня без одежды. Ещё вопросы? Харви открыл было рот, чтобы сказать что-то вроде «я твой опекун», и закрыл. Он как-то не думал о том, что Майк может воспринимать его иначе, чем… Члена семьи? И правда, с чего бы. — Тогда собирайся, — он поднялся. — Поедем в больницу. — Со мной все в порядке, — всё ещё неразборчиво пробубнил тот в столешницу. — Там всё не так плохо. — Это врач решит, поехали. Я поверю либо своим глазам, либо словам врача. Майк что-то буркнул. — Что? — И ничего не скажешь по поводу того, что я сказал?! — вскинулся он яростно, но тут же сдулся, роняя голову на стол и краснея ещё сильнее. — А что там говорить? — скрестил Харви руки на груди. — Мне в семнадцать тоже неловко было голым перед матерью разгуливать. — Так что вставай, — он махнул рукой и направился к двери. — У тебя пять минут. После аутинга Майка он не особо задумывался о том, как может измениться происходящая между ними динамика. Он не проводил параллелей, не делал предположений или выводов. А оказалось, дьявол кроется в деталях, и такие мелочи, как снять перед ним толстовку, внезапно заиграли в другом свете. Он завел машину — старенький форд, купленный пару месяцев назад, потому что Майк решил бороться со своим страхом автомобилей. Харви никогда не ездил на нем на работу, чтобы не дай боже никто не увидел эту консервную банку, но и приобретать что-то дороже пока не входило в его планы: пентхаус с последующим ремонтом были в приоритете. А с этой машиной Майк мог делать, что душе угодно. Раздолбал бы её поскорее уже. Через пару минут тот опустился на пассажирское сидение, слегка скованно из-за боли пристегиваясь, и уставился взглядом в окно. Повисшая тишина была не самой комфортной, Майк старательно даже не дёргал головой в его сторону и пересчитывал фонарные столбы, а Харви понятия не имел, что сказать. В конце концов на одном из светофоров он всё же произнес: — Эванс надрал ему зад, говоришь? Лишь бы уже оборвать это молчание. Краем глаза он видел, что Майк скосил на него взгляд, и повернулся в его сторону. Пятно синяка на щеке и кровяная корка на разбитой губе из-за слабого освещения казались грязными пятнами. — Теперь скажешь, что они одного поля ягоды? — с подозрением спросил Майк. Харви пожал плечами и вернул внимание на дорогу. — Скажу, что он вырос в моих глазах. Но я всё ещё помню про драку и наркотики, так что не думай, что я стал лучше к нему относиться. На это Майк только фыркнул, но заметно расслабился и снова отвернул голову к окну. — И не мечтал. Он хороший парень, просто ему не особо повезло в жизни. А ты слишком категоричный. Харви скептически скосил на него глаза: Майку только и говорить о том, что кому-то там не повезло в жизни. — Я не слишком категоричный, но всему есть предел, Майк, — и добавил спокойнее, чтобы не спугнуть: — Ты говорил, он узнал. Увидел тебя и Саймона? Харви знал, что ходил по тонкому льду, но оставаться в неведении и дальше не собирался. Один синяк ещё можно было спустить на тормозах, найти ушлепка, подготовить компромат на него и всех родственников до десятого колна, потом выждать следующего промаха, одновременно поставив Майку удар, но Майку двигаться затруднительно, а такое Харви проигнорировать не мог. Ему нужно знать, что именно произошло. Майк тем временем вздохнул и отвернулся к окну всем корпусом, подпирая челюсть рукой. — Мы с ним болтали на стадионе под трибунами, чтобы нас не видели, — Майк невесело фыркнул. — Ну и… кто-то из этих бейсболистов-придурков заметил нас. Мы даже не делали ничего такого, просто разговаривали, но видимо тот факт, что Саймон сблизился с каким-то ботаником, говорил сам за себя. Ну и… — Майк замолк, вздохнул глубоко, а продолжил ровно и безэмоционально: — посыпались шуточки, кто-то сказал, что я слюни на него пускаю и вообще педик. Не то что бы они были неправы, я действительно пускал на него слюни, потому что ну ты видел его вообще? — воскликнул он даже как-то радостно, но, мельком бросив на Харви взгляд, тут же сдулся и снова отвернулся к окну. Харви продолжал сосредоточенно вести машину, давая тишине осесть между ними. Майк, очевидно, использовал паузу, чтобы собраться с духом, и когда вновь начал говорить, голос его был ещё тише: — Саймон меня ударил, несильно на самом деле, но я запнулся и отлетел на металлические конструкции под трибунами. Это увидел Тревор, потому что искал меня и кто-то сказал ему, где меня видели. Тревор кинулся на Саймона, тупые бейсболисты что-то скандировали, я попытался их разнять и получил ещё пару раз. Потом пришла охрана и все бросились врассыпную. Вот и вся история. Харви сжал руки на руле. Как же он жалел, что не двинул тому придурку, когда была возможность. — Тревор тогда просто спросил, правда ли это, — сухо продолжил Майк, не отрывая взгляда от окна. — Я сказал, что да. Мне так надоело скрывать это от него, — он зарылся лицом в ладони, — и прятаться, и притворяться, что мне интересны девушки, которых он мне сватал. Я готов был снова отхватить, но Тревор просто спросил: «Чё ты раньше не сказал, чувак?» И всё. Майк снова отвернулся к окну. Харви решил отложить разговор о Треворе до лучших времён. То, что парень в кои-то веки поступил, как нормальный человек, все ещё не делало его общество лучше для Майка, но сейчас Майк слушать голос разума бы не стал: слишком был благодарен другу, что тот не отвернулся. — Мне жаль, что так вышло с Саймоном, — постарался Харви звучать сочувствующие, делая себе мысленные пометки разобраться. И добавил любимое ругательство Майка, чтобы слегка разрядить обстановку: — Он козёл. Майк прыснул и бросил на него улыбающийся взгляд. — Будешь мыть рот с мылом, Харви. Харви улыбнулся, включая поворотник. Когда они припарковались около больницы, Майк, переставший притворяться, что ему не больно, кряхтя, отстегнул ремень безопасности. Он хотел идти один, чтобы Харви не сидел с ним несколько часов в очереди, но Спектер насмешливо на него глянул и предложил заглянуть в их страховку: не так давно он её сменил. Майк довольно пробормотал под нос что-то про богатеньких засранцев. Видимо, про них. Идти с собой Майк ему запретил и ушёл, сопровождаемый медсестрой, оставив Харви ждать — или «езжай домой, я доберусь, не маленький» — в приёмной. Харви сел подальше от людей и открыл гугл. Саймона Деверса было найти несложно: фотография бейсбольной команды висела на главной странице сайта школы, и его поганая физиономия счастливо ухмылялась со второго ряда. Технологии развивались стремительно, Харви потребовалось всего десять минут, чтобы найти его профиль в соцсетях и выяснить про эту семейку Адамс всю необходимую информацию. Потом он открыл чат с Донной. Под ее ссылками на самые приличные кофемашины, что можно было найти на рынке — которые он, к слову, так и не просмотрел — он скинул ссылки на профили родителей Саймона с коротким комментарием «нарой про них всё, что можно». Потом подумал и скинул ещё и профиль самого виновника торжества: «На него ищи заявления». Ответ Донны пришел довольно быстро и она была как обычно не к месту проницательна. Коротко её успокоив, Харви продолжил сравнивать кофемашины, пока было время. — Я закончил, — Майк заслонил свет от белой лампы под потолком, и Харви быстро заблокировал экран. — Говорил же, всё не так страшно. — Тем не менее ты там час торчал, парень, — Харви поднялся и чуть не хлопнул его по плечу, но рука замерла в воздухе. Он потрепал поморщившегося Майка по голове. — Где врач? — Вон, у стойки стоит, — кивнул Майк, тут же проводя рукой в попытке приладить разворошенные волосы. — Хватит так делать. — Как скажешь, — фыркнул Харви и снова дернулся к его голове. Майк пригнулся, изображая уход от удара в замедленной съёмке с подобающими звуковыми эффектами, но быстро охнул, поморщился и потёр ребра. Харви следил за этим с приподнятой бровью. — Не так плохо? — Да честно! Иди исполняй свой опекунский долг уже, — Майк упёрся руками ему в лопатки и подтолкнул в сторону врача. Всё и правда было не так плохо: рентген не выявил ни трещин, ни переломов, растяжений не было, синяки должны были сойти в течение недели. Пара мазей для них и разбитой губы — вот и все лечение. Харви кинул взгляд на четырехзначный счёт и, услышав музыкальное «ваша страховка всё покроет, мистер Спектер», довольно расписался, где требовалось. Майк поднырнул ему под руку, присвистнул, увидев суммы, и бросил короткое: «Иди вперёд, мне надо сделать кое-что важное», — прежде чем испариться где-то в толпе. Харви послушно ждал его в машине. По радио играла знакомая песня, он постукивал пальцем по рулю в такт, когда Майк ввалился рядом. — Это твое важное? — фыркнул Харви, кивая на пачку М&Мса в его руках. — Нет ничего важнее! Ухмыльнувшись, Харви завел двигатель. Машина нехорошо задрожала, и Майк рядом слегка напрягся, но волнение ушло, когда тряска прекратилась. — Они с орехами? — Ни один нормальный человек не любит М&Мс с орехами, — закатил подросток глаза и приглашающе протянул ему пачку, но Харви помотал головой, аргументируя: — Просто шоколадки — для детей. — Делай выводы, «взрослый», — хихикнул Майк, чтобы, дождавшись снисходительного взгляда, радостно запихнуть горсть себе в рот. Все ещё такой ребёнок. Харви развернулся и сдал назад, выезжая с парковки. Прикончив сладкое, Майк достал скомканную бумажку, полученную от врача, и принялся изучать названия мазей, дозировки или что ещё было там написано. Вчитывался он недолго, в конце концов смял в непотребный комок и запихнул в упаковку от М&Мса, кидая это все себе под ноги, за что словил характерный неодобрительный взгляд. — Я заберу это с собой, когда мы приедем, — предупредил он замечание. — Молодец, сам понял. Тебе рецепт в аптеке не понадобится? — Эти мази не рецептурные, там просто названия. Я их запомнил, — Майк постучал себе по виску пальцем. — Я же гений, помнишь? — Эйдетическая память не делает тебя гением. При желании она делает тебя злопамятным засранцем. — Ха. Ха, — слишком громко и с явным сарказмом выплюнул Майк в воздух. — А ты и без неё справляешься. — Так я злопамятный по-твоему? — вздернул Харви бровь, кидая на него насмешливый взгляд. — Лего. — Мне было семнадцать. — Мне сейчас семнадцать, и я не могу себе представить, чтобы я так бесился из-за одного набора Лего! Одного, Харви! — возвел он очи-горе к небу, вскидывая руки, но тут же ойкая. — Даже не самого большого! — Твой опекун — высокооплачиваемый адвокат и у тебя нет недостатка в карманных, — напомнил Харви, снисходительно наблюдая за его представлением. — Туше, — улыбнулся Майк, но довольно быстро улыбка померкла и он с серьезным видом отвернулся к окну. Его пальцы нервно сжались на остром колене. — Ты не общаешься с семьей вот уже шесть лет. Как я и говорил: злопамятный. В салоне на пару мгновений опустилась тишина. — Моя семья — это ты, — сухо произнес Харви. Как разговор пришел к этому? С чего Майку вообще затрагивать эту тему? Они опять с Донной о чём-то говорили за его спиной? Он не просто так оборвал общение с семьёй и оно, как и все остальные решения в его жизни, было взвешенным. — Мы не семья, Харви, — резковато заметил Майк. — Никогда ей не были. Донна твоя семья. Родители и брат твоя семья, — добавил он тише. — Не я. Харви сжал руки на руле. — Наш брак с Донной фиктивен. — С юридической точки зрения вы семья, — фыркнул Майк весомо. — С юридической точки зрения ты мой племянник. И я твой опекун. — Племянник — родственник четвертой очереди. Донна — первой, твои родители — первой. Твой брат — второй. Я тебе никто, — он зарылся лицом в ладони и сидел так пару мгновений, чтобы потом резко вскинуться. — С чего ты заговорил об этом? — настороженно спросил Харви, тормозя на светофоре и поворачиваясь к нему. Майк его взгляд не встретил и снова уставился в окно. — Ты забрал меня, — глухо произнес он, конденсат влажно оседал на стекле вокруг его растрёпанной головы. — Хотя я тебе никто, даже племянник чисто номинально, — он провел пальцем по запотевшему стеклу. — И… тебе не было двадцати одного, когда ты решил это сделать. На три года старше меня сейчас. И я… Я не думаю, что когда-нибудь благодарил тебя за это. Не думаю, что когда-нибудь пойму, насколько огромная жертва с твоей стороны это была. Харви молча смотрел, как Майк выводит на запотевшем стекле кривые линии. Тот не спросил, но невысказанный вопрос душил тяжёлой атмосферой, зависшей в воздухе. Почему ты забрал меня, Харви. Если бы он только сам знал. Возможно, одно-единственное спонтанное решение в его жизни всё же было. Сзади засигналили, Спектер перевел взгляд на светофор и осознал, что тот уже переключился на зелёный — давно, судя по абсолютно пустой дороге перед ним. — Ребёнку не место в патронатной системе, — в конце концов подобрал он какое-никакое объяснение. — Никогда не чувствуй себя благодарным за то, что я оформил над тобой опеку. Это было моё решение, ты не имеешь к этому отношения. Это не было актом жалости и я шел на необходимые жертвы, потому что ситуация того требовала. Мне не нужна благодарность. Я не самый лучший опекун, но если ты чувствовал, что у тебя есть дом, значит, всё не зря. Майк не сразу отрегировал. Краем глаза Харви заметил, как тот вздохнул и слегка мотнул головой, отворачиваясь к окну сильнее. — Мне тяжело воспринимать тебя как опекуна, — хмыкнул он слегка заторможенно, стирая конденсат окончательно. — Большую часть времени я предоставлен сам себе, а ты скорее… сожитель, который изредка ночует дома. — А ещё платит по счетам и вытаскивает тебя из полиции. — Я не говорил, что ты плохой сожитель, — прыснул Майк, улыбаясь. — И ты адвокат, вытаскивать людей из полиции — твоя работа. — Обычно мне за это платят, — парировал Харви. — За это и за то, чтобы нужные люди оказались за решёткой. — О да, и за выписку охранных ордеров, — закатил Майк глаза, скрещивая руки на груди. Харви покосился на него за эту шпильку. — Он тебя ударил. Охранный ордер — это минимум, — безапелляционно отрезал он. Майк лишь пожал плечами. — Просто драка. В старшей школе такое на каждом шагу. — Он ударил тебя, потому что гомофобный придурок. Никто не заслуживает такого отношения, особенно ты. — И чем же я особенный? — фыркнул Майк раздражённо. — Гомофобия на каждом шагу встречается, я не говорю, что это нормально, но это реальность, Харви, — отсёк он. — С которой мне придется мириться и в которой мне надо жить, выбора у меня нет. Думаешь, он один такой? Нет. И можно сколько угодно рассуждать на тему того, что он поступил неправильно, что он мог поступить иначе, но знаешь что? Не мог. У него тоже, представь себе, нет выбора! Потому что он чёртов бейсболист, и он хочет поступить в университет на спортивную стипендию, и если его попрут из команды на последнем году старшей школы, всё его будущее накроется медным тазом. И да, мне, черт возьми, тошно, что я получил от него оплеуху, особенно после всего, что у нас было, и о чем мы говорили, и чего… — он захлебнулся собственной исповедью, но, распалённый, продолжил: — Но я понимаю, почему он это сделал. Ты не понимаешь, Донна не понимает, Тревор не понимает, никто, чтоб вас всех, не понимает! А я понимаю. Потому что выбор между социальной смертью и обычной жизнью — вообще. Нихрена. Не выбор! — яростно закончил он, стискивая кулаки. Харви молча смотрел на дорогу, пытаясь не дать этой вспышке гнева пробраться слишком глубоко ему под кожу. Он хотел бы продолжать свое существование, не подозревая о той реальности, в которой жить Майку, хотел бы ничего не знать о сочувствии, что тот испытывает к человеку, который его ударил. Хотел бы не слышать его тяжёлое дыхание и осознавать, что тот борется с подступающими слезами из-за безысходной ситуации, в которой они с тем придурком-бейсболистом оказались вдвоём. Несправедливо. Майк этого не заслуживал. Никто этого не заслуживал. — В любом случае, — хрипло проговорил тот, совладав с собой, — с Саймоном покончено. Тебе волноваться не о чем: сомневаюсь, что он подойдёт ко мне ещё хоть раз, — грустно усмехнулся он. Харви впился в руль, как в спасательный круг. Слова Майка осели в его голове и не желали оттуда выходить, прокручиваясь раз за разом, как заевшая пластинка. Социальная смерть или нормальная жизнь — слишком точно, слишком близко и слишком понятно. В том числе и ему. Он выбросил образ из головы. — Мы проехали поворот, — скупо заметил Майк. — Мы не домой, — спокойно ответил Харви, перестраиваясь в соседний ряд и набирая скорость. — Увезешь педика в лес и прикопаешь под деревом? — фыркнул тот. — Хватит, — нахмурился Харви. — Даже как шутка это не смешно. Унижения оставь другим людям, поверь, их будет предостаточно, независимо от твоей ориентации. — Да-да, спасибо за лекцию, доктор Фил. Куда мы едем? — Залечивать твое разбитое сердце, — усмехнулся он и повернулся к закатившему глаза Майку: — Каким бы ни были его мотивы, он всё ещё не имел права бить тебя. Скажу только раз, так что запоминай: ты умный, добрый и симпатичный парень, ты встретишь того, кто будет ценить тебя. Ты заслуживаешь лучшего, Майк. Майк смотрел на него нечитаемым взглядом и после продолжительной паузы смог выдать только: — Да тебе романы писать. Харви вернул всё внимание на дорогу и усмехнулся. — Я человек многих талантов. — Хочу ли я вообще спрашивать? — пробубнил Майк еле слышно, отворачиваясь к окну.

***

— Добрый вечер, мистер Спектер, — лучезарно улыбнулся швейцар — немного суетливый, но не лишенный достоинства мужчина лет пятидесяти — и перевёл взгляд на хмурого Майка, со скрытым интересом осматривающего высокие потолки и отделанные мрамором стены. — А молодой человек, если я правильно понимаю, мистер Росс? Заслышав свою фамилию, Майк уставился на говорившего, заинтригованный. — Всё верно, — усмехнулся Харви, исподволь за ним наблюдая. — Ключи уже готовы? — Да, разумеется, — швейцар наклонился куда-то за стойку и уже через пару мгновений на неё легли две связки ключей. — Прошу. Харви забрал обе. — Благодарю, Генри. Хорошего вечера. — И вам, мистер Спектер. Мистер Росс, — приподнял он фуражку. — Хорошего вечера, — сконфуженно пробормотал тот и поплелся вслед за Харви к лифту. Стилизованный под начало двадцатого века лифт тронулся, только когда внутренняя решетка встала на своё место. Майк проследил глазами за тем, как удаляется пол первого этажа и резко повернулся к Харви. — Он назвал меня «мистер Росс»! — обвинительно ткнул он пальцем в пол в теоретическом направлении швейцара. — С каких пор я «мистер Росс»? Харви не особо пытался скрыть довольную улыбку. — С этих самых, привыкай. — Что это за дом, Харви? Ты глава мафии? Я не удивлюсь, если ты глава мафии, вот совсем. Что мы тут делаем? — Терпение, Майк, — пропел Харви в ответ. — Всему свое время. Майка потряхивало от любопытства, Харви наблюдал за этим с таким внутренним трепетом, что сам диву давался. Он предвкушал реакцию Майка на пентхаус и впервые за долгое время чувствовал себя почти счастливым. — Мы едем на последний этаж. Харви, хватит стоять и кровожадно улыбаться, — Майк возмущённо ткнул его в бок. — Ты собрался продать меня кому-то? Ты задолжал денег и сдаешь меня в рабство, ясно. Я звоню тёте Джессике. — Не неси чепухи, — закатил Спектер глаза и, поддавшись моменту, потрепал Майка по голове. Тихо звякнул колокольчик, знаменуя, что они приехали. Майк с притворной опаской вышел из лифта, оборачиваясь по сторонам. — Во-первых, тут даже лифт звучит, как в Бондиане, — проворчал он. — Во вторых, на этой лестничной клетке только одна дверь. — Невероятная наблюдательность. — И ты идёшь прямо туда. Конечно, ты идёшь прямо туда! — возвел Майк руки к небу. — Скажи честно, ты нифига не адвокат, ты на самом деле взломщик и собрался обнести пентхаус. — Хватит городить околесицу, — Харви встал перед дверью и протянул Майку ключ. — Открывай. Майк с подозрением его принял. — Ты хочешь обчистить пентхаус, но не хочешь оставлять своих отпечатков, верно? — прищурился он. — Так, а ну дотронься до двери. Если нас поймают, то вместе, я в тюрьму один не пойду, будем делить камеру. Сдерживая улыбку, Харви приложил ладонь над замком, всем видом выражая, как ему надоел трёп Майка. — Доволен? Открывай давай, — кивнул он на дверь. Наконец, подросток послушался. Дверь плавно отворилась им навстречу, Майк нерешительно замер на пороге, но все же вошёл. Короткая прихожая перетекала в коридор и гостиную с открытой кухней, стена слева от них была стеклянной и Нью-Йоркский закат бил в глаза, окрашивая свежую штукатурку пронзительной охрой. — Харви, — шепнул Майк заговорщицки, окинув взглядом пустое пространство. — Тут до нас всё обчистили. Харви хмыкнул себе под нос и снова потрепал его по голове. Но Майк даже не шелохнулся, оглядываясь по сторонам, как заворожённый. — Что это за место, Харви? — спросил он уже серьезно. — Почему мы здесь? — Это, — Харви обвёл гостиную взглядом, — наш новый дом, — он подошёл к выходу на террасу и открыл прозрачную дверь, далёкий городской гул ворвался к ним, заполняя пространство. — Ты снял пентхаус?! — Лучше, — усмехнулся Харви, оборачиваясь к нему в полкорпуса. — Я его купил. Лицо Майка неверяще вытянулось. — Это твой пентхаус? Весь? Целиком? Охренеть, Харви! Это же..! Срань господня, — он повернулся вокруг своей оси, по-новому разглядывая пустые пока стены. — Там что, лестница? Он двухэтажный? Это что, лифт?! — Почти трёх, — не скрывая довольства похвастал тот, подходя к нему. — На крышу второго этажа есть выход, там тоже оборудована терраса. — Ты богатенький ублюдок, — счастливо рассмеялся Майк и, схватив его за рукав рубашки, потянул в сторону лестницы. — Пошли! Я хочу посмотреть. Он быстро вбежал наверх, заглянул во все комнаты второго этажа так стремительно, что Харви безнадёжно не поспевал за его энтузиазмом. Лишь наблюдал за счастливым разукрашенным лицом и надеялся, что синяки он видит на нём в последний раз. Майк обнаружил винтовую лестницу, ведущую ещё выше и отправился изучать террасу, громко топая. Раздался его счастливый вопль, лохматая голова появилась в отверстии в потолке. — Иди сюда! Харви уже поднимался по лестнице и только самодовольно улыбнулся. Когда он оказался наверху, Майк висел на стеклянной ограде, опираясь на прямые руки, и смотрел на горизонт, на исчезающее за ним солнце. — Чёрт возьми, Харви, — прошептал Майк. — Охренеть. И это всё — твоё. Охренеть, просто охренеть. — Наше, — поправил его Харви, пряча улыбку. — Половина пентхауса принадлежит тебе. Майк резко на него обернулся, уставившись во все глаза. — Это должен был быть подарок тебе на день рождения, — продолжил он, смотря на город сверху-вниз. — Но получилось слегка раньше. — Ты… ты отписал мне половину пентхауса на Манхеттене, — шокировано пробормотал Майк. — Мне семнадцать лет, и у меня пол Манхэттенского пентхауса. Это же охренеть какие деньги, Харви. Зачем? — Теперь у тебя есть место, в которое ты всегда можешь вернуться, — пожал тот плечами. — Откуда тебя никто не может выгнать. С днём рождения, Майк, — тихо хмыкнул он и опустил ладонь ему на плечо. — Это пентхаус, Харви, — заторможенно пробормотал Майк, растерянно оглядываясь по сторонам и совершенно не обращая внимания на чужую руку. — Это слишком, это… Чёрт побери. Чёрт побери, пентхаус. Он снова подошел к ограде и окинул взглядом темнеющий город, вспыхивающий огнями. Солнце уже почти зашло. — Я даже не мечтал никогда увидеть Нью-Йорк с такого ракурса, — его пальцы впились в поручень, белые от напряжения. — Только если в атракционах этих, знаешь, кидаешь монетку и можно в бинокль пошпионить за людьми в Центральном парке. — Его взгляд бегал по чернеющим проулкам далеко внизу, Майк закусил губу и фыркнул неожиданно. — Ха, Саймон не знал, кого потерял. Я… твою мать, я, типа, самый богатый ученик своей школы? — его пальцы начали подрагивать, он нервничал и не знал, как справиться с ситуацией, а потому начал шутить по поводу и без. — Вот Тревор с Дженни офигеют. В том году я чуть не вылетел из школы, потому что продал ответы на тесты за семьдесят баксов, а теперь у меня свой пентхаус. Ладно, половина. Я же могу отпраздновать тут день рождения? — Нет, — тут же категорично отозвался Харви. — Ни за что. Уничтожай ту квартиру. — Зануда. Что ж, я разорюсь на налогах и умру от голода, но умру счастливым. — Правда думаешь, что тебе надо платить налоги? — Я буду платить налоги, Харви, — Майк хмуро обернулся на него. — Это не обсуждается. Я стану совершеннолетним через пару недель. То ли тон, которым были сказаны эти слова, то ли его суровое подбитое лицо сыграло свою роль, но Харви не стал спорить. Он мог бы соврать и сказать, что налог уже уплачен на три года вперёд, но какой в этом смысл? Пора ребенку вырастать из карманных и заниматься скучными взрослыми денежными делами. — Знаешь, это так странно, — Майк ступил ближе к ограде и опёрся на неё локтями, провожая последние закатные лучи. Рука Харви соскользнула с его плеча. — Я всё думаю… Когда… когда мы попали в ту аварию, когда я узнал, что мама и Джеймс умерли, и я лежал в той больнице, один, в день их похорон, даже не зная, что это день их похорон… Я был в таком отчаянии. Я даже не понимал, в каком отчаянии был, оно было настолько велико, как огромная чёрная бездна, как чёрная дыра, я боялся заглянуть туда, чтобы не сойти с ума. Я… Харви, я… — он стиснул руки, на его скулах заходили желваки и он резко выдохнул, опуская голову. — Я не знаю почему я здесь, и ты дал мне всё, всё это, — он шмыгнул носом и запрокинул голову, со смешком продолжая: — Ни дома, ни семьи, только банковские счета родителей, к которым у меня даже доступа до сих пор нет. Я… просто хочу, чтобы ты знал… Чёрт, — он накрыл глаза рукой и отвернулся. — Чёрт. Харви осторожно вернул ладонь на его плечо. Они никогда не разговаривали о Джеймсе и Лаванде нигде, кроме кладбища. Но даже в те моменты Майк не плакал — просто слепо смотрел на могильный камень и иногда рассказывал что-то из их жизни, той, что Харви не знал. Что Джеймс стал бы прекрасным отцом. Что Лаванда сильно его любила, но никогда не позволяла Майку чувствовать себя обделённым вниманием. Что они часто говорили о них с Маркусом, звали того в гости, когда он стал постарше. Один раз Маркус приехал, соврав матери, что будет ночевать у друзей: Джеймс смешно ругался, а потом они гоняли мяч весь день, и до сих пор Майк считает это одним из самых тёплых воспоминаний. Харви чуть сильнее сжал пальцы на его плече. — Смотри, — еле слышно позвал Майк. — Звёзды. Становилось всё прохладнее: солнце окончательно село, хотя последние лучи ещё пытались пробиться сквозь частокол Манхэттенских небоскребов — не особо успешно. На востоке действительно загорались первые звёзды, еле видимые из-за светового загрязнения Нью-Йорка, но всё ещё самые яркие из тех, что в этом неспящем городе можно наблюдать. — Говорят, в это время года видна Венера. Мне мама рассказывала. Незадолго до аварии мы пошли с ней ночью в парк наблюдать звезды. Мы болтали всю ночь напролет, ей надо было сообщить мне кое-что важное, — в голосе Майка чувствовалась улыбка. А потом, как гром среди ясного неба раздалось: — Мама была беременна. У них с Джеймсом должен был быть ребенок. Твой племянник. Майк медленно на него обернулся и снял его ладонь со своего плеча, крепко её сжимая. — В тот день мы поехали рассказать об этом твоей семье. Хотели позвонить тебе из родительского дома. Не доехали, — грустно усмехнулся он, опуская глаза на Нью-Йоркские огни. Внезапная боль потери накрыла Харви с головой, он стал захлёбываться в ней почти как тогда, семь лет назад. Он оплакал брата и его жену. Он пытался помочь Майку их оплакать. Но он не знал. Он не знал, что Майк потерял не только мать и отчима, но ещё и то крохотное, что окончательно соединило бы его семейными узами со всем родом Спектеров. Тот эмбрион не был его племянником в полном понимании этого слова, и как бы ужасно это ни звучало, Харви было плевать на то, что он так и не родился, но он знал, что Джеймс хотел детей, был уверен, что эта беременность была желанным и радостным событием, и это делало всю эту ситуацию трагичнее: надежды и чаяния молодой семьи так несправедливо сгинули под колёсами лишних промиллей. Но и не только. Не надо быть Донной, чтобы понимать насколько тяжелее из-за этого обстоятельства было Майку. — Я не знал, — хрипло озвучил Харви свои мысли. — Не думаю, что кто-либо ещё знал, — хмыкнул Майк, стискивая пальцы на его руке сильнее. Он дрожал — вряд ли от холода и вряд ли это был тик. — Почему ты никогда не говорил? Майк вскинулся: виновато и отрешённо. — Прости, — Майк отпустил его руку и сделал шаг назад. — Прости, я… Это был бы твой племянник, Харви. Настоящий. И… у меня никого не было, кроме тебя. И я думал… я много думал о том, чтобы сказать тебе, я представлял себе, как ты отреагируешь, и… потом решил, что лучше будет не говорить. Что этой тайне лучше умереть вместе со мной. Наблюдая за его сгорбленной фигурой, Харви понял: Майк боялся. Все эти разговоры про то, что они не были родственниками, про настоящего племянника, который так и не родился. Он знал, что Майк всегда чувствовал себя чужим; но то, что ещё и подделкой — слышал впервые. — Тогда почему сейчас? Майк обнял себя за плечи и скользнул на дощатый пол террасы, опираясь спиной на стеклянную ограду. — Я не знаю, — уронил он голову на колени. — Я запутался, Харви. Я… мы здесь, и ты всегда относился ко мне то ли как старший брат, то ли как друг, и ты ездил со мной к Великому Каньону, и шантажировал директора, и разбирался с опекой, и ездил выбирать костюм к выпускному, и вытаскивал из полиции, и ничего не сказал про травку и про… и подарил грёбаный пентхаус! А я… — он вскинулся, умоляюще смотря на него снизу-вверх. — Я запутался. Харви опустился рядом с ним, Майк словно сильнее сжался, спрятал голову в коленях. Его бок был теплым даже через ткань толстовки — единственный источник тепла в стылом окружающем воздухе, и Харви невольно пришла в голову мысль, что это здорово описывает его жизнь. — Почему ты так легко это принял? — неразборчиво спросил Майк. — Что именно? — Меня. Саймона. Со вздохом Харви откинул голову на ограду. Сквозь опущенные ресницы он видел черный растрёпанный затылок, и внутри росло желание чем-то ответить на ту откровенность, которой стал свидетелем. От одной мысли скрутило живот. — Потому что я адекватный, — спокойно произнес он. — Потому что это нормально. Майк тихо хмыкнул. — Многие считают иначе. — Я знаю. Но так же я знаю и то, что многие — идиоты, — сказал он, чем заслужил смешок. — И я знаю, насколько это может быть сложно. — Без обид, Харви, — Майк повернул голову набок, скашивая на него глаза. — Но может ты и знаешь, но тебе никогда не понять. Харви прикрыл веки, не в силах выдержать его взгляда. Пульс ускорился, лопатки опалило жаром, нервно скованные пальцы притворно-спокойно лежали на досках. — Возможно, — ровно произнес он. — А возможно я понимаю, о чем ты. Майк только фыркнул. — Даже если и думаешь, что… — Донна считает, что я был влюблён в мужчину. На его лице не дрогнуло ни мускула — годы адвокатской практики и шефства над этой проницательной женщиной приносили свои плоды. Но сердце билось громко и отчётливо, настолько, что рваные прыжки грудной клетки были видны невооружённым глазом. Их он так и не открыл, не желая встречаться с Майком взглядом. Ему было страшно. Майк молчал. Он молчал долго, и Харви чувствовал его взгляд на себе. Социальная смерть дышала ему в затылок, всё существо охватила паранойя. Зачем он произнес это вслух? Зачем сделал это реальным? Этот эпизод должен был умереть в забвении, погребённый под песками ничего не значащих связей, не должен был становиться дамокловым мечом для его жизни, его карьеры, его репутации. — В кого? — ошеломленно порвал Майк пузырь молчания. — Ключевое там «Донна считает». — Донна не ошибается в таких вещах, — парировал Майк. — Мне уж можешь поверить. Харви не ответил. Ровно как и не открыл глаз, не шелохнулся, не перестал ощущать липкие щупальца страха вдоль позвоночника, подползающие к шее намыленной удавкой. Образ Дерека замельтешил под закрытыми веками: ночёвки в архивах, улыбки, искорки в глазах — всё то, что заставляло сердце биться чаще, всё то, что Харви предпочитал игнорировать, потому что так было правильно. Потому что жизнь не прощает промашек. — Кое в чем Донна все же ошиблась: он был женат. — Как и ты. Чёртов Майк. Харви не хотел об этом думать. Не хотел вспоминать тот их обед — последний обед, после которого он начал виртуозно отказываться от приглашений, пока Дерек не уволился. Дерек — с таким же фиктивным браком, как и у него, так очевидно ему симпатизирующий. Дерек, который всё понял, но продолжал изображать их странную однобокую дружбу, чтобы не отвечать на неудобные вопросы и избежать подозрений. Потому что выбор между нормальной жизнью и социальной смертью — это и в самом деле не выбор. — Тем более. Он почувствовал лёгкое давление на бок. Потом ещё и ещё — и скоро волосы Майка защекотали шею, вес его головы оттянул плечо. Харви позволил себе зажмуриться. Главное было не выдохнуть слишком резко, не обнять его — не выдать окатившего облегчения. Но не смог сдержаться и запустил пальцы Майку в волосы, погладил его по голове — впервые, казалось, не потрепал, как ребёнка. Харви медленно поднял веки; стало темнее и звёзды горели ярче. Он боялся, что Майк захочет развить тему, будет любопытствовать или задавать вопросы. Но тот просто лежал у него на плече, обнимая свои колени, и его ровное дыхание успокаивало. Харви думал о том, как давно к нему никто не прикасался. О том, что неважно, кто именно погиб в той аварии, главное, что Майк выжил и был рядом. Главное, что они есть друг у друга и, вероятно, будут всегда. Майк пока ещё школьник, но его ждало блестящее будущее, возможно, даже более блестящее чем у самого Харви. Но до этого было ещё далеко. Майк завозился, прижавшись к нему плотнее, опираясь плечом на его руку, и Харви закинул её ему за спину, позволив опрокинуться себе на грудь. Ребра под его пальцами подрагивали толчками пульса — неожиданно скорого — челюсть щекотали топорщащиеся волосы. Харви вновь запрокинул голову, откидывая затылок на стекло. Тепло чужого тела под ладонью — живое, дышащее, и Харви невольно стал поглаживать ткань толстовки. Он никогда до этого не осознавал до конца, насколько изголодался по человеческому теплу, насколько тактильный голод обострил осязание. Он чувствовал каждый вздох Майка, ослабевающее давление при его выдохах, ощущал каждый волосок на своей шее, щекочущий обнаженную кожу при малейшем колебании воздуха. Молчание позволяло концентрироваться на этих мимолётных прикосновениях, но это был Майк — ребёнок, чьим опекуном он являлся, и наслаждаться его близостью, пользуясь его доверием, было не лучшим вариантом. Но Майк, казалось, не замечал. — Ты уже думал, куда поступать? — лениво прервал Харви тишину. Ему стоило убрать руку, встать и пойти вниз, хотя бы потому что становилось холоднее, но Майк и сам не спешил никуда двигаться. — С моим средним баллом я могу поступить куда угодно, — Майк хмыкнул — резкое движение грудной клетки, тёплые ребра скользнули под кончиками пальцев. — Гарвард? Йель? Принстон? Колумбийский? — плавное движение ладонью на каждом названии. — Да, да, да и да, — самодовольно произнес тот; на последнем «да» он откинул голову Харви на плечо, словно пытаясь заглянуть ему в лицо, кончики волос защекотали шею, челюсть, мазнули по скуле. — И куда именно ты хочешь? — на каждом слове они скользили по коже, задевали чуть отросшую за день щетину. Бок, к которому он прижался, медленно тлел. — В Гарвард или Йель. Йель — лучший университет для юристов. Но «Пирсон Хардман» нанимает только выпускников Гарварда, — Майк склонил голову чуть в сторону, чуть заметно вжался ему в шею. — Замолвишь за меня словечко перед Джессикой и Дениэлем, чтобы они наняли выпускника Йеля? — Это не их политика, это политика компании, — голос выдался слегка хриплым, потому что дыхание Майка невесомо щекотало ключицы. — Жаль. А как думаешь, мне удастся убедить её? — Если вчерашний студент сможет в чём-то убедить Джессику Пирсон, я съем собственный галстук, — усмехнулся Харви, чуть наклоняясь к Майку, словно хотел посмотреть на него. Кончики волос скользнули по губам и подбородку. — Тебе стоит начать выбирать соус, — прыснул тот, повернув голову, и его горячий лоб царапнулся о щетину, замёрзший кончик носа прикоснулся к кадыку. От контраста теплые мурашки побежали по загривку, он и забыл каково это: зуд на коже от желания касаний — хоть каких-нибудь, хоть чьих-нибудь. Харви чуть заметно склонил голову, чтобы прижаться к Майку крепче. Майку, от чьих волос пахло его шампунем, хотя он миллион раз просил его не брать — хоть раз бы сработало, временами подросток был непрошибаем. И как уверенность в том, что ему ничего не будет, соседствовала с непрекращающимся страхом, что его вышибут за любой чих, Харви понятия не имел. Он прижался к его макушке, вдыхая. Чужое сердцебиение под его пальцами сорвалось бешеной гнедой, казалось, дыхание Майка застыло в ночном воздухе, и Харви медленно разорвал прикосновение, стараясь не привлекать к этому внимания. — Пошли. Становится холодно. — Старикашка, — проворчал Майк, бодая его головой, шевельнувшиеся губы скользнули по его шее. Но это было только на мгновение — возможно, ему вообще показалось — и Майк поднялся на ноги, протягивая руку. Харви воспользовался предложенной помощью, но еле сдержал темп шагов, когда уходил прочь с террасы, не оборачиваясь. Он перешёл все границы, и он очень об этом жалел. До развода оставался всего месяц, его тактильный голод, напрямую связанный с сексуальной неудовлетворённостью, не должен был касаться Майка никоим образом. И черт побери, Майк — гей, в лицо заявивший ему, что он «красивый мужик», что делало всю эту ситуацию ещё более сюрреалистичной в самом плохом смысле слова. Когда они ехали домой, в машине стояла полная тишина. Харви сосредоточился на дороге, показательно в сторону Майка не смотря, даже когда надо было проверить зеркало заднего вида. Он был зол. Он вспоминал всех тех, кого отправил в тюрьму за растление, и был рад, что сделал это лично.