Опекун

Джейк Соммерхед был крупной рыбой — китом по выражению Джессики и Дениэля, которые очень хотели подписать его с «Пирсон Хардман». Но Харви был человеком зрячим, а потому понимал, что те старались заполучить его не столько для компании, сколько поставить собственную подпись на его контракте. Всё же он и впрямь был крупной рыбой. Но и Джессика, и Дениэль, несмотря на опыт, и оба ослеплённые соперничеством, не заметили главного: Соммерхед был не просто китом, если и приводить аналогии животного мира, он был мегалодоном. И Харви не собирался размениваться на кусок с барского стола, который кинула бы ему Пирсон, подпиши она его. Он намеревался заполучить этого монстра себе. Это был верный билет не просто в кресло младшего партнёра, но гораздо выше: не то что бы он не доверял Джессике, но одно дело — заслужить голоса потому что он чертовски хороший юрист, и другое — потому что каждый в сраной комнате переговоров знает, что он юрист, поимевший Соммерхеда с его миллиардами на третьем году своей работы, да так, что тот стонал и просил добавки. Харви окунулся головой в этого клиента настолько, что забыл обо всём. В рабочее время он ездил на встречи с его заместителями, а вечером и ночью доделывал остальную работу. Он забил на Хардмана, на сон, на выходные, на львиную долю других клиентов, поставив на Соммерхеда всё, включая свою голову. И его усилия окупились. Донна залетела в его кабинет во время телефонного звонка — неприятного телефонного звонка, который Харви при всём желании не мог сбросить. Не все его клиенты были приятными людьми и каждый был богатым, зазнавшимся и от того требовательным, хоть и имел на это полное право, учитывая, сколько "Пирсон Хардман" просила за свои услуги. Но Донна нависла над его столом несмотря на прогоняющий взмах рукой и одними губами прошептала: — Соммерхед. Харви моментально подарил ей всё своё внимание, отключая микрофон. — Будет на благотворительном вечере, — продолжила зачем-то шептать Донна. — Лично, — подчеркнула она и положила перед ним лист бумаги. — Здесь адрес ателье, я отослала туда твои мерки, тебе нужен эксклюзивный костюм. Список вин, который тебе надо вызубрить, виноделие — его хобби, так что в это воскресенье у тебя экскурсия по винному погребу, а так же в среду и в пятницу, скажешь, если надо больше. Он не болеет ни за одну бейсбольную команду, даже за Янки, несмотря на то что родился и вырос в Нью-Йорке, гольф только ради поддержания контактов. Он состоит в автомобильном клубе, любимая машина — Альфа Ромео 1964 года, клуб купил её специально для него. У него непереносимость глютена, о которой он не распространяется, поэтому никогда не ест на мероприятиях. О, и ещё одно: медийный образ «чёрный парень из ниоткуда, сделавший себя сам» — полная чушь, и он сам это знает. Про это лучше не упоминать. Кивнув, Харви пробежался взглядом по листу бумаги, не скрывая усталого ликования, потом поднял глаза на Донну и ей в тон прошептал: — Выходи за меня. — Мы были женаты пять лет, дважды в одну реку не входят, — подмигнула она ему и указала аккуратным пальцем на его телефон. — Натан сейчас тебе голову оторвёт, а я на обед. Спохватившись, Харви включил микрофон и вернул внимание собеседнику, воодушевлённо постукивая пальцами по столу. Хорошие новости ещё надо было донести Джессике и Хардману, и он убедится, что они поняли: в этом забеге их трое. А ставки высоки как никогда. Сделав кучу пометок касательно того, что Натан от него хотел, Харви понял, что эта неделя лёгкой не будет. Но новость о Соммерхеде грела ему душу: да, до благотворительного вечера ещё несколько месяцев и всё могло тысячу раз измениться, но он верил в Донну и в её организаторские способности. Она предупредит, если потребуется тяжёлая артиллерия. Харви поднялся и поправил пиджак: настало время объявлять войну. Но возвращавшаяся с обеда Донна его планы прервала, заговорщицки окликнув ещё до того, как он вышел из кабинета. — Призрак запросил разрешения на посадку, — подмигнула она ему, возвращаясь к своему столу. — Ответ положительный. Харви вздёрнул брови. — В этом сценарии я Призрак, а никак не Луис. Давно он ответил? — Я видела его с невозмутимым видом крутящимся у тайника, когда возвращалась, — откинулась она на стуле и слегка повертелась из стороны в сторону. — Полагаю, конверт уже там, а Луис точно дежурит неподалёку. И нет, я не буду его отвлекать, — с усмешкой предупредила она следующую реплику Харви. — В чём веселье, если я во всём тебе помогаю? — Это мои слова, — хмыкнул он. — Я к Джессике, если будут искать, скажи, что на совещании. — Не учи меня делать мою работу и я не буду учить тебя делать твою, — отмахнулась Донна, а потом добавила, еле сдерживая смех: — Щенок. — Щенок вырос в Цербера, — моментально ощетинился Харви. — И если не хочешь, чтобы я откусил тебе голову, забудь про это. Джессика назвала его щенком только раз, но Донна ведь всегда слушает. И она не была бы собой, если бы оставила это без комментариев. — Я поднимаю твой воинственный дух, — невозмутимо пожала она плечами, но по лицу было видно, как ей весело. — Однажды и ты заведёшь своего. — Цербер существует только в единственном экземпляре, а на меньшее я не согласен. — Пятьсот баксов, что Джессика заставит тебя нанять ассистента, когда ты станешь старшим партнёром, — Донна протянула ему руку. — Ты ведь знаешь — это традиция. — Тысяча, — перебил её ставку Харви. — И ты ведь знаешь, что Луис начал брать уроки актёрского мастерства? Донна посмотрела на него, играя бровью. — Я Донна, я всё знаю. — Это ты узнала из писем вместе со мной, — отмахнулся Харви. — Так что не считается. В случае проигрыша ты разрешишь ему сыграть твоего Ромео. — Хорошо, — елейно улыбнулась она. — Тысяча и ты пригласишь Луиса в его грязи. Не верю, что кто-то сознательно может купаться в грязи, — пробормотал она себе под нос и театрально передёрнула плечами. Харви был с ней солидарен, но слишком уверен в своём упрямстве, а от того и в победе. — По рукам, — он пожал её ладонь. — Я даже дам тебе фору и назначу срок в пять лет. Но тебе запрещено подговаривать Джессику напрямую или косвенно. — По рукам. Пять лет — вполне достаточно, чтобы подготовить психику к тому, что увидишь. — Первый Акт Сцена Пять, — злорадно протянул Харви в ответ, наслаждаясь её прищуренным взглядом. — Грязно, Харви. Вы с ним одного поля ягоды. — Ты уже согласилась, — по-акульи улыбнулся он. — Однако меня ждут дела. — Удачи, — помахала Донна ему кончиками пальцев и села за свой стол. — И помни: не у всех мифических псов была завидная судьба. Возможно, и на тебя найдётся свой Глейпнир. — Я всё же охраняю это место, — отмахнулся Харви, — а не сижу в заточении в ожидании часа расплаты. — Пока нет. Но ты откусишь руку, которая тебя кормила. — Которая меня предала, — поправил он. — Но я принял к сведению. Кстати, ты ведь в курсе, что отец Фенрира перевоплотился в кобылу и зачал жеребёнка? — Ты всегда так нелестно отзываешься о своей семье, — протянула Донна с притворным осуждением. — И разумеется знаю, не ты один выдержал пытку скандинавской мифологией. И греческой. И славянской. И индийской. И клингонской. Харви усмехнулся шире и мотнул головой, продолжая свой путь. Вспоминать о Майке и думать о пустой квартире, что ждала его по вечерам, с каждым днём становилось всё неуютнее. Он ждал момента, когда же привыкнет уже к запустению, но момент не наставал, и об отсутствии напоминало всё: от двери, мимо которой он каждый день проходил, до счетов за клининг, уменьшившихся почти в два раза. В основном потому, что никто больше не ел чипсы круглые сутки, оставляя крошки буквально везде. Но ещё и из-за того, что Харви запретил заходить в комнату Майка, законсервировав частичку старой жизни и своей памяти. Он пошёл напрямую к Джессике: именно ей нужно было доказывать свою готовность стать партнёром, а не Хардману, чьи дни и так сочтены. Сообщение о присутствии Соммерхеда на благотворительном вечере Джессика выслушала с вежливым довольством, но Харви заметил, как дёрнулись желваки на её скулах: хочешь-не хочешь, а он задел её за живое, сделав то, что не смогла она. Будь на её месте кто-то вроде Луиса, такое наглое бросание вызова стало бы волчьим билетом. Но с другой стороны, будь на её месте кто-то вроде Луиса, фирма не была бы в пятёрке лучших юридических фирм Нью-Йорка. — Этого не удалось ни мне, ни Хардману, Харви, если ты хотел меня впечатлить, у тебя это получилось, — улыбнулась она. — Дальше я займусь им лично. — Я так не думаю. На миг воцарилась тишина. В глазах Джессики мелькнул стальной огонёк азарта, и она сложила переплетённые пальцы под подбородком, слегка подаваясь вперёд. — Лаешь ты громко, Харви, — хмыкнула она, нарочно прибегая к своим собачьим аналогиям, чтобы вывести его из себя. Один раз. Один раз он допустил промашку. — Хватит ли у тебя силёнок укусить? — Не помню, чтобы ты боялась конкуренции. — Не помню, чтобы ты дорос считаться мне конкурентом. — Как хорошо, что я лично решил обновить имеющиеся у тебя сведения, — он поднялся. — «Пирсон Хардман» получит Соммерхеда, я получу партнёрское кресло, ты — долю веселья, — Хардман вылетит. Но он достаточно умён, чтобы не произносить этого в офисе: у стен есть уши, а, в случае кабинетов вышестоящих начальников, в прямом смысле. — Все в выигрыше. — Не ожидай, что ты получишь фору. — Она уже у меня есть, — отзеркалил он её усмешку. — Передавай привет Дениэлю. Дело за малым: подписать упрямого миллиардера, обогнав двух именных партнёров, будучи юристом-третьегодкой. Ничего невозможного. Не для него.

***

Когда позвонил швейцар и сообщил, что к нему хочет подняться курьер, Харви был в процессе чтения списка вин. Судя по тому, с каким скрипом сорта винограда оседали у него в голове, трёх экскурсий по погребу будет явно недостаточно, но, к счастью, времени оставалось ещё навалом. Он не был особым любителем вина и не собирался им притворяться, но должен быть способен с лёгкостью поддержать разговор, выдайся случай. Да и для его непогрешимого профессионального образа эти знания были более чем полезны. Но перерыву в зазубривании названий он был тем не менее очень рад. Посылка оказадась огромной и девушку её принёсшую за ней было почти не видно. Она чуть наклонилась в сторону, показывая лицо из-за коробки, и спросила: — Мистер Харви Спектер? Харви поднял брови, всем видом давая понять, что вопрос глупый, учитывая, что это единственная дверь на этаже. Курьерша его взгляд истолковала верно и, чуть помявшись, выдавила: — Ну да. Верно. Вам посылка, распишитесь. Брови Харви взлетели ещё выше. Это её первый день что ли? — Я был бы признателен, если бы мне дали собственно сам бланк, где расписаться, — медленно произнёс он. Чуть заторможенно курьерша моргнула, но потом спохватилась и опустила коробку на пол, приседая, как профессиональная спортсменка — с идеально ровной спиной, что лучше всего выдавало насколько посылка была тяжёлой. — Да, простите, долгий день, — ухмыльнулась она, роясь по карманам в поисках бланка. — Вот, — вместе с помятой бумагой она протянула ручку. — У нас у всех, — благожелательно улыбнулся Харви, прижимая измятый лист к двери для опоры и ставя подпись. — Не уходи далеко. Вернулся он через тридцать секунд, но успел поймать мелькнувший интерес, когда она разглядывала его и его апартаменты. У него даже промелькнула мысль, что сценарий с курьером — весьма недооценённый жанр фильмов для взрослых, но она была одного с Майком возраста, и это ощущалось чертовски неправильно. Он протянул ей чаевые. — Посылка явно была тяжёлой, — объяснил он свою щедрость. — Спасибо, сэр, — улыбнулась она, убирая банкноту в карман, но в последний момент спохватилась и взглянула на неё поближе. — Здесь сто баксов, — с удивлением вздёрнула она взгляд. — А это пентхаус на Манхеттене. Бери или отдай обратно, — закатил Харви глаза. — Нетушки, — широченно ухмыльнулась она. — Спасибо, сэр, хорошего вечера! — махнула она рукой, споро ретируясь к лифту. Харви втащил коробку в пентхаус. Она действительно весила немало, по всем поверхностям были расклеены стикеры «осторожно» и «хрупкое». Стоило ли её вообще открывать: он ничего не заказывал. Возможно ли, что кто-то пытается навредить ему? Это бы даже слегка польстило. Харви сходил за ножом и аккуратно разрезал скотч. — Это что ещё за херня? — пробормотал он, когда наконец-то вся упаковочная бумага, пенопласт и поролон были разбросаны по всей гостиной, обнажая контуры того, что можно было принять за граммофон. Харви избавился от картона и его подозрения подтвердились: это действительно был граммофон. И квадратный плоский пакет примерно сорок на сорок сантиметров — опираясь на содержимое основной коробки, можно было заключить, что там виниловая пластинка. Он набрал Донну. — Итак, какое отношение ты к этому имеешь? — тут же спросил он, не размениваясь на приветствия. — Харви, я понимаю, ты привык, что Донна всегда всё знает, — протянула она игриво, — но я в таком же неведении, как и ты. Если на твоём пороге стоит Дана Скотт, то поверь, я не имею к этому отношения, хотя я и подозревала, что рано или поздно это случится. И тебе придётся дать мне организовать вашу свадьбу, но не смейте называть в честь меня ребёнка, место Донны в этом мире уже занято. — Ха. Ха. Я понятия не имею, о чём ты, — плоско отозвался на это Харви, сидя на корточках перед разворошенной посылкой. — Это самые продолжительные твои отношения после развода, Харви. Признай: она тебе нравится. Разумеется, она не идёт ни в какое сравнение с твоей бывшей женой, но тебе нужно двигаться дальше, — сочувствующе закончила Донна. — Я знаю: развод дался тебе тяжело. На этом моменте стало не совсем ясно, шутит она или нет, но Харви на всякий случай закатил глаза, прицыкнув. — Ты закончила? Мне только что принесли граммофон и, возможно, пластинку, — он поднял с пола картонную упаковку. — И я уверен, что я этого не заказывал. — М-м, я не тот тип людей, который дарит подарки заранее, — протянула Донна так, словно что-то знала. Но это Донна — она либо и правда могла знать, либо притворялась, поддерживая свою репутацию. — Ты, можешь, конечно, поискать записку, но так же можешь просто включить мозги, по слухам, у тебя это неплохо получается, — улыбнулась она под конец, подтрунивая. Харви повертел в руках квадратную картонку и точно: к обратной стороне был приклеен ядрёно-розовый стикер. — Какие подарки? — медленно спросил он, скользя взглядом по краткому «Проиграй меня». — У тебя день рождения завтра. — Чёрт, — выругался Спектер сквозь зубы и опустил пластинку на пол, устало потирая глаза. С Соммерхедом и этим дурацким соревнованием, что он затеял между собой и Джессикой с Хардманом, он совершенно об этом забыл. А не устраивать вечеринку по случаю своего дня рождения в то время, как хочешь стать партнёром — дерьмовая идея. — Не бойся, я тебя прикрыла. На субботу снят ресторан, приглашения высланы, банкетное меню оплачено. Джессика просила передать, что у тебя хороший вкус в выборе места, но я приму это на свой счёт. На воскресенье я забронировала столик на двоих для тебя и не-понимаю-о-чём-ты-Скотти, но ей не писала, решив, что с этой частью ты справишься, большой мальчик. И серьёзно, Харви? Ты забыл? — А я только хотел предложить тебе бонус в этом месяце, — притворно вздохнул тот. Он не был уверен, что хочет праздновать день рождения со Скотти: до этого года они всегда праздновали его втроём с Майком и Донной, дома. Так что за предусмотрительно оставленную возможность дать заднюю он был более чем благодарен. — Было бы неплохо мне его выплатить, дорогой, признания в нескончаемой любви это замечательно, но дважды за неделю? Я тебя умоляю, — он мог представить себе, как она закатывает глаза, фыркая. — Я ничего не говорил. — Тебе и не нужно. А касательно граммофона… — Я догадываюсь, от кого это, — хмыкнул Харви. Хоть и понятия не имел почему. — Спокойной ночи, Донна. Спасибо, что всегда на моей стороне. — Это было слишком трогательно, — улыбнулась она. — Тебе стоит позаботиться о своей репутации, а то вдруг кто бы тебя услышал? — Тогда мне пришлось бы их убить. Донна заливисто рассмеялась. — Спокойной ночи, Харви, — очень тепло пожелала она и добавила прежде, чем повесить трубку: — С наступающим. Харви коротко посмотрел на мелькнувший её фотографией экран и тут же его заблокировал. Донна была чудесной женщиной. Возможно, он жалел, что между ними никогда ничего не было, но тёплое ощущение, пузырившееся где-то внутри, было гораздо ценнее чем то, что он бы получил, переспав с ней. Вряд ли бы их отношения выгорели, попробуй они дать им шанс. Вряд ли от их отношений со Скотти он получит хоть толику этого. Он устроился поудобнее на полу и достал пластинку. Без надписей и опознавательных знаков, она всё ещё пахла свежим винилом, словно её сделали вчера. Любопытство победило: он начал настраивать граммофон. Тихий шуршащий звук помех всколыхнул старые воспоминания. Харви даже замер на секунду, не решаясь опустить иголку на уже крутящуюся пластинку: это напомнило ему о некоторых моментах из детства, ещё до смерти брата, до измены матери — до того, как его мир пошёл трещинами. Он нежно установил иглу на вырезанную дорожку. Звуки саксофона наполнили пространство. И он, мать его, не мог не узнать мелодию. — Какого хрена, — процедил он сквозь зубы, резко поднимая иглу, чтобы музыка оборвалась хриплым вдохом. А пластинка всё вертелась, помехи, шурша, отравляли воздух. Игру своего отца он мог узнать с трёх нот. У него был хороший слух, воспитанный с малого детства, тогда, когда связь с родителями всё ещё была крепка. Всё ещё просто была. Когда они сидели с отцом и братом втроём на полу в гостиной, мать уже спала, а Маркуса не было даже в планах. Гордон пил крепкий горький чай и рассказывал о последней своей поездке, тихо напевал мелодии, активно жестикулировал, а маленький Харви заслушивался историями и пытался не заснуть слишком быстро. Днём Гордон играл: репетировал или просто дурачился, учил Джеймса игре на саксофоне и рассказывал. Рассказывал про своих друзей, про людей, про музыку, а потом уезжал снова, и снова Харви ждал его возвращения. С каждым годом всё меньше. Он набрал номер Майка. — Да? — довольно скоро раздалось в трубке. — Рад тебя слышать. «Кто там?» — прозвучало на заднем плане, и Майк, судя по шуршанию, отвернув телефон к плечу, ответил: «Друг». А потом, после неразборчивого бормотания, добавил с раздраженным вздохом: «Нет, другой, у меня не один друг, знаешь ли». — Прости, Харви, отвлёкся, — снова сказал он уже ему. — Так ты чего звонишь? — Это ты мне прислал? — не стал тянуть Харви кота за хвост. — Что? Чёрт, — протянул Майк расстроенно, — они что, перепутали дату? Должно было только завтра прийти. Харви вспомнил затюканную курьершу и остался совсем не удивлён. — Какого хрена ты мне это прислал? — холодно отчеканил он, давая понять, что Майк допустил ошибку. А он допустил. Огромную, мать его, ошибку. — Это подарок, Харви, люди так делают на важные даты в жизни важных людей. Тем более, я знаю, что ты любишь музыку, а винил — это классика. — Не. Эту, — огрызнулся он. — У тебя было неимоверное количество других вариантов в распоряжении, а ты решил остановить свой выбор именно на этом? Ты перешёл черту, Майкл. Послышался вдох, потом шуршание и хлопок двери. — В чём же я перешёл черту? — судя по тому, как изменилось эхо его голоса, было очевидно, что он вышел в коридор. — Будешь притворяться, что не понимаешь, что я имею в виду? — А ты будешь притворяться, что не понимаешь, что я имею в виду? — скопировал его тон Майк. — Он твоя семья. — Он не моя семья, — рыкнул Харви. — Мы говорили об этом. — Помирись с отцом, Харви, хватит быть упрямым бараном, — прошипел Майк в трубку, хлопнула ещё одна дверь. — Сам ведь рассказывал, как вы были близки в детстве. — Стоп. Именно здесь пролегает та черта, про которую я говорю. Ты лезешь, куда не просят, это моё дело, тебя не касаются отношения между мной и моими родителями. — Харви, да послушай себя! Семь лет прошло. Семь. Грёбанных. Лет. — Которые ты мог прожить в патронатной системе, — напомнил ему Харви. — Потому что твои бабушка с дедушкой, — это он произнёс с сарказмом, — жалкие эгоистичные ублюдки, забывшие о тебе сразу, как представилась возможность. — Мои отношения — вернее, их отсутствие — с Лили и Гордоном тебя не касаются, Харви, — язвительно передразнил его Майк. — Я в порядке, мне не нужно… — Тебе было одиннадцать и ты едва выжил. И им было наплевать, с чего ты решил, что у меня должны были сохраниться тёплые чувства? — Потому что они твои родители, — спокойно ответил Майк. — Им было плевать на меня и они имели полное право: я им никто. Но ты их сын. Не важно, как они относятся ко мне, Харви. Тебе ничто не мешает помириться с ними, если не с обоими, то хотя бы с отцом. Особенно сейчас, потому что я уехал, — хмыкнул он под конец. Харви устало потёр глаза и вздохнул, опуская взгляд на всё ещё крутящуюся пластинку. Майк явно видел эту ситуацию по-другому — был ли смысл что-то ему объяснять? Но он мог попытаться. — Ты думаешь, я порвал отношения с родителями исключительно из-за тебя? — в конце концов выдохнул он. Судя по молчанию в трубке, от истины он был недалёк. — Ну, — медленно начал Майк, — мне приятно думать, что тот факт, что они даже не попытались дать крышу над головой только что оставшемуся сиротой внуку, как-то повлиял на твоё решение, да. Харви хмыкнул. — Это была последняя капля, переполнившая море, Майк. Скорее, это была добрая половина этого моря, но и обстоятельства были… исключительными, — он сглотнул. Возвращаясь в день похорон, в тот больничный коридор, он чувствовал старую боль и старое же бессилие: снова перед глазами стояла картина, как Майк беззвучно плакал, прикованный к больничной койке, переломанный, перебинтованной, осиротевший. Брошенный. — Есть вещи, которые ты привык видеть каждый день и потому не замечаешь, — продолжил Харви, пытаясь выбраться из воспоминаний, — но в некоторых ситуациях они всплывают наружу и бьют тебя прямо под дых, так что не заметить уже невозможно. Моего отца никогда не было рядом: он постоянно разъезжал по стране в погоне за мечтой. — Ты не можешь его винить в этом, — перебил Майк. — Не могу, — согласился Харви, усмехаясь. — Но у него была семья. У него были люди, которые в нём нуждались: его дети и его… жена, какой бы она ни была. Их всех не было бы в его жизни, если бы он не решил их завести. Он хотел колесить по стране и ничто не мешало ему это делать, ничто, кроме его собственного выбора. Но он женился на моей матери, он заделал ей троих детей и просто уезжал, раз за разом, наплевав на нас всех: на наши дни рождения, на бейсбольные матчи, на Рождество и день Благодарения. И когда случилась та авария, когда он снова был нужен, он сделал то же, что и всегда: уехал. Фигурально выражаясь. — Протестую. Заводить меня он не решал, я был не его семьёй и не его заботой, не относится к делу. — Протест отклонён. Твой случай лишь вскрыл то, что там уже было, Майк, вот почему он имеет прямое отношение к делу. — Он всё ещё твой отец, — неуверенно произнёс тот, очевидно, растеряв иные аргументы. — И он очень хорошо играет на саксофоне. Харви хмыкнул. — Этого у него не отнять. Он отличный музыкант, хороший рассказчик, он нравился людям, чёрт, да все от него без ума были. Но он дерьмовый отец и, как показал твой случай, дерьмовый человек. — Он всегда хорошо ко мне относился. — Очевидно, недостаточно. Послышался вздох. — И всё же, — тихо произнёс Майк, попросил почти. — Прими совет сироты, Харви. У тебя есть возможность помириться с отцом, воспользуйся ей. — Мне не нужно ассистирование в этом вопросе, Майк, — вежливо, но твёрдо продолжил он гнуть свою линию. — Я благодарен за заботу, но ты перешёл черту. — Благодарность прозвучала не слишком искренне, — попытался тот фыркнуть, скрывая не то смятение, не то разочарование — по телефону не разобрать. — Как я и планировал. За граммофон спасибо. Но пластинка была лишней, я надеюсь, что впредь этого не повторится. — Ты не знаешь, чего лишаешь себя, — предпринял Майк очевидно финальную попытку. — Не дави на жалость. Я знаю прекрасно, от чего меня это избавило. На это Майк с ответом не нашёлся, и в трубке на некоторое время повисла тишина. До Харви изредка долетали его выдохи: будто он начинал что-то говорить, но так и не решился произнести ни слова. — Ну, ты хоть не выкинешь подарок? — в конце концов спросил Майк. Харви посмотрел на всё ещё вращающуюся пластинку. — Понятия не имею, куда его пристроить, но нет, не выкину. Будет стоять памятником бесполезно потраченных денег, — добавил он под конец и с облегчением услышал, что Майк рассмеялся. — Ауч. Обидно вообще-то, мог бы быть и помягче. Ты всегда такой жестокий, — всхлипнул тот театрально. — Я был слишком с тобой мягок, раз ты всё не угомонишься. — Адвокат в идеальном костюме… — Нет, — простонал Харви. — …а снять — кто ты без него? — Не смей. — Ладно, — рассмеялся Майк. — Но только в честь именинника. Кстати, уже полночь. Так что с днём рождения, Харви. — Спасибо, — улыбнулся он. — Жаль, что я не смог приехать. Но как-нибудь приеду, обещаю. Харви впервые слышал о планах Майка приехать на его день рождения. Но и не мудрено: из-за его работы они практически не общались последний месяц, ограничиваясь только перепиской. Майк всё реже писал в «семейный» чат, но всё чаще — лично ему. Харви не всегда отвечал и почувствовал лёгкий укол вины между рёбер. — Я запомню. — В твоём-то возрасте? Лучше запиши. И Харви не смог сдержать смеха, чувство вины смешалось с тёплой радостью от их разговора, но шуршание пластинки, прикрывающее тишину, как вуаль, больше обнажало её присутствие, чем скрывало. Пентхаус на миг показался слишком огромным для него одного, слишком пустым. Ему не хватало Майка. Он скучал. — Лучше прибереги красноречие для курса по правоприменению. — Профессор от меня в восторге, — отмахнулся Майк. — Они все от меня в восторге, — похвастал он. — И нас постоянно сравнивают, пророча мне великое адвокатское будущее, я даже не знаю, плохо это или хорошо: я только избавился от твоей опеки, но твое имя опять на слуху, чуть ли не круглые сутки. Серьёзно, чувак... — Не называй меня чуваком. — ... если бы я получал доллар каждый раз, когда слышу "Харви Спектер", я бы уже мог выкупить у тебя пентхаус целиком, — продолжил Майк, словно и не слышал. — По их словам ты чуть ли не всемогущ, а уж какие слухи ходят. Так и подмывает рассказать, — перешёл он на заговорщицкий шёпот, — что жил с тобой пять лет и знаю, как на самом деле обстоят дела, но благородство не позволяет мне это сделать. Так что твои грязные секреты останутся нашей тайной, которую я унесу с собой в могилу. — Уж будь любезен. У меня репутация. — Со мной она в безопасности, — заверил его Майк. — Хотя вокруг столько соблазнов: "бесчувственный" и "ради выгоды готовый на всё" — явное преувеличение. — Вообще-то нет, — отметил Харви, ухмыляясь. — Со вторым я ещё, может, и соглашусь, но с первым? Брось, Харви, ты самый человечный из всех, кого я знаю. Ты буквально святой. — Это много говорит об уровне тех, кого ты знаешь, — фыркнул он, имя Тревора невольно всплыло в памяти. — Бла-бла-бла, сказал человек, взявший опеку над осиротевшим подростком. — И я начинаю уже жалеть, — закатил Харви глаза. — Такое пятно на моей репутации, ещё и шантажирует меня. Только когда слова вырвались из его рта, он подумал, что это было чересчур: Майк всегда очень чутко реагировал на такие комментарии и он клялся себе никогда не выражать вслух, даже в шуточной форме, сожаления об установлении над ним опеки. Но чёрт побери, они так давно не общались, что привычка начала выветриваться. Однако к его облегчению, Майк рассмеялся и даже через телефон было слышно, что искренне. — Я ещё даже не начинал, — прыснул он. Харви нечего было на это ответить и тишина стала затягиваться. Вешать трубку он не хотел, Майк тоже не спешил прощаться. Но в конечном итоге пауза начала становиться некомфортной. — Я замёрз, — без обиняков заявил Майк, прокашлявшись. — Мне пора идти. Всё же подумай о том, что люди не вечны, ладно? — Майк… — предупреждающе начал Харви, но тот молниеносно его перебил. — Я больше не буду затрагивать эту тему, обещаю. Просто… просто подумай. Вздохнув, Харви снова потёр глаза. Ну что за баранье упрямство. — Приму это как «отвали, Майкл», — фыркнула трубка. — Я рад был тебя услышать. С днём рождения ещё раз, Харви. Почему-то Харви представил, как Майк улыбается, поздравляя его — как всегда, на каждый его день рождения. Это был первый, который он проводил в полном одиночестве. Харви поблагодарил его и отключился, стараясь об этом не думать. В полной тишине потрескивала пластинка, он наблюдал за ней, обуреваемый воспоминаниями. Сначала там был только Майк. Но потом волей-неволей появился Джеймс, их вечера в ожидании отца, их вечера с отцом — воспоминания приятные и тёплые. Он опустил иглу. Звуки саксофона наполнили комнату.