Королевское Древо

Никто и не думает назвать принца Каэнри’ах бунтарем. Он — тень своего отца, его опора, ступающий за ним шаг в шаг, все двадцать пять лет жизни проведший в своей стране, готовясь стать королем страны под землей. Он — планировщик, просчитывающий свои ходы, со своими методами пристрастями. Но не авантюрист. По крайней мере, это то, как о нем думает его народ, слуги, родной отец и даже сам Кэйа. Тем более для него становится открытием та серьезность, которая поселилась в его душе и разуме, когда он кланяется своему царственному отцу. — Я не ожидал твоего визита, — говорит король. Кэйа может только легко улыбнуться и пожать плечами, пока проходит ближе к отцовскому столу и подпирает его бедром, наблюдая за его грузной фигурой у окна, освещенного только искусственным светом с улицы. — Ну, честно сказать, он наклевывался уже давно, — говорит Кэйа, уперевшись в поверхность стола по бокам от себя. Каост поворачивается к сыну, и младшему Альбериху очень сложно подобрать слова, чтобы описать его взгляд. Недоверчивый? Или он просто пытается прочитать принца и сам догадаться, о чем тот попросит. О, это своего рода весело. От него это одновременно неожиданно совершенно закономерно, если учесть, с каким интересом он всегда расспрашивал приезжих. — Вот как, — говорит король, и слова его звучат грузно. Серьезно. Так, что Кэйа начинает себя чувствовать просто ребенком перед грозным отцом со своей безумной идеей, — что ж, я слушаю тебя, сын. Кэйа невольно напрягается, кусает губу изнутри. Он же решился, верно? Продумал все варианты, как может пойти разговор, и как он может вывернуться из каждого. Это не беспокойство, просто желание контролировать ситуацию. В конце концов, это он тень своего отца, а значит знает, как он может ответить успеть подстроиться под него. Это должно однажды произойти. — Я хочу посмотреть на мир, — беззаботно, как сказать «здравствуй», заявляет Кэйа, глядя отцу в лицо и не в силах удержать чувство надежды, просачивающееся горячим потоком в его грудь. Приятное чувство, но не когда эмоция так непривычно получает контроль над принцем светлым и холодным обычно, — да, отец, отплыть из Каэнри’ах. Выражение лица Каоста мрачнеет. Это именно то, что Кэйа от него и ожидал. — Я думал, ты понимаешь, что твое место здесь, подле меня, в подготовке к тому, чтобы принять корону, — сдержанно говорит король, но по взгляду его темно-синих глаз принц может сказать, что он воистину негодует. — Я бы сказал, что это часть этой подготовки. Я видел чужеземных дипломатов, но не представляю, из каких мест они прибыли. Как я смогу считать свои ходы им навстречу и обыгрывать их в нашу пользу, если не знаю ничего о том, с кем и чем на самом деле имею дело? — Кэйа произносит негромко. Его любимый прием. Заставить прислушаться к себе и действительно с тем понять, о чем он говорит. Его слова складные и спокойные, тщательно подготовленные, но в памяти всплывает обветренное веснушчатое лицо, искреннее, неподдельное желание его обладателя убедить Кэйю отчалить с ним. И слова, которые, как теперь кажется принцу, он просто повторил. Эту мысль он поспешно от себя отгоняет чуть наклоняет голову набок, складывая руки на груди, прежде чем продолжить, — к тому же, ваше здоровье, отец, вас все еще не подводит. Впервые за те годы, что я тут, я хочу повидать другие места. Вы откажете мне в таком естественном желании? Каост молчит. Он отходит от окна, явно задумчив, тщательно подбирая ответ. Даже будучи тенью своего отца, Кэйа не может предположить, что в самом деле происходит в его мыслях. — Может я бы и согласился, если бы не факт присутствия вольного покорителя морей в городе, — говорит Король размеренно, поднимая взгляд на Кэйю. Что ж, видимо что-то уши в стенах кабинета принца да слышат. Стоило подумать об этом раньше, но ничего. Не так страшно, чтобы принц не справился с этим возражением, — если ты собираешься отплыть с ним — мой ответ нет. — О, я бы не торопился с решением, — Кэйа говорит с легкой ухмылкой на губах, перемещаясь вокруг стола, — вы можете обратить это в преимущество. — И какое же оно может быть в риске потери моего единственного наследника? — вопрос звучит мрачно и язвительно, но не так, что это грубо, а вполне справедливо. — Вы можете официально обязать Чайльда быть ответственным за мою безопасность и жизнь, — вкрадчиво, почти заговорщически предлагает принц, на что король только мрачно усмехается. — Променять жизнь моего сына на голову какого-то пирата? Неравноценно. — Подумайте еще. Вы можете сделать больше. В ваших руках будет прецедент для того, чтобы объявить все объединение вольных покорителей морей вне закона, — продолжает Кэйа, постукивая пальцам по бледному дереву стола. В ответ на это Каост молчит. Минуту, две, а Кэйа ждет, не сводя взгляда с отца, наблюдая за его недвижимым в раздумьях лицом и непоколебимостью фигуры. Здесь принц, все время находящийся в движении, тоже нисколько не похож на него. — Ты настолько хочешь сделать это, что готов положить свою жизнь на кон? — спрашивает Каост серьезно. Кэйю тянет нервно усмехнуться. Он не думал о такой точке зрения, но ведь именно так оно и есть на самом деле. Он собирается отплыть из единственного знакомого места с человеком, которого едва знает, и от которого не знает, чего ждать. Но что-то в его груди так тянет, умоляет действительно сделать это. В конце концов, Альберих не беззащитный. Его часовые занятия фехтованием каждый день не прошли ведь бесследно. — Как сами видите, — уклончиво отвечает Кэйа, отказываясь признавать это слово в слово вслух. Король вздыхает. Внутри Кэйи растет радость, как от настоящей победы. — Как скоро он отплывает? — спрашивает Каост. Не нужно уточнять, кто. — Четыре дня, если считать этот, — не особо задумываясь, отвечает Кэйа. — Подумай еще два. И тогда сообщи мне свое окончательное решение. Кэйа не обещает отцу, что ему это не нужно, потому что он принял решение, но и не благодарит, все же считая, что, быть может, эта парочка дней что-то изменит. Главное же все же чувство неверия. Каост действительно принял подобную авантюру. Чертово безумие, которое Кэйа не может прогнать из своих мыслей. *** В этом месте очень сложно понять, когда ночь сменяет день. Ни закатов, ни рассветов, ни облаков, ни звезд, только недвижимый блеск кристаллов. Если бы не часы в кармане, Чайльд и не заметил бы, что время подходит к полуночи. Только в доках тише стало, а рабочие покинули его корабль. Здесь люди словно светила: движутся ото дня к ночи из дома на работу, а с работы домой, по городу в окошках потухает свет. Капитан корабля прислушивается, надеясь услышать если ему повезет, нужный ему голос, либо легкую поступь. Все его тело в напряжении. Предвкушении. Чайльду все еще сложно поверить, что Кэйа так просто согласился на эту встречу. Пообещал, что придет, перед этим ясно дав понять, чего от него хочет Тарталья. На самом деле, ему самому сложно сказать, чего он хочет от принца. Моряку приятно его общество, нравится то, с каким интересом Кэйа его спрашивает и слушает, нравятся его слова, манеры, то, как он себя держит. А еще Чайльд не может прекратить представлять, каково будет, когда он прижмет Альбериха к стене в капитанской каюте, прикоснется губами к этой восхитительной шее, груди, губам, как руки будут ощущаться на стройной талии и завидных бедрах… А встретить гостя стояком будет некрасиво. Или в самый раз, ведь для этого они и тут. Но все же Кэйа принц, поиметь бы приличие. — Чайльд? — голос этого самого принца и вытягивает Тарталью из мыслей. На то, чтобы понять, где источник, не уходит много времени. Только увидев Кэйю в лицо, Чайльд не теряет времени и прижимает его к той же мачте, что и вчера, только в руках у него теперь не водные клинки, а руки принца, которые рыжий берет в свои, когда целует Альбериха торопливо, нетерпеливо. Прохладная рука Кэйи чуть сжимает его, когда он поддается и отвечает на поцелуй. Правая рука принца ложится на плечо Чайльда, легонько поглаживая, прежде чем оттолкнуть от себя. Тарталья смотрит на Альбериха с непониманием. Почему? — Что не так? — озвучивает он следующий вопрос, который только появляется в его голове, и по неясной причине расслабляется, когда замечает, что Кэйа ухмыляется, но взгляд, каким он смотрит на Чайльда мягкий и теплый. — Тебе не терпится? — спрашивает с тихим смешком Кэйа. Его рука все еще лежит на плече рыжего, пока тот в свою очередь оглаживает ладонью закованную в корсет талию, спину. — Ну, я тебя ждал, — объясняет Чайльд. Тем более это чистейшая правда. Он действительно ждал прихода принца. — Подождешь еще. Есть вещи, которые надо обсудить, — отвечает Кэйа игриво, ухмыляясь шире, прежде чем легко вывернуться из-под рук Чайльда. Тот недоволен. Он складывает руки на груди и хмуро смотрит на Альбериха. — Ты уверен, что они не могут подождать? — нетерпеливо говорит Чайльд — хотя бы идем в каюту. Ветер прохладный. Кэйа кивает и просто следует за капитаном корабля. Тарталья не может его видеть, но уверен, что на лице принца есть самодовольная легкая ухмылка, когда он говорит: — Я думал, что тебе будет интереснее узнать, что мой отец согласен отпустить меня, но при одном условии. Кэйа оборачивается к Чайльду, войдя в открытую дверь каюты, и, как и думал рыжий, он действительно улыбается, взгляд чуть прищурен. Принц проходит вглубь комнаты и бесстыдно просто садится на рабочий стол капитана, ту часть, что не под всякой всячиной. Тарталье сложно отвести от него взгляд. — Каком условии? — спрашивает Чайльд, направляясь прямо к Кэйе. Он тянется чуть неуверенно рукой к его бедру, но отдергивает руку, получив по ней легкий шлепок. Что ж, нельзя пока, тогда он правда подождет. — Ты официально пообещаешь нести ответственность за мою жизнь и здоровье и вернуть меня в Каэнри’ах в целости и сохранности, — сообщает четко и спокойно Кэйа, упираясь на руки позади себя. — Будто ты вещь и сам за себя постоять не можешь, принц Кэйа, который фехтует так, что об этом знают даже в Тейвате, — фыркает Тарталья, садясь на стул напротив Альбериха. А Кэйа смеется. Тихо и коротко, но улыбка его чистая и искренняя. Она ему идет, вот что решает Чайльд. — Ну, королевская особа на корабле — это важный груз, к тому же, это больше формальность, но у нее есть обратная сторона. Если со мной что-то случится, — король в праве требовать твоей головы. Тут Чайльд складывает пазл. Король ему явно не доверял, так что это жест, чтобы это ему показать. А если он провалится — то поплатится жизнью. Очень интересно. — Тогда мне лучше хорошо тебя защищать, — делает вывод рыжий, а затем добавляет более нетерпеливо, заглядывая Кэйе в глаза, когда он с легким прищуром смотрит на Чайльд, — это все? — Нет. Еще кое-что, — говорит принц, прежде чем рыжий успевает спросить у него, что еще, Альберих спускается со стола на колени Тартальи, седлая их и кладя руки на его плечи, — без засосов, без синяков, с одеждой обращайся бережно и точно никому не рассказывай. — Я похож на того, кто станет? — усмехается Чайльд и наконец кладет руки на бедра Кэйи, поглаживает их и не встречает в этот раз преград. Принц только придвигается ближе и проводит не одетой в перчатку рукой по рыжим волосам, пуская их сквозь пальцы. — Я должен был это сказать, — отвечает твердо Кэйа и проводит руками по плечам капитана, пока пальцы того добираются до застежек корсета принца и берутся его расстегивать, прежде чем оставить вещь падать на пол. — Хорошо, — просто соглашается Чайльд, прежде чем наклониться чуть вперед, прижимая Кэйю к себе за талию. Он целует принца в шею и отмечает, что он отводит плечо в сторону, а голову наклоняет, позволяя это. Кожа под губами Чальда мягкая и теплая. Он чувствует прохладные прикосновения Альбериха к его груди, на пуговицах его рубахи, пока правой он держится за его плечо. Тарталья целует чуть выше, покусывает легонько мочку уха, заправив прядь мягких темных волос за ухо Кэйе. Тогда тот выдыхает чуть шумнее. Капитан чувствует тепло на своей шее от того выдоха, и поощренный такой реакцией, прижимает ближе к себе, опускает руки на зад принца и чуть его сжимает. Тот чуть качает бедрами к Чайльду, прижимается сам ближе и кладет руку на его щеку, чтобы заставить глянуть на себя. Щеки Кэйи покраснели, в глазах нет задумчивости. Просто мягкость. Он открыт перед Тартальей, и прежде чем почувствовать на своих губах губы другого мужчины, Чайльд ловит его выдох. А затем тепло. Его губы мягкие против его обветренных, на местах некоторых трещин твердых даже, но Кэйа не жалуется, только более пылко и жадно целует его, приглашающе раскрывая рот, позволяя Тарталье взять контроль в этой ситуации. Обычно с Чайльдом все происходит быстро. Короткая прелюдия, достаточно жесткий секс, временами даже он не до конца раздевается и точно не задерживается после рядом с любовником или любовницей. Но сейчас, когда он мягко касается боков Кэйи, чувствуя тепло его тела через тонкий шелк рубахи, когда целует его, чувствуя на лице его выдохи, у него нет желания торопиться. Но он же первый разрывает поцелуй и возвращается к шее принца, кое-где легонько прихватывая зубами, осторожно так. Ему доверились, дали ограничения, и не дело будет это доверие рушить. Тарталья чувствует прикосновение к своим плечам, рукам, спине и отпускает талию Альбериха, позволяя ему снять с себя рубашку. Принц теперь прижимается ближе к нему, проводит руками по спине, цепляется за нее, когда с шумным выдохом чуть выгибается качнув бедрами, намеренно поддевая возбуждение Чайльда. Это действует, и еще как. Он подхватывает Кэйю за бедра и встает со стула, чувствует, как принц напрягается и цепляется руками за его плечи, а ногами обхватывает талию. — Я и сам могу ходить, — фыркает он, его голос звучит не как явный протест. Чайльд только усмехается и сжимает бедра Кэйи, когда чувствует его мягкие поцелуи на своем плече, но все это кончается с тем, что он укладывает принца на свою кровать. Она не очень широкая, но им должно хватить. Кэйа смотрит на него игривым взглядом, раскинувшись на простынях, руки над головой, и Тарталья не заставляет его ждать, хотя ему об этом никто и не напоминает. Он нависает над принцем и берет его за одетую в перчатку руку. Давно пора от этого избавиться. Портит ощущения. Капитан успевает заметить в глазах Альбериха беспокойство, но не придает ему значения, хотя он и не сопротивляется. Он стягивает с рук Кэйи перчатки, и понимает откуда беспокойство. Покрасневшие и вспухшие костяшки, где-то неприятно поцарапанные. — Неудачный алхимический опыт, — объясняет Кэйа и притягивает Чайльда ближе к себе, снова чтобы поцеловать и, наверное, избежать лишних вопросов. Он не станет спрашивать, тем более принц уже сам сказал причину такого состояния его руки. Тарталья просто целует его в ответ нетерпеливо выдергивает рубашку из штанов Кэйи, задирает ее и проходится ладонью по подтянутому животу, груди, чуть надавливая. Тот чуть прогибается в спине навстречу прикосновению, а Тарталья делает ответное движение, когда кладет руку на бедро принца и толкается к нему, потираясь своей одетой эрекцией об его, шумно выдыхая над ухом Альбериха, когда тот сам тихо стонет и подается навстречу. Чайльд наконец избавляет его от рубашки, откидывая в сторону и целует по ключицам, плечу, пока движения его бедер приобретают медленный, тягучий ритм, только раздразнивая и его, и принца. Тот тоже не теряет времени, опускает руки между их телами и расстегивает ремень на штанах Тартальи, пуговицы, и когда руки принца то и дело касаются живота моряка, он может почувствовать, что они никак не теплеют. — Ты нервничаешь? — спрашивает с усмешкой Чайлд. Его голос низкий от возбуждения, чуть хриплый, а затем он стонет, когда чувствует, как ловкие пальцы обхватывают его член, и большой проходится по головке, потирая. — Помолчи, — фыркает Кэйа, проводя рукой вниз и снова вверх. Тарталья тянется за этим ощущением, его дыхание учащается, когда он не держится с тем, как резко толкается в руку принца. Его только больше заводит то, как Альберих резко выдыхает, почувствовав это движение. Он разводит ноги шире, и Чайльд не отказывает себе в том, чтобы ухватить его за ягодицу, прежде чем снова толкнуться в руку своего любовника. Кэйа ерзает, шумно дышит, покраснев, а затем убирает руку от паха Чайльда и отталкивает его. Тот в растерянности, пока в его руку не вкладывают бутылочку с маслом, а затем он наблюдает за тем, как Кэйа укладывает теперь сам его на спину и седлает, выпрямляя спину, и от того, как горячо он выглядит в такой позиции, возвышаясь, задом потираясь об член капитана, у него пересыхает во рту. Бутылочка падает рядом на простыню, когда Чайльд рывком садится и сжимает зад Альбериха, ловя в поцелуй его стон, а затем начинает разбираться и с его штанами. Немного неловко, когда приходится прерваться, чтобы Кэйа стащил до конца с себя одежду, но когда он возвращается на свое законное место, прижимаясь к Тарталье, ерзая, покачивая бедрами. Чайльд выпускает тихий гортанный рык, когда все же берет бутылочку и выливает себе масла на пальцы. Одна рука сжимает ягодицу принца, он стонет, когда пальцы Тартальи касаются его входа и подается бедрами им навстречу. Тот не особо медлит, потому как и собственное терпение тает на глазах, когда мозг подает ему фантазии о тугом тепле вокруг его члена, когда Кэйа на него опустится. Он толкает чуть резковато внутрь первый палец. Действительно туго. Он вытягивает палец до последней фаланги и снова толкает внутрь, второй рукой прижимая Альбериха к себе. Тот гладит его беспорядочно по спине, его грудь вплотную с грудью капитана, шумное дыхание над ухом у него. Кэйа стонет совершенно бесстыдно, когда Чайльд толкает уже два пальца, разводит их в стороны и сгибает внутри, прощупывая стенки. Принц качает бедрами навстречу, пока здоровая рука с плеча мужчины под ним ложится на его же член за спиной Альбериха. Чайльд рычит, резче вгоняя пальцы в Кэйю, и тот вторит ему стоном, поглаживая, честно сказать, достаточно большой орган в его руке. Тарталья не церемонится слишком долго — как только появляется возможность, к двум добавляется третий палец. Кэйа шумно выдыхает и уже сам вполне спокойно насаживается на них, качая бедрами с ритме со своими ленивыми беспорядочными поглаживания по члену Чайльда. Его дыхание сбилось, стало шумным, то и дело слышатся стоны, а затем он отпускает член Тартальи и проводит руками по его плечам, прижимаясь как можно ближе, говорит тихо над его ухом: — Давай уже, я справлюсь, — говорит он. Чайльд не тот, кому нужно повторять дважды. Пальцы покидают тело Кэйи, и принц судорожно выдыхает, ерзает, качает бедрами, пока Тарталья смазывает маслом и свой член, а затем легонько шлепает принца, чтобы тот тоже пошевеливался. Реальные ощущения точно не сравнятся ни с какой фантазией. Чайльд низко стонет, когда Кэйа не теряя времени садится на его член, сжимает в своем тугом тепле со стоном, упираясь руками в грудь Чайльда. Тарталья гладит его по бедрам, ягодицам, сжимает их, выцеловывая дорожку на шее Кэйи. Принц стонет громче, несдержанно и грязно, кусает нижнюю губу, пока опускается почти до упора, а затем снова поднимается, резче опускается, постепенно задавая ритм. В каюте становится душно. Кэйа стонет, каждый раз опускаясь на член Чайльда, а тот, подпирая себя за спиной рукой, толкается навстречу по возможности, целуя плечи, шею принца, едва удерживаясь от того, чтобы всерьез начать кусаться. Он рычит, стонет открыто, сжимая то бедро, то талию Кэйи, который в свою очередь мертвой хваткой вцепился в его плечо. Это не так уж необычно, но Чайльду кажется интимным. Не просто перепихом на раз ради только перепиха. У него заходится сердце от вида Альбериха возбужденного, с энтузиазмом объезжающего его член, изгибающегося под прикосновениями. Волосы растрепались, на лице румянец. Тарталья целует его открыто и распутно, не стесняясь, прижимая к себе, ускоряя собственные толчки, упираясь в матрас пятками, от чего Кэйа стонет в поцелуй, пытаясь на него ответить. Его член зажат между их телами в постоянном трении, потому он то и дело льнет, с силой насаживаясь на Чайльда. Ничего не слышно, кроме их стонов, дыхания, влажных шлепков по коже, и Тарталье становится сложнее держать себя в руках. Его движения сбиваются с ритма, внизу живота затягивается напряжение. — Я близко, слезь, — рычит он, и Кэйа без пререканий подчиняется, садится на бедра Чайльда и громко стонет, когда тот обхватывает оба их члена, сжимая осторожно. Оргазм накрывает волной, Чайльд рычит, толкаясь в собственную руку, сжимая чуть крепче. Его ощущения цепляются за собственное удовольствие, стоны принца на нем, ощущение его движений в его руке, а затем и влажного тепла. *** — Ты придешь еще? — легко и повседневно спрашивает Чайльд, наблюдая за тем, как Кэйа цепляет застежки на корсете. Он кажется все еще беспорядочным и взъерошенным. Не то, чтобы Тарталья в одних только штанах в своей постели выглядел в этом плане намного лучше. — Конечно, — отвечает Кэйа, оборачиваясь к Тарталье, а затем подходя к изножью его постели и опираясь руками на него, наклоняясь. На его губах легкая игривая улыбка, — ты наверняка многое мне еще не рассказал. Чайльд фыркает и поднимается рывком, подбирается ближе к принцу. — Только за рассказами? — решает уточнить он. Не в его манере приглашать на еще один раз, но с Альберихом почему-то хочется. Капитану кажется, что он не сможет насытиться этими ощущениями. По крайней мере сейчас он хочет повторить. — Может быть и за сексом. Не знаю, если честно, — отвечает беззаботно Кэйа, — а тебе теперь только его надо от меня? — Да нет, — говорит Чайльд, и от этой фразы он хмурится и смущается. Ему неприятно, что Альберих так о нем подумал. Может, да, хочется еще, но все же это не как обычно, — мне нравится просто проводить время с тобой. Просто заходи завтра. — А ты лучше как раз во дворец не суйся. Тебя все равно через пару дней пригласят, чтобы официально возложить ответственность, — отвечает Кэйа и отходит, чтобы надеть плащ. — О. Точно, — кивает Чайльд. Словно принц ему уже говорил сроки. Ощущение, что говорил, — я буду ждать. — Церемонии? — усмехается Кэйа. — Нет, тебя, — отвечает Чайльд, не особо задумываясь. — Дождешься, — спокойно и тепло, с улыбкой заверяет Кэйа, и с этим удаляется. Это было его прощание. Чайльд валится на постель. Простыни пахнут Альберихом, и хочется верить, что запах не успеет выветриться.