Королевское Древо

Это такое странное дело. Пару раз только, может быть, Чайльд принимал участие в официальных церемониях, и то они не особо напрямую касались его. Сейчас же, когда он ждет аудиенции, он понимает, что это действительно серьезно. Ему предстоит своей жизнью поклясться, что с королевским наследником все будет в порядке, и он вернется к своему народу целым и невредимым. Тарталья чувствует мерзкий холод в пальцах от волнения, которое он отрицать не может. Все же его плавания достаточно опасные, сможет ли он уберечь принца от всех его угроз. Из мыслей капитана выдергивает щелчок где-то позади его. Он резко оборачивается для того, чтобы в тени хода для слуг увидеть притаившегося Кэйю. Он одет официально, на голове золотой венец, на лице ухмылка. Чайльда не надо звать еще раз, чтобы он понял, что именно он и нужен. Рыжий оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что никто не решил наблюдать именно за его бессловесной подготовкой к тому, что произойдет, а следовательно за его передвижениями. Ускользнуть в темный коридор не сложно, и тогда Кэйа закрывает за ними дверь для пущей конфиденциальности. У Тартальи руки чешутся ухватить принца за талию, поцеловать, но у них есть уговор. Местами озвученный, местами мнимый. И главная его часть — днем они молчат о том, что происходит ночами и точно не позволяют себе чего-то большего, чем простого разговора. Без прикосновений и слов, которые могут порушить такую комфортную тайну. — Давай кратко: я пришел просто убедиться, что ты вообще пришел и понимаешь, что это не просто согласиться на словах со всем, что скажет Его Величество. Это серьезная церемония, — спокойно говорит Кэйа, прижимаясь спиной к стене, руки сложены на груди, взгляд направлен прямо на Чайльда. — Да, просто послушать разговоры не согнали бы всю вашу знать, — фыркает в ответ моряк, устроившись у противоположной стены. Коридор достаточно узкий, чтобы они могли говорить негромко и слышать друг друга. На лице Кэйи на секунду мелькает удивление, он собирается спросить, вероятно, как Чайльд узнал об этом, потому что лорды и герцоги собрались тут немного раньше времени, когда должна произойти церемония, — шепотки ходят. Люди не умеют молчать, когда взволнованы. — Хм, вот как, — приглушенно отвечает Кэйа, — тогда на этом я удалюсь Чайльд удивлен. Странный визит, тем более с учетом того, что Кэйа — тот, насчет кого он будет давать обещание, и один из высокопоставленных свидетелей. — Ты действительно пришел чтобы убедиться, что я не сбегу, когда уже согласился на это все? — недоверчиво спрашивает Чайльд вслед принцу. Тот оборачивается и пожимает плечами. — Да, — просто отвечает Альберих. — Ты думаешь я настолько низок? — Я слишком мало знаю тебя, чтобы позволить себе оправдано думать о тебе лучше, — ответ честный вполне разумный, если так подумать, — в любом случае, хорошо, что ты тут. Иначе вышла б весьма неприятная ситуация. Церемония скоро начнется. Нужно идти. И с этим Кэйа скрывается за поворотом. Чайльд смотрит недолго ему вслед, прежде чем снова выскользнуть из коридора в пространство перед тронным залом. Долго, как и обещал Альберих, действительно ждать не приходится. Его приглашают в зал, и в этот раз тут нет разношерстного люда. Только полукруг герцогов, лордов и амбассадоров. Чайльд замечает делегатов Фонтейна, Монда, Ли Юэ, Инадзумы, Сумеру и даже Натлана. Не хватает только амбассадора Снежной. Как бы Чайльд не искал, он нигде не видел знакомых одеяний. Значит, уже и послов своих отозвали. В море не успеваешь следить за большой игрой на поле всего известного нынче мира. Если так, то Чайльду даже очень повезло, что король разрешил ему оставаться в Каэнри’ах эти несчастные пять дней. Сам монарх возле стола выставленного недалеко у подножия трона. На столе лежит пергамент, перо и небольшая коробочка. Зато Кэйа на своем троне сидит, и вид у него не особо скучающий. Скорее заинтересованный, хотя Чайльду еще сложно судить. Проявления эмоций Альбериха для него непривычны. Справа от принца за небольшим столиком восседает секретарь. Значит, и каждое слово фиксируется. Хорошо. Это действительно серьезное дело. Чайльд запоздало приветственно по-каэнрийски кланяется. — Засим приступим к заключению договора по седьмому закону Древнего свода Каэнри’ах, — возглашает король, подзывая жестом Чайльда ближе. Тот подходит ближе к столу. Он может сказать, что король несколько ниже него, но шире в плечах и более крепкого телосложения, — по этому закону на вас, Чайльд, предвестник Фатуи, возлагается высшая ответственность за члена королевской ветви. В случае его смерти, вас неизбежно постигнет кара. Ваша жизнь будет забрана в обмен на жизнь принца, а тело без нее будет во власти Каэнри’ах. Чайльд не ослышался? Король действительно назвал его предвестником? Все же где-то вызнал. Что ж, это не больше, чем просто его титул при дворе Снежной. Не то, чтобы он что-то значил, кроме того, что Царица ему покровительствует. Хотя при отсутствии амбассадора Ее Императорского Величества, может, и значило. Чайльд бросает чуть обеспокоенный взгляд на Кэйю. Тот выглядит спокойным. Просто наблюдает, пока Тарталья берет на себя, со слов короля, высшую ответственность за его жизнь. — Для заключения договора, нужна ваша подпись на этом пергаменте, заверенная каждым в этом зале, как свидетелями большого королевского обещания, которое скрепит вас и Каэнри’ах обязательством до тех пор, пока его светлейшее высочество, принц Кэйа из рода Альберихов, не вернется в свою страну, а затем поглощение семени древа жизни принца. Есть возражения? О, так еще его и спрашивают. Что ж, это чистая формальность. Но что за древо жизни? О Каэнри’ах мало что известно, только от тех, кто тут сам бывал. Тем не менее, во время церемонии спросить о том, что, очевидно, знал каждый тут, кроме Тартальи, было выше его сил. — Никаких, Ваше Величество, — отвечает Чайльд, и тогда Король берет со стола перо, оставляет собственную подпись, а затем протягивает его предвестнику. Тот его принимает и пробегается взглядом по словам на пергаменте. Слава архонтам, написаны они на общем языке, а не рокочущем, как камни в скалах, каэнрийском. Но слова все те, что сказал король: жизнь за жизнь, высшая ответственность, мертвое тело — собственность Каэнри’ах, семя королевского древа и все прочее. Чайльд ставит подпись, и после этого поднимает взгляд на вдруг поднявшегося Кэйю. Его движения плавные, ровные, когда он преодолевает расстояние до стола под взглядом Чайльда и его отца, короля. Принц подходит близко. Ближе, чем Чайльд ожидает. И еще ближе, вплотную. Зачем? Он тем меньше понимает, почему Принц снимает перчатку с одной руки и затем с совершенно спокойным видом расстегивает верхние пуговицы на его одежде, распахивает так, чтобы обнажить грудную клетку Чайльда. Это смущающе Его не предупреждали, что будут раздевать под наблюдением местных вельмож и послов других стран. После принц отворачивается и открывает золотой короб, берет оттуда небольшое семечко, серебристое с голубыми прожилками. — Расслабься, — едва слышно шепчет Кэйа когда кладет одну руку на затылок Чайльда, крепко придерживая, а второй, той, которая без перчатки и в которой семечко, он резко вжимает его в грудь Чайльда. Тот не может понять, он напуган или ошеломлен, когда чувствует болезненный холод в груди. Короткий, но затем когда принц убирает руку, семени уже нет, но есть ярко-красный участок кожи прямо на солнечном сплетении, где Кэйа прижал семя. После этого он как ни в чем не бывало застегивает обратно одежду Чайльда и отходит становясь возле своего отца. — Сделка заключена, мой царственный отец, — говорит слышно и спокойно Кэйа, и чувства Чайльда мечутся перед тем, что у него в груди каким-то образом оказалось семя какого-то там древа жизни и певучим, удивительно успокаивающим голосом принца. — На том и закончим, — с кивком сообщает король. И после этого в зале поселяется гул от голосов, говорящих на чужом языке. Чайльду не узнать, о чем они шепчут на своем каменном языке. Он только кланяется и покидает зал. Что это только что была за чертовщина? *** Кэйа ожидает увидеть Чальда хмурым. Удивленным. Так и происходит, когда он входит в капитанскую каюту и застает собственно ее владельца в одних штанах, с руками, прощупывающими собственную грудь. Рыжая голова резко оборачивается на то, что Кэйа намеренно шумнее обычного закрывает дверь, чтобы обозначить свое присутствие. Чайльд не бросается к нему с поцелуями и объятиями. — Что это за хрень произошла при подписании этого контракта? Ты сказал, что это формальность, а теперь пихнул в меня очень странную вещь, — выговаривает ему Чайльд четко и резко. Кэйа вздыхает и подходит, чтобы сесть рядом с капитаном на его постель. — Это просто местная магия. Ты даже не ощутишь этого семечка. Это настолько древние вещи, что суеверий больше, чем правды. Как вложили, так и вытащим. Местная алхимия справится просто на «ура», — объясняет ровно Кэйа и для подкрепления своих слов кладет руку на грудь Чайльда, прямо над уже превратившимся в синяк местом, куда он вложил семя своего древа жизни, — расслабься. — Ага, легко сказать, — фыркает Чайльд, но принц чувствует, как его тело подчиняется этому приказу, — только если поможешь. Кэйа смеется тихо, чувствуя руку капитана на своей талии и его дыхание на своем лице. Вот это знакомое дело. Альберих не отказывает ему, целуя мягко, и придвигаясь ближе. Что ж, Чайльд и так удивительно сильно встревожился из-за всего этого. Кэйа решает не рассказывать ему о поверье, по которому из этого семечка на замену его дереву жизни, увянущему, если Кэйа умрет, прорастет новое, забрав жизнь из того, в ком оно растет, как из почвы. Вдруг и этому поверит. Все мысли уходят из головы, когда теплые губы Чайльда целуют шею Альбериха. Он забывает думать, просто прижимая капитана к себе. — Тебе придется быстро собирать вещи, — усмехается Чайльд, когда Кэйа седлает его бедра, — мы отплываем завтра ночью. Я покажу тебе мир, Кэйа. В груди принца начинает теплеть. Это новое чувство. Яркое. Нетерпение и предвкушение.