- Не плохо. Как будешь идти вниз, позови Дерека в мой кабинет.
Кацураги говорил, не отрываясь от бумаг. Он был по-прежнему холоден и отстранён. «Возможно, просто математика это не самая лучшая стезя. Нужно попробовать что-нибудь другое» -так решила для себя Морена, попутно теряя весь интерес к этой точной науке. Ей не хотелось так просто сдаваться. Так что, выбросив из комодов, все решебники и задачники по математике, девушка перебралась на физику. Но через упорное время занятий с репетиторами, не выпуская из рук учебники даже во время сна, встречая с ними и закаты, и рассветы, результат снова повторился. - Сегодня было награждение, и в этот раз я стала лучшей даже среди шестнадцатилеток. Я перегнала школьную программу.- Да-да, я же сказал вам провести перерасчёт на дальнейший полугодовой план. Зачем выделять столько денег на то, что не приносит плоды?
- А? Ты что-то сказала, Морена? Извини, мне некогда, не путайся под ногами, давай поговорим чуть позже.
Но это «позже» так никогда и не наступило. Однако девчушка и в этот раз не отчаялась. Ещё не всё потеряно. Из того, в чём ещё оставалась возможность преуспеть, входили гуманитарные науки, фортепиано, на котором любезно настояла мать и художественная школа, что в отличие от всего прочего нравилась Морене не хуже уже позабытой математике. Уж что-то из этого списка должно было выгореть? Ну, хоть что-нибудь? - Мы недавно сдавали проект по исследованию недостатков кредитования на сегодняшний момент. У меня одна из лучших работ, она настолько понравилась комиссии, что её отправят на конкурс в Токио.- Хорошо.
- И всё?- Ты что-то ещё хотела сказать? Если так, то говори сразу у меня не так много свободного времени, чтобы ждать, пока ты снова успеешь сформулировать мысль.
- А, н-нет, ничего такого. Извини, что отвлекла.- Тебе стоит поучиться расторопности. Люди делового склада ценят умение лаконично и грамотно излагать мысли.
- Как скажешь. От этого разговора остался неприятный горький осадок. Морена горечь не любила. Постепенно её запал начал сходить на нет, как и в принципе желание, что-либо делать. И с каждым провалом, детские розовые очки стали тускнеть… - Я в десятке лучших по успеваемости.- Надо же, почему не первая?
- Мне удалось получить рекомендательное письмо от школы. Даже если наберу средний бал по тестам, всё равно смогу поступить в любое учреждение на Окинаве с математическим уклоном. С такой бумагой могут даже и в Токио без проблем взять.- Да, звучит неплохо. Передай мне, пожалуйста, сахар.
- В художественной школе мне выдали аттестат. Тут одни пятёрки.- Что ж, не знал, что ты ходила туда. Поздравляю, конечно, но в любом случае это весьма бесполезный навык. Тебе следует готовиться к поступлению.
Это было обидно, ужасно обидно осознавать, что семь лет твоей жизни, той прекрасной юности, что уже и никогда не вернуть, кануло в небытие, не забыв при этом нарочито громко стукнуть дверью, оставив после себя один беспорядок. Беспорядок, в котором стало пусто без всех этих стремлений. Последней каплей в этих жалких потугах угодить отцу стал выпускной в музыкальной школе, на который девушке удалось у вечно занятого Кацураги выпросить обещание, что он всё же придёт посмотреть на последнее выступление. Морена радовалась и с нетерпением ждала того дня, отсчитывая до него чуть ли не секунды. В тот момент в душе действительно всё трепетало в такт наступающей на пятки весне. Казалось, что мир снова приобретает свои розовые краски, в которых с удовольствием можно было бы захлебнуться. И Морена действительно захлебнулась, только слезами после того, как с красной корочкой вернулась домой в объятья своей комнаты, где её ждала лишь пустота книжных полок, на которой раньше стояли все её стремления. Она ждала, ждала до последнего, стоя за кулисах сцены и неуклюже шурша шифоном вечернего платья. И всё-таки верила, что отец придёт. Постоянно вытаращивала из-за плотной ткани штор свою кучерявую, уложенную в красивую причёску макушку и цепким бегающим взглядом пыталась выглядеть в толпе самого важного для себя человека. Но как бы не старалась, сколько бы ни сверлила беспокойным взглядом толпу никто так и не пришёл. Ни отец, ни даже мать, которая больше всех хотела, чтобы её дочурка умела играть. Морена выступила тогда последняя, постоянно прося отсрочить её черёд. Когда же время подошло к своему концу, она вышла на сцену как блеклая тень, потому что настроение играть весёлый звонкий вальс совершенно не было. Морена вообще не помнит, как разобралась со своими дрожащими на тот момент пальцами, потому что тогда она из-за всех сил пыталась не дать мутной пелене, застилавшую глаза, выйти наружу и скатиться по щекам, размазав при этом весь макияж, что девушка так тщательно вырисовывала, чтобы быть красиво в этот день. Она ушла со сцены очень быстро, всучив цветы преподавателю, послушав не особо длинную речь с поздравлениями и, наконец, получив заветный диплом, который тут же хотелось выбросить куда-нибудь в пучины океана, как только удалось перейти порог здания.Но сил на это попросту не было. Уже придя домой, так же бесшумно, как и делала всегда до этого, она заперла дверь на ключ, медленно скатываясь по стенке и бездумно глядя в потолок. Девушка всматривалась, словно желая найти в нём поддержку, хотя бы вопрос на эту несправедливость или подсказку, чтобы понять, что делать дальше. За время дороги к дому, глаза перестали слезиться. Юная особа чувствовала себя опустошённой. Будто чего-то важного не хватало, или даже не так - она отчаянно не хотела это «чего-то» понимать. Но сама для себя, Морена решила, что понять придётся. Девушка ещё долго смотрела в потолок, смотрела до тех пор, пока весеннее, ещё холодное солнце не зашло за горизонт. В комнате стало темнеть, а шея ужасно затекла. Голова медленно опустилась вниз, и задумчивые пустые зелёные глаза моментально уловили ярко красный диплом, на фоне белого вечернего платья. Весь мир сузился до этого куска картона в твёрдом переплёте и, недолго думая, девушка раскрыла его, вглядываясь в ровный столбик пятёрок. Она должна быть счастлива, что этот длинный путь учёбы остался позади, теперь свободного времени станет больше, можно посвятить его чему-нибудь другому. - Чему-нибудь другому…Но Морена счастлива не была.
Проговорив эту фразу вслух, хорошенько прокрутив её на языке и полностью распробовав на вкус, Морена расплакалась. Она не проронила ни слова. Просто сидела так на полу, сжимая пальцы до побеления, вцепившись в кусок картона так, будто от этого зависела вся её жизнь. Глаза перестали быть задумчивыми, перестали быть пустыми, заполняясь слезами по самое не хочу. С чёткой арифметической прогрессией солёные капли падали на табель с идеальными, но никому не нужными оценками. Где-то в глубине души Морена знала. Знала, что всё так и произойдёт.По-другому просто не могло и быть! Глупо было надеяться хоть на что. Нужно было давно опустить руки, а не с упёртостью барана бить рогами в непробиваемую стену. Какой, вот какой смысл был во всём этом? Чтобы вот так потратить годы юности впустую? Чтобы сидя ночи напролёт за учебниками медленно, но верно гробить своё здоровье? Чтобы в голове образовалась каша, ото всех приобретённых знаний? Чтобы сейчас она, сидя на холодном полу, молча, как и положено послушному тихому ребёнку, проливала слёзы? О, нет, если бы это действительно было отгадкой, Морена бы так не убивалась. Правда куда проще, чем того хотелось. Её то особо искать и не нужно, но замечать до самого победного не хотелось. Розовые очки сломались. Отцу Морена была попросту безразлична как личность, но безмерно дорога как протеже. Поэтому она всё ещё живёт в этом доме и получает на карточку до неприличия большие суммы денег. В противном случае её как ребёнка могли бы попросту сдать в интернат. Но ещё не отпускают. Она нужна и не нужна одновременно. И это ещё больше угнетает. Диплом улетает куда-то в сторону, чудом не задевая вазу с тюльпанами. Морена прижимает руки к лицу, растирая слезы и макияж по щекам. До этого звенящую в тишине комнату наполняют всхлип побитой собаки. Сначала тихие, несмелые, а потому ноющие чуть ли не весь голос. Хотелось рвать и метать, хотелось тут же сбежать, куда глаза глядят, хотелось выйти из комнаты и тут же всё высказать. Но единственно, что сделала Морена, это забилась в угол, уткнувшись макушкой в колени и до глубокой ночи проревела, выплёскивая наружу, всё что накопилось за эти годы. Сегодня можно побыть слабой. Сегодня стоит вдоволь пожалеть себя. Сегодня в голове стоит высказать тысячу проклятий на всё что только можно и нельзя. А завтра Морена вновь встанет с кровати, приведёт своё опухшее красное лицо в порядок, будет такой же послушной и безмолвной, но уже никогда не станет лезть из кожи вон. Репетиторы отменяются, к злосчастному фортепиано она и на шаг не подойдёт, все рисунки выкинет, а заслуженные корочки, дипломы и награды уберёт в коробку и запрёт на чердаке, чтобы не мозолить глаза. Она пойдёт и накупит себе несколько стопок с мангой, которые раньше откладывала, заполнив ими опустевшие полки и, наконец, подумает ни о чём. Морена не любит быть лучшей. От этого никакого проку. Морена никому не нужна. Она знает это, но свою мать никогда не бросит, даже если та немного не в себе и периодически забывает о существовании собственной дочери. Морена в семнадцать лет для себя уже всё решила. Она собирается делать всё, что потребуется, но ни капли больше. Оно смиренно плывёт по течению и ничего ни от кого не ждёт. Ждать попросту нечего. И именно поэтому сегодняшняя Морена, сидя за огромным обеденным столом, в кругу своей ненаглядной семьи, сжимает до побеления костяшек исполосованные вдоль и поперёк мелким шрифтом бумаги. Кацураги со снисходительной улыбкой просит её не опозориться и ко всему прочему утереть нос всем завистникам их семьи. Морена желает скомкать и выбросить листы куда подальше, хочет отказаться, но со смиренным выражением лица, как ни в чём не бывало, соглашается. Потому что не согласиться, увы, не может.***
- Иногда я думаю, что принимаю неправильные решения. - Все мы в той или иной степени так делаем, - Айнсоке лишь пожимает плечами, а затем вновь по старой привычке затягивается сигаретой. – По крайней мере, людям свойственно совершать ошибки. Это не плохо, но и не хорошо. Морену такой ответ не то чтобы устраивает, но, по крайней мере, она перестаёт чувствовать вину за то, что бездумно повелась вслед за поводком на шее, что так снисходительно был завязан отцом. В конце концов, она сама решила плыть по течению. Может быть, она когда-нибудь перестанет так делать, но в любом случае это будет не скоро, да и морально девушка не готова к таким свершениям. Так что ошибки это не так уж и плохо. Вечер был относительно прохладен. Стоя на старой пристани, «парень» облокотился локтями на холодный бетон, подперев рукой подбородок. Он задумчиво глядел в разбушевавшееся тёмно-серое от всколыхнувшегося песка моря, словно пытаясь выпытать что-нибудь у неспокойной водной стихии. Пасмурное небо не несло ничего кроме чёрных облаков, так и наровясь чуть ли не грохнуться в своём грозном величии на землю. И только тонкая золотая полоска на горизонте, свидетельствовала о ещё недавно хорошей погоде. С очередным потоком ветра морские капли мелкой россыпью попадают на лицо, отчего Морена недовольно щурится и поворачивает голову в сторону мужчины. - Сегодня будет дождь, - только и проговаривает «мальчишка», смотря на чёткие, немного острые черты лица своего собеседника. Отчего-то в этот вечер он выглядел куда спокойней и даже безмятежней, чем обычно. Морене нравилась и такая сторона Адама. Было в ней что-то таинственно очаровательное. - Похоже на то. Кажется, сезон дождей в этом году довольно припозднился. Ему уже давно пора было наступить, - Айноске ещё раз затягивается и, запрокидывая голову вверх, неспешно выдыхает тонкую струйку дыма куда-то в небо. Затем уголки его губ слегка приподнимаются и он с какой-то только присущей ему иронией добавляет. –Сегодня я как раз-таки не взял зонт. Так что, мой милый Драгон, нам с тобой обязательно повезёт намокнуть, если мы сейчас же не переберёмся куда-нибудь под козырёк. Как насчёт дворовой романтики? Только ты, я и кусочек сухой площади вон в том переулке. - Звучит неплохо, но к счастью или к сожалению намокнуть всё же не получиться. Зонт есть у меня. - О, так значит, нас ждёт тесная прогулка под одним зонтом? Что ж, неплохо, неплохо, так даже лучше. В таком сценарии у нас не будет и шанса скрыться друг от друга. - Как будто кто-то из нас собирался это делать, - хихикнув, Морена хитро ухмыльнулась и, совсем по-детски вздернув нос, важно запричитала.- Только чур зонт держишь ты, у меня обычно от всего этого так руки затекают, что не могу. Поэтому рассчитываю на ваше крепкое мужское плечо, мой доблестный рыцарь. - Как прикажете, ваше святейшество, - мужчина со всей ему присущей галантностью склонился в почтительном поклоне и так же доблестно принял зонт, который совсем скоро пригодиться в эту ненастную погоду. – Ну, что пойдём? - Да, сейчас, только солнце за горизонт скроется и пойдём. - Хорошо.***
Дождь неторопливо постукивал по асфальту, принося вместе с собой свежесть от порядком надоевшей жары. Однако Морена чувствовала, что ещё парочку таких дней, и она будет выть как не в себя, чтобы снова вернуть законные тёплые деньки. Но об этом девушка подумает чуть позже, сейчас холодные капли с шумом орошали землю и изредка попадали на кожу, отчего приходилось немного поёжиться. Пристань давным-давно опустел, сменяя себя городскими провинциальными улочками, на которых то и дело мелькали несчастные люди, неподготовленные к неожиданно наступившей стихии. Было ли нашей парочке дело до них? Конечно же, нет. Что беседа, что собственные заботы, которыми непривычно было делиться им обоим, не давали им и шансы оглянуться на обыденную реальность, потому что их таинственный, полный загадками и смешными нелепостями мир начинался и заканчивался пределами зонта. Иногда их голоса спускались до тихого перешёптывания, будто боясь спугнуть всю идиллию этого призрачного мира. И только тогда получалось говорить о чём-то важном, непонятном никому, кроме них самих. Не напрямую, конечно. Через случайно брошенные слова, незначительные на первый взгляд жесты и короткие переглядки. Все оставшиеся люди за пределами их зонта к этому никогда не прикоснуться и не притронуться. Они другие, совершенно непохожие на этих двоих, живут своей жизнью и своими проблемами. Одинаковых людей не существует – это правда, которую нельзя отрицать, и всё же не найдётся за пределами их маленького мирка тех, кто будет одновременно так похож и так различаться, как эта парочка, хранящая равноценно одинаковую боль в своих сердцах. Они многое не знают друг о друге, берегут множество скелетов в шкафу, скрываются от нежеланной реальности, опасаясь, что кто-нибудь когда-нибудь это раскроет. Но в пределах их зонта, спасательного укрытия от проливного дождя, они приоткрывают те запретные дверцы, на которые раньше ставили тысячу замков. Ненадолго, лишь на пару секунд, чтобы чужие за пределами их реальности этого не увидели, чтобы и самим об содержимое не обжечься, но этих мгновений достаточно. Достаточно, чтобы почувствовать себя не одинокими и безмерно важными друг для друга. Они даже не знают собственных имён, но для их мира это чуть ли не самое главное правило. Правило, которое и создаёт эту тонкую, едва уловимую нить родства, что другие никогда не поймут, не разгадают. Ведь только под причудливыми яркими масками друг друга видят они насквозь. Он – Адам, скейтер-садист, который почти никого никогда не щадит, его все боятся и им восхищаются. Он так же человек, чей карнавальный костюм скрывает ещё одну красивую обложку, которая таким же мерцающим статным глянцем, говорила о его идеально роли далеко не последнего человека в этой стране.И его многие считают лицемером, что бесстыдно улыбается всем в лицо, но даже при этом ещё остаются те, кто всё равно ведётся на красивую обёртку. Ведётся, а потом только и остаётся поражаться, когда же эта самая улыбка только и успела нависнуть сверху, а её обладатель без зазрения совести уловчился галантно, наступив на шею, втоптать в грязь падкого на дивную ложь недотёпу. Всё тот же садист, которого невозможно не опасаться. Морена в открытую с этой его разновидностью образа никогда не встречалась, но имеет ли это значение, когда она и без того видит лишь его содержимое? Даже если и имеет, то ей абсолютно всё равно. Многие боятся этих пленительных, до крепко затянутой верёвки на шее, ролей, и причин для этого немало. И только Морена знает, что актёр, каждодневно отыгрывающий на сцене свой маскарад, просто не хочет, чтобы его содержимое увидели. Увы, как бы это не звучало, этот человек просто боится не оправдать чужих ожиданий. Действительно пугающий в своём профессионализме лжец и актёр. Да, порой он жесток. Это правда. А ещё он любит белый шоколад, предпочитает выпить стакан тёплого молока,когда день действительно был тяжёлый, вместо привычного крепкого виски, которое так любят показывать в кинематографе. Когда нервничает, неосознанно тянется к сигаретам, а если безмерно рад, то не может усидеть на месте. Адам до ужаса тактильный человек, готов буквально задушить в объятиях, однако когда Морена переплетает с ним пальцы, он тут же замолкает, а затем расплывается в такой улыбке, что кажется, ещё чуть-чуть и тут же растает. Она, как бы это комично не звучало – Драгон, что на первый взгляд неумолимо боек, ярок и, кажется, что таким, как он всё нипочём. Как спичка, что зажигается от малейшей искры и никогда не заботится о последствиях. Буйное пламя, у которого в голове лишь один ветер. Было ли это всё действительно так? Лишь отчасти, потому что если бы всё полностью соответствовало этому, то Драгон обязательно бы стал главным героем сёнена, который собирает вокруг себя толпища людей и ведёт их за собой сражаться с владыкой демонов, не прилагая при этом почти никаких усилий. Вот она жизнь протагониста! Однако только Айноске знал, что, кем бы Драгон там не являлся, он не любил шум, да и толпы ужасно стеснялся и опасался, а если же и проводил много времени в социуме, то позже был похож на выжитый лимон, которому срочно был нужен заряд сладкого и минуть пять в тишине и покое. Если же «юноша» и творил, что вздумается, то после же долго размышлял и рефлексировал «а так ли нужно было поступит?», «точно ли всё правильно?» и тому подобное. Многим кажется, что Драгон, как открытая книга, прост до безобразия. Не то чтобы это было не так. Он действительно прост, но порой он становиться до неприличия тихим и задумчивым. Устремляет свой взгляд куда-то сквозь все мирские заботы, и тогда уже понимаешь, что книга хоть и раскрытая, но на латыни. Айноске даже поначалу боялся, что ничего не понимает, смотрит и не догадывается, о чём же Драгон думает. Однако стоит и ему замолчать, настроиться на эту неладную тишину, приспособиться к покою и смотреть туда, куда же смотрит его сожитель по «подзонтному» миру, то тут же всё становиться понятно. Драгон просто любуется природой. А Айноске невольно любуется им. Всё просто. Неожиданный порыв ветра, заставляет их небольшой мирок всколыхнуться. Дождевые капли залетают в сторону их спасительного от водной стихии оазиса, отчего Морена рефлекторно жмуриться. Но она удивлённо распахивает глаза, когда не чувствуют на себе ледяных, сырых вкраплений. Девушка тут же подмечает, что теперь большая часть зонта досталась в угоду комфорта её миниатюрной фигуре. Она поворачивает голову в сторону Адама, а тот лишь непримечательно улыбается и как ни в чём не бывало, продолжает нить разговора. И только сейчас Морена замечает, что всё это время мужчина держал зонт больше для её персоны, нежели для себя, из-за чего всё его плечо и рукав полностью промокли. Ей одновременно приятно и совестно от такой заботы. Как-то раз Морена вскользь упомянула, что она чувствует дискомфорт от неожиданных прикосновений. Не то что их не любит, но ей точно нужно было время, чтобы привыкнуть к тактильному Адаму. «Юноша» сказал об этом лишь раз ещё на позапрошлой неделе, но только сейчас «он» заметил, что мужчина действительно не лез без должной на то причины или разрешения. Осознание такой учтивости не могло не поразить Морену и не заставить её по-доброму усмехнуться. Однако теперь морозить несчастного Адама, на произволе холодных капель, хотелось всё меньше. С этим надо что-то делать! Девушка тут же придвигается ближе к мужчине, ловко подхватывает того под локоть и прижимается щекой к плечу, чувствуя чужое тепло. На миг становится ужасно досадно. Досадно, от того, что она не сделала этого ещё раньше, ведь так же намного удобней! Да и теперь мокнуть никому не придётся. - Ты не против? – осторожно спрашивает Морена, хотя уже и так сделала всё что хотела и без разрешения, но для учтивости всё равно уточнила. Айноске поначалу удивляется с такого порыва нежности со стороны, потому что от Драгона такие осознанные моменты были огромной редкостью. По пальцам пересчитать. Однако он тут же улыбается, видя, как щёки нарушителя пространства краснеют и, ну, никак не может не подшутить. - Как я могу быть против, когда вы проявляете инициативу, ваше святейшество? Для меня, вашего покорного раба, это словно великая благодать, посланная самим богом. Тут просто невозможно сопротивляться! - Что ж, тогда и не сопротивляйся, - только и заключает Морена, после чего трётся щекой, словно домашняя кошка, об тёплое плечо мужчины, тем самым скрывая своё смущение и всласть довольствуясь этим моментом. По правде говоря, она постепенно чувствует, как привыкает, подсаживается, будто на наркотик, к запаху крепкого кофе, сигарет и лёгкого флирта. К его запаху. Пожалуй, Морена не считает такой уж плохой идеей, иметь при себе такого пленительно очаровательного раба, как Адам. Айноске же, на первый взгляд лишь посмеивается с такого проявления нежности. Однако в этот момент он ощущает себя невероятно счастливым. В груди расплывается тепло, от которого тут же хочется улыбаться как четырнадцатилетнему подростку, которому впервые признались в любви. И он так и делает, только на свой манер, довольно и даже немного нагло. После чего беседа, вновь завязывается своим чередом и два любителя маскарада начинают обсуждать места, куда можно было бы сходить в этот дивный дождливый вечер. Они хранят друг от друга много достоверных фактов, что известны жителям за пределами их уютной общей грани. Они знают друг о друге всю подноготную, которую под страхом смерти не рассказали бы никому другому. Они разговаривают тихо в такт шумевшему летнему дождю, потому что в их маленьком мире никто не повышает голос друг на друга. Тут они одновременно и дети, мечтающие о далёких несбыточных странах, и мудрецы, что идут сквозь суетливую толпу, размышляя о чём-то великом и забывая о самом ходе времени, потому что, когда они вдвоём это совершенно не важно. В их маленьком мире под зонтом, можно быть кем угодно, если только пожелаешь, но главное здесь можно быть самим собой. А это дорогого стоит.