Странница: Каждому своё

      Это был ничем не примечательный трактир. Покосившееся, нескладное здание с небольшой пристроенной конюшней и баней у пруда. Изредка здесь могли проходить гонцы, священнослужители или, на крайний случай, совсем ненормальные купцы. Пожилой хозяин трактира, уже не надеявшийся никого застать сегодня, сидел на крыльце, опустошая запасы вина. Заметив повозку, он, сильно покачиваясь, встал и крикнул:       — ЛИ-И-И-И-НДА! П-постояльцы!       — Уже нажрался, — пробубнил Ибрагим. — С мужика только глаз спусти — тут же нажрётся. Хуже лентяев-кметов только нелюди…       Пока повозка подъезжала, странница заметила мелькнувшую в лесу тень. Точно определить, чья это тень, Китти не успела. Это мог быть как перепуганный олень, так и затаившийся человек…       Когда повозка подъехала ко двору, подоспела и Линда. Это была рыжая, веснушчатая красавица в сером платьице. Но с лицом совсем ещё детским. Ей лет тринадцать — не больше. Она кротко встала рядом с трактирщиком, судя по всему — её отцом, в ожидании распоряжений.       — Ч-чего желаете, г-господа? — поинтересовался, заикаясь, трактирщик.       — Лошади есть? — спросил Ибрагим.       — П-простите, сударь. Точно ведьмы сглазили лошадок моих! Б-было две всего-то. Одну Линда, б-бестолковая, отвязала, так та и умчалась в лес с концами! А потом гонец королевский, к-курва, прискакал и грамотой тыкнул. Забрал мою любимицу Рыську, а мне свою отдал. Так свою он т-так загонял, что она и издохла скоро… З-зато кониной порадовать могу, вы проходите, г-гости добрые.       — Конина это хорошо, — сказал Ибрагим, поглаживая пузо, и тем себя утешая.       Извозчик слез с дрожек и стал отвязывать лошадей.       — Мужик! — окликнул извозчика мер. — На водку хочешь заработать? Вижу, что хочешь. Помоги гроб в корчму занести.       — К-как гроб? — всполошился хозяин трактира.       — Этот покойный очень важен для меня, — уговаривал мер. — Вороны, волки… да кто угодно тело растащит. Сраму не оберусь потом, по ночам злой дух приходить будет!       — Я и с-сам духов побаиваюсь, — сказал хозяин, чертя в воздухе святой знак. — Нет, в корчме гробу не бывать, во дворе токмо!       — Не волнуйся, уважаемый, с нами настоящая квалифицированная охотница на чудовищ!       Ибрагим положил ладонь на плечо охотницы, и та натянуто улыбнулась — улыбка получилась — как любил говорить Китти Симон — отвратной. Хозяин трактира, посмотрев на Китти, только ещё больше насторожился. Мер со вздохом расстегнул мошну и дал хозяину несколько блестящих серебряных монет.       — Ладно… п-проходите!       — Мы очень ценим твоё гостеприимство, — сказала Китти и, как бы между делом, достала из повозки огромную, окровавленную голову гарпии.       Линда вскрикнула, а её отец плюхнулся на задницу и перестал заикаться.       Обещанная конина была вяленой и жутко пересоленной. Настолько, что без пива её есть было невозможно. Но пиво у трактирщика было хорошее. Мягкое и пресноватое, как раз, чтобы чёрствая лошадиная мумия наконец-то упокоилась в желудке.       Трактирщик со скуки сел рядом с постояльцами, косо глядя на гроб и отрубленную голову грифона, которые стояли в углу.       — А эта штука мух собирать не будет? — спросил трактирщик.       — Нет. Я её консервантами обработала, — ответила Китти и с трудом проглотила ломоть конины. — Но насчёт гроба на знаю.       Разговоры были отстранённые, о погоде и о глобальной политике. Ибрагим неохотно участвовал в разговоре и умалчивал о своей должности мера и о том, куда отправляется. По большей части трактирщик интересовался странницей, спрашивал о жизни вольной, восхищался убитой тварью. Но ещё больше восхищалась Линда, которую отец отгонял — не детское это дело, такие страсти слушать. Китти, жутко уставшая, отвечала односложно и без интереса, а потом и вовсе перевела тему разговора:       — А не страшно трактир в такой глуши держать? Что, если разбойники?       — Это вы, госпожа странница, правильно подметили. Страшно! А как же? Но куда без нас, без трактирщиков? Да и по чести говоря, разбойники-разбойниками, а в тепле отдохнуть всем охота. Они для нас такие же гости, ну и что, что с законом не в ладах? У меня от законников проблем всяко больше! То разведчики проскачут, пожрут нахаляву, расписку только оставят, а ты попробуй с этой распиской потом от солтыса чего получить? Фиг! А гонцы королевские? Та же песня! Всё, лишь бы мужика обобрать! — трактирщик глотнул пива, но, что странно, к хвалёной конине он так и не притронулся. — А разбойники что? Редко нахаляву жрут, даже подарки дают иногда. Вот соль, например! Штука дорогущая, а ничего, конину посолил — не пожалел!.. Если убьют, ограбят и выживут меня из этих мест ради каких-то грошей, то что? У кого пиво покупать будут? А еда с кашеварни? Не чета их походной. А кров сухой? А банька?       — Говоря о баньке… — мечтательно произнесла Китти.       — Банька! — оживился трактирщик. — Ох, не пожалеете! Ни в одном трактире не сыщете лучше бани, чем у меня на отшибе. Моя-то сосновая!       — Батюшка от безделья дров нарубил, — заметила Линда, которая нет-нет, да вернётся после того, как отец её прогонит.       Китти невольно улыбнулась, предвкушая парилку, и сказала:       — Мне бы иголку с ниткой.       — Не беспокойтесь, госпожа странница. Я сама вам зашью что надо, и постираю, — заверила Линда, покраснев.       — Благодарю, — сказала Китти.       — Ну, ладно. Банька сама не отопится, — сказал трактирщик и вышел.       — Госпожа странница… — Линда вся зарделась. — Я плащ вам зашить всё-таки не смогу. У неё покрой мне неизвестный, столичный. Давайте я вам покажу, где иголку с ниткой взять…       Странница встала и пошла за Линдой в светлицу. Уходя, Китти посмотрела на извозчика с мером. Оба беспокойно оглядывались, словно ожидая чего-то. И к пиву оба почти не притрагивались. Как только дверь светлицы закрылась, Линда начала умолять:       — Пожалуйста, госпожа странница, убейте Борова.       — Извини, девочка, я убиваю только чудовищ.       — Но он и есть чудовище!       Китти раздражённо вздохнула. Она слишком устала, чтобы получше расспросить девочку и узнать — кто же этот Боров, и что он такого натворил.       — Многие нарекают друг друга чудовищами. Это слишком изъезженная риторика.       — Рито… что?       — Тебе скажу просто: человек — это человек. Чудовище — это чудовище.       — Но… — глаза у Линды заслезились.       — Так где у тебя лежит иголка с ниткой?       Далеко не каждый мужчина может сравниться с хорошей сосновой банькой, особенно после недельных скитаний по ненастным северным краям.       В парилке была только она, голая, и клинок, прислонённый к лавке. Трактирщик жутко расстроился, когда узнал, что достопочтенный Ибрагим и его извозчик в баню не пойдут. Те остались сидеть в корчме и нервно поглядывать на гроб. И куда этот гроб денется? Странница проверила — проклятий никаких на этом гробе не лежало — труп не встанет и не убежит. Другое дело — эта девочка. Может, не стоило так холодно прерывать с ней разговор? У неё явно проблемы, и она хотела увидеть их решения в ней, в страннице. Но какими бы не были мысли, усталость берёт своё. Тело в приятной неге, глаза закрываются сами… Даже «бездушным» убийцам чудовищ иногда нужен хороший, крепкий сон.       Китти проснулась от странного ощущения. Когда Китти открыла свои глаза, она вздрогнула. На коленях напротив неё сидела Линда и смотрела умоляющим взглядом.       — Если ещё раз войдёшь без спроса, надаю по заднице. Мелкая, глупая девчонка.       — Но… я…       Линда покраснела, как рак. Из глаз у неё брызнули слёзы. Но вместе с этим её ещё и вырвало на пол. Китти растерялась и вскочила с лавки.       — Я… я уберу. — всхлипнула она.       — Не надо, я сама. Иди к отцу.       — Мой батюшка наклюкался, — едко, но сквозь слёзы, произнесла Линда. — Ему сейчас ни до чего дела нет. Как и до меня.       — Твой отец знает, что ты беременна?       — Нет, конечно. Что это поменяет?       — Пожалуйста, иди. И расскажи о беременности отцу. Вам нужно отдать этот тракт другим. О чём он думал? Нельзя растить здесь свою дочь.       — Если ты обо всём догадалась, то почему просто не согласилась убить Борова?       — Опять ты за своё… Иди уже.       Линда вытерла слёзы и рвоту. И вышла.       Китти сидела и раздражённо массировала лицо. Что с этим миром не так? Вскоре послышался девичий визг. Странница выскочила из бани, лишь обвязав полотенце вокруг тела и прихватив проклятый клинок. На всей скорости она влетела в корчму, чуть ли не сорвав с петель плотную дубовую дверь.       В корчме, помимо всех, появились четверо мужчин в грязных дорожных плащах. Увидав влетевшую бледную фигуру, они опешили. Худое, но рельефное тело, испещрённое шрамами, а также суровый взгляд и блестящий клинок, выглядели внушительно. Даже сбившееся на теле Китти полотенце, оголившее небольшую грудь, не вызвало улыбок на лицах опешивших разбойников.       То, что это дорожные разбойники, Китти поняла сразу, потому что они были вооружены и… воняли. Один из них, с корявым лицом, вцепился за платье Линды и держал кинжал у её горла. Рядом лежал хозяин трактира ничком и то ли спал, то ли был мёртв. Китти не принимала никаких действий — не хотела устроить резню в трактире. Мгновение замешательства у разбойников прошло, и они, видя, что ворвавшаяся девка не нападает, осмелели.       — А это кто? — спросил Боров. По отвращению на лице Линды можно было понять, что это тот самый Боров.       — Да странница какая-то, — ответил извозчик.       — Что за херня? — недоумевал Боров, отсчитывая извозчика, словно своего подчинённого. — Какого хера здесь забыла странница?       — Я не при чём, клянусь! — оправдывался извозчик. — Она случайно на тракт выползла, Ибрагим её и подобрал.       — Ах ты змеюка подколодная, паскуда! — заорал Ибрагим на своего извозчика.— Тварь! Продал меня!..       Сам Ибрагим стоял в углу, заслоняя собой драгоценный гроб от разбойника с грязными космами. Косматый улыбался, потрясая топором, всё заставляя мера трусливо вздрагивать.       — Пошёл ты, Ибрагим! Жадная скотина. Думаешь, я не знаю, что помощника ты сам и пришиб?       Мер сжал кулаки и сделал шаг в сторону извозчика-предателя, но, наткнувшись на Косматого, быстро отпрянул назад.       — Хватит болтать, — рявкнул Боров. — Иди лошадей забери.       Извозчик вышел из корчмы отвязывать лошадей; свежих лошадей, совсем не уставших.       Помимо Косматого и Борова, ещё двое с короткими мечами (дрянными, которые куют для регулярной армии) уставились на Китти; встали по обе его стороны — готовились к нападению, но не решались. Дезертиры, — подумала Китти.       — Давайте будем разумны, — ровным голосом предложила Китти. — И обойдёмся без кровопролития. За головы наши награда не назначена. Хотите толстосума пощипать? Щипайте, не жалко.       Мер злобно зыркнул на свою неофициальную защитницу и снял с пояса звенящую мошну, протянув Косматому.       — А ты далеко не глупая девка, — улыбнулся Боров.       Косматый, привязав мошну к своему поясу, вновь протянул руку к толстосуму. Мер, ругаясь, стал снимать с себя серебряные перстни.       — И гроб, — сказал Боров.       — Что? — удивился мер.       — Гроб, сука, отдавай — говорю. Вынести поможешь.       Мер резко закачал головой.       — Монстры! Ироды! Не дам гроб!       Боров машинально надавил кинжалом на кадык Линды; по её шее побежала струйка крови. Взгляд у Линды помутнел, и она потеряла сознание.       — Твою мать, Ибрагим! — рявкнула Китти так, что тот вздрогнул. — Отдай гроб, не глупи.       Ибрагим судорожно замотал головой; словно птица, защищающая гнездо, он упал и накрыл гроб своим телом.       — Нет! — провизжал он в исступлении.       — Ну сука! — рявкнул Косматый, и со всей силы опустил ему топор на голову.       Голова мера, как взорвавшаяся бомба, метнула кровавые брызги во все стороны. Даже на Китти попало несколько тёплых капель.       Двое дезертиров запаниковали, решив, что начался бой. Они бросились на странницу, и это была их ошибка. Дезертиры правильно умели только колоть. В армии никто фехтованию учить не будет, в строевом бою это и не нужно. Китти юлой ушла с линии их атаки, и также, двигаясь между ними, как волчок, поотрубала им головы. Потом налетел Косматый, размахивая длинным своим топором. Движения Косматого были увереннее и быстрее; ему даже удавалось держать Китти на дистанции. По длинным, кругообразным траекториям ударов Косматого и по широкому плечевому поясу Китти узнала в нём хорошего дровосека. Тот был словно мельница в ураган, и почти не выдохся, заставляя Китти отступать назад по просторной зале корчмы. Хороший был дровосек, — подумала Китти, даром что род деятельности сменил.       Очередным вольтом Китти ушла от размашистого удара, и топор вошёл глубоко в толстый дубовый стол; там и застрял. Не дожидаясь, пока Косматый вытянет свой топор, Китти рубанула ему по шее. Разбойник с непонимающим взглядом упал на задницу, тщетно пытаясь перекрыть брызжущую фонтаном кровь. Смерть наступила быстро.       Китти огляделась: Боров пропал. С улицы послышались ругань и топот двух лошадей — Боров и извозчик ускакали.