Странница: Каждому своё

      — Горе-горе, госпожа странница! — трактирщик пытался подняться, но тут же падал обратно на пол, пока Линда не положила его голову себе на колени и попросила не вставать.       К счастью, трактирщика не убили, а только вырубили ударом по макушке. Тем не менее, сотрясение давало о себе знать, и бедный трактирщик сблевал на пол, едва не испачкав дочь. Сама Линда плакала, но уже не навзрыд, а лишь всхлипывала, от нервов.       Китти сочувственно покачала головой.       — Вам надо бежать, — сказала она.       — Куда? Да ещё и пешком? Это территория Лешего, его упыри без проблем нас отыщут. Ах зря ты, зря ты его людей поубивала! Леший этого так не оставит…       — Мне пришлось.       Везде лужи и вкрапления крови, воняет как на скотобойне.       — Зря тогда этот со своими благородными принципами гроб отдавать отказался! —трактирщик всплеснул руками и жалобно посмотрел на мера, валяющегося в тёмной луже из своей крови и мозгов.       — Не думаю, что это были благородные принципы, — сказала Китти. — Я не так хорошо знала этого Ибрагима, но в такое чудо, как благородный мер, ни за что не поверю.       Странница вскрыла крышку гроба своим мечом. Внутри и правда был труп его помощника — Генри. Именно этот маленький, сморщенный человечек отсчитывал в Колроке Китти двести монет за убитую гидру. Зачем же мер так защищал труп какого-то помощничка? Но, что важнее — зачем разбойники так хотели утащить гроб с собой?       Странница внимательно осматривала труп Генри, не брезгуя касаться руками; трактирщик, видя такое кощунство, начертил священный знак в воздухе и стал про себя молиться, но Китти так ничего и не сказал — побоялся.       На шее у Генри имелись синие отёки от чьих-то пальцев, несомненно, помощника кто-то задушил. Также Китти заметила под одеждой, на брюхе — уродливый шов. Этот шов был сделан уже после смерти, о чём говорила грубость проделанной работы (человек бы просто не выжил после нанесения такого неумелого шва).       Странница мечом разорвала крепкие шёлковые нити, и сморщенная кожа тут же разъехалась в разные стороны, открывая глубокое дупло внутренностей. Странница уверенно засунула руку в раскрывшийся живот, и со звуком, похожим на чавканье, стала перебирать органы. Линда, глядя на это, чуть снова не упала в обморок.       — Чт… что, что вы делаете? — спросил трактирщик.       Китти подняла окровавленную руку высоко вверх — в ней был чёрный мешочек.       Трактирщик покачал головой:       — Ничего не понимаю.       Китти раскрыла мешочек, и из него посыпались на пол блестящие камушки; затем подняла один из камней и взглянула на него в свете свечи.       — Алмазы, — сказала она. — Очень дорогие. Неудивительно, что Ибрагим без раздумий отдал свою мошну и серебренные перстни: все его пожитки были в гробу. Всё его накопленное на взятках богатство. Умно, вот только извозчик об этом знал, и уже спелся с Лешим.       — Это оно, конечно, хорошо, что со всем разобрались, — сказал трактирщик, — но что теперь? Ой, убьют нас! И глазом не моргнут…       Китти задумалась. Трактирщик был прав: Леший точно не оставит такую добычу; а когда узнает, что его плану помешала сама странница, некогда унизившая его в прошлом, то прискачет собственной персоной, чтобы поквитаться.       — Спрячьтесь в погребе, — приказала Китти.       — А как же вы?       — А я насолю Лешому в последний раз…       Ночь. Странница сидела у крыльца на табурете, скрестив пальцы на рукояти проклятого меча, воткнутого в землю. Рядом стояла масляная лампа, освещавшая её силуэт и наскоро зашитый плащ. Страннице не нужен свет, она и без него прекрасно видит в темноте; свет приготовлен разбойникам, чтобы они видели сидящего сторожа и подошли к ней. Наивно так раскрывать позицию? Возможно, но не для странницы, которая умеет слушать; которая слышит буквально каждый шорох листика на ночном ветру, каждый удар крыльями совы по воздуху, каждое перебирание лапками крысы, убегающей от совы, и всё это вдалеке, в двухстах шагах от дороги. Стоит ли говорить о том, что странница без труда услышит хруст веток под тяжёлыми сапогами разбойников, услышит хруп натягиваемых плеч лука? Так что когда разбойники скучковались неподалёку, чтобы шёпотом обсудить план, Китти встала с табурета и крикнула:       — Выходите, надо поговорить!       Их было пятнадцать человек; вышли они смело, размахивая оружием — предвкушали лёгкую расправу. Кто-то посмеивался. Вооружены оборванцы были в основном топорами и кинжалами, которыми и пользоваться то толком не умели, судя по топорности их размахивания оружием. Вся шайка представляла из себя обедневших кметов и дезертиров, пустившихся в разбой из отчаянья. Но с основной задачей они и правда справлялись — вели себя шумно и угрожающе.       После того, как шайка окружила Китти (держась при этом на почтительном расстоянии), в круг уверенно вошёл лысый мужчина — Леший собственной персоной. Он вскинул руку, и дружная ватага замолчала.       Мало что во внешности Лешего изменилось; на Китти по прежнему смотрели пустые, не обремененные интеллектом глаза; с латунного пояса по прежнему свисали два кинжала и меч. Единственное, что поменялось, так это то, что на правой скуле у Лешего появился шрам.       Китти скользнула взглядом по этому шраму и вспомнила, с каким удовольствием полоснула этого придурка по лицу охотничьим ножом.       Леший не упустил этого взгляда и нахмурился.       — Наконец-то мы встретились, тварь, — процедил он и сплюнул к ногам Китти. — Только знай, — продолжил главарь, — что бы ты мне не предложила в обмен на свою шкуру, просто так ты уже не отделаешься.       — Я понимаю, — сказала Китти спокойно; и медленно, чтобы все видели, достала из-за пазухи блестящий, в свете лампы и звёзд, драгоценный камень. — Просить я буду не за себя, а за трактирщика и его дочь, — и бросила камень Лешому. — За этим ведь ты пришёл? Я скажу, где спрятаны остальные камни, но только если пообещаешь не трогать трактир.       Леший внимательно рассмотрел камень, а потом громко и гортанно засмеялся. За ним заржала вся остальная шайка подпевал. Наконец, перестав смеяться, сквозь слёзы, он сказал:       — Ну ты, приблуда, даёшь. Народная героиня, блять. Ладно, не трону я трактир, он мне нахрен не сдался, даю своё слово. А теперь рассказывай, где остальные камешки.       Китти достала из-за пазухи звенящий мешочек и бросила Лешиму. Леший поймал мешок, расстегнул и полез пальцами внутрь. Его лицо натянулось улыбкой, и он снова заржал, сильнее прежнего; так сильно, что драгоценный мешочек чуть не выпал на землю.       — Всё здесь! — Объявил главарь сквозь смех. — Все камни здесь!       Банда раскатисто засмеялась, в этот раз более искренно.       — Во дура! — Крикнул кто-то из шайки.       Наконец, главарь поднял руку и шайка умолкла.       — Боров, — окликнул он подчинённого. — Поручаю хранение тебе… в этот раз не обосрись.       Леший завязал мешочек и бросил его в толпу.       — Знаешь, странница, я думал, мы чем-то похожи, — завёл торжественную речь Леший. — Оба бродяги, убийцы, не можем без путешествий… вот только я не такой идиот, как ты.       — Думай что хочешь, Леший.       — И что же ты будешь делать дальше? Ты отдала мне единственное, из-за чего я не убил бы тебя сразу.       — Я буду сражаться с тобой. Только ты и я. — без доли сомнения сказала Китти.       — С чего ты взяла?       — Ты мог бы натравить на меня своих оборванцев, и те просто бы разодрали меня на части. Но будем честны, Леший, ты одержим. Одержим быть сильнейшим. Спусти ты их сейчас, и уже никогда не узнаешь того, чего хотел узнать давно: «Встреться мы по разные стороны переулка, кто выйдет живым?».       Кто-то из шайки издал смешок, но тут же перестал, увидев серьёзное выражение лица главаря. Китти была права. Леший достал меч и кинжал. Странница встала в стойку.       Он и правда что-то умеет, — подумала Китти. Кинжал как вспомогательное оружие, меч — как атакующее.       Леший медленно, не соединяя ноги, стал приближаться. Китти тоже. Резкими тычками меча, издалека, Леший начал нащупывать дистанцию. Китти без особых усилий парировала уколы, но контратаковать не спешила — это её и спасло в первый раз. Леший с резким выпадом сократил дистанцию и отточенной комбинацией с подшагами стал жалить странницу — кинжал, меч-меч, кинжал, меч-меч, кинжал. Странница вовремя ушла с линии атаки, совершив вольт, но задела масляную лампу ногой. Резко вспыхнул огонь, образовав круг арены. Разбойники отпрянули назад.       — Зачем же эта показуха с огнём? — спросил Леший, улыбаясь. — Или ты не веришь в мою честность. Не бойся, нам не помешают.       Китти не ответила.       Дистанция вновь разорвалась, и Леший вновь начал нащупывать её аккуратными уколами меча. В этот раз Китти не стала ждать, пока Леший повторит комбинацию, а сама, после парирования одного из уколов, совершила удар. Леший этого ждал, его лёгкие тычки имели провокационный характер и не несли в себе особого напора. Как только Китти увела меч Лешего в сторону, тот вовремя, отработанным тысячи раз движением, вернул меч обратно и защитился. Клинки скрестились, и тут то Леший, готовый к этому, полоснул кинжалом по предплечью Китти. Китти выругалась и пнула Лешего, увеличив дистанцию.       Пальцы на правой руке похолодели и ослабли, и Китти перехватила меч в левую. Леший восстановил дыхание после пинка, и вновь стал приближаться, нащупывая дистанцию лёгкими уколами меча.       Надо перехитрить его в его же игре, — решила Китти.       Китти вновь парировала один из уколов и резко шагнула вперёд, чтобы совершить контратаку. Леший, как и в прошлый раз, вернул меч ближе к корпусу, чтобы защититься от контрудара мечом, но Китти, подшагивая, ударила ногой, а не мечом — в колено выставленной вперёд ноги. Послышался хруст, и Леший с криком рухнул на землю. Китти, не играя в благородство, тут же вонзила клинок в упавшего разбойника. Пустое выражение глаз Лешего так и не изменилось, он по прежнему не верил, что проиграл. Лишь матюкнулся пару раз перед смертью.       Банда в удивлении отпрянула ещё дальше от огненного круга. Все переглядывались друг с другом решая, что делать дальше.       — Ну, кто ещё хочет силами помериться?! — крикнула Китти так, что некоторые вздрогнули.       Китти уже доказала свою силу ранее, убив нескольких из них в корчме, а сейчас особенно, убив сильнейшего из них. Быть может, им бы и удалось задавить странницу количеством и убить, но скольким бы пришлось сложить головы перед этим? И никто не хотел быть среди тех первых, по чьим трупам пройдутся будущие победители. Банда ещё долго стояла в раздумьях, пока Боров во всеуслышание не объявил:       — Нам нечего с тобой делить, странница, и с этим трактиром. Камни и так у нас. Уходим, парни!       Так банда и бросила своего хвалёного главаря.