— Бро, я, конечно, всё понимаю, но это ненормально уже. Ты жёстко проёбываешься двадцать четыре на семь… Кто бы чирикал. — … я переживаю за тебя, как бы это ни звучало щас. Мы все бухаем, конечно. Но ты… я, хуй знает, правда. Как будто ты что-то там заливаешь. Что-то по-настоящему стрёмное. Да и хер бы с ним, с бухичем. У тебя ведь реально какая-то жесть во Владике произошла. Я не верю, что ты просто ебанутый тип, — выпаливает он на одном дыхании и резко замолкает. Да уж, стрепнул лишнего. Жираф усмехается. Так вот значит, какая слава у него в команде. «Просто ебанутый тип». Не то, чтобы он удивился, но услышать это напрямую было как-то… странновато. — Блять, извини, я вообще не это хотел сказать… В любом случае, есть предложение. Я ходил к психологу год назад… — ДЕН! — Жираф начинает угрожающе приподниматься из кресла. — Хера с два, «Ден», понял? Дослушай сначала, а потом попиздимся, если не передумаешь. Короче, она нормальная тётка. Реально вытащила меня из говна, когда у меня батя умер. Сходи один раз. Если тебе не поможет, я обещаю, что отъебусь от тебя с этой темой раз и навсегда. Идёт? — Заманчиво, — тянет Жираф, — а то ты пиздецки нудный последнее время.
И вот он здесь. С первым шагом на порог этого места, понимает, что совершил тотальную ошибку. Лучше бы было потерпеть нытьё Дена. Они всё ещё молчат, пока баба, сидящая напротив, рассматривает его как подопытную крысу. И этот фарс раздражает до той точки, где обычно рвётся нить человеческого терпения. Поэтому он с шумным выдохом опирается руками в подлокотники кресла и встаёт. Как вдруг одновременно с этим: — Предлагаю поиграть. Жираф замирает, так и не поднявшись до конца. Этакая буква «зю» с перекошенным от раздражения лицом. Поиграть? Напоминает начало третьесортного ужастика. Или порнухи, например, если учесть, что врачихе всего-то лет тридцать навскидку. Она пристукивает по столу чем-то, похожим на колоду карт. Уйти сейчас было бы совсем ребячеством, поэтому Жираф садится обратно и хмыкает: — Я плачу вам сто пятьдесят баксов за партейку в подкидного? — Предпочитаю покер, — улыбается врачиха, — но не об этом. Это метафорические карты, мой метод работы. — Что-то типа таро? — вскидывает брови Жираф, — Сразу говорю, я не верю во все эти шайтан-штуки. — Снова мимо. Давайте начнём, и я думаю, вопросы со временем отпадут, — с этими словами она кладёт карты на край стола со стороны Жирафа и жестом предлагает ему их взять. На карточках изображены лица. Разных полов и возрастов. Улыбающиеся, задумчивые, злые, печальные. Некоторые нарисованы с фотографической точностью, некоторые больше напоминают мазню ребенка. — Попробуйте выбрать, среди прочих, карточку, которая отображает то настроение, с которым вы сегодня проснулись. Раздражение. Херово раздражение и тогда и сейчас отдаётся зудом в переносице, и он бросает на стол первую попавшуюся карточку. На ней изображено нечто расплывчатое, тёмно-зелёное, где черты лица размыты и еле узнаваемы. Больше напоминает призрак. Смотри-ка, попал. — Расскажите мне об этом человеке, — она тычет пальцем в картинку. Блять, он зелёный. Пойдёт описание, нет? — Он устал, — почему-то без стёба отвечает Жираф и закусывает губу. Сам с себя охерел. Со своей неожиданной искренности. А тётя Фрейд сейчас зацепится, станет спрашивать, от чего и почему… — Пожалуй, согласна. Что ещё в нём вы видите? О как. Не угадал. — Не знаю… Он одинок? — Вы спрашиваете? — Он одинок. — Считаете, что вокруг него нет людей? — Наверное есть, но… Они ему не нужны. Тоскливый вой где-то под рёбрами. — А давайте предположим. Ну просто, в качестве фантазии, что кто-то ему всё же нужен. Попробуйте найти в этой стопке такого человека, который мог бы стать ему, например, другом. Жираф медленно перелистывает карточки, всматриваясь в чужие неживые лица. Старый дед, полная миловидная индианка, рыжий кучерявый пацан. Как вдруг… в самом конце колоды. Он видит Фею. Нет, конечно же это не она. Это рисунок. Но маленькая девчонка со счастливой улыбкой на щекастом лице, которая держит на пальце бабочку, настолько похожа… что рёбра в секунду стягивает капканом. Сколько он сидит, тупо уставившись в эту карточку, он не знает. Раздупляется уже в моменте, когда психологичка мягко вытаскивает изображение из его рук. — Очень милая, — врачиха улыбается. Очень. Она кладёт две карточки вместе. — Как вы думаете, какие взаимоотношения могут быть у этой пары? — Никаких, — отбривает Жираф. — Пожалуй, я снова соглашусь. Вы можете мне ответить, почему? — Потому что этот, — он яростно тычет в «свою» карточку, — смахивает на труп. А она… — и парень вдруг замолкает. Слишком другая. Слишком живая. Слишком лёгкая. Слишком далеко. Слишком не его. И ещё миллион «слишком», чтобы понять, что они очень слишком никогда не могут быть вместе. Что из этого он может тут произнести?.. — Давайте предположим, что мы вольны изменить любые три условия, чтобы позволить им подружиться? Например… — она покачала головой из стороны в сторону, как бы выбирая из нескольких варинтов, — например — место. Как насчет, оказаться где-то, где они смогут для начала поговорить? Место, где живы все его воспоминания. Каждое с температурой под сорок. Место, где каждый метр пропитан их встречами и прогулками. Место, которое он кинул, как только надежда в нём кончилась. Владивосток. — К морю, — уклончиво отвечает Жираф. — Хорошо. Теперь время? Давайте попробуем изменить и это условие. — Лет пять назад, — пожимает он плечами, стараясь не думать о том, насколько тупо это звучит. Максимально тупо. Думать, что напиши он тогда в валентинке что-то другое, то всё могло бы измениться. Три ха-ха два раза. Вся эта ситуация начинает уже не просто раздражать. Злить. Это не к добру. Врачиха тянет из него конкретные воспоминания, о которых он запретил себе думать. Ещё очень и очень давно. Он тот ещё мазохист, конечно. Но ковырять ржавым гвоздём еще не затянувшиеся раны при постороннем человеке — такая себе идея. — И третье условие, — продолжает тем временем психологичка, — отношение. Как она к нему относится, если мы говорим о благоприятном раскладе? Почему, блять, именно этот вопрос? Неужели у него настолько всё на лице написано, что она за пару секунд вскрыла его, как жестянку консервным ножичком? — А почему, — он нервно сглатывает, пытаясь говорить ровнее, — почему именно её отношение нам важно? — Потому что он, судя по всему, до сей поры любит эту девочку, — она показывает ладонью на карточки, но всем уже и так очевидно, о ком они тут в самом деле толкуют, — только вот… — она закусывает губу, — только вот, мне кажется, что он любит её вот такой, — она берёт карточку с девочкой в руки, — совсем маленькой. Той, кем она когда-то была. А ведь она могла вырасти и измениться… Жираф опускает глаза, берёт в руки вторую карточку: — И что делать? Ему… — Я не могу решать за него. Но я думаю, он может выбрать из трёх вариантов. — Например? — Например, первый — узнать её взрослую. Той, кем она стала теперь. И почувствовать, будет ли он и дальше её любить. Второй — отпустить её. Отпустить? Как? Как возможно отпустить то, что живёт внутри. Что занимает там места больше него самого. Что кривым порезом проходит через все его внутренности. Что выжжено на его костях. И он снова неожиданно для себя спрашивает. — Как?.. — Пусть напишет ей письмо. Лучше от руки на бумаге. Пусть расскажет обо всех чувствах, которые в нём были когда-то, есть сейчас, и которых никогда не будет. Пусть задаст ей все вопросы, которые никогда не задавал, и ответит на все, что не задавала она. Пусть скажет абсолютно всё, как на исповеди. А в конце поблагодарит её за то, что он испытал это чувство и по-настоящему попрощается. Письмо отправлять не обязательно. Можно просто сжечь. Попахивает сопливой эстетикой подростковых сериалов. — Сомневаюсь, что это поможет… ему. — Тогда всегда есть третий вариант. Который он может найти сам. Жираф недоверчиво вскидывает одну бровь. — Иногда время подкидывает нам неожиданные сюрпризы. И здесь главное не упустить шанс. Да уж. Всё ещё хуже, чем он думал. Верните полторы сотни баксов, серьёзно. С таким же успехом можно было почитать гороскоп.***
Однако… В часовой прогулке до дома, он вдруг неожиданно осознаёт, что, наверное, ему стоит попробовать этот вариант. Второй, конечно же. Никаких других шансов у него не было и нет. Попытаться попрощаться. И если иных механизмов и инструкций у него нет, то он попробует психологичкин. Не без труда отыскав бумагу и ручку, он садится за стол и всё ещё чувствует себя полным кретином. «Привет! Давно не…» — Бред, — он комкает листок и отправляет в урну. «Я всё ещё тебя…» Не успев дописать, он хватает листок, и с остервенением рвёт на части. Так сложно, что-то писать, когда перед тобой лишь собственное отражение в окне. Возможно, увидь он её хотя бы на долю секунды, у него бы получилось подобрать хоть какие-то слова. Он тянется рукой к верхней полке, под самым потолком, где заныкана книга, которую она ему подарила ещё где-то в детском саду. В ней лежит фотография. Её фотография. Маленькая — три на четыре. Которую он спёр из личного дела, когда дежурил в учительской в последний свой год в их школе. Рука шарит по полке, но нащупывает только пыль. Пусто. Он залезает на стул и заглядывает вглубь полки. ПУСТО. Да, мать его, как так. Жираф берёт телефон, набирает маме и тут же сбрасывает. Что, блин, он ей скажет? Мама, где мой «Карлик Нос»? Пиздец, почитать захотелось. Но ему совершенно точно нужно её фото. Он это почему-то чувствует. И он вдруг решает сделать то, чего не делал уже полтора года. Открывает крышку ноута и, не сразу вспомнив пароль, заходит на страничку своей соцсети. Полтора года назад он сменил свой телефонный номер и дал себе слово больше не заходить сюда. Получается, нет веры его слову. Несколько неотвеченных. Несколько поздравлений с прошлым Днём рождения, пара сообщений с содержанием вроде «ты куда пропал?». И всё… А ты чего ожидал, придурок? Он наводит курсор на вкладку «Друзья» и не может решиться нажать. Конечно, она будет там первая. Как вдруг угол экрана моргает сообщением. — привет Жираф всматривается в имя написавшего и неконтролируемо вздрагивает. С хлопком закрывает крышку ноутбука, вскакивает со стула и взъерошивает руками волосы на затылке. Какого хрена она вдруг ему пишет? И он находит единственное объяснение — её страница взломана. В следующем сообщении она попросит у него денег на операцию кошке. И только чтобы в этом убедиться, бросает вороватый взгляд в тонкую светящуюся щёлку приоткрытой крышки ноута. И тут же слышит щелчок очередного уведомления. — жираф, бля я вижу, что ты читаешь сообщения НЕ ИГНОРЬ!