***
— Ты как? — Гриша толкнул дверь в ванную, где Майот стоял, склонившись над раковиной. Тот не ответил, и тогда Буда осторожно коснулся его плеча. Тот его руку сразу же скинул. — Эй, — Гриша подошел ближе, обнял, попытался развернуть к себе. — Можешь меня не трогать, пожалуйста? — Майот его оттолкнул и снова наклонился над раковиной — он умывался холодной водой, пытаясь прийти в себя, но его все еще била нервная дрожь. Даже находясь в подвале он так не трясся — а сейчас, когда он, оказавшись в безопасности, начал осмысливать то, что произошло и то, что могло произойти, если все повернулось бы по плохому сценарию, его пробил холодный пот. Даже то, что можно назвать благоприятным исходом, привело его в полнейший ужас — он осознал, что им это действительно с рук не сойдёт. В голове звучали обрывки тех угрожающих фраз, которые произнес раненый охранник, а перед глазами было лицо Гриши — каким оно было сразу после того, как он выстрелил. Это был не его Гриша, не его смущающийся и неловкий романтик, это был определенно кто-то другой. Майот не знал этого человека, не знал, на что еще он способен. Теперь он поражался собственному легкомыслию, которое позволило ему вступить в отношения с кем-то, вроде Гриши, да ещё и пойти у него на поводу. Зачем он согласился на то, что Гриша ему предложил? Ведь не ради денег, нет. Он за деньгами никогда не гнался — ему было вполне достаточно того, что есть. Он сделал это ради Гриши, потому что он его попросил. Он еще многое бы сделал ради него. И сейчас Майот уже думал о том, что, возможно, у Гриши за всем этим красивым фасадом были не искренние чувства, а всего лишь выгода. — Но почему? — Гриша предпринял еще одну попытку приблизиться, но Майот оттолкнул его уже решительнее. — Ты думал, я там, в машине, ничего не понял? Что Маковецкий тут не при чем, что он не давал вам никакого задания… Что это была твоя инициатива, твоя и этого недалекого Маги, который и с клубом-то с трудом справляется! Ты правда думал, что он может что-то путное предложить? Он бы с лёгкостью нас в расход пустил, ему на нас вообще насрать — стриптизером больше, стриптизером меньше — похуй! Он знал, что его мы бы точно послали, поэтому подослал тебя! Он и тебя бы по-любому кинул, и вообще, вся эта история изначально была пиздец какая сомнительная… Лучше б я не соглашался. Лучше б меня выгнали нахуй из «Белоснежки»! Лучше б я никогда не связывался с тобой! — Прости меня, — тихо произнес Гриша. — Прости меня, Тем, пожалуйста, я обещаю, что все исправлю… — Мне не за что тебя прощать, — ответил Майот холодно. Теперь он не верил Грише. Ему казалось, что все это игра — и раскаяние в его голосе, и печаль, и беспокойство во взгляде. Майот сделал ради него то, что делать не хотел — теперь их пути должны разойтись, наверное. Больше их ничего не связывает. — Это ты извини за то… За то, что не вышло так, как ты хотел… За то, что не получилось, — сказал он, не глядя на Гришу. Он почувствовал, что из пореза на губе у него вновь начала сочиться кровь — такие раны долго заживают, и начал промакивать полотенцем, которое уже все было в кровавых пятнах. — О чем ты, Тема, не говори, так, — Гриша приблизился снова, взял его руки в свои. Полотенце выпало из окоченевших от холодной воды пальцев Майота. — Мне так жаль… Если бы только знал, как мне жаль. Я так виноват перед тобой. Я никогда себе не прощу, честно. Но я все исправлю! Ты веришь мне? — он с надеждой заглянул Артему в глаза. Тот свои опустил. — Нет, — твердо ответил он. — Ничему я не верю. А уж словам тем более. Никогда больше не поверю словам! — Тем, я же как лучше для нас хотел! Чтобы мы были вместе, чтобы тебе не пришлось там работать, а я мог бы добиться чего-то, но все это ради тебя! — Ты все это ради самого себя задумал, не ври мне или себе не ври хотя бы. Только ради себя! Отправляя меня туда, обо мне ты думал в последнюю очередь. Даже если бы все прошло «хорошо», — Артем яростно изобразил в воздухе кавычки, — думаешь, я после этого смог бы быть с тобой? Нет! И после того, что теперь случилось, не смогу тоже! — Нет, — в глазах Гриши был испуг и мольба. — Не говори так, нет, ты же знаешь… Я не смогу отпустить тебя! — А меня и не надо отпускать, я никогда тебе и не принадлежал, помнишь? Ты сам говорил, — заявил Майот и гордо вскинул подбородок. — Единственное, что ты можешь сделать — это исправить все, чтобы мы могли к нормальной жизни вернуться. Сам Артем подумал в этот момент, что он вернуться к нормальной жизни вряд ли сможет — после того, как по нему катком проехалось первое чувство. Он знал, что не стоит связываться с таким как Гриша, но чего стоит это знание, когда есть сердце? В любом случае, он собирался приложить все силы, чтобы выкинуть Гришу из головы. Он пока еще не знал, как будет жить дальше — многое зависело от того, сможет ли Буда, как и обещал, все уладить, или ему придется пуститься в бега, спасаясь от мести депутата. В принципе, он предполагал, что придется уехать из Москвы куда-то — куда глаза глядят, и этот вариант ему даже нравился больше, чем любой другой. Он понимал, что в «Белоснежку» вряд ли сможет вернуться — но он и не собирался по ней скучать. Ему однозначно хотелось в дорогу — чтобы этой дорогой излечить себя от печали расставания. — Я все сделаю, — сказал Гриша. — Обещаю, клянусь. Я все исправлю. Я дурак, да, я накосячил, но я люблю тебя. Уж такой я, какой есть. Прости. Сердце у Майота дрогнуло, но он никак этого не показал, никак себя не выдал — нахмурившись, поднял глаза: в зеркале отражалось его бледное, с окровавленными губами лицо, а за ним — лицо Гриши. Расстроенное, замученное, печальное. — Исправляй, — сказал он холодно. Он запретил чувствовать себе сочувствие и жалость. — Тогда и посмотрим. А сейчас мне тебе совершенно нечего больше сказать. Гриша наклонил голову, покорно принимая его решение — но, конечно же, надежды он не терял. Буда не был бы Будой, если бы смирился с отказом. Понимал, что влип, но понимал также, что Майот, как бы ни изображал из себя холодность, на самом деле уже по уши в него влюблен. — А когда… Когда я все исправлю, ты… Ты будешь со мной? Артем ничего не ответил. — Понимаю, что сейчас глупо спрашивать, но… Все, что я делал, я делал ради тебя, ради нас. Начиналось все ради меня одного, это правда, но потом… Когда я узнал тебя лучше, узнал, какой ты… Я правда полюбил тебя. Ты необыкновенный, ты очень хороший, я люблю тебя всем сердцем, и, когда все это закончится, я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы мы жили вместе. У меня к тебе все серьезно. Ты понимаешь? — Сейчас нам не о чем говорить, — ответил Артем. Глаза он опустил в раковину — наблюдал за утекающей водой, чтобы удержать себя и не посмотреть на Гришу. Он боялся, что, увидев его полные раскаяния глаза, он не сможет устоять. Ведь так хочется повернуться к нему, обнять — в его объятиях он всегда чувствовал себя защищено — и поверить в то, что все действительно будет хорошо, что Буда со всем этим говном, которое он сам же наворотил, разберется. Но в то же время Артем понимал, что нельзя терять головы — один раз он уже это сделал, за что и поплатился. Ему повезло выбраться из западни, но повезет ли избежать последствий? На самом деле ему страшно, очень, но все равно хочется верить в лучшее. Ему хочется верить Грише. Но вслух он произнес: — Мне нечего тебе сказать. Я хочу, чтобы ты отвез меня домой. Холодно и жестоко, но Майот считал, что Гриша это заслужил. — Мне жаль это говорить, но там сейчас небезопасно, — ответил Гриша. — Поверь, я могу гарантировать, что с тобой ничего не случится, только если ты останешься здесь. Тут есть своя охранная система, сигналка, камеры и замки — все это было отключено, но теперь у меня есть все пароли. — Хочешь сказать, что я не могу уйти? Гриша помолчал, немного подумал, но решил, что лучше будет ответить честно. — Нет, — сказал он. — Ты должен остаться здесь и не высовываться, до тех пор, пока я не вернусь. — Запрешь меня здесь, как в клетке? — Да, — жестко ответил Гриша. — Если понадобиться. Я отвечаю за тебя и больше не позволю, чтобы твоя жизнь оказалась под угрозой. Майот протиснулся мимо Гриши к двери и резко остановился, когда тот хотел последовать за ним. — Не ходи за мной, — бросил он. — Оставь меня в покое и дай побыть одному. Гриша остановился в растерянности, к нему руки протянул. — И иди уже и вруби чертову охранку и все прочие. Проверь, закрыл ли ты все двери. Хоть на этот раз опять не проебись, — на этих словах Майот ногой толкнул дверь, которая с грохотом распахнулась и вылетел в темный коридор. Он скрылся в одной из спален второго этажа и закрыл за собой дверь изнутри на замок. Услышав резкий стук, Глеб вздрогнул у Депо в объятиях — он сидел на кровати, Депо на полу, между его ног, обнимая за талию. Глеб тоже его обнимал, опустив вниз голову к его плечу. — Не бойся, — прошептал Депо. — Это кто-то из наших. — Не уверен, — ответил Глеб. — Я теперь ни в чем не уверен. Вдруг они найдут нас здесь и опять будут пытаться залезть. — Нет, все хорошо, — Депо успокаивающе погладил его по спине. — Тут охранка стоит по периметру — мы ее сразу включили, так что… Не переживай. Никто сюда больше не сунется. Они знают, что тут некого больше искать. — Это тебе Гриша сказал, да? — насмешливо спросил Глеб. — Он уже нас всех один раз наебал. И ты продолжаешь ему верить? Депо задумался, но молчал недолго. — Да, — сказал он. — Я не могу ему не верить. Он мой напарник, мой друг. Он ни раз выручал меня, а я его. Он надежный. Он хотел прыгнуть выше головы и просчитался, но это не значит, что он хуевый. И, если уж на то пошло, моя вина во всем этом тоже есть. Я не должен бы тебя отпускать. Я виноват в том, что позволил тебе… — Слушай, ты тут вообще не при чем, — возразил Глеб. — Это было мое решение, я сам на это подписался. Что ты мог сделать? — Я? — Депо этот вопрос поставил в тупик. — Как это «что»? Если мы вместе, если мы пара, значит и все решения мы должны принимать тоже вместе. — Я отдельный человек, отдельная личность, — заявил Глеб. — И сам могу решать. Не бери на себя слишком много, я сам виноват. — Нет уж, я буду на себя брать, — перебил его Депо. — Буду брать ответственность и за себя, и за тебя, потому что нет ничего отдельного, когда есть мы! — Ты очень давишь, — Глеб покачал головой. Он был не в том состоянии, чтобы спорить, но согласиться не мог. Он догадывался, что Депо на самом деле не так прост, как он изображал из себя. А когда Глеб увидел, с какой легкостью он выстрелил в человека и даже глазом не моргнул, понял, насколько мало его знает. Что встречи и свидания, валяние в кровати и поцелуй — это одно. А отношения с таким человеком, серьезные отношения, кажется, это совсем другое. Возникло нехорошее чувство — что он попал, что он влип. Что он до сих пор находится в ловушке — выбрался из подвала, но угодил в другой. Этот дом — огромный, темный, мрачный, запущенный, давящий своей роскошью и нарочитым богатством, который принадлежал человеку, которого убили этой ночью, тоже ощущался как ловушка, из которой на этот раз ему не выбраться. — Ладно, — Депо сразу смягчился, поняв, что перегнул. — Я не хотел на тебя давить, извини. Он погладил его по голове, встал. — Лучше ложись спать, — сказал он, подходя к окну. — Тебе нужно отдохнуть. Херовая выдалась ночка. Глеб начал раздеваться — на нем все ещё была куртка Депо, которую он ему дал в машине — думая про себя, что вот уже Артем диктует ему, что делать. Что для него хорошо, а что нет. С другой стороны, действительно, будет лучше лечь в постель и хотя бы попытаться немного отдохнуть. — Мы завтра с утра уедем, — продолжил говорить Депо, внимательно вглядываясь в окно. — Вы останетесь одни. Не выходите отсюда и вообще из дома не высовывайтесь, пока мы не вернемся. Сидите тихо. Завтра мы обязательно все решим. Все хорошо будет. — Я хочу увидеть родителей, — сказал Глеб. — Я хочу к ним съездить, я переживаю за то, как они. — Съездишь, — пообещал Депо. — Потом. Когда станет ясно, что ничего тебе не угрожает. — Но у меня завтра универ… Зачет… Курсовая… — Глеб все еще не мог поверить в то, что его привычная, нормальная жизнь закончилась в одночасье. — Потом, все потом, — отмахнулся Депо. Достал пачку сигарет, закурил. — Одно я могу сказать точно — в «Белоснежку» ты больше никогда не вернешься. Глеб нахмурился — сигаретный дым быстро разлетелся по комнате, но ничего не сказал. — И еще кое-что, — Депо отошел от окна, сел рядом с ним на кровать, руку его в своей руке сжал. — Если вдруг завтра что-то не получится… Что-то пойдет не так… Ты убежишь со мной? Глеб уставился на их сплетенные руки — такого поворота он не ожидал, о таком исходе для себя он не думал. И, впервые задумавшись, ужаснулся — может, его жизнь до этого не слишком его радовала, но в ней была цель, был смысл, были близкие люди и кое-какие друзья. После того, как отец разорился, жизнь их семьи потихоньку начала налаживаться. В «Белоснежке» последнее время да, было неважно, но он бы в любом случае ушел, но вот сбежать… Это уже совершенно другая история. Никуда бежать он был не готов — даже с Артемом, к которому он, без сомнения, испытывал по-настоящему сильные чувства. Звучит романтично, но на деле — потерять все и удариться в бега, навстречу неизвестности — это не то, чего он бы хотел. — Нет, — ответил он и тут же поправил себя: — Что ты ответишь, если я скажу нет? Депо покачал головой, усмехнулся. — Скажу тогда, что в таком случае у меня нет другого варианта, кроме как сделать все, чтобы никуда бежать не пришлось. Я не смогу с тобой расстаться, правда. — Понимаешь, я… — попытался объяснить Глеб. — Я не могу просто так убежать куда-то… У меня здесь родители. У меня универ… У меня учеба. Это так важно для меня, правда, я хочу стать кем-то, это моя жизнь… Артем натянуто улыбнулся, пальцы его немного сжал. — Я понимаю. Не переживай. Все будет хорошо. Я верну тебе твою жизнь. Я все исправлю. Он уже даже взялся за ручку двери, когда Глеб остановил его. — Побудешь со мной? — попросил он. — Пожалуйста… — Конечно, — Депо подошел к нему, выложил на прикроватную тумбочку пистолет, который все это время был при нем, как оказалось. — Если ты хочешь. — Мне так будет спокойнее, — сказал Глеб. Присутствие оружие рядом его вроде как пугало, но в то же самое время успокаивало — теперь он знал, что Артем может с ним обращаться и, если что, сможет пустить его в ход. Депо заметил на его лице слабую улыбку и тоже улыбнулся. Но тут же он заметил кое-что еще. Следы на шее — глубокие, красные борозды, которые остались от тонкого ремня, который Глеб смог снять с себя только в машине, вместе с красным галстуком. И красные отметины от руки на щеке — губы припухли от ударов, как и скула с правой стороны. Старый извращенец хорошенького его отделал, и у Депо, который смотрел на это, в груди поднималась слепая ярость. Он понял, что Глеб прав — нельзя даже думать о возможности побега. У них нет пути назад — этот ублюдок должен заплатить за то, что он с ними сделал. Такое не прощается. — Я думаю, что мы далеко не первые там, — тихо сказал Глеб, заметив, как Депо пялится на его лицо и шею. — У него на матрасе были старые кровавые следы. И на полу. Я видел. Сам, своими глазами. Артем лег рядом с ним на кровать, Глеб к нему придвинулся, и тот его обнял. — Представь сколько тех, за которых некому постоять. Скольких он замучил, — продолжил говорить Глеб, укладывая голову к нему на грудь. — Страшно даже не представить… — А ты не представляй, — посоветовал ему Артем, запуская пальцы ему в волосы. — Не думай об этом. Все позади, ты в безопасности. Все будет хорошо. — У меня-то может и будет, а у других? Он пользуется своей властью, чтобы свои извращенные вкусы удовлетворять, а он, вообще-то, слуга народа, так-то, на минуточку! — Мир несправедлив, солнышко, — сказал Артем, поглаживая его по спине. — Чем раньше ты это поймешь, тем лучше. — Я уже понял. — Мало понять. Надо смириться с тем, что ты особо ничего не можешь с этим поделать. Надо стремиться защитить себя и своих близких, да, но в масштабе страны там или планеты, ты нихуя не сделаешь. Ничего изменить не сможешь. — А я хочу что-то изменить, — прошептал Глеб, постепенно проваливаясь в сон. — Сделать хоть что-нибудь… То, что в моих силах. Он чувствовал, что уплывает, сознание растворяется в наступающем забытии. — Я хочу об этом написать, — последнее, что он сказал прежде, чем заснуть окончательно. — Рассказать об этом людям. Разоблачить этого ублюдка… — Вот еще, — тихо усмехнулся Артем. — Даже и думать об этом забудь! Утром, когда Глеб проснулся — было еще очень рано, за окном до конца не рассвело, он увидел, что Депо рядом нет. Не было рядом и пистолета. Он встал, вышел в коридор, прислушался — огромный дом был молчаливым, пустынным. Только слышался очень тихий разговор. Глеб дошел до лестницы и только там понял, что это всего лишь телевизор. Майот сидел перед экраном на диване, вытянув ноги на стол перед ним. Лицо устало-равнодушное, глаза пустые. Глеб сел рядом с ним, посмотрел на него украдкой. — Ты как? — тихо спросил он. — А ты? — Хуево, а как еще. — Ну вот и я так же, — Майот явно не был расположен к разговору. Вид у него был такой, словно он всю ночь не сомкнул глаз. — Они уехали? — Да. Еще час назад, — он тупо переключал каналы, не задерживаясь ни на одном дольше секунды. — Как ты думаешь… У них получится? — осторожно спросил Глеб, который находился сейчас в таком развинченном состоянии, что ему нужно было уцепиться хоть за какую-то надежду. Но Майот не торопился ему эту надежду давать. — Понятия не имею, — он пожал плечами. — Но сильно сомневаюсь. Как по мне, нам стоит уже паковать вещички и сваливать куда подальше. Залечь на дно, пока ситуация не переменится. Или пока толстяк не сдохнет. Потому что что-то мне подсказывает, что до тех пор он не оставит нас в покое. Тяжело вздохнув, Глеб потянулся к пачке сигарет, которая валялась на диване. Мысли, одна тревожнее другой, пролетали в голове. Но в глубине души все еще жила надежда на то, что как-нибудь — совершенно непонятно как именно — все обойдется. Время в ожидании хоть каких-нибудь вестей тянулось бесконечно долго. Уезжая, Депо и Буда не обозначили каких-то временных рамок, да парни и сами понимали, что тут сложно предсказать как будет развиваться ситуация, но дело уже клонилось к вечеру, а от них не было никаких вестей. Сами они не звонили — да и не могли бы позвонить, даже если бы хотели — у них с собой не было телефонов. Нет ничего хуже неизвестности — они маялись, бесцельно прогуливаясь по пустому дому, который пугал своей гулкой тишиной. То прилипали к телевизору, то расходились опять. Они не могли даже разговаривать — мешало волнение, ожидание, страхи, который каждый переживал сам в себе, чтобы еще больше другого не накручивать. За окном догорал теплый, весенний вечер, когда можно было бы гулять без куртки и наслаждаться безоблачным небом, а они не могли даже выйти на улицу. Время от времени они подходили к окну, осматривали территорию с балкона второго этажа — но было тихо. Вокруг пели птички, зеленели деревья. Вдалеке, рядом с другими домами, кто-то уже жарил шашлыки, наполняя воздух аппетитными ароматами. У них самих из еды — только чай и засохшее печенье. Можно было приготовить что-нибудь из круп и консервов, запас которых обнаружился в ящиках на кухне, но аппетита у них не было. Сидеть на первом этаже в зале тоже было не особенно весело — все там напоминало о первом вечере в этом доме, когда они только собирались совершить то, что сделали, и строили планы. Они были так безрассудны, так уверены в себе и так глупы. И в то же время так счастливы — именно тогда у Артема с Будой, и у Глеба с Депо начало все зарождаться. В конце концов Глеб не выдержал — ушел на второй этаж и начал там осматривать шкафы и полки. В них лежало очень много чужих вещей — видимо, семья уезжала в спешке или планировала скоро вернуться, поэтому не стали с собой все забирать. В ящике рабочего стола в комнате, которая напоминала собой кабинет, нашелся ноутбук — Глеб зарядил его, включил, по новостным сайтам полазил, и на первой же странице обнаружил новость. «В подъезде дома на Большой Татарской обнаружено тело Магомеда Тагиева — управляющего сетью клубов, отелей и ресторанов. Тагиева давно подозревали в тесной связи с преступным миром, его смерть также связывают с убийством его брата Арифа Тагиева, которое произошло в Баку накануне». Глеб схватил ноутбук и помчался вниз, чтобы Майоту показать. — Пиздец… Не думал, что все будет происходить так быстро… — глаза Артёма встревоженно забегали по строчкам. — Похоже, мы действительно его разозлили… Глеб открыл рот, чтобы заявить о том, что он в полном ужасе, но не успел — его слух уловил слова, который доносились с экрана телевизора, и их смысл пронзил его сознание. «… предположительно покушение на бизнесмена Льва Маковецкого…» — Ты слышал? — он ткнул пальцем в телек и застыл. «… произошло на северо-западе Москвы. В ходе перестрелки трое убиты, двое ранены, один в критическом состоянии…» Равнодушный голос женщины-диктора продолжал рассказывать о подробностях перестрелки, которая произошла во дворе многоквартирного дома в элитном жилом комплексе, а Глеб и Майот, затаив дыхание, прилепились взглядом к экрану, на котором в маленьком квадрате внизу экрана мелькали кадры криминальной хроники — вот следы от пуль на двери чёрного «мерседеса», вот разбитая витрина модной кофейни, вот машины оперативников, а вот кровь на асфальте. «…все выжившие участники арестованы, а крупный столичный бизнесмен отпущен под залог. Сейчас следствие рассматривает версию покушения, которую признал и сам владелец многомиллионной империи. Дело осложняет тот факт, что люди, которые были с ним и участвовали в перестрелке, не имеют ни лицензии на охранную деятельность, ни разрешения на оружие. Подробности произошедшего следствию выяснить и предстоит» Ведущая замолчала, и съёмка оперативников заняла собой весь экран — вот один из сотрудников СОБРа скручивает руки мужчине возле капота автомобиля, бьет ему по ногам, чтобы они подогнулись, и кладет лицом в пол. Но прежде, чем виден останется только его затылок, мелькает залитое кровью лицо — очевидно, что менты совершенно не церемонились с людьми, которые только что устроили масштабную перестрелку, производя задержание. — Это Артем, да? Это же Артем! — прошептал Глеб, не веря своим словам. Он испуганно осматривал лежащую на земле, рядом с осколками и лужами крови, фигуру, пытаясь найти подтверждение, что зрение его не обманывает, и это действительно он, его Артем. Живой и относительно здоровый. У него от души отлегло сразу же. Он выдохнул, улыбнулся — на фоне всего этого пиздеца, то, что он жив, уже было хорошей новостью. Он повернулся, хотел было руку на плечо Майоту положить, поделиться своей радостью и тут же споткнулся об его напряженное, бледное, обеспокоенное лицо. Глаза Майота бегали по экрану — где Гриша? Трое убиты, двое ранены, один в критическом, все остальные окей — в какой список попал Буда, куда определила его судьба, которая до этого его ни разу не подводила? Камера плыла, выхватывая хмурые лица бандитов, прижатые щекой к асфальту или к капоту машины, потом остановилась на холеном лице бизнесмена с ухоженной седой бородой. Ему оказывали помощь медики, хотя никакая помощь ему, конечно же, не требовалась. Но он неплохо разыграл проблемы с сердцем, чуть ли ни сердечный приступ в красках изобразил. А у него разве что белоснежная итальянская рубашка немного кровью запачкана. Кровью тех пацанов, которые его грудью от пуль прикрыли. Те, которые, возможно, уже лежат под белой простынью на асфальте — камеру перевели на них, тела погибших в перестрелке. Лицо у Майота стало бледнее этих простыней. Он прижал руку ко рту. В ясных голубых глазах дрожали слезы и призрачная надежда на чудо, которая с каждой секундой таяла — на экране показали всех тех, кто лежал мордой в пол, но среди них не было Гриши. Артем да, был, Глеб узнал его даже в таком положении, даже с залитым кровью лицом. Но Гриши не было. В этот момент на экране показали носилки, которые стремительно несли к машине скорой. Тело на них тоже было накрыто белой простынью. Медики несли небрежно, пару раз тряханули на поворотах, и из-под покрывала выпала рука. Бледная, совершенно безжизненная, как тряпка. Рука, на которой сверкнул на солнце толстый золотой браслет — дорогущая подделка под знаменитый бренд. Гриша так им гордился. Глеб заметил его на долю секунды раньше Майота, и сердце у него ухнуло в пропасть. Представил на миг, что увидел бы вот так Артема, и все внутри сжалость от боли за друга. То, что он сейчас чувствует — это страшно. — Это ведь он, да? — в первое мгновение Майот обрадовался — нет ничего хуже неизвестности — но тут же помрачнел: — Почему они его накрыли? Глеб? Нахуя они накрыли его с головой? Глеб ничего не ответил — не нашел в себе сил. Просто опустил голову и отвернулся.Часть 8
11 июля 2021 г. в 23:44
— То есть ты хочешь сказать, что Маковецкий вообще не в курсе того, что вы с Магой вдвоём намутили? — Депо подвел итог невнятной, сбивчивой речи Гриши. — Так?
— Ну типа, — Буда смотрел куда-то в пол, все время отводил глаза. Они сидели на кухне и тихо переговаривались, пока парни приводили себя в порядок на втором этаже.
— Пиздец, — Депо встал, заходил туда-сюда по комнате. Он видел, что Гриша сам чувствует за собой вину и переживает, и не хотел ещё больше его гнобить, но все равно его распирало от злости.
— Ты пойми, мы хотели убить сразу двух зайцев, — попытался объяснить Гриша. — Мага бы получил мощный рычаг влияния — депутат отвалил бы от его брата, от их разборок, а мы бы получили деньги и возможность стать кем-то большим. Мне до смерти надоело быть никем, тебе, я знаю, тоже! Если бы мы все это провернули, представь, как он стал бы нас уважать? Представь, какие горизонты бы перед нами открылись? Неужели тебе самому не надоело быть шестеркой?
— Значит, Лев Геннадьевич ничего не заказывал, но вы влезли… — повторил Депо задумчиво, пропустив мимо ушей его пылкие восклицания. — Вы думали, что сможете Митрофанова наебать… Что он будет с вами в переговоры вступать и как миленький послушно за компромат заплатит?
— Он заплатил бы…
— Нихуя! Нихуя он не стал бы платить! Грохнул бы вас, вот и все. Ты мне сказал, что это задание Маковецкого, что это у него какие-то терки с Митрофановым, а это совершенно другой разговор, потому что они на одном уровне! С такими как Мага он бы церемониться не стал!
— Ладно, это все уже не имеет смысла обсуждать, — Гриша тоже начал нервничать. — Да, я проебался. Но сейчас нам нужно собраться и придумать, как нам из этого выпутаться.
— Ты уже один раз придумал, блять, хуев стратег, — огрызнулся Депо. — Сначала запутался, и всех остальных запутал, а теперь давай думать, как выпутаться, заебись, блять.
— С утра надо ехать к Маге, с ним разговаривать и решать, как дальше быть, — продолжал гнуть своё Гриша, не обращая внимания на справедливые претензии — он принимал их и не хотел спорить. — Это уже в любом случае война, хуй ли. После того, как грохнули его брата, другого пути нет. Будем решать вопрос.
— Когда его вообще грохнуть успели?
— Вчера ночью, как раз, когда мы с тобой возле того дома в лесу стояли. Я так понял, это было что-то типа подарка депутату на день рождения от его людей — он очень долго с братом Маги конфликтовал, угрожал ему неслабо и вот… Вот во что это вылилось.
— Ну пиздец, — повторил Депо. — Честно, я бы прямо сейчас тебе въебал от души, ты вот прям заслуживаешь этого…
— Потом, — усмехнулся нервно Гриша, — потом мне въебешь обязательно, когда все закончится.
— Главное, чем… — тяжело вздохнул Депо. — Чем это все закончится.
— Посмотрим как завтра все пройдёт. Мы тоже не лыком шиты, знаешь, нам тоже есть чем ответить… У нас тут целый арсенал! Мага своих людей подтянет, и, если нужно, подключит и самого Маковецкого. А Лев Геннадьевич не из тех, что оставляет своих. А если он сам впишется, Митрофанову не сдобровать…
— Думаешь, он станет вписываться за тех, кто сам заварил эту кашу?
— А как иначе, — Гриша уверенно кивнул. — Мы в любом случае его люди, он не может нас не защитить — это и кодекс чести, и шанс показать всем остальным, что его лучше не трогать.
— Не знаю, — Депо кусал губы задумчиво. — Не знаю даже, что и сказать…
— На крайняк просто свалим из города… Съебемся, заляжем на дно, уедем в какую-нибудь, хуй знает, деревню или маленький город, пока все не уляжется.
— Но брата Маги они все-таки нашли, — напомнил Депо.
— Там совсем другая ситуация, — отмахнулся Буда. — Он не особо скрывался и сильно быковал. Если мы все вчетвером исчезнем, нас не найдут. Правда, тогда и с мечтами о светлом будущем придётся попрощаться.
— Мне кажется, мы с ними уже попрощались, — Депо встал, чтобы из кухни уйти. — И что будем делать, если они не заходят ехать с нами? — на этих словах он поднял глаза наверх, к потолку, указывая на второй этаж, где находились сейчас Глеб и Артем.
— А у них нет выбора, — тихо сказал Буда и вышел вслед за ним.