Mio caro Matteo

Как и во всякий другой день, сегодняшнее дежурство капитана флорентийской городской стражи проходило в меру спокойно. Пара мелких ссор торговцев на базаре, супружеская склока, вышедшая за пределы семьи прямо на площадь, погоня за карманником – Флоренция жила, как и всегда – шумно, пестро и суматошно. Капитан улыбался, полной грудью вдыхая пропитанный запахом горячей пыли, вина, жареного мяса и специй городской воздух. Существовала лишь одна причина, по которой его настроение могло испортиться в такой замечательный день, как и во всякий другой. Причину звали Бенвенуто Челлини. Из палаццо в конце улицы послышались крики. Прислушавшись, капитан Орсо различил проклятья, упоминания судного дня и мольбы о помощи. И, не медля ни секунды, бросился к источнику шума. Из ворот навстречу ему кинулось врассыпную полдюжины вооруженных чем попало мужчин, за ними – молодой парень, воинственно потрясающий кулаками. Ругань стояла страшная, так что разобраться, в чем причина конфликта, и кто тут обидчик, а кто потерпевший, было решительно невозможно – если бы только капитан не знал этого юношу. Проклятый Челлини, смутьян и дебошир, и, поговаривают, недурной ювелир, но это для капитана роли не играло. Никакой талант, никакое умение не может оправдать того, с каким завидным постоянством, не реже раза в месяц, Челлини оказывается в центре очередного конфликта. Стычки, драки, многочасовая словесная ругань – он не уставал устраивать беспорядки на улицах этого прекрасного города, который капитан Орсо, приехав из провинции, полюбил всем сердцем. Этого смутьяна он ловил за руку не единожды, но всякий раз тот ухитрялся уйти от наказания или отделаться штрафом, и лишь однажды, около двух лет назад, юнца сослали в Сиену на целый год в наказание за вооруженную драку, позволив Орсо вздохнуть с облегчением… и, откровенно говоря, заскучать. Но в этом он не признавался и самому себе – порядок и спокойствие в городе были куда как важнее того, что Челлини чуть не всякий раз ухитрялся закрутить вокруг себя целую детективную историю, распутывать которую было чертовски интересно, или просто – ругался так цветисто и разнообразно, что впору было заслушаться. Ссылка, правда, Челлини так ничему и не научила. Вернувшись, заметно возмужавший, но всё такой же вспыльчивый и нетерпимый, он выходил из себя по малейшему поводу и без раздумий хватался за шпагу или за нож. …Да, тут капитан не мог не признавать очевидного. Тогда, два года назад, Челлини заступился за своего младшего брата, которого в неравном бою окружили такие же неразумные юнцы. И то, с каким мастерством и ретивостью он отбивался от нескольких шпаг и множества камней – не могло не вызывать восхищения. Нельзя было сказать, что он золотых дел мастер, нельзя было сказать, что ему нет и семнадцати, казалось – существо из других сфер вселилось в человека, наделив его руки силой, а смуглое тело – изяществом. Именно он, капитан Орсо, тогда вмешался, разняв драку. И именно он, пока Совет Восьми выносил свои решения, завел с Челлини разговор наедине. Такие славные воины пригодились бы ему в одном из своих отрядов – в страже достойно платят и сытно кормят, только подтянуть бы парню дисциплину, но это дело наживное… Бенвенуто Челлини рассмеялся тогда. Смеялся долго, искренне, утирая глаза и низко склонив кудрявую голову, пока капитан стоял прямо и в недоумении хмурился, радуясь про себя, что не успел разоткровенничаться и сказать, как ему хочется устроить с Челлини спарринг. В итоге разогнулся, возмутительно фамильярно хлопнул Орсо ладонью по плечу и сказал, что родился свободным и свободным будет жить, и что погибнет с тоски в казарме за пару недель, если не сможет заниматься любимым ремеслом. Челлини сослали в Сиену, где, по слухам, он провел год с пользой и немалым весельем, оставив от своего наказания одно название. А капитан всё вспоминал, каким заразительным был его смех, какой удивительно горячей ладонь и с каким умением держала она шпагу. Впрочем, сегодня оружия при нем не было. Руки его были вовсе пусты, не считая зажатой в кулаке цветистой тряпки, в которой Орсо, приглядевшись, опознал чей-то оторванный рукав. Поймав его взгляд, Челлини нахально блеснул глазами, картинным жестом швырнул рукав на землю, и, тряхнув буйными кудрями, кинулся наутек. Да, стражник из него получился бы преотвратный. Бряцая кольчугой, капитан бросился за ним, напрочь позабыв, что ему следовало бы сперва выяснить обстоятельства драки. – Именем закона, остановись! – властно крикнул он, вспугнув воркующих голубей. Тяжело захлопали над головой крылья, заспешили с дороги прохожие. Не сбавляя хода, перед тем, как нырнуть в узкий просвет меж тесно стоящих домов, смутьян обернулся и подмигнул, чем немало возмутил капитана. Они гоняются с Челлини вот так весь последний год, и Орсо не смог сдержать короткий смешок, хорошо зная, что этот проулок заканчивается тупиком. Взметая пыль из-под сапог и цепляясь за угол дома, он проскочил под увитым цветами балконом, чтобы лицезреть Челлини уже успевшим развернуться и непринужденно облокотиться о загромождавшие проход пустые ящики. – И что теперь, капитан? Я никого не убил, при мне даже оружия нет, – произнес он с вызовом, совсем не задыхаясь, тогда как самому Орсо потребовалось еще несколько секунд, чтобы совладать с заходящимся сердцем. – И скажу больше. Всё, что я делал – было для защиты собственной чести. – Лицом к стене. Живо, – несколько грозных шагов сравняли их со смутьяном. Челлини был высок, но, как и год назад, капитан всё еще был выше на полголовы, и, судя по тому, как горделиво и дерзко тот вздернул подбородок, ему это не понравилось. Он и не думал подчиняться приказу, гнул губы в усмешке и бесстрашно прожигал капитана своими оливковыми глазами. Если всем этим он Орсо и впечатлил, тот ничем этого не показал, только молча ухватил поперек тела, отработанным движением развернул к себе спиной и принялся тщательно обыскивать. Челлини, должно быть, больно ткнулся щекой в шершавую стену, но, несмотря на это, усмехнулся: – Не веришь слову честного флорентийца? Это грубо, капитан. – Честного? Это ты о себе? Тонкая туника Челлини не скрывала гладких крепких мышц, заметно напрягающихся под руками в грубых кожаных перчатках. Руки прощупали бока, нырнули за перехватывающий талию ремень, а Бенвенуто всё веселился: – Вскоре ты убедишься, капитан, что я не обманываю тебя. Можешь даже поискать в штанах, и не найдешь там оружия, кроме данного мне Господом, – и сам громко расхохотался своей шутке. – Очень смешно, Челлини. Будет, чем повеселить сокамерников, когда я отправлю тебя за решетку, – скучным тоном парировал Орсо, охлопывая стройные бедра и, действительно, ничего не находя. – Но для этого сперва потрудись объяснить, по какому поводу ты устроил суматоху в этот раз. – Я сказал. Этот низкий трус Гуасконти обокрал меня, не заплатив за мою работу, а после имел глупость со своими братьями стращать меня и попрекать прилюдно. Честный человек как я не может терпеть подобных оскорблений, – в голосе Челлини звенела настоящая ярость, но уже через миг она сменилась чем-то неуловимо вкрадчивым. – Капитан Орсо, как твое имя? Мы знакомы так давно, а я до сих пор его не знаю. – Маттео, – отозвался тот, хмурясь. Если всё так, как говорит Челлини, это меняет дело. Но наказаны должны быть все участники инцидента, и, конечно, в первую очередь он доставит в Совет того, кого уже успел поймать. Пока Орсо рассуждал так, Бенвенуто резко подался всем телом назад, и этого хватило, чтобы оттолкнуть от себя капитана на пару секунд и развернуться к нему лицом, опираясь спиной о стену с самым беспечным видом. Он облизнул губы и почти пропел, пробуя имя на язык: – Маттео… Ты ведь видишь, что я прав, а они нет. Так скажи мне, Маттео, отчего ты, презрев свои же законы, бросился именно за мною? Челлини разглядывал его лицо беззастенчиво, точно перед ним образчик древнеримского искусства, а не хмурый, хотя еще совсем молодой, старше самого Бенвенуто едва ли на пять лет, капитан стражи. Черты лица, резкие, будто вытесанные из камня, упрямый подбородок и широкий чистый лоб под коротко стриженными смоляными волосами выдавали в нем уроженца Апулии, непривычного к вольным флорентийским нравам. – Оттого, что ты знатный смутьян и дебошир, Челлини, и одному Господу известно, как же мне хочется преподать тебе хороший урок и отправить в тюрьму подумать над своим поведением, – отчеканил Орсо, втискивая его обратно в нагретую солнцем кирпичную стену, хотя сбегать тот явно не собирался. Ему просто хотелось… как-то зафиксировать наконец этого юнца, чтобы он перестал так ухмыляться и творить, что ему вздумается. Только это не помогало. – Мне никак нельзя в тюрьму, у меня заказов ну просто тьма. Быть может, я сумею как-то иначе расплатиться за свои ужасные преступления? – проговорил Челлини вкрадчиво. И, прежде чем Маттео успел помешать – фривольно закинул руки ему на плечи, вплетая пальцы в короткие волосы на затылке, притянул к себе и вовлек в глубокий поцелуй. Изумленно распахнув глаза, Орсо только замычал, чувствуя, как горячий язык проникает к нему в рот, идет по кромке зубов и хозяйски ныряет глубже. Поцелуй капитан разорвал гораздо позже, чем следовало, ухватив Челлини за плечи и отодрав от себя. Тот только улыбался, растягивая влажно поблескивающие губы: – Ну так что, капитан, договоримся? – Нет. Мы не договоримся, – сведя брови к переносице, Орсо развернул Челлини к себе обратно спиной, ухватив его за запястья. Он не мог больше ни секунды смотреть в эти бесовские глаза, под взглядом которых в его душе разгорались чувства, которые он едва ли мог контролировать. Немыслимо, но поцелуй оказался столь же неожиданным, сколь и точным, как удар кинжалом под ребра. От Челлини пахло горячим молодым телом и чем-то, что капитан не смог опознать: металлическим и острым, запах приятный и волнующий – так пахнет в мастерских золотых дел мастеров? Нарушители правопорядка не должны целоваться так – умело и сладко, так что хочется прикрыть глаза и остаться с ним, а не вести его на суд Совета. Не должны блестеть глазами, зазывающе улыбаться и звать капитанов стражи по имени. Уж не нарочно ли Челлини позволил себя поймать? – Ты хороший стражник, Маттео, честный и нерушимый, как древние храмы, – опустив голову, Челлини упирался лбом в стену и поигрывал именем капитана, произнося его на выдохе. – Но скажи мне, Маттео, отчего никто из твоих сослуживцев ни разу не задерживал меня, не гонялся за мной с таким ревностным упорством? Только ты один, Маттео. – Для тебя – капитан Орсо, – он очень старался держать себя в руках, хотя никто еще не произносил его имени подобным тоном, от которого что-то сладко скручивалось внизу живота. Проклятье. Не может же быть, что он действительно?.. Не потому что Челлини, смутьян, а потому что он… – Не стесняйся, можешь тоже звать меня по имени. Меня все так зовут, – Бенвенуто тихо рассмеялся. – Знаешь, у меня ощущение, будто мы с тобою неразлучны с тех самых пор, когда ты был со мной наедине из-за той нелепой драки. Помнишь? Звал меня в свои товарищи. Но по правде… Я бы не смог сосредоточиться на службе, будь ты постоянно рядом. Проговаривая всё это, Челлини незаметно всё больше и больше прогибался в талии, пока между их телами не осталось зазора. Маттео следовало бы отодвинуться или вновь втолкнуть наглеца в стену, но вместо этого он стоял с деревянной спиной и ответил совершенно невпопад, прилагая все усилия, только чтобы голос звучал ровно: – Тебя не трогают только потому, что тебе благоволит Принцивалле делла Стуфа, и прочие в Совете не смеют идти против его воли. – Нет, сдается мне, причина не в этом. Иначе ты, Маттео, не стоял бы со мной наедине столько времени здесь, в этом переулке, где нас совершенно некому увидеть. Хотел меня поймать? Сам понимаешь, для чего? Поза получилась такова, что Бенвенуто практически упирался задом капитану в пах, ровно по кромке кольчуги, и с каждым своим вкрадчивым словом надавливал собой всё сильнее. – Немедленно прекрати паясничать! – Маттео хотел вложить в эти слова всю свою твердость и уверенность, но голос его резко подвел, просев на пару тонов. Почти мурлыкающему тону Челлини противостоять было очень трудно, он очаровывал, словно пение сладкоголосых сирен. – Я сейчас же отведу тебя в Совет, и пускай они дальше с тобой мучаются. – Я подчинюсь тебе, капитан Орсо, но, по моему мнению, наибольшим моим преступлением было бы оставить твое возбуждение безо всякого внимания, – Бенвенуто извернул шею, чтобы глянуть капитану в лицо, и снова растянул губы в улыбке. – Я слышу его в твоем голосе. Скрипнув зубами, Маттео обхватил своей рукой сложенные за спиной запястья Челлини и подтолкнул его к выходу из переулка. Но тот даже не думал замолкать, разглагольствуя развязно и едва переставляя ноги, так что к улице они приблизились едва ли на полдюжины шагов. – Мне кажется, ты испытываешь некоторое разочарование, от того, что наконец сумел поймать меня. Ты мог бы отпустить меня сейчас, и через некоторое время мы оба снова насладились бы азартом погони. Что ты на это скажешь, Маттео? Сказав так, он остановился вовсе, и расстояние между ними резко сократилось. Капитан Орсо обратил глаза к небу в короткой беззвучной молитве – испрашивая у Господа выдержки с достоинством пройти через это испытание. Потому что близость чужого тела и вкрадчивые увещевания Бенвенуто в действительности попали в самую цель – капитану не хотелось никуда его вести. – Шагай быстрее! – он словно сам себя уговаривал, что хочет поскорее сдать свою личную головную боль с рук на руки. Что он вовсе не хочет еще раз провести ладонями по крепким мышцам сквозь тонкую ткань, не хочет увидеть, какое у Челлини при этом станет лицо, не хочет еще раз попробовать его губы на вкус. Он подтолкнул Бенвенуто в спину, но тот не сдвинулся с места и произнес внезапно потяжелевшим голосом: – Или мы можем остаться здесь... еще на немного. – Нет. Нет, так нельзя. Проклятье, он не в силах убедить даже самого себя. Маттео обреченно выругался сквозь зубы, осознавая свою слабость. Да, черт возьми, он гонялся за Челлини не защиты правопорядка ради, а потому что он притягателен до крайности, за гранью мыслимых пределов. И Челлини ведь сам, сам загнал себя в угол, и сам произносит его имя так, будто они уже в постели. Издав горлом тихое короткое рычание, капитан Орсо одним движением развернул его к себе лицом, толкнул к стене и целовать принялся жадно, как в последний раз. Как водой не мог напиться ликующим протяжным стоном, который издал Бенвенуто в этот момент, огоньками, заплясавшими в его глазах, и тем, что отвечал он с не меньшей страстью. Если Бенвенуто Челлини – обольстительный демон в людском обличии, то он, капитан Орсо, попался в коварно расставленные сети, и выбраться из них ему будет ой как непросто. Только вот бывает ли, чтобы низшие создания так задыхались, цепляясь пальцами за чужие предплечья, бывает ли, чтобы голос у них так сбивался, как у Бенвенуто сейчас? – О, мой Маттео, ты сделал правильный выбор, – он подался бедрами вперед, хотя они и без того прижимались так тесно, что легко было ощутить возбуждение друг друга. – Я так давно смотрю на тебя, так давно хочу, ни за что не поверю, что ты – нет… Орсо опустил веки, осознавая со всей отчетливостью неизбежного, что ему мало, слишком мало одного поцелуя. Он хотел Бенвенуто так, что перед глазами плясали алые пятна, а в голову ударял жар, хотел вбиваться в него и слушать, как этим своим голосом он будет просить его еще, а он не сомневался, что Бенвенуто будет просить… Но Челлини, каким бы смутьяном он его не считал, не заслуживал быть взятым в безымянном проулке, словно дешевая уличная девка… И Маттео отстранился, выдираясь из плена душного желания. – Уходи. Иди, Челлини. Я... я тебя отпускаю, – слова давались капитану с трудом, он старался восстановить сбившееся дыхание. – Так правильно. Бенвенуто дышал столь же тяжело, но твердость голосу ему удалось придать быстрее: – Если ты так говоришь... я уйду. Но кто знает, чем всё закончится в следующий раз, капитан Орсо. Тебе следует уехать из Флоренции, если не хочешь, чтобы это произошло, – он оправил задравшуюся тунику и откинул назад налипшие на лоб кудри. – Ступай, – голос у Маттео был хриплый, возбуждение мучительно тянуло в паху, но он всеми силами старался его заглушить. – Ступай, Бенвенуто. И первым отвернулся, зашагал прочь нетвердым шагом. Ему потребуется немало времени, чтобы всё обдумать.