Серебро и Сапфиры

      Торин заканчивал работу над задуманным кулоном. Полируя серебряную цепь и сияющие камни, он критически осматривал украшение, пытаясь найти хотя бы малейший изъян, но не находил. Наконец, он аккуратно уложил изделие на бархатную подушечку в дубовую шкатулку и закрыл её. Его глаза болели от продолжительного кропотливого труда, но он был доволен проделанной работой. Он расслабленно размял уставшие пальцы и прикрыл глаза, отдаваясь тишине своих комнат. Вскоре же, однако, принц был потревожен скрипом двери и звуком чьих-то грузных шагов у себя за спиной:       — Похоже, ты наконец закончил ту вещицу, над которой сидишь уже которые сутки, света белого не видя. — Сказал его отец, кронпринц Траин.       Торин едва заметно поморщился, ему не хотелось посвящать отца в детали своего знакомства с принцессой эльфов, ведь он знал, что тогда ему не избежать вопросов, отвечать на которые он вовсе не собирался. Он уклончиво бросил, не оборачиваясь:       —Да, работа выдалась кропотливая.       —Работа кропотливая, а тема щепетильная. — Незамедлительно ответил ему Траин, заставив Торина резко обернуться. От внимательного взгляда родителя не ускользнул факт того, что глаза на уставшем лице блеснули, а скулы напряглись. Пытаясь разрядить обстановку, он добродушно спросил, махнув рукой на шкатулку позади принца, — Могу ли я взглянуть?       Торин неохотно кивнул и пододвинул отцу деревянную коробочку, а сам встал из-за стола и отошёл в угол комнаты, куда свет свечи едва мог дотянуться. Прячась в темноте, молодой принц нашёл себя в неловком, почти комичном положении нашкодившего ребёнка, проделки которого вот-вот раскроют. Старший гном тем временем внимательно рассматривал украшение под светом свечи, вертя коробочку, наслаждаясь бликами отполированного серебра и глубоким синим цветом двух сапфиров.       —Очень изысканно… — пробормотал он. — Храни Махал твои руки.       Торин не смог сдержать самодовольной улыбки на этот раз. Несмотря на уже вполне зрелые года, он всё ещё любил слышать похвалы в свой адрес.       —Должно быть, та, для кого ты смастерил это ожерелье, очень красива.       О нет, подумал молодой гном, нет, нет, нет. Он попался в ловушку своего отца, и теперь ему не избежать неудобного разговора о ней.       —…потому что это подарок женщине, мальчик мой, это очевидно как ясный день.       Торин покорно кивнул, пытаясь придать своему лицу серьёзный и безучастный вид, и, кашлянув, поспешил ответить отцу:       —Да, она хороша собой, но это лишь дружеский жест.       Траин прикрыл коробочку и отвернулся, чтобы поставить её на стол. Он улыбнулся такой плохо прикрытой лжи своего сына и тому, какой он, оказывается, ещё мальчишка в вопросах любви. Вместе с тем, в голову немолодому гному полезли мысли уже более серьёзного характера, от которых отмахнуться легко он уже не мог. Он знал своего сына, как он думал, как свои пять пальцев, однако теперь парень очевидно что-то скрывал, лгал собственному отцу прямо в глаза. «Чего ради Торину скрытничать?», — думал он, сосредоточенно рассматривая инструменты на столе сына и нелепую фигурку животного, вроде бы хорька, которая казалась не к месту. Мужчина знал, однако, что разгадка всего кроется в самом украшении.       Конечно, думал он, все гномы по первой поре скрывают свои симпатии к даме сердца, такая уж природа мужчин гномов, однако в Эреборе такие секреты долго не хранятся, ведь все друг друга знают. Такие дорогие вещи дарят невестам, в знак ухаживаний и скорой свадьбы, отец это также знал и понимал. Не понимал он только одного — кем была будущая владелица кулона. Конечно, девушка не обязательно могла быть гномом. В глубине души Траин никогда не верил, что Торин женится на одной из этих грузных, звенящих золотом дам, ведь он сам когда-то предпочёл выбрать жену из людей, однако он ни разу не слышал, чтобы Торина видели с кем-то из близживущих девушек. Но он слышал кое-что другое, от чего сперва отмахнулся, посчитав лишь досужими сплетнями, вдобавок сильно преувеличенными.       До него, разумеется, дошли слухи, как и до многих в Горе, что Торина видели на базаре в компании молодой эльфийки, стражницы, судя по её простым доспехам. Слухи множились быстро, обрастая всеми правдами и неправдами, которые ум человека лишь мог придумать, но теперь Траин начинал догадываться, кому предназначался кулон. Он всё понял, сопоставив внешний вид украшения с его возможной хозяйкой.       —Он для той эльфийки ведь? — скорее утвердил, нежели спросил он после затянувшегося молчания. Он обернулся к сыну, встретившись с тем лицом к лицу. Торин не стал отпираться в этот раз, а лишь спокойно и уверенно ответил:       —Да.       —Она знает, по какому случаю у нас принято дарить такие вещицы? — Пожилой гном насупил брови, отчего татуировка на его лбу покрылась морщинами. «И знаешь ли ты сам, сын?» — подумал он.       —Нет, — начал Торин. — Ей не нужно это знать, поскольку это лишь дружеский жест, как я ранее и сказал.       «Ах ты, плут какой!» — пронеслось в мыслях Траина. Юный принц, казалось, смог отыскать в себе уверенность и теперь стоял подле отца, готовый принять бой любыми вопросами.       — С каких пор ты готов просто так подарить два увесистых сапфира, да ещё и эльфу?       —С тех пор, как счёл это уместным. — С улыбкой ответил Торин, и, похлопав отца по плечу, поспешил выйти из комнаты.       Трандуил не спеша шёл по витой лестнице своего дворца, размышляя как о делах грядущих, так и об уже давно ушедших. Эльф не особенно любил Праздник лета, ему уже давно надоело из года в год повторять рутинные дела по подготовке к торжеству, а затем всю ночь наблюдать за чужим весельем. Впрочем, рутина едва ли была причиной, почему он недолюбливал лето и его праздник, но мужчина старательно отгонял от себя дурные мысли из раза в раз, убеждая сам себя, что его недовольство ещё не причина отказывать другим в радости.       Под другими он, конечно, подразумевал Миркур и Леголаса, который был так юн и так не искалечен превратностями судьбы, которые успели сделать старика из его отца раньше времени. Принц всегда с удовольствием торжествовал, пил вино и плясал среди разношерстной толпы из эльфов, людей и гномов, чего нельзя было сказать о сестре короля. Миркур по своему обыкновению была тише воды, по наблюдениям Трандуила, и совсем не любила шум, редко танцевала. Проходя мимо ниспадающих вод внутри своих чертогов, он задумчиво остановился, вдруг подумав о том, как мало знает о том, что любит его родная сестра. Всю свою жизнь она была рядом подле него с самого момента, как та появилась на свет, и тогда ещё семнадцатилетний Трандуил взял её на руки. С тех пор девочка была вечной спутницей своего брата, не покидая того ни на миг. Она редко присутствовала с ним и Леголасом на празднике Лета, предпочитая охранять владения лесного владыки. С нахлынувшей горечью в сердце, Трандуил подумал, что совсем забыл про сестру, сосредоточившись на своём неутихающем горе. Он попытался отмахнуться от мрачных дум, распахнув двери в покои сестры.       — Сколько лет прошло с тех пор, как ты последний раз надевала платье? — С улыбкой спросил он, входя в комнату к Миркур, вокруг которой сейчас кружили две мастерицы, подшивая струящуюся по миниатюрному телу ткань.       Она неуклюже обернулась на звук его голоса, всем своим видом показывая муки от столь монотонного занятия:       — Не помню точно, брат, но мои старые платья уже все превратились в прах.       — К чему рыться в ветхом тряпье, когда тебе всегда могут пошить новое? — Трандуил обошёл её кругом, рассматривая наряд. — Ты же сестра короля всё-таки.       В ответ на свой укор он получил сдавленный смешок:       — Если бы я так любила наряды, как ты, то во всех окрестных землях уже давно закончились бы ткани.       Они обменялись лукавыми взглядами. Привычка подтрунивать друг над другом сохранилась у них с юности, и король был рад, что хотя бы эта часть его жизни не была затронута временем.       — Я рад, что ты решила присоединиться в этом году к нам на празднике, — начал он, прохаживаясь по её комнате, пока принцесса послушно позволяла подогнать лёгкий шёлк под себя. — В конце концов, нельзя же всю жизнь провести в лесу.       — А почему нет? Не пытайся меня обмануть, — фыркнула в ответ Миркур. — Я прекрасно знаю, что и ты бы не покидал пределы Лихолесья, если бы мог.       — Верно, — поспешил согласиться Трандуил. — И я бы не покидал, однако у королей есть ряд обязанностей.       Он хотел сказать ей, что она молода и красива, что она должна жить и веселиться, найти любовь и родить детей, не прячась под густыми сводами вековых деревьев, но осёкся. Он хорошо знал, чем всё может закончиться в случае неудачи и не желал такой судьбы своей сестре. Против его воли в памяти всплыли черты белоснежного лица в обрамлении густых рыжих волос, и сердце короля болезненно сжалось. Он всё ещё помнил её так, будто видел её последний раз сегодня, а не сотню лет назад.       Заметив перемены в лице брата, Миркур сошла с небольшой табуретки и подала швеям знак рукой, чтобы их оставили. Она в нерешительности замерла перед братом, который стоял к ней спиной и смотрел невидящими глазами на её письменный стол. Конечно же, она поняла, о чём он подумал, чей образ всплыл перед его уставшим взором. Она не знала, чем могла ему помочь, и девушка нашла в себе лишь силы протянуть к нему руки и легко обнять.       — Я бы забрала твои печали себе, если бы только могла, любимый брат. — Прошептала она на синдарине ему в спину.       Трандуил поспешил прийти в себя и обернулся навстречу маленькой фигурке в шелках. Он грустно улыбнулся её обеспокоенным глазам и коснулся мягкой щеки:       — Не говори так, — он ответил ей так же тихо. — Никогда не тяготи своё сердце чужими печалями, иначе не останется сил на свои, когда придёт час.       Он знал, что сказал ей правильную и мудрую вещь, но в глубине души надеялся, что её нежная душа всё же никогда не познает боли, а лицо не омрачится тоской и слезами. Он сделает всё, что в его силах, чтобы ни она, ни Леголас не знали страданий и отчаяния. Сейчас же он попытался отвлечь их обоих, сказав так воодушевлённо, как только мог:       — Ну же, в такой день не подобает печалиться, — он провёл рукой по шёлковой складке на плече Миркур. — Сегодня мы будем радоваться лету и жизни, данной нам.       Последние приготовления к Празднику лета заканчивались уже в сумерках. Торин в сопровождении своего отца прохаживались вдоль столов, ломящихся теперь от яств и питья, в воздухе витал аромат ягодных настоек, свежего пива, креплёных вин, фруктов, хлеба и свежезапечённого мяса. Праздник традиционно проводился в огромной долине близ Дэйла, куда уже начала стекаться разношёрстная толпа, состоящая из жителей окрестных земель и немногочисленных странников. Ночь обещала быть тёплой и безветренной, принц был одет легко, готовый к застолью и играм на свежем воздухе. Ему то и дело попадались эльфы-музыканты, певцы и прочий люд, призванный развлекать гостей, детишки гномов и людей радостно бегали с воздушными змеями и нетерпеливо верещали, на время позабыв обо всех возможных различиях между друг другом. Торин не смог сдержать улыбки, удовлетворённо оглядывая шатры и повозки с припасами.       Король Трор восседал на помостике, предназначённом для двух королей и управляющего городом Дэйл. Лесного же владыки пока не было, хотя праздник вот-вот должен был начаться.       — Вечно эти эльфы запаздывают, — проворчал пожилой гном, когда Торин приблизился к нему, однако злобы в его голосе не было, на что принц лишь улыбнулся.       Наконец вдали показалась пышная процессия лесного народа во главе с королём, восседающем на своём гигантском олене. Он был облачён в красные шелка, а его корону на этот раз окутали листья малины. Позади короля ехали принц Леголас и принцесса Миркур, которую Торин поначалу даже не узнал без доспехов и лука. Она была в невесомом шёлковом платье до пят серебристо-белого цвета, отчего казалась ещё более прозрачной и невесомой, нежели обычно.       Коротко поприветствовав Короля-под-Горой и правителя Дэйла, Гириона, Трандуил по-хозяйски махнул рукой музыкантам, ожидавших знака, чтобы начать праздник, и музыка тот час полилась рекой. Толпа с нетерпением бросилась в пляс под энергичный ритм флейт и арф, и не успел Торин сказать и слова принцессе, как ту утянул в хоровод принц Леголас, уже успевший осушить кубок вина. Она лишь коротко кивнула головой молодому человеку, а затем скрылась в толпе перескакивающих с ноги на ногу эльфов в танце. Люди радостно хлопали в ладоши, наблюдая за ловкими и быстрыми движениями грациозного лесного народа. Торин не мог не присоединиться к толпе, любуясь танцем наследника и его тёти, которые изловчались менять темпы и партнёров по танцу так быстро, что остальным лишь приходилось удивлённо охать.       На время Торину пришлось оставить свои наблюдения, он был приглашён за стол к отцу и Балину, где его уже ждали товарищи. Вечер пролетел быстро за нескончаемыми кружками пива, раскатистым смехом гномов, азартом настольных игр и изобилием вкуснейшей пищи. Торин, однако же, не спешил напиваться и помнил о своём намерении вручить небольшую деревянную коробочку, которая бережно хранилась весь вечер у него за пазухой. Принц только не знал, как ему выманить принцессу из толпы гномов, эльфов и людей, окружавших её в нескончаемых танцах. Сколько бы раз он не оглядывался, она всегда была в движении, будто её энергия не иссякала. Только ближе к ночи он заметил, как её серебристая фигура выпорхнула из цветной толпы и устало облокотилась на опору одного из шатров, большими глотками выпивая вино.       — Неужели вы пропустите хотя бы один танец? — он спросил у неё, подкравшись со спины.       Она неторопливо обернулась, держа полупустой серебряный бокал в руке. Торин на миг стушевался, увидев блеск её светло-серых глаз и розовый оттенок щёк после танцев. Она была прекрасна.       — Раньше я могла проплясать весь вечер без продыху, — ответила она. — За годы немного потеряла сноровку.       Услышав про это, принц задался вопросом, какой продолжительный период времени она имела в виду. Торин вдруг подумал о том, что за всю свою жизнь не видел её ни разу на празднике. Едва ли он бы пропустил её мимо своих глаз.       — Как давно вы были последний раз на этом празднике? — спросил он, мысленно гадая.       — Кажется, что не так давно…— она поправила рукой белые соцветия шиповника, вплетённые в пряди её волос. — Да точно, вы тогда ещё были совсем малышом, вот таким!       И она показала рукой небольшое расстояние от земли подле Торина и чуть рассмеялась, пока принц пытался вспомнить такие далёкие для него дни из детства.       — Но я тогда совсем не танцевала, я сторожила брата весь вечер, — продолжила она. — Совсем как те ребята сегодня.       Торин проследил за жестом её руки, обращённым к двум безмолвным стражникам позади лесного владыки. Пока он думал над тем, как вручить ей подарок начала играть новая мелодия, а принцесса подле него оживилась и, одним махом осушив бокал, протянула ему руку:       — Идёмте танцевать, — позвала она, — эта моя любимая.       Торин сразу же взял её руку, чтобы мгновенно её бросить, неловко потупившись. Миркур вопросительно обернулась к нему, решив, что сделала что-то неверное и поспешила извиниться:       — Прошу прощения, я…       — Нет, — поспешил её перебить Торин. — Это было неправильно.       Сердце Миркур упало в её груди, она ощутила стыд и опустила взгляд на пол, чтобы тут же увидеть протянутую руку и поклонившегося ей принца:       — Мужчина должен звать на танец, — улыбнулся он, добавив. — Не хотите же пропустить свою любимую мелодию? Сочту за честь, если согласитесь.       Она лучезарно улыбнулась ему в ответ, совершенно не замечая взглядов, обращённых к ним, и положила свою крохотную в сравнении с его ладонь в протянутую руку, и пара энергично вступила в танец. Эта мелодия была не такой быстрой, как ей предшествующие, однако Торину пришлось изрядно попотеть, чтобы успевать двигаться в такт со своей спутницей. Это был танец, рассчитанный под уже захмелевших гостей праздника. Пары кружились в неторопливых ритмичных танцах под звуки арфы и под взгляды зевак.       — Должен признаться, что для многовековой старушки вы недурно танцуете. — Торин подмигнул девушке, на что она лишь смешно поморщила нос.       Тем временем один гном сидел за столом неподалёку, и внимательно рассматривал танцующую пару, позабыв о своей кружке пива, пена в которой уже давно осела.       — Гляди, что делает, — Двалин ткнул брата под бок, указывая челюстью на Торина, который, держа принцессу эльфов за талию, уверенно вёл танец. Даже с их расстояния было заметно, что принц был полностью поглощён вниманием к своей спутнице, улыбаясь ей и не отрывая глаз от её порозовевшего лица.       Балин ничего не ответил угрюмому брату, а вместо этого лишь улыбнулся и молча выпил, уже Махал знает какой раз за вечер.       Между тем, мелодия подошла к концу, Торин и Миркур поклонились друг другу, когда он ей шепнул:       — Приходите к ручью, у окраины леса через час.       Прежде чем она успела спросить, зачем, принц учтиво поцеловал её руку и поспешил удалиться под вопросительные взгляды гномов, с интересом наблюдавшими за танцем необычной пары.       Время уже перевалило за полночь, но народ всё ещё не спешил расходиться. Пора танцев была окончена, и пришла очередь последней трапезы и продолжительных разговоров между захмелевшими гостями. Увидев племянника, окружённого девушками из Дэйла, Миркур улыбнулась и прошла мимо, направляясь к ручью. Хоть ночь и была безветренной и тёплой, Миркур почувствовала себя зябко в непривычно лёгком шёлке, складки которого легко шелестели по траве вслед за принцессой.       Торин уже дожидался её, сидя на массивном булыжнике прямо у ручья, глядя на полную луну. Он обернулся, услышав позади себя шелест.       — В этот раз без эффектного выхода? — поинтересовался он, изогнув бровь.       — Выпей я меньше вина, то можно было бы устроить. — Невозмутимо ответила она, расправляя складки платья, которое в свете луны сияло серебром.       Издалека до них донеслись звуки голосов, не попадающих в ноты, а затем жаркие споры на предмет того, кто испортил песню. Торин и Миркур обменялись понимающими взглядами — у гномов пришёл черед песен.       — Я хотел вам кое-что подарить, — решился Торин, вертя в руках коробочку и останавливая девушку от возражений жестом руки. — Примите, пожалуйста.       Миркур взяла в руки протянутый коробок, больше похожий на крохотный сундучок и вопросительно глянула на гнома подле себя. Он вручил ей подарок с таким видом, будто избавился от тяжкого бремени. Его смущение и забавляло, и настораживало её одновременно. Она поспешила открыть ларец, но тут же захлопнула его обратно, едва взглянув на украшение внутри.       — В чём дело, вам не нравится? — Встрепенулся Торин, а его щёки стали пунцовыми на миг.       Принцесса поспешила протянуть подарок обратно гному:       — Нет, ожерелье чудесно, но…я не могу его принять.       Торин почувствовал себя разбитым, но обратно подарок брать не спешил. Помедлив, он пробормотал, опустив глаза на землю:       — Примите, принцесса. Эта вещь была создана с одной единственной целью— быть вашим подарком.       — Её сделали для меня? — Нерешительно спросила она, чувствуя себя более уязвимой, чем когда-либо. Казалось, чары вина разом покинули её, лишив девушку всей смелости и прежней весёлости. Она открыла коробочку и внимательно посмотрела на ожерелье, переливающееся холодным блеском в свете луны. — Вы сделали его.       Теперь она подняла глаза на принца, тайком глядевшего на неё исподлобья, на что он лишь утвердительно кивнул. В его взгляде она пыталась найти ответы на свои вопросы, но не могла поверить в то, что видела в синих, как камни на её кулоне, глубинах его глаз.       — Тогда на базаре вы вручили мне ту фигурку в качестве подарка, — начал он, на что она незадачливо пробормотала, усмехнувшись:       — Эру, ну какой же из этой фигурки был подарок!       — Я хотел сделать украшение, которое будет достойно вас, потому как вы никогда не найдёте на базаре такой стоящей вещицы. — Подытожил молодой человек, указывая на шкатулку в руках принцессы. — Я всего лишь хотел сделать дружеский подарок, который был бы вам по нраву.       Миркур вымученно улыбнулась, однако внутри ощутила укол чего-то, с чем прежде не сталкивалась. Она не могла понять, почему вместо радости вдруг почувствовала грусть, услышав, что это был всего лишь дружеский жест, пусть и такой прекрасный. От размышлений её отвлёк Торин, который, вздохнув, вдруг принялся расхаживать из стороны в сторону, будто зверь в клетке. В воздухе висело ощущение недосказанности, но Миркур совсем не знала, как ей стоило поступить и что сказать, вместо этого она разглядывала причудливый кулон, который теперь принадлежал ей. Он напоминал двух небольших мотыльков, летящих навстречу друг другу, тельцем каждого служили увесистые сапфиры, крылья были отлиты из чистейшего серебра. Эльфийка погладила пальчиком кулон, улыбнувшись тонкой и нежной задумке Торина, когда тот наконец прервал возникшее молчание:       — Ладно, не стану врать. Хоть это, — он указал пальцем на коробочку в её руках. — Хоть это и задумывалось как дружеский подарок, это вовсе не так.       Миркур удивлённо посмотрела на Торина, который продолжал расхаживать перед ней, избегая прямого зрительного контакта. Он очевидно нервничал, это было заметно по тому, как он то и дело крутил у себя на пальце кольцо и по сведённым на переносице бровям.       — Я был бы лжецом и последним подлецом, если бы принялся отрицать, что не провёл весь вечер, наблюдая за вами. — Устало признал он. — Не могу лгать о том, что вы мне нравитесь исключительно как друг, когда это совсем не так.       Перед тем как отвернуться от неё к спасительной тени деревьев он успел заметить заинтересованный взгляд принцессы на себе. Теперь он сокрушительно жалел о том, что только что выпалил ей как на духу, как буквально весь вечер глазел на неё словно какой-то мальчишка, запоминая каждую черту её лица.       Позади него раздался шорох, и перед ним возникла Миркур. Она спустилась ниже к ручью, чтобы видеть его лицо, и теперь он был выше неё. Не найдя подходящих слов, она протянула ему коробочку и не дожидаясь ответа отвернулась, приподнимая светло-русые волосы:       — Поможешь надеть?       Принц приподнял бровь, услышав, что она обратилась к нему без присущих им формальностей, и поспешил застегнуть цепочку на тонкой шее принцессы, едва касаясь той кончиками пальцев.       Когда она обернулась, он смог наконец увидеть колье при полном свете луны, два мотылька покоились на молочно-белой груди лесной госпожи, чьи глаза быстро метнулись к ожерелью, и она довольно улыбнулась:       — Нравится? — спросил он, разглядывая цветы дикой розы, которые лепестками осыпались по прядям её волос.       — Очень красиво. — Она подняла на него глаза, в нерешительности разглядывая его лицо, которое казалось ей красивым и таким притягательным в лунном свете.— Спасибо, принц Торин.       Она потянулась и осторожно коснулась губами его щетинистой щеки, от чего у Торина перехватило дыхание, лёгкие заполнились запахом белого шиповника, исходившего от Миркур. Когда она уже собиралась отстраниться, он аккуратно поймал её лицо ладонями, и, посмотрев прямо в глаза, проговорил, касаясь своим носом её:       — Торин. — Он осторожно коснулся её губ своими. — Зови меня Торин.       И он поцеловал её, сдавшись лесному сумраку, плеску ручья, чарам луны и своим чувствам к сестре лесного владыки.