1924
— Это же безумие! Этого никогда не будет! Мой Алфи этого просто-напросто не допустит… — беспомощно прошептала Сара Сабини, покачав опущенной головой, стоя под дверью кабинета винокурни — главного места в жизни самого крупного бутлегера в Англии, переводя дыхание и стирая рукавом университетской формы слезы. Набрав в легкие воздуха и натянув маску непринужденности, Сара дернула на себя дверь и вошла. Альфред Соломонс перебирал бумаги на своем столе с чинным видом, почесывая плечо, как мисс Сабини привлекла его внимание своей персоной. — Привет, — вяло бросила девушка и Алфи осторожно улыбнулся, поднимая на нее моментально вспыхнувший интересом серый взор. — По тону знаю, что что-то не так… По тону-таки… — указал он на нее пальцем, откладывая в сторону папки на скоросшивателе. Легкая улыбка не сходила с его уст, выражая радость встрече. Алфи, как всегда, ждал ее в половине четвертого, стараясь к этому времени подвести к итогу дела, сменить разъярённое лицо на доброе и даже переодеться в свежую рубашку. — Чай будешь? — спросил Алфи со всей свойственной ему обходительностью, запуская руку под стол, шаря там с несколько секунд в поиске, вынимая завернутые в пергамент три пирожка, заботливо припасенные для девушки ещё с обеда. Сара бросила на край обитого кожей дивана сумку и отрицательно помотала головой, без должного аппетита осматривая предложенное. — Угощайся, душа моя… — придвинул Алфи блюдце чуть настойчивее, — Твои любимые, однако, — заверил ее он, звеня рафинадом о дно чашки. Девушка безжизненно оглядела и это, отодвигая подальше от себя полдник. Обычно она хватала всё, что ей предлагал Алфи, но сейчас противный ком застрял в горле. — Математика? — приглушенно и выжидающе спросил Соломонс, касаясь яремной ямки, пристально и с прищуром осматривая мрачное, но такое симпатичное ему лицо, обрамленное пушистым ворохом ресниц. Алфи отложил приготовление и развалился в кресле, как хозяин жизни и бутлегерского дела, которое сделал сам. — Кто бы-таки, сомневался? — спросил он себя и девушку, слабо вскинув руки и тут же складывая их в замок, возможно, планируя прочитать небольшую нотацию, свойственную его характеру, но и на это Сара не подала признаков бушующей молодой жизни. — К черту, да, эти науки! — махнул он головой в сторону, выпрямляясь в кресле и подзывая девушку жестом к себе, принимая тот факт, что рядом с ней он уже не может усидеть на месте. Алфи, как всегда, говорил больше, чем Сара. — Иди ко мне хоть на минуту, — нетерпеливо проговорил он, сдавая свои позиции. Сара молча поднялась и, перешагнув левую ногу мужчины, ловко для своих лет уселась на стол. Предмет мебели был очень удобным, широким и блестящим от полировки, а еще сладко пах свежим деревом. Алфи, оценив её несказанную дерзость, с парящей ухмылкой приподнялся и приблизился к Саре, расположившись весьма кстати меж её разведенных ног, обтянутых белыми хлопковыми чулками почти до самых колен. Соломонс бережно забежал ладонями под ткань её юбки и удовлетворенно промычал, словно это было то, в чём он нуждался весь день. Его горячее дыхание прошлось по её шее. — Неуд? — спросил он, с трепетом расстёгивая каждую пуговицу её пиджака и невесомо втягивая аромат цветочных духов с шеи. Сара растерянно пожала плечами, получая поцелуй Алфи в губы, пока его умелые движения быстро сдёргивали вниз по рукам одёжку. Слетела и голубая рубашка, и бежевый лиф, облачающий грудь. Соломонс тут же опустил на неё руки и плавно смял, сводя друг к другу с тихим рыком изголодавшегося зверя. — Что тогда за повод для печали, м? — образумился он ровно на миг, пытаясь заглянуть в лицо девушки. Сара тяжко вздохнула и сама ступила на пол, сбрасывая юбку и переступая белье, возвращаясь на согретое бедрами место. Алфи доброжелательно улыбнулся, поглядывая на задумчивую Сару и стягивая вниз ее чулки. Мисс Сабини открыла было рот, чтобы собрать предложение и спросить, почему Алфи вообще её спрашивает, но он расценил это как призыв к поцелую и примкнул к ее губам. Его руки действовали быстро, как у мошенника, брякая пуговицей и звякая металлом с подтяжек. Сара была «тяжелой на подъём», а сегодня — особенно. — Ты не заболела? — тихо спросил Алфи, акцентировано прикладывая тыльную сторону ладони к её прохладному лбу и Сара отрицательно помотала головой. Он понимающе хмыкнул, касаясь ее мягкой щеки заостренным носом, раздувая ноздри. — *Тетушка «Фло», наконец, заявилась к тебе? Сара изогнула брови, потому что её настиг деймос, глянув на мужчину, и покрылась, как и полагается, легким пунцом и снова отрицательно помотала головой. Алфи задумался ещё пуще, хмурясь и прикусывая девушку за ухо. — Значит, у нас всё по-прежнему хорошо? Осторожничать незачем, да? — спросил он чуть двусмысленнее, чем обычно, опираясь на стол сильными руками, срывая с губ Сары глухой стон. Она прикрыла глаза, позволив себе раствориться в мужчине и из-под век её невольно скатились слезинки. По кабинету Альфреда разносились тихие девичьи стоны, сливающиеся с редкими вздохами хриплого баса и чередующимися поцелуями. Стол под ними жалобно поскрипывал, когда разгорячённая плоть Соломонса врезалась вглубь тела Сары. Алфи двигался размеренно, неторопливо, а она перекрещивала свои ноги на его обнаженных ягодицах и всё гнала себя с улиц памяти, надеясь забыть весь пережитый этим утром ужас. Сара закрыла глаза, чтобы стереть воспоминание об утре и Алфи подумал лишь о том, что его маленькой дикарке должно быть также хорошо, как и ему. А Соломонсу и невдомек, что в душе Сары острыми коготками скребется печаль. И виной этому далеко не безобидная математика. Всему виной Лука Чангретта. Этим же утром Сара перебирала слегка вьющиеся темно-каштановые пряди Алфи Соломонса, дремлющего и удобно расположившегося на её мягком животе, напоминая беспомощного и ласкового котёнка. В половине шестого обычно всегда клонит самый сладкий сон и даже крепкий Алфи выдохся и задремал, обняв округлые бедра Сары. Она с детства не любила нелепые развлечения ровесников. Так что в Камдене мисс Сабини довольно быстро нашла своё место во взрослом обществе Алфи Соломонса. Друг отца автоматически стал и её другом, забывшем в порыве страсти о необходимости вернуть её домой к завтраку. Или пока не спохватилась прислуга. Алфи проводил её с большим нежеланием расставаться и когда, наконец, отпустил её маленькую ручку, Сара направилась к дому и в прохладе раннего утра её ждал неприятный сюрприз. — Кто это бродит в страхе пропустить утреннюю Мессу? — Сару настиг мужской и до жути знакомый голос, с американо-итальянским акцентом. Она знала, что он принадлежал её зятю — Луке Чангретте. По спине Сары тот час же рванули болезненно-колючие мурашки. Лука ждал ее уже который час, переломав зубами столько зубочисток, что их хватило бы, чтобы сделать небольшой костёр. Навострив острые черты лица и прищурив зелёные глаза, он спросил: — Прошвырнемся? Да, именно Лука Чангретта выцепил её ранним утром, когда Сара окрыленная Соломонсом плыла к дому.***
— Я не согласна! — вскрикнула Сара, вскинув руки в мольбе и разрываясь эхом церковного зала. Вышагивая по мраморному полу, Сара чувствовала, как её нервы плавятся под мыслью, что засела в её голове, как чёртово бесовское логово — муж её сестры хочет жениться на ней. Святой отец Джордж Ньюман допил чай, вытер ладонью рот и посмотрел на девушку с сожалением. Какие-то десять минут назад сам Чангретта, пришедший в святое место вместе со свитой, протянул ему несколько купюр, чтобы тот обвенчал его с юной мисс Сабини, невзирая на то, что она не покрыла голову, не соблюдала пост и, более того, не дала согласия. — Я знаю тебя, Сара. Нет того, чего я не сумел бы выведать, если захочу, — указал Лука на неё зубочисткой, — Единственное, о чем я прошу — это о небольшой, даже крошечной формальности… — голос его звучал мягко, приторно-мягко и Саре показалось бредом, что она знает его много лет, — Обвенчаемся, делов-то, — холодно улыбнулся он и его сподвижники покивали, словно он предложил ей чашку кофе. Сара нервозно рассмеялась, показывая зубы: — Почему бы тебе не пойти к моей сестре и не оставить меня вдали от твоих первоапрельских шуточек? Лука лениво ухмыльнулся: — От неё никакого прока. Только капризы и вечная «головная боль». Мне нужен наследник в свете последних событий и от Доры его не дождешься. Мне попался уцененный товар. С неё как с козла молока. Итальянцы посмеялись. — А я здесь причем? — резко бросила Сара, плюхаясь на скамейку и мысленно вымаливая прощение у Господа за все грехи, только бы Лука ушёл и оставил её. Он коснулся пряди её светло-русых волос, и терпеливо улыбнулся: — Ты могла бы родить мне… — у Сары внутри всё упало с такой тяжестью, что она невольно ахнула, будто кто-то ударил её под дых, а Лука задумчиво поджал челюсть, подбирая слова, — По праву, за мной сохраняется право жениться на другой сестре. Ну, знаешь, это связано с традицией брачного выкупа: кто-то должен возместить её неполноценность. И ты, как родная сестра… Сара взмолилась, не позволив мужу сестры закончить мысль: — Лука, пожалуйста, мне было весело и смешно, но оставь меня в покое. Иди домой, ради всего святого! Священник достал из кармана платок, вытер потный лоб и продолжил смотреть на этих двоих. Он надеялся скорее на благоразумие Сары, чем мистера Чангретты, и на то, что она не возьмётся грешить в подобном святом месте. Лука лениво улыбнулся и в следующий же миг схватил Сару за ткань платья, обжигая злобным взглядом. Кивком он указал на священника, чтобы тот не дергался. — Хватит выделываться, Сара! — дернул он её за платье, — Тебе не идет форсить. Тем более, если форсить особо нечем, — облизывая любопытным взглядом её округлую грудь со следами пламенных поцелуев какого-то джентльмена, — Ну ты, Джульетта с засосами… — враждебность Луки была отчетливо слышна. Девушка с большой силой оторвала руку зятя от платья и, сделав глубокий вдох, посмотрела в глаза: — Ты уйдешь? — Тебе следует знать, что я очень не люблю принимать крайние меры. Но с тобой с детства приходится быть ригористическим плохишом. Лука расстегнул две пуговицы пиджака и прошёл к деревянной алтарной преграде, выстраивая на ней в очередность патрон, беспорядочно сложенный в его руке. — Пистолетный, — поставил он небольшой патрон на покрытое лаком коричневое дерево, — Револьверный, промежуточный — мой любимый, между прочим, — заметил Лука, — Винтовочный, — изображая прицел он ухмыльнулся, — И охотничий — в самый раз для уничтожения крупного, прихрамывающего, старого медведя. Сара почувствовала как по спине бежит страх и мурашки, точно от комка, закинутого мальчишкой, снега. — Никто не выживет, — подытожил Лука, запуская руку в карман брюк, — Я мог бы начать действовать сразу. Лишить тебя любовника, разбить твоё юное сердце и самостоятельно залечить его после. Но апория в том, что я не хочу ранить тебя. Сара внимательно слушала зятя, то и дело бросая взор на выстроенный патрон. — Ты — слабое поколение, рожденное на рубеже войны, зовущееся «сумасшедшие двадцатые». Ревущий джаз, короткие платья из пестрой ткани и никаких забот. — К чему ты клонишь? — взмолилась Сара дрогнувшим голосом. — Моя мама говорит, что ты останешься с психологической травмой на всю оставшуюся жизнь, если увидишь, как Алфи Соломонс, стоя на коленях перед тобой будет захлебываться собственной кровью. А ты ничем не сможешь ему помочь, кроме как… добить из рассуждений гуманности. Сару захлестнул такой гнев, что она не смогла сберечь свою тайну и выдать безразличие, притвориться что не имеет к Алфи никакого дела. Но страх за него был таким сильным, что она вскочила с места и ринулась на Луку, но его люди перехватили её. Сара была молода и глупа, как и многие в её возрасте, что вполне оправдывало энергозатратность и сокращало коэффициент полезного действия. — Ты крепко забываешься! — закричала она, пытаясь дорваться до Луки, — Я — дочь Оттавио Сабини — итальяно-английского босса мафии! Лука улыбнулся: — И как тебе это помогло в данный момент? — насмешка была очевидной, — Сблизило с Соломонсом, если только?.. Знаю, что тебя делали не пальцем, как и меня. В наших жилах течет «голубая» кровь, которая гуще еврейского семени в тебе, как ни крути. Лука натужно улыбнулся, прежде чем продолжить. — Ну, иди к отцу, скажи, что Лука уличил тебя в предательстве. Расскажи папаше с каким удовольствием ты ложишься под его врага. Оттавио ненавидит жида не просто так и ты это знаешь. Тебе не мешало бы помнить об этом в будущем. Алфи Соломонс вошел в историю Сабини как один из немногих людей, которые когда-то не поделили с ним лошадей в Эпсоме, часть дохода и несколько грязных букмекеров. Алфи и все его приближенные поставили на заранее выбранную лошадь, которая пришла первой и сорвала крупный куш, разорив Дарби. Алфи вышел сухими из воды, спустив всё на «волю случая». Лука в свою очередь искренне не понимал, за что женщины вообще любили Соломонса. Алфи просто знал на какие кнопки нужно нажимать, а его красивое лицо умело скрывало его полное презрение к женскому населению планеты. Лука думал, что Алфи видит в Саре не более чем игрушку, сексуальную забаву. Алфи спал с дочерью своего злейшего врага, а чего еще может желать мужчина в хорошем гангстерском мире? Сара признала победу Луки и собственное поражение, отрицательно мотая головой, коря себя за то, что не смогла сдержать гнев. Авось получилось бы выкрутиться? — Тебя подвезти? — спросил он с откровенным издевательством. Сара подняла глаза: — Допустим, я соглашусь и что дальше? Зачем тебе это? — А дальше твоё согласие спасёт множество еврейских жизней, в том числе и ту, что растрачивает твоё юное тельце зазря. Сара нервно облизнула сухие губы и покачала головой: — Не надо меня шантажировать, хорошо? Я знаю тебя много лет, родственничек! Лука улыбнулся и посмотрел Саре в глаза. Она знала этот взгляд, рассеянный и туманный, знакомый с детства. Сара лучше всех понимала, на что способен этот Лука, но она просто внутренне не верила, что он действительно мог заполучить её таким бессмысленным и жестоким способом. Она достаточно часто отбивалась от него в детстве. В ней ещё жили воспоминания о тех временах, когда Лука пытался загнать её в угол в собственном доме и она чувствовала животный страх, когда он смотрел на неё, и как она могла предполагать, что он думал о ней в сексуальном плане. Если бы отец знал половину этого, у него случился бы припадок и это вызвало бы столько неприятностей, что отзвуки ощущались бы на протяжении многих поколений. И её сестра — Дора, если бы она ведала, что творит её муж, то, как всегда, во всём обвинила бы Сару. Она нервно сглотнула, но вида старалась не показывать: — Ты хочешь убить Алфи, потому что я хожу к нему за хлебом? Это какой-то вздор! Почему бы тебе не начать с молочника? Он и вовсе приходит на дом! Или с мясника? Я покупаю у него мясо, следственно, ложусь и под него! И в пекарню я хожу за тем же! Лука устало посмеялся с острот Сары: — Соломонс настолько одурел, вероятно от любви к тебе, что забыл об элементарных правилах безопасности в гангстерском мире. Он набожный до мозга костей и перед тем как возлечь с тобой выдворяет из комнаты бестолкового пса, молится и задергивает окна тёмными шторами. Только за шторами отлично видно ваши сношающиеся тени! — последнюю фразу Лука хлестко выплюнул ей в лицо. — Порой, мне кажется, что он принципиально не скрывает ваших отношений, — задумался Лука, — Чего не скажешь о тебе. — Знаешь, я хочу послать тебя в задницу, — прямо заявила Сара, приподнимаясь с места и очерчивая себя крестом, — Прости меня, Господи! Чангретта хмыкнул: — Тебя подвезти? Потому что я сейчас как раз туда и собираюсь, чтобы выдернуть Дарби из теплой постели и сообщить, что ты проводишь ночи с евреем, с его главным и злейшим врагом. Ром чертовски хорошо горит! Думаю, к полудню от «Пекарни» и Алфи Соломонса останется только тяжёлый смог над Камденом и горстка пепла! Будь внимательна по пути домой. Сару пронзило животное беспокойство за Алфи. Губы её задрожали и Луку это польстило. Она боялась его правды и знала, кому поверит её отец. — Посмотри на себя! — на лице Чангретты всё ещё держалось отвращение, когда он дёрнул ее за грудки и притянул к себе, — Пачкаешь своё прекрасное итальянское тело об этого грязного, старого, пархатого жида! На нём живого места нет, где его не поразили бы язвы! Сара молча смотрела в лицо Луки и содрогалась всем телом. Его острые черты казались ей самыми ужасными на свете, зелёные глаза злыми, а тонкие нитчатые губы вызывали у неё неприязнь, а лицо Соломонса чуть ли не идеалом. Разница была в том, что она смотрела на этих мужчин под разными призмами: ненависти и любви. — Радует только одно: еврею осталось мучиться недолго! — закончил он. Лука направился к выходу и Сара рванула за ним, расталкивая мужчин. Нагнав его, она вцепилась в рукав пиджака и обратила внимание Чангретты к себе. — Не трогай Соломонса! — Лука улыбнулся и пошёл дальше, но Сара остановила его и держала теперь в разы крепче, — И не говори отцу! — Согласна? — спросил он, смотря на неё сверху вниз, игнорируя условия. Сара украдкой кивнула, язык не поворачивался сказать «да»: — Знай, что ты меня принудил! Но предупреждаю: если скажешь отцу хоть пол чертовых слова или подойдешь ближе, чем на сто метров к «Пекарне», убью себя и придётся тебе взимать свой выкуп с других Сабини! Лука улыбнулся: — Учту! — он тяжело вздохнул, мысленно прощупывая в чём подвох, иначе больно шустро Сара Сабини согласилась. Он ожидал от этой девицы тяжелых переговоров, угроз, а здесь она на блюдечке, да с золотой каемочкой… — Мы живем в ужасном мире, криминальном мире и каждый в нём борется за своё место, за власть. А ты, милая, стала его маленькой жертвой, потому что когда рубят большой лес… — Лука развёл руки, чтобы охватить как можно больше воздуха для наглядности, — …щепки летят! Рад был с тобой поболтать, Сара. Так, я жду тебя здесь, в церкви, через пару недель, идёт? — лицо Луки сделалось серьезным и он выразительно посмотрел на Сару. Она проводила зятя взглядом, а после нервно расхохоталась. Лука, похоже, подрастерял шарики и она — тоже!***
Алфи ускорил движения бёдрами, от чего стол протяжно заскрипел об половицы. Чашка с рафинадом недовольно гремела о блюдце. Соломонс со вздохами излился, поцеловал девушку, наполнив её лёгкие своим воздухом и внимательно посмотрел на неё. Лицо Сары было отрешенным, а тело — обособленно. — Н-е-е-е, определённо что-то не так… — протянул еврей, застегивая молнию брюк и поправляя рубашку. Сара ступила на пол и Алфи протянул ей подобранное бельё, улавливая момент, чтобы заглянуть в глаза. В них было что-то беспокойное, но утаенное от Соломонса. Сара принялась одеваться, а Алфи упорядочил бумаги на столе, пригладил волосы и, наконец, расшторил окна кабинета, впуская тусклый свет рабочей зоны. — Я не вписываюсь-таки, в твой круг доверия или что? — задал вопрос Соломонс (скорее проворчал), вынимая из её сумки учебник математики, заставив Сару пересилить себя и сказать то, что гложило её весь этот день. Ведь сейчас, заглянув в тетрадь, он поймёт что дело не в этом, каким бы он не был проницательным. — Алфи? — обратилась к еврею девушка, наблюдая, как Соломонс опустился за стол и стал бережно закатывать рукава, смотря в тетрадь. Его лицо менялось, пока в голове шли счетные процессы. — Мм? — задумчиво промычал он в ответ, не отрываясь от дела, чувствуя приближение истины в голосе Сары. — Меня выдают замуж… — пролепетала Сара и Алфи поднял голову почти моментально. Он понимал, что этот день настанет, но подсознательно вычеркивал, не верил, как взрослые не верят в Санту, и всё же ждал, — За Луку Чангретту… Соломонс поджал губы, закрывая учебник с высшей математикой. — Итальяшки, значит, за своим пришли, — спокойно заявил он, с мнимым интересом обводя пальцами слюдяную обложку. Сару поражало его спокойствие, но она была уверена, что Алфи просто разрабатывает план спасения и прикидывает, как уничтожит Чангретту. Когда она давала согласие, надежда именно на это и подтолкнула её на подобный шаг. Ожидание того, что Алфи уже к завтрашнему совместному ланчу прихлопнет Луку и всё будет как раньше. — Тебе в действительности уже пора замуж, — констатировал Соломонс, снимая с носа очки-стеклышки, спокойно смотря на Сару и у той невольно отвисла челюсть, а и без того большие глаза обещали вот-вот покинуть орбиту. Неужели Алфи сделает ей предложение и Лука останется с носом? Обстановка была не похожа на торжественную, да и еврей судорожно не шарил по карманам в поисках кольца в коробочке. Поспешное «да» медленно, но верно превращалось в самостоятельно связанную петлю. — А Лука для тебя весьма неплохая партия, однако. Я так считаю, да, — сухо подытожил он, сложив руки на столе. Сара посмотрела на него и дергано заулыбалась, не веря его словам. — Ч-ч-что?! — содрогнулся её голос и в этом вопросе содержалось всё смятение и непринятие ситуации, которые Соломонс предпочёл пропустить мимо ушей. Вероятно, он чувствовал себя даже хуже, чем Сара, но что он мог поделать? Разве он смел мешать её счастью, которого не мог дать сам? Алфи был не готов жениться априори. Тем более на нееврейке. И уж подавно обзаводиться детьми. В действительности он жил как истинный безбожник, хоть и был религиозным. Ему категорически не нужна семья, хлопоты и отсутствие свободы. Всё должно было однажды прийти к логическому финалу, как и этот роман. Саре суждено выйти замуж, как и любой женщине, родить детей, хранить очаг. А что мог дать ей Алфи? Секс, чуточку внимания и любовную чепуху. Ни больше, ни меньше. — Что? — спокойно переспросил Алфи, размеренно хлопая веками и стерев с лица все эмоции, словно подписывал очередную бумажку о получении чужого имущества в свои владения. Всё ещё держа в пальцах очки, он делал вид, словно не понимает сути проблемы. — Что ты такое говоришь, Алфи?! — воскликнула Сара возмущённо, — Лука ведь женат на моей сестре! И хочет теперь жениться на мне! — указывала она на себя, — Чтобы я родила ему ребенка! — этими репликами она пыталась привести Алфи в чувство, но всё безуспешно, — Ты понимаешь или нет?! Соломонс вычурно-медленно покивал, чувствуя как в собственных жилах закипает кровь. Чёрт, его счастье забирают и он вынужден отдать его другому, этот маленький лучик света в его тёмном ромовом царстве. — Ага, — мотнул он головой и уставился на мисс Сабини, как баран на новые ворота. Сара остолбенела. — Понимаю-таки, — добавил он нехотя, сложив руки в замок, — Я бы запомнил, что Лука женат на твоей сестре и что она… — Соломонс осекся, поправив черный цилиндр, — Не может подарить ему детей… Если бы мне на это было не насрать. — разразился он и Сара вздрогнула от беспомощности. Она прочувствовала его холодность всеми клеточками тела, словно её только что швырнули в ледяную воду, а головой раздробили шестнадцати сантиметровую плёнку льда, равной длине члена Соломонса, который, как оказалось, он клал на её исповеди, тайны и волнующие темы. Сара облизнулась, собирая языком бегущие по лицу слёзы, ощущая горькую соль, ожидая от Алфи чего угодно, но только не такого расклада. — Тебе почти двадцать лет, ты там конкретно, да, протянула с замужеством нахер, — причитал Соломонс. — А по чьей вине?! — взорвалась Сара, швыряя в мужчину оказавшийся под рукой учебник. Алфи терпеливо уклонился, когда над его макушкой со свистом пролетела книжонка, снесла шляпу и, упав, разорвалась, рассыпав по полу и столу листы. Соломонс стряхнул оставшиеся страницы. — Злоебучие бумажки… — приговаривался он, очищая стол. Именно его приспешники разгоняли потенциальных женишков, чтобы его Сара ненароком не влюбилась в юнца и не ушла к нему. Соломонс отгонял всех. И его люди делали свою работу чисто: тихо истребляли ухажеров и Саре оставалось любить только его одного за неимением выбора. На белом свете как будто более не существовало других мужчин, которые вполне могли составить еврею хорошую конкуренцию. Но всегда найдется рыба покрупнее и, зная, что Лука подловил его милую возле дома, Соломонс отошёл в тень, чтобы посмотреть на то, что произойдёт дальше. Алфи взглянул на Сару и она прикрыла глаза, смаргивая слезы. — Такое дело, — нарушил он её приглушенные всхлипывания, дерущие душу, — Всё когда-то кончается, Сара, да? — твёрдо дал понять Соломонс и она судорожно вздохнула, яро мотая головой в отрицании. Алфи приподнялся и растянувшись над столом, протянул Саре священную книгу или, проще говоря, Тору. Еврей осторожно перевернул её и указал пальцем на нужный ему пункт. — Дварим 7:3, таки, — ткнул Соломонс в нужную строчку, привлекая внимание Сары, — Вот тут, ага? — постучал он пальцем по печатному шрифту, — Читай давай, вслух, дорогуша, ага? Вытри слезы и прочти мне это. Сара протерла лицо рукавом, проигнорировав прилетевший к ней чистый носовой платок из рук Соломонса. — И не роднись с ними: — начала она чётко, — Дочери твоей не отдавай за сына его, — голосок её дрожал, пока Алфи смотрел в её лицо и соглашался, — И дочери его не бери за сына твоего, — читала она громко и ясно, — Ибо отвратят сынов твоих от Меня, и они будут служить иным божествам. Алфи удовлетворенно хмыкнул: — Ты понимаешь, всё понимаешь ты, да? Ты уже большая девочка и должна понимать, ага? Конечно, она понимала. Осознавала, что Алфи бросает её, разрывает все связи. Плач, отрывистый плач заполонил пространство кабинета. Сара плакала перед Алфи, сидя перед его безучастным лицом. И она не могла скрыть своих чувств по сравнению с евреем. Девушка не нашла в себе сил не показывать собственную слабость. — Женишься на нееврейке и попадёшь в ад даже с целью исполнить главную заповедь! — процедил Алфи и сложил руки над книгой. — Мы ведь любим друг друга…? — спросила его Сара в глаза и тот смотрел на неё в упор, надев маску абсолютного безразличия. — Я же люблю тебя, — прошептала она, — Помнишь, ты говорил, что любишь… — Это уже твоя проблема, да? — не дал ей договорить Алфи, — И это всё, что тебе нужно знать, ясно, да? — стал ругаться Соломонс, указывая на Сару. — Прошу тебя… Зачем ты так со мной, Алфи? — Сара не теряла надежды. — Так, это нихуя не обсуждается, сладкая! Прочти мне, еб твою, ещё раз этот Дварим, если его смысл не добрался до твоей подкорки!