***
Сара Сабини спешила домой, то и дело вытирая рукавом мокрое от слез лицо, огибая знакомые улочки Клеркенуэлла, перепрыгивая лужи после дождя. Яркое солнце озаряло закоптелые дворы, побуждая пташек ласково щебетать на весенние мотивы, сидя на тисе и буке. Сара споткнулась об разбросанные кирпичные осколки, ободрала коленку и, поднявшись, ощутила себя прескверно и как никогда одиноко. Только сейчас, спустя полчаса быстрого автоматического шага в сторону дома, до неё дошло, что Соломонс оставил её в прошлом, что она не сможет пойти к нему, показать разодранную кожу. И Алфи уже не будет в суете искать кусок пластыря, о чем-то ворчать и чертыхать кого-то третьего. Всё кончено. И ей оставалось только принять этот факт. Факт, как разбитую коленку, стереть кровь и двигаться дальше, несмотря на то, что больно. Она подняла глаза. Небо было чистым и отражалось в её радужке свежей голубизной. Но Сара же наоборот чувствовала себя грязно, использовано, исчерчено, измято. Руки Алфи на её теле оставили грязные следы, отпечатки, как ей казалось. Белые облака бежали, проносились над её головой и Сара задумалась над тем, куда они приведут её, если следовать за ними, за их белизной. Мисс Сабини жутко захотелось расспросить об этом Алфи. Так сильно, что в её сердце что-то гулко ухнуло, но тут же стихло. Её Алфи знал обо всём на свете. Сара могла спросить Соломонса о чём угодно и у него всегда было достаточно разумных ответов. Возможно, это было не совсем правильно, но в силу возраста Саре именно так и казалось. К тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, Сара ещё совершенно ничего не мыслила в этой жизни, хотя ей казалось совершенно наоборот. Она могла устраивать споры, что-то доказывать и предлагать, утверждать, что с ней-то уж точно такого не будет! В шестнадцать никакой серьёзности на лице, нелепые мечтания о любви и тройки по математике, галстук школьной формы, смоченный в противном столовском супе и заброшенный за плечо. В эти годы ты настолько заполнен рассеянностью, поиском себя, своего внутреннего «я», которого ещё нет, что не чувствуешь, как рукав пиджака наполовину опущен в картофельное пюре. Цветущие яблони и сакуры добавляли волнения в ранимую душу, пока тело сидело на уроке английского и смотрело в окно. Ноги болтались под партой и мяли дорогие туфли, а учитель мурлыкал что-то бессвязное, роняющее в полудрему. А если Сару и трогало что-то из школьной программы, то только романы, красивые и глубокие, молящие поверить в чью-то чепуху из прошлого века. Тяжёлые темно-зеленые шторы в кабинете литературы были пропитаны пылью и скрежетом чернильной ручки по тетради. Учитель маячил вдоль книжных шкафов, ударялся об них и в отражении стекла Сара могла видеть всю причудливость причёски миссис Эткинс. Что могло быть скучнее, чем ходить по кругу Трафальгар Сквер и обводить пальцем изображение фонтана, повторяя то, что не смогла повторить Джуди с последней парты, уронившая флаг Великобритании. Грохот и смех юных патриотов. Сара была не лучше, дернувшая от себя тяжёлую штору в кабинете географии и та сорвалась вместе с гардиной, точно возле её головы. Ещё б чуть-чуть правее и экзамен на уровне «О» для университета уже был бы ни к чему. Все переживания мисс Сабини начинались и заканчивались на математике, которая и «подведела» её в будущем просчёте шагов. Выпускаясь из школы нужно было иметь хороший проходной балл для университета или старания «высоко» оценили бы на курсах секретаря. Там как раз не хватало таких грамотеев, которые не могут сложить дважды два, словно у них отбивная вместо мозга. Тройки выстраивались в такой длинный ряд, что могли обогнуть планету и вернуться к Саре с другой стороны. А каждый урок математики был сродни пытки и учительница, как девушке казалось, издевалась над ней. На самом деле она делала из Сары хоть что-то, но она упрямо сопротивлялась и была строптивой, не умеющей применять теорему Виета. Несгораемой надеждой было то, что до дня экзаменов Тройственный союз доберется до Англии и к чертовой матери избавит Сару от страданий! Прости её, Господи. Эти рассуждения были поспешны хотя бы потому, что Сара была из поколения, которое не прочувствовало на себе ужас войны и скрежет пороха и пыли на зубах. Они родились под голубым небом и росли в хороших пеленках, потому были наглыми, дерзкими и думающими, что им нечего терять, несмотря на то, что их отцы уходили на фронт. А потом Альфред вошел в её жизнь окончательно, а не редкими встречами по пути в школу и всё изменилось, перевернулось с ног на голову. В тот вечер, когда Алфи и Сара неожиданно поняли, что парящее между ними таинство взаимной симпатии достигло предела, майское солнце тяжело опускалось за горизонт, а мягкие сумерки окутывали город. Грузный вязаный пиджак колол шею и перегревал, отчего тело Сары зудело, как при чесотке. Тёмные грозовые тучи настигали, а запах сырости и прибитой пыли уже бил в нос, доносимый ветром с округи. Сара и её соседка Джейн Холланд брели домой после Мессы, обсуждая неудовлетворенность оценками. Девушки увлеклись дебатами и последний автобус рванул мимо них. Решение идти пешком принималось моментально, подгоняемое отблеском удаляющихся автобусных фар. Сара замедлила шаг, когда подъехала гладкая бордовая машина и мужчина с большой сигарой высунулся в окно, точно обезьянка на мяче с металлическими тарелками в лапах. Его синие глаза казались бесноватыми от природы, обрамленные прямыми ресницами. А короткие усы над верхней губой почти делали из него добряка, но это было не так. Сидя на пассажирском месте, он тихо присвистнул, заглянув девушкам под подолы и громко сказал: — Юные леди не желают поберечь свои чудесные юбки и добраться до дома в удовольствии? — его голос был громким, почти твёрдым, хриплым и не смущающимся прохожих, которые глазели на девушек как на всемирно известных идиоток, нашедших смелость заговорить с незнакомцами. В машине сидело ещё двое: тот, что за рулём, показался Саре самым радушным и качающим головой, мол, для чего всё это. Его лицо было светлым, глаза небесно-голубыми, а улыбка — мягкая, не предвещающая бед и вызывающая доверие. В народе о таких говорили — простой или без заморочек. Он держал скорость вровень их шагам, потому что девушки продолжали двигаться и переглядываться. По крайней мере, Сара понимала, что если они согласятся сесть в машину и эти трое после запрут их в подвале, то она определенно покончит с собой уже из-за соседства с Джейн. Никто в классе не был таким нервным, как она. Эта девчонка — ходячее волнение, заражающее своей судорожностью всех в радиусе километра. Что касается сидящего сзади джентльмена с бородой, ухоженной и, вероятно, жадно обработанной каким-нибудь ароматным воском, то Сара моментально узнала в нём Альфреда Соломонса. А он просто сидел и почти не сводил с Сары свинцового взгляда в ответ. Ещё бы! Ведь они были знакомы все её шестнадцать лет. На губах его, спрятанных под густой растительностью, поплясывала едва очерчиваемая ухмылка одним лишь уголком. По его выражению лица можно было вычитать каплю интереса и тонну непринятия того, зачем его товарищ вообще делает это, если он в действительности был таковым. К тому же подлавливать Сару Сабини, вот так, среди болтливых улиц было очень глупой затеей. Но, в общем-то, он принимал действия знакомого и подмигнул Саре, которая знала его очень и очень надёжно, чтобы согласиться сесть в машину с другом семьи и избежать ливня, который обещал вот-вот обрушиться на их головы. — Ты мог бы начать с десятилетних, дружок, — послышалось из уст сидящего сзади, — Знаешь, чтобы привыкнуть к их отношениям, да. Когда Джейн смущённо кивнула Саре в сторону автомобиля, то та чуть не упала от её взявшейся из ниоткуда решительности. Интерес у Джейн был жгучий, Сара могла согласиться с ней и понять. Дорогущая и отполированная машина, взрослые и прилично одетые мужчины. Конечно, родители, учителя и уроки этикета говорили, что садиться в машину с малознакомыми мужчинами как минимум глупо, а максимум — смертельно опасно. Но, если любопытство прожигает насквозь, то здесь главное не истлеть. Девушки остановились и автомобиль остановился в ответ. Тот самый обезъяненок в костюме пожал им руки и представился Артуром. Сара могла подумать, что его имя не настоящее, потому что так было безопаснее в бандитском мире. С лукавой улыбкой на устах, он почти пулей широко распахнул для девушек заднюю дверь. Сара оказалась первой на очереди и осторожно забралась в салон, обитый белой кожей, придвигаясь к Алфи. — Отличная машина, Мистер Соломонс, — почти кокетливо брякнула она и Алфи, наконец-то, оттаял, подвинулся к стеклу и глянул на своего знакомого, что-то сказав глазами, когда они вчетвером уместились на двухместном сиденье. Альфред Соломонс-младший, казавшийся самым нерасторопным и замкнутым на первый взгляд, закинул мешавшую ему руку за голову Сары, найдя в ней опору. Теперь девушка была в его углу, чувствуя запах сигары, выдыхаемой острым носом в её профиль. — Спасибо, мисс Сабини. Вы просто золотце, таки, — пробурчал он ей на ухо, заставив Сару прыснуть и потереться ухом об плечо, покрытое паром дыхания Алфи. — Ваш отец часом не ювелир? Пока его губы держали перенятую сигару, а это полсекунды, то свободная ладонь опускалась на её бедро и едва задевала, касаясь голой коленки. Это было сродни удара молнии, что впервые блеснула за стеклом автомобиля и в сердце Сары, вынашивающей симпатию к мистеру Соломонсу уже очень долгий срок. По радио ревел *страйд, а Альфред делал всё, чтобы Сара была увлечена им одним и не замечала того, что происходит рядом. Соломонс не спросил у Сары куда ехать, потому что и так знал её адрес. В основном говорил он, но Сара только радовалась этому. Его глаза время от времени скользили по её лицу, потом невольно по груди и Сара безотчетно делала глубокий вдох и выпячивала грудную клетку, словно желая инстинктивно продемонстрировать её в лучшем виде. Алфи, как и другим, это было смешно. Он улыбался настолько, насколько умел. А Саре искренне хотелось, чтобы Алфи не потерял к ней интерес. Любая, как ей думалось, разумная душа будь на её месте тоже покривила бы, стараясь не отпугнуть такого мужчину, как Альфред. Было в нем что-то необъяснимо манящее. — Лучше, когда мужчина старше девушки, так ведь? — спросил он как бы между прочим, хрипло-бархатисто, как и в её детстве. Алфи мог позволить себе быть мягким, как плюшевый слоник, рядом с девушкой, которую знал с её первородного вопля. Однако, вкус сконфуженности невероятной для него самого мягкости вязал язык. Алфи не привык быть душкой, не умел и презирал подобные нежности. Сара дергано кивнула. Сердце её забилось бешено. Алфи был уверен в себе на все двести, что говорил так, словно они уже были парочкой. Он был убеждён, что поймает Сару в свои сети и не прогадал, даже не представляя, что она уже давно плавает на виду в мелководье. Рука его была набита. В общем-то, Сара могла использовать фразу «Где я училась, там он и преподавал» и она была очень уместна, как ей думалось. Алфи, в свою очередь, задумчиво разглядывал её простенькую физиономию, окаймленную обычными светло-русыми волосами, собранными в две косы, мелкими несовершенствами в силу лет, приличной длины ресницами, крупными глазами и чуть кривоватыми зубами. Похвастаться, как Саре думалось, было нечем. Ему же, как позже выяснилось, виделось, что Сара свежая и уже созревшая, хотя в глубине души он чувствовал, что она ещё ребенок и с ней придётся повозиться, чтобы поскорее «доспела». Алфи нравилась её любовь к книгам, которые Сара могла обсуждать часами. На самом деле, она не читала и половины из того, что он называл, но каким-то образом Сара разбиралась, вероятно из-за хорошей слуховой памяти, что наматывала как на пластинку различные умные и не самые умные вещи, мелькавшие то тут, то там, и сумела поддержать беседу на уровне «А». Он смотрел на неё и находил странным, что Сара, дочь его близкого друга, нимфетка, почему-то ему нравилась. Он говорил, позже, лёжа с ней в постели, что на него никто ещё не смотрел так, как Сара — с открытым обожанием. Ну как тут устоять? Когда Сара попыталась повернуться к Джейн, чтобы взглянуть на неё, то Алфи очень осторожно придержал её подбородок, совсем бережно. Видимо, там было то, что её глаза не должны были видеть. Его взгляд был сверху вниз, вероятно, из-за её сутулости, тёмный и не пророчащий Саре ничего хорошего. — Куришь? — прозвучал очередной вопрос и Сара согласно покивала головой со всей уверенностью и Алфи не сдержался — его буквально разорвало от смеха, так желторото она выглядела. Эта девушка выросла у него на глазах. И если еще недавно она мочилась на постель во сне и спала на газетах, шурша и мешая спать остальным, то сегодня она важно перенимала сигарету. Одно не складывалось с другим. Спесивая девочка Сара. Её затяжка была короткой и дым почти поплыл из ушей, как у паровоза. Лицо раскраснелось, а сухой кашель пробил скупые слезы. Тогда Алфи взял в пальцы сигару и поднёс к пухлым губам. Боком смотря на Сару, он сделал затяжку, раздувая крылья носа. Когда он закончил вбирать дым, то треск папиросы стих и Алфи подмигнул Саре, склоняясь к её лицу. Сара сообразила лишь слегка приоткрыть рот, как игрушечный Щелкунчик, и его губы оказались на её совсем невесомо, а дым поплыл в лёгкие сам. Куда же ему было деваться? Звучание «гарлемского ренессанса» превращало первый поцелуй Сары, который Алфи сорвал, не раздумывая над тем, что это нечто важное, почти романтичное, очень неловкое и потешное для остальных мужчин. На тот час музыка казалась ей очень подходящей для такого момента. Сара идеализировала его, как могла, а Алфи просто прощупывал границы дозволенного. Когда он оторвался от неё, пересытив дымом, то Сара зарделась и легкая дешевизна, как таниность плохого вина, осталась на губах, а на щеках полыхал румянец, но ни того, ни другого она не почувствовала. Тогда Алфи выпрямился и ухмыльнулся: — Этот трюк, таки, называется цыганский косяк, да? — глянул он на Артура и сидящий впереди мужчина посмеялся. Сара тоже улыбнулась и почувствовала легкость в затылке. Это снова заставило мужчин взорваться. Джейн вышла чуть раньше. Наверное потому, что она быстро наскучила своему новому другу, а может его не зацепила её нервозность. Вряд ли это можно было назвать пороком, скорее отягощающим обстоятельством. Но правда была такова, что Джейн была отсеяна за невозможностью доставить то самое удовольствие. Всё было проще, чем думалось. Вскоре автомобиль остановился на подходящей улице в разумных десяти метрах от нужного дома и Сара благодарно улыбнулась мистеру Соломонсу. Когда она выбралась из машины почти полностью, он остановил её, дерзко прихватив за рукав школьной формы: — Может, прогуляемся? Сара засмущалась и глупо ответила: — Нет, я уже должна быть дома, иначе папа… Он прикончит меня, если узнает, что я гуляла с вами, — торопливо добавила она. Алфи сухо хмыкнул. Конечно, Дарби теперь понимал, что отпускать Сару с ним — дело гиблое и неблагодарное. А десять лет назад было всё иначе, потому что Сара была мала и Алфи не был для неё угрозой. К слову, жизнь её могла бы сложиться иначе, если бы Сара просто сказала «нет» здесь и сейчас, без объяснения обстоятельств и надежд на еще одно предложение. Но она была недостаточно смелой и весьма наивной, чтобы верить в разновозрастную любовь. В общем-то, это было объяснимо. Алфи заглянул в её лицо. — Завтра снова в школу? — легко спросил он и, потеряв дар речи от ярости на себя, Сара смогла только застенчиво подтвердить его теорию. Всё-то он о ней знал. Внутри её жгло от стыда от очевидного и известного Алфи. — Может тогда в следующую среду выпьем кофе? — Алфи был настойчив и Сара была рада его второму предложению, которого, как ей казалось, могло не последовать. Он знал, что ей нет восемнадцати лучше всех и его это не смущало. — Нет, — снова ляпнула Сара игольчито, — У меня ведь дополнительные занятия по средам и пятницам. Алфи потер руки: — Их можно пропустить, ради меня, не так ли, да? — окинув глазами её до убийства детски непосредственную мордашку. У него был забавный акцент, как и у Тавы Соломонс. Он так любил добавлять «да», «таки» и «однако», что когда Сара вспоминала его хриплые ехидные реплики, то они всегда всплывали в её голове с этим вводными словами, вошедшими в речевой запас. Даже его стоны в постели, когда он получал свой «билетик в рай», с его губ срывалось «да-а» или «м-м-м» на еврейский лад и они звучали чуть протяжней, чем в ходе обычной беседы. Сара прекрасно знала, что Алфи еврей. В тот день, как и всю свою жизнь, она не придавала этому значения и слишком поспешно. Что дали знаменитые еврейские гении миру? Спиноза или Маркс? Теологию и коммунизм. Алфи же дал миру огромное количество алкоголя для пущего морального разложения.***
Сара переметнулась через огромную лужу и столкнулась с главным дворовым «авторитетом» — Батистом Бьянки. Мальчишка приехал из Италии с матерью и сразу понравился Саре. Она видела, что это не совсем безответно, когда юноша пригласил её на танцы. Сара посмотрела в глаза Батисту, лицезря как оно скривилось в жалости. — Тебя кто-то обидел? — спросил он прямо и Сара лишь покачала головой в отрицании, продолжая идти. — Хочешь чипсов? — предложил Батист. Сара отрицательно хмыкнула: — Не хочу, спасибо. Батист улыбнулся своей легкой улыбкой, которая так ему шла. Он был красивым парнем, так считали многие девчонки, но что до него Саре? Её вкусы были специфичны и базировались на одном джентльмене с бородой и серыми глазами. — Может, содовую? — не унимался он, успевая за широким шагом девушки. — Купи мне сигарет, — бросила Сара наотмашь, только бы Батист от неё отвязался. — А деньги у тебя есть? — спросил он осторожно. Сара кивнула: благодаря отцу и даже Алфи, у нее всегда водились деньги. Она запустила руку в карман и Батист нервно рассмеялся. — Да, ладно тебе. Я куплю. Девушка понуро угукнула, наблюдая как внутренний карман его пиджака ходит ходуном. — Что это у тебя? Батист пожал плечами, раскрывая пиджак, где сидел маленький щенок. — Правда красавец? Породистый! Сара, взглянув на маленькую мордочку недельного добермана, невольно подумала об Алфи, ведь он так любит собак. Сара стёрла слезы и, погладив щенка, улыбнулась: — Он солнышко. Можно взять его себе? Батист растерянно пожал плечами. — Мне казалось, ты боишься собак. Ты хоть представляешь до каких размеров вырастет это «солнышко»? — возмутился юноша. Сара вздохнула. Она, как раз таки, больше всех понимала до каких размеров вырастают подобные собаки. Алфи ей рассказывал. А ещё она видела, как Алфи горевал, когда умер его любимый пес Джим. Казалось, его уход разбил Алфи сердце. Он любил Джима и вкладывал в него душу. Сара подумала о том, что Алфи вкладывался и в неё. И её уход, нелепое расставание, могут убить Алфи без ножа. Жалость, смешанная с любовью на дне бокала, который Алфи крутил в руке, позвякивая льдом, омывала края её сердца жгучей болью, точно выплеснутой на открытую рану ромом. Сара посмотрела на Батиста и его симпатичный облик был ей противен, пока в глазах стояло лицо Альфреда. — Один человек научил меня, что не нужно бояться собак, нужно бояться людей, потому что они куда опаснее, чем поддающееся дрессировке животное, — губы её дрожали, — Он всегда говорил, что мы можем приручить щенка, но не человека, потому что его природа более груба и жестока. Батист выслушал Сару и сверкнул тёмным взглядом итальянской заносчивости. — Он стоит чертовски дорого. Мисс Сабини запустила руку в кармашек сумки и, собрав в кулак все купюры, смяв их, пихнула в ладонь Батиста. — На! Здесь чертовски много! Переняв щенка, Сара поцеловала его в мягкую макушку и направилась в сторону жилища. Приблизившись к дому, Сара влилась в компанию подружек и попыталась выглядеть как обычно — счастливо, стирая с лица слезы. Она глубоко затянулась импортной сигаретой, которые Алфи доставал ей по своим «каналам», как в прямом так и в переносном смысле слова, угостила подружек и улыбнулась. — Черт, это же американские! Откуда они у тебя? — воскликнула Френки Хадсон, её наиболее близкая по духу подруга, знающая о том, что Сара крутит роман с кем-то из гангстеров. Но сейчас на её лице была печаль и Френки озабоченно посмотрела на Сару. — Что он попросил взамен? — хихикнула она невзначай ей на ухо и мисс Сабини ухмыльнулась. — Тебе лучше не знать, а то ещё домой во влажном белье идти, — ответила она, выпустив дым из носа и девушки разразились смехом, театрально переглянувшись. Они знали друг друга уже почти с десяток лет и никогда их не разлучало предательство. — Дора вчера выглядела замечательно, — Донна Шилдс вмешалась в разговор девушек, которая когда-то была их близкой подругой и, осмотрев припухшие веки Сары оценивающим взглядом, сатирически спросила: — Говорят, у них с Лукой потепление? Сара фыркнула и неприметно кивнула. Френки глянула на подругу, чувствуя как та накаляется изнутри, точно электрическая спираль. — Вот Сара, по словам Сьюзан, Луку этой ночью видели в «Гарцующий пони». Это не может быть правдой, не так ли? Сара вздохнула, а Френки покачала головой, поражаясь сколько бестактности в некоторых людях. Сьюзан была старшей сестрой Донны и это означало, что в ее утверждениях есть доля правды. Сара и сама знала, что это так. Она ведь встретилась с ним тогда, когда он возвращался именно из паба и от Луки тянуло этой пропиткой из алкоголя и сигаретного смога. Сара прекрасно знала, что её сестра лопнет от злости и горя, если услышит об этом. Все в округе слышали, что Сьюзан встречалась с Лукой пару месяцев назад. Они были любовниками или что-то вроде того такой короткий срок, что о нем было нечего говорить. Они просто спали и Лука, когда оказался разоблаченным, купил Доре большой букет роз и, как всегда, был прощен. Как же иначе? К слову, ходили слухи, что Сьюзан была беременна и когда Дора пошла с ней разбираться, то всё случилось так, что ребёнок «испарился». Вероятно, Сьюзан лишь подразнила Дору. Сара подумала о том, что её сестра готова уничтожить всё на свете и любой ценой, только бы сберечь своё мнимое счастье. — Откуда мне знать? — спросила Сара так обыденно, потому что её не волновало, где проводил время её зять. Но она любила свою сестру, смотрела на неё с добротой, потому что не умела иначе и всегда жалела, когда Иса обходилась с ней несправедливо. — Тебе бы присмиреть и дальше идти лебезить, — вставила Сара и Френки рассмеялась, — Кто знает, иначе в какой канаве искать тебя после? Дора уже вспорола брюхо Сьюзан. Ты следующая, да? Это было предупреждение и все это знали. Донна только скомкано улыбнулась: Сара была честна — её сестра никого не боялась и была способна на многое. Хотя она сама, в отличие от своей сестры Сьюзан, предпочла бы не выступать против Доры Чангретты. Это было очевидно. Каков бы не был ваш статус и кем бы не был ваш отец или брат, даже муж, всегда найдутся несколько дрянных людей, которые попытаются унизить или втереть в грязь. Вероятно, этот порок — отклик зависти, иначе зачем счастливому и переполненному собственными радостями человеку копаться в чужом грязном белье? Сара затушила сигарету и удачно швырнула окурок в сторону так, как её научил Алфи, двумя пальцами. Её Алфи. Она улыбнулась этой мысли и двинулась прочь, прижимая к себе щенка. Сара никогда не могла противостоять Алфи и его харизме и в эту секунду она хотела его так же сильно, как и он ее, где-то там, в стенах своей «пекарни». Фрэнки помчалась за ней с довольной ухмылкой победителя. Казалось, им не было равных. — С тобой все в порядке, Сара? — девушки поравнялись и прибавили ходу, чтобы разбрестись по домам. — Ты плакала. Тебя обидел твой воротила или что? Сара задумчиво скривила губы: — Да, немного погорячился, — поправляя на плече сумку, нервно добавляя, выдавливая улыбку, — Сам же потом будет извиниться. Ты, кстати, что-нибудь слышала о сорорате? Фрэнки напрягла извилины: — Моя мать говорила, что это случается только тогда, когда женщина, за которую заплачен выкуп умерла или ещё чего хуже. Сара хмыкнула: — Что может быть хуже? Фрэнки пожала плечами: — Так было с её матерью. Но, это ерунда, сказки старых итальянцев. Пережиток! Сейчас же все обангличанились давным-давно! Сара грустно улыбнулась. Какой же это пережиток? — А в чем суть-то, ты мне скажи? Не может он что ли денег взять и отвалить? Френки прикусила губу: — Может. Но обычно выкуп возмещается либо в денежном эквиваленте, если у отца невесты он есть, либо… В общем, мужчина имеет право жениться на другой сестре, родной, двоюродной. Это уже как в договоре прописано. Сара удовлетворенно усмехнулась: — А без договора нет разговора, правда? — и Фрэнки неуверенно покивала ей в ответ. Девочки распрощались и сладкое воспоминание настигло Сару, когда в лицо ударил шлейф духов идущего впереди неё мужчины. Этот тяжелый и долго звучащий, выветривающийся с большим трудом и остающийся на коже больше суток аромат с древесными нотками уронил её в пространство паба на Лексингтон-Стрит. Около трёх лет назад Сара и Алфи были в пабе, когда пришла Дора. Тогда она ещё не была такой затерянной и болезненной пуританкой, воспитанной его величеством Лукой. Было шумно и дымно. Сара пила лимонад, беседуя с Алфи на разные темы за тонкой ширмой из бруса, отделявшей столики и залы. Это был хороший бар, один из лучших в Лондоне. Сюда не пускали всякую шваль. Место сборища гангстеров и прочих личностей, вроде политиков, которые привыкли вести дела друг с другом и не зарабатывать ровным счётом ничего честным трудом. Этим они и были похожи. Внутренняя атмосфера была поистине пятничной, громыхающей и весёлой, необходимой для отдыха. Алфи, как и всегда, смотрел на Сару покорённым взглядом обаятельного подлеца, пока в бокале его трескались льдинки, заполненные джином. Его каштановые волосы и серые с зеленоватым оттенком глаза были выигрышной комбинацией. Сара застенчиво улыбнулась ему, осязая его правую руку на своей талии. Она не чувствовала себя зажатой, как внешне, так и внутренне, закинув ногу на ногу, пока Алфи позволял ей делать это. Выросшая в семье лондонского бандита, Сара понимала сленг и всю необратимую терминологию криминальных личностей. Мат, вырывавшийся из уст мужчин, представляющих собой компанию Алфи, сменяющийся глубочайшими извинениями, не резал её слух. Скорее забавлял, да пополнял словарный запас. Это было её общество — общество зрелых мужчин, имеющих право быть в её жизни, на смену приевшимся ровесникам, которые не интересовали её даже в детстве. Алфи вёл себя, как и всегда, по-джентльменски. Его разговоры были о работе, других бандитских группировках, власти и деньгах. Одет он был как всегда скромно, но со вкусом: накрахмаленная белоснежная рубашка с расстегнутой первой пуговицей, и закатанными по локоть рукавами. Оттенял белезну черный жакет и такие же брюки. Он никому не позволял угнетать расположившуюся в их обществе мисс Сабини. Да никто и не пытался. Ну отдыхает с ними юная и красивая девчонка, иногда разряжающая обстановку простосердечными вопросами, умоляющих прожженных мужчин засмеяться в бороду. Что в этом дурного? К тому же, кто из приближенных Алфи рискнет трепаться о присутствии Сары в жизни мужчины? Алфи пил джин, потому что каждый раз когда он находился с Сарой, ром не лез в горло, ровно, как и закуска. А напиток меланхолии успокаивал его разбушевавшееся сердце, обещающее вот-вот выпрыгнуть через рот. Соломонс смотрел на Сару, и как говорила его мать, так, будто она была самым большим призом в его жизни, который он ждал, чтобы выиграть и развернуть целых тридцать с половиной лет. У Тавы всегда был острый язык, пронзающий не хуже меча. — Смотри, Альфред, не разворачивай этот подарочек раньше времени, торопливыми, влажными и похотливыми ладошками, таки, даже если пень уже вовсю дымит! Алфи произнёс это вполголоса и Сара рассмеялась, звонко и заразительно, зарываясь в его душистую рубашку, пропитанную запахом сильного тела и духов. Она заглянула в его красивое, так редко улыбающееся и уж тем более смеющееся лицо и страх потерять его внезапно стал острым. Однако, Алфи казался влюбленным в неё гораздо больше, чем она в него на данный момент и это развеивало её опасения. Он коснулся её носа своим, не отрывая взгляда и не стирая с губ лёгкой улыбки, спросил, так, словно между прочим, низким шепотом: — Хочешь, я сниму нам номер? — нежно коснувшись её щеки пальцами. Сара слегка отодвинулась и вскинула брови в хлестком удивлении. Она знала, что уже пора. Что взрослые мужчины не играют в «детство» или в «хочу-не хочу» больше месяца, а здесь шёл шестой, а от неё всё никакого конкретного ответа. К тому же, Алфи достаточно рано установил, что Сара девственница, и, казалось, был вполне доволен этим. Если посчитать количество горячих обедов и стаканов лимонада, которые Алфи оплатил, то было уже очень и очень пора. Она рассуждала, как казалось, здраво. Если бы Алфи хотел только «этого», без планов и дальнейших перспектив, то он не стал бы размениваться и оставил её. Но он ждал. Иногда он намекал ей, тоненько и издалека, чтобы не тревожить робкое создание, забавно и осторожно шутил, дабы не напугать, но продолжал оставаться терпеливым, добрым и уважающим её личное пространство, человеком. Девушка, обескураженная предложением, облизнула пересохшие губы и стыдливо поиграла плечами. — Я…? — Сара задержала дыхание, смотря в его тёмные то ли от преломления света, то ли от желания глаза. Она хотела Алфи и он хотел её в разы сильнее. Что же их тогда останавливало? — Я не знаю… — зарделась она и что-то внутреннее двигало ею, как магнит, играющийся с монетой. Это было сродни благодарности и проявления любви в одном целом. Что она могла дать ему взамен? Какое же ошибочное мышление. Алфи отпил джина, смочив такое же сухое горло и вежливо спросил на ухо, окинув невозмутимым взором отвлеченную от них компанию. — Начать хотелось бы с вопроса о том, когда ты намерена потерять невинность? — его ретивое дыхание обожгло Сару и она, замечая его вожделенный взор на своём профиле, игриво улыбнулась. — В двадцать семь лет, — пролепетала она и Алфи насупился, скривив брови в вопросе, напрягшись всем мышечным телом. — Чтоб меня… Ты сейчас серьезно, а? Сара снова посмеялась над его реакцией, быстро шепнув, обезоруживая мужчину: — Я хочу сохранить себя до семнадцати. Алфи победно ухмыльнувшись, согласился с ней. — По-моему, это удачный возраст, не так ли, м? — спросил он басовитой хриплостью, беседуя на максимально пониженных тонах, — Тебе не думается, что важно не потерять эту ценную вещицу в какой-нибудь неумелой возне с похотливым юнцом, да? Надежнее довериться зрелому мужчине. И я предпочел бы быть им. Что скажешь? Сара согласно покивала, прикладывая к лицу бокал с лимонадом от смущения. Это было отличной идеей, как ей казалось, потому что Алфи, в отличие от её ровесников, никогда не распускал руки. Он не позволял себе ничего лишнего. А юноши были подобием пальцещупов, распускающих руки при первой же возможности. — Где бы ты хотела, чтобы это случилось? Сара задумалась, а потом, посмотрев в его красивое лицо, сказала со всем энтузиазмом: — Подальше от Клеркенуэлла, ради Всего Святого! Алфи понимающе покосился, допивая свой бокал. — Правда? Этот райончик просто сортир, змеиное логово, так что я буду даже «за» обеими руками и ногами, мать его. Сара думала, что Алфи не оставит эту тему и будет задавать ещё много деликатных и бестактных вопросов, но вместо этого он либерально поцеловал её в щёку и сказал: — Знаешь, — не прерывая зрительного контакта начал он, обводя глазами её губы и выжидающее выражение на её лице притормозило Алфи, потому что он знала, что Сара понимает то, на что он набирается уветливости, — По душе мне, таки, наблюдать за тобой. Ещё лимонада? Сара счастливо улыбнулась и увидела, как вошла её сестра и направилась на поиски. Они договорились встретиться. Лука обещал угостить их французским вином. Эта вылазка была долгожданной. — Эти ебучие Козырьки во главе с ебучим Шелби! Распространились тут как триппер, ага? — гремел Соломонс, имея способность переключаться с одного на другое со скоростью света. Сара повернулась к Алфи и, обхватив его подбородок рукой, коснулась его уха губами, совершенно случайно. Она не знала Шелби, но знала, что между ним и Алфи назревает конфликт. Её дело было, как говорил Алфи, не совать свой чудный носик в его бандитские дела. — Алфи, мне пора… — мужчина, оторванный от разговора, повернулся к ней и понимающе, но тем не менее грустно кивнул. — Ага-а, — протянул он с ноткой обиды в басе, — Убегаешь, значит? — высматривая плавающую по заведению Дору, понимая что и к чему. Сара поднялась с места и улыбнулась. Алфи несколько раз сдержанно поцеловал её руку и когда, наконец, отпустил, то Дора подошла к столику. — О, вот ты где, дрянь такая! Алфи сделал совершенно обычное лицо. — Дора, — кивнул он вместо приветствия, — Я как раз справлялся о том, как поживает ваш папаша-обормот? Сара выдохнула, а Дора громко хмыкнула: — Пойдите и узнайте! — А где Лука? — перебила их Сара. Поправив дорогое платье, Дора громко сказала: — Дай мне возможность найти свободный столик для начала, мисс Любопытство, ладно? Глаза Сары расширились. Это была её сестра, жена Луки, позволяющая себе говорить с людьми, как с ничтожествами. К её великому счастью, окружающие проглатывали такое отношение из-за Луки и его репутации соответственно. Но Саре стало очень горько и неприятно, особенно при Алфи, смотрящем на них. Всё-таки Дора её сестра и от этого было больнее. Бровь Алфи взметнулась вверх, а лицо заострилось. Казалось, он хотел что-то сказать, вставить своё слово в защиту Сары. Молчание повисло и давило на всех. — Что с тобой? Ты встала не с той ноги? — попыталась смягчить ситуацию Сара, натягивая улыбку, чтобы Алфи не открыл рот и не выдал их союз. — Ладно, идём, — бросила Дора раздраженно, презрительно оглядывая Соломонса, — Столик у окна, наконец-то, освободился, — заключила она и фальшиво улыбнувшись сестре, побрела прочь. Девушки сели за столик. Глядя в глаза сестре, Дора почувствовала себя скверно и страшно знакомая ревность снова охватила ее. Идеальная кожа, белые зубы и аккуратная фигура Сары в последнее время беспокоили её. Она завидовала своей сестре и её внешности, которая была более миловидной. В них почти не было схожести и это было главным отягощающим фактором. Лука, вошедший в паб, проталкивающийся к их столику, пробудил в ней новые тревоги. Она знала, что он однажды посмотрит на её сестру и что Дору снова будет терзать неуверенность в себе. Ощущение недостаточности красоты, неполноценности и общей несостоятельности были её подругами. Она знала, что однажды наступит день, когда Лука захочет попробовать вторую сестру и она позволит ему, стерпит его разврат.