***
Спустя несколько дней, теплым утром, Сара на дрожащих ногах вошла в лабораторию, проталкиваясь через слюдяной занавес. Вдыхая запах медикаментов, Сара прочувствовала, как всё внутри неё перевернулось. — Зачем мы здесь снова, Сара? — безучастно спросил Фрэнк сестру, но та не ответила, вместо этого усадила брата на старую скамью. — Посиди здесь, а я сейчас приду. Не шали, хорошо? Фрэнк кивнул и Сара скрылась в конце коридора. Входная дверь распахнулась с противным скрежетом, когда в неё вошли двое мужчин. Один из них был худощавый, с усами и злым взглядом, а второй был гладко выбрит, ухожен и спокоен. Они подошли к окошку, взяли направление, и тот, что поприличнее пихнул другого на скамью, точно напротив Фрэнка. — Только ты, Артур, мог попасть в какую-то ебаторию! Мне надоело с тобой нянькаться! — ругался мужчина, изредка посматривая на Фрэнка, что болтал ногами и с любопытством смотрел на этих двоих. — Чего уставился, шкет? — зарычал Артур и Фрэнк вздрогнул, насупив носик. — Заткнись и не пугай ребёнка! — мужчина подошёл ближе к мальчику и опустился на короточки. — Привет, ты тут один? Фрэнк отрицательно покачал головой. — Нет, я пришёл сюда с сестрой. Она велела мне ждать здесь. — Ты молодец, что слушаешь свою сестру. А я тут с братом. Меня Томас зовут. Томас протянул широко раскрытую ладонь и Фрэнк важно принял и сжал её в ответ. — А меня Фрэнк. Фрэнк Сабини, — добавил он. — Ты знаешь моего папу? Шелби вскинул брови и неоднозначно покивал. Он отлично знал Дарби, но ему так и не довелось поглядеть на его детишек. — А мою сестру недавно вырвало на кафель. Она попросила, чтобы я никому не рассказывал, и даже маме, — бухтел он встревоженно. — Но я хочу попытаться удрать и столкнуться с Алфи за то, что он передал плохие угощения моей сестре! Теперь ей плохо, а я вот, — мальчик опустил голову. — Вынужден здесь сидеть… Ты знаешь Алфи? Томас выслушал парня с улыбкой и отрицательно помотал головой, задумавшись ровно на полминуты, а затем мягко потрепал Фрэнка по плечу и выпрямился. — Ты настоящий мужчина, способный защитить свою сестру. А рассказывать её тайны действительно не стоит. Это же не мужское дело, правда? Фрэнк покивал. Он был так одинок и скучал по отцу, который не уделял ему в последние время достаточно внимания, как раньше, что мальчик был готов искать его во всех мужчинах. Подойдя к юркой конторке, Сара осторожно постучала по стеклу. Пожилая женщина распахнула окошко и придирчиво осмотрела девушку. — Здравствуйте, могу я получить результаты? — её голос дрогнул, несколько раз сорвался, но Сара старалась держаться и быть сильной. Так уж просили обстоятельства. Пожилая женщина выдвинула старый, плохо сколоченный ящичек и, смочив слюной пальцы, выжидающе подняла глаза на девушку. — Как фамилия? Сара на секунду растерялась, облизав сухие губы, поглядывая на Фрэнка и на стоящего рядом с ним мужчину, нервно постукивая пальцами. Когда она записывалась, то думала только о том, чтобы её действительность не стала достоянием общественности. — Мисс… — Сара осеклась, громко кашлянула, прочистив горло. — Миссис Соломонс. Со-ло-монс… Сара Соломонс. Женщина ехидно ухмыльнулась, подумав: «Все они тут миссис! Хоть и до миссис, как до Китая раком!» Дама принялась искать нужные результаты утренней выборки и, взглянув на них, молча протянула Саре. В коридоре кроме них никого не было и пожилой даме было очевидно, с чем приходят в будний час. — Идите и поздравьте своего мистера Соломонса! — сказала она с издевкой, будто точно знала, что такого человека и вовсе не существует. — Для Рождественских подарков рановато, но всё-таки… — это был обычный ответ, который каждая хорошая женщина мечтала услышать. — Вы беременны. Лицо у Сары вытянулось, глаза округлились и почти выпрыгнули из орбит. — Но… Но-но, как?.. — в неверии спросила она скорее себя, чем работницу, разинув рот, хватая губами воздух. — Один и тот же вопрос мне задают с понедельника по пятницу все подряд. У своих мистеров спрашивать надо было! Всё, не задерживайте меня! Сара помрачнела, сдвигаясь в сторону, думая о том, что ей конец. Её бросило в жар, от которого, казалось, сейчас лопнет голова. А ноги превратились в вату, подкашивались и тряслись. Губы её дрожали, пока Сара медленно перебиралась по стене к брату. Поглощенная новостью, Сара не обратив никакого внимания на уставившегося на неё мужчину, взяла Фрэнка за руку. — Мне пора. До свидания! — Томас подмигнул мальчику и с улыбкой заинтересованности обвёл взглядом его сестру, узнав в ней ту девчушку, которую он некогда подвез в компании Алфи и Артура. Последний, кстати, не обратил никакого внимания на девушку, увлеченный своей бедой. Брат и сестра покинули лабораторию.***
Дни Алфи шли относительно спокойно, если не учитывать факт того, как он тосковал по Саре. Ему существенно передавалась её тревога и саднящее чувство в груди не давало полноценно вздохнуть, но Алфи забивал холодную голову бизнесом и работой. Ему приходилось это делать. Снова вставать по утрам, кормить щенка, пить чай, жевать кашу и выбирать рубашку. Кстати, щенок оказался девочкой, когда Алфи вскинул создание над головой. Тёмно-серая, большеглазая и добрая собака, казалось, имела схожесть со своей первой хозяйкой. Алфи так и прозвал эту четырёхлапую красавицу — Саррой. Теперь он мог называть её имя постоянно, которое было к тому же самым любимым. Триста несчастных бочек покинули страну почти моментально, как Лука и обещал. Вырученные деньги Алфи покрутил в руках и, почувствовав на них соль слёз и аромат духов Сары, швырнул в ящик, так и не надумав передать в благотворительный фонд. Он мог предположить, что отдать эти деньги Саре будет разумнее. Во всяком случае, она пострадала по его вине. Эти жалкие три тысячи могут сделать её жизнь ярче, хотя кому он врал? Выросшая в семье гангстера и букмекера, почти не знающая цену деньгам, Сара не нуждалась в подачках, имеющая смелость швырнуть эти бумажки Алфи в лицо. И снова Соломонс почувствовал всю никчемность и дешевизну той сделки. Вернувшись к привычному строю, Алфи потихоньку стал приходить в себя. Вопреки всем внутренним запретам, он не переставал наведываться в университет к Саре, чтобы взглянуть на неё хоть издали. Она выглядела неплохо, но все его помощники твердили, что девчонка очень разбита и даже малость изменилась внешне, а ещё подвергается нападкам со стороны мистера Линтона. Несколько раз люди Алфи устраивали беседы учителю математики, чтобы тот оставил девушку в покое, когда Альфред узнавал что Саре занижают оценки или несправедливо наказывают. Соломонс находился на грани. А когда услышал от Шелби, что его кузен Дэниел ведет переговоры с итальянцами, Алфи был почти убит. Он считал, что двоюродный братец окончательно и намеренно разваливает их и без того не простые отношения. Сегодня Алфи возвращаться к делам не хотелось, а вдохнуть воздух хорошего клуба ему было жизненно необходимо. На свой риск он зашёл в цыганский игорный клуб «Дубль» и, собственно, удивительнейшим образом разговорился с Томом Шелби, подошедшим к Алфи в знак уважения. Старые обиды были забыты и залиты белым пойлом. Сейчас Том был уже не таким наглым выскочкой, каким он казался Алфи, когда бесчинствовал со своим психически нездоровым братцем Артуром. Алфи стал расспрашивать о том, как обстоят дела в Бирмингемской заднице, а Томас добросовестно отвечал на все вопросы, но не без ухмылки на лице, конечно. Их дружба складывалась как-то постепенно, после волны ненависти и предательства. Очевидный набор взаимных чувств. Томас считал Алфи хорошим козырем в Лондоне, к тому же, именно он подтолкнул Тома к идее открытия собственного игорного заведения. Алфи не только давал много дельных советов, но и часто знакомил Шелби с нужными людьми, организовывал встречи с крупными бизнесменами, которые готовы были платить им за защиту. Алфи всегда был предельно собран и спокоен, сдержан и разумен. Он мог считаться воплощением того, каким должен быть хороший гангстер. Алфи был большим и массивным, и если в его руках оказывался пистолет — он становился смертельно опасным. Его ловкость и точность представляли страшную угрозу. Алфи никогда не был щегольщиком, но выглядел чинно и при этом был хорошим хозяином своего бутлегерского дела, знающим цену деньгам. В данный момент Алфи смотрел на правильные черты лица сидящего перед ним Томаса — бирмингемского засранца, дела с которым он привык вести через раз. Одному Всевышнему было известно, что играет в заднице Тома, когда он кидается из одной крайности в другую, наживая себе всё больше и больше врагов. Алфи изучал копну тёмных прямых волос и большие, широко расставленные небесно-голубые глаза. «Ох уж этот ебучий Шелби! Скромник, блять, изнеженный…» — размышлял Соломонс. Шелби проживал в Бирмингеме, в большой зловонной яме, как считал Алфи, и делил свою жизнь с разными женщинами, которые имели смелость вить из него прочные канаты. Томаса это не очень устраивало, ему не нравилось появляться на людях в одиночку и, что хуже, с не любимыми женщинами. Впрочем, в их гангстерском деле лучше не иметь связи более крепкие, чем одна ночь и одна постель. Но, кому не хотелось постоянного женского тепла и стабильности от свернутого комочка под пуховым одеялом, сопящим при свете ночника в ожидании? Томас сегодня был в замешательстве: он не знал, сказать или нет Алфи то, что он слышал о его кузене и «подруге»? Ведь если информация окажется ложью, Соломонс вряд ли его отблагодарит, а вот пробьёт кость и мозг — это вероятно. Как Шелби показалось, Алфи был этим вечером в хорошем расположении духа, без конца шутил и ухмылялся, подстегивая его цыганскую принадлежность, и Том решил рискнуть. Дело было еще и в том, что этот сукин сын Соломонс находился в зоне поражения ирландской певички Обри Уайтхед, с которой он был знаком ещё со школьной скамьи. В юности они частенько пересекались в стенах школы, когда обучались в параллельных классах, хоть и не дружили. Выросшая в семье мигрантов в Холборне, Обри была ровесницей Алфи. Встретив его после войны, Обри заплакала от радости и тут же обняла его. Многие её друзья так и не вернулись. Она была в числе тех, кто дожидалась его возвращения, вторая после Сары. И узнав об этом от соседей, помчалась в тот же паб, где Соломонс пытался расслабиться и абстрагироваться от ужасов войны, на миг задумавшись о Саре. Что ж, его удивлению не было передела — какая девчонка вымахала, кто бы мог подумать? Под размышления из паба, той же ночью Обри и Алфи вышли уже вместе. Они отправились в ближайший отель и провели ночь, которая была наполнена не столько любовью со стороны Соломонса, сколько естественным желанием от воздержания. Наутро Алфи сообщил, что сегодня ему нужно заняться делами. Обри была глубоко разочарована. С той ни к чему не обязывающей ночи, она поняла, что влюблена в Алфи Соломонса. Она умела покорять сердца мужчин, но Алфи она не зацепила. Ему нравился бизнес, его дело и деньги. Соломонс был уверен, что это единственная любовь на всю жизнь, наблюдая за стремительно взрослеющей Сарой, всегда спешащей в школу через Камден, по одной и всем известной улице. Веселая и улыбчивая девушка казалась ему самим воплощением счастья. Легкий сарказм, безобидный и забавный, запоминающийся как дважды два. А глаза, в которых без конца плескались огоньки веселья, порой даже сверкали над самыми глупыми шутками, пронзали мужчину. Те минуты и часы, что Сара проводила в его обществе, казались Алфи глотком свежего воздуха. Он безнадежно увлёкся дочерью своего друга, взаимно оказывающей знаки внимания к его персоне. Роман с Обри на фоне этой «мужской комедии» продолжался почти год, пока Саре не стукнуло шестнадцать. Алфи пытался как-то образумить себя, но у него не выходило. В последние недели он видел перед собой только Сару, читал её черты в лице Обри и понимал, что зря тратит её время. Днем он встречал Сару со школы, они вместе обедали, болтали обо всем на свете, а вечером неверный Соломонс возвращался к Обри и выслушивал от неё шквал ревности. Он позволял ей высказаться, а потом брал своё, утомленный желанием к Саре, чувствуя себя виноватым. Алфи долго мучился, но всё-таки принял решение закончить этот роман. Он не мог допустить того, чтобы Сара, согласившаяся провести с ним первые совместные выходные и подарившая поцелуй, узнала о его действующих отношениях. Алфи боялся сделать что-то не так и оттолкнуть её. Однажды утром, когда хмурые дни сменили солнечные, Алфи открыл глаза и осознал, что влюблен в Сару по самые уши. Он поцеловал лежащую перед ним обнажённую Обри и сообщил ей о том, что они не могут быть вместе, но он искренне желает ей всего наилучшего. Обри расценила это как предательство. «Тебе нужен хороший парень» — это всё, что он мог сказать на прощание. Сейчас Обри поедала его своими игривыми раскосыми глазками весь вечер. Алфи на это почти не реагировал, словно читал без препятствий её блядский настрой, и Шелби это забавляло. И Томас уже не был уверен, стоит ли ему вообще сообщать весть, которая может задеть Алфи по шарам. Так что Том под предлогом предстоящего разговора собирался увести Алфи из бара, подальше от Обри! Он похлопал Соломонса по плечу. — Ну, чего тебе, дружок, м-м? — спросил Алфи, делая глоток джина. — Чего ты меня дёргаешь, как уличную девку? — Кое-что личное, мистер Соломонс, — парировал Шелби. — Сегодня до меня дошло одно сообщение. Но мне не хотелось бы говорить об этом здесь, — он выразительно посмотрел на Алфи и поджал губы. Соломонс понимающе кивнул. — Исмаил, разгоните всех этих ебучих скворцов подальше, ага? — лениво обвёл он присутствующих и, скользнув взглядом по стройным ногам Обри, украдкой игриво подмигнул ей. Теперь зал был полупустым, чтобы их никто не мог слышать. Томас скрестил ноги и сделал глоток виски. — Дело касается кое-кого из твоей еврейской семейки и девчонки Сабини, — начал Том, расправив пальцы руки, сдерживая жестом гнев Алфи. — Но сперва успокойся, потому что снаряд в твоей заблудшей башке может сработать моментально. Глаза Алфи сузились. Неужели Шелби имел в виду Сару? — Томми, я же тебя пидораса пристрелю нахер! Не томи, ёб тебя! Том спокойно облизнул губы. Может, не стоило затевать этот разговор? Алфи считал младшую Сабини чуть ли не Девой Марией, зато ненавидел Дэниела. — Речь идет о твоём кузене… Он снюхался с итальянцами, вошёл в Неапольскую преступную организацию «Spirito di Influenza». Слышал, не? Которую основал Лука Чангретта. И твой родственничек слил им всё: наши сделки, поставки, закупки, — перечислял Том, а Алфи сделал вид, что задремал. Информация была скучной. — В том числе и подробности твоей связи с дочерью Дарби. Она, судя по разговорам, подтвердила это. Шелби закрутил рукой, подбирая слова, потому что лицо Соломонса побелело, ведь Алфи подумал о худшем. Мало ли, вдруг Сару пытали? — В ходе ссоры она воткнула макароннику в яйца маленький клинок. — Что? — захрипел Алфи так, будто на него наехала машина. — Ну нихуя! — воскликнул он, растягиваясь в улыбке, которая выглядела натужной, но ликующие нити были видны. - Моя девочка. Томас осмотрелся. — Чангретта и Сабини знают обо всём, — Том обвёл глазами потолок. — Всё, что мы делаем. Они попытаются перехватить всё, что мы имеем, отобрать у нас и переписать на себя. Дарби находится на грани банкротства, потому цепляется за любую возможность удержаться на плаву. Шелби щёлкнул зажигалкой и изо рта его побежал сигаретный дым. — Потому и продал дочь за десять тысяч фунтов, — Томас следил за мимикой лица Соломонса. — Это покрыло все его долги по заведениям. А на сдачу он свозит жёнушку к морю. Алфи невидящими глазами смотрел на Томаса и лицо его потемнело от бешенства. Было видно, что Шелби осуждал Сабини. Алфи, откинувшись на спинку кресла, понимал, что он поступил как законченный ублюдок, как Дарби. Внезапная слабость, некий паралич пронзил его и он не мог пошевелиться, уткнув дезориентированный взгляд куда-то в сторону. — Я продал её за три тысячи штук, однако, — процедил Алфи и взор его был пустым, одновременно смеющимся от осознания своего действа. - Можешь себе представить? Его губы скривились в ухмылке от потрясения, чуть кривоватые зубы виднелись из-под усов и бороды, а уголки серых глаз сузились. Любой другой мог подумать, что вся трагичность Соломонса заключена в проигрыше, в выгоде, которую он упустил. За те несколько лет, что они были вместе с Сарой, Алфи настолько привык к ней. Ее мягкая улыбка, преданные глаза, ямочки на щеках, длинные ноги и совершенно невероятные бёдра, обрамленные округлыми ягодицами… Алфи вполне отдавал себе отчёт о величине ошибки, которую допустил, сам того не осознавая, насколько сильна была эта любовь. Весь день после визита Луки и до прихода Сары кто-то внутри нашёптывал ему, что люби он Сару по-настоящему, послал бы к черту Луку, прикончил бы его прям там, в своём кабинете. Он правда не хотел отпускать девчонку, но ему не хватило сердечного бескорыстия, чтобы отказаться от сделки. Значит, он недостаточно её любил? Или дело было в его противостоянии браку? Том сбросил пепел и осторожно посмотрел на Алфи. На секунду ему показалось, что тот умер с разрывом шаблона в лице. Алфи не моргал, даже не делал вдохи, только смотрел куда-то и ухмылялся. — Мистер Соломонс, — проговорил Том. — Нам надо что-то решать с этим. Алфи среагировал не сразу. После третьей попытки Шелби достучаться до него, Соломонс перевёл взор на Томаса. Он вернулся в паб и резко поддался вперёд. Оживившись, он плеснул себе ещё джина. Сейчас Алфи хотелось напиться и движимый желанием, он налил себе изрядную порцию алкоголя. Он глотнул джина, с наслаждением ощущая, как жжёт его горло, как больно дерёт связки. Всю жизнь он страстно мечтал выбраться из нищеты, почувствовать вес денег. Переехать с бедной улочки на престижную улицу в родном Камдене. Долго и упорно трудился, рисковал собой, стремясь к достижению цели. Но в один из дней оказался вынужден выбирать между бизнесом и женщиной, и вторая проиграла. Алфи не мог себе в этом признаться. Соломонс всё свалил на нечто иное, более глубокое, связанное с женщинами и их физическими особенностями, от которых они гибли, как тараканы. — Я поясню, так? Ты можешь себе представить, цыган, чтобы я продал женщину, как ебучую лошадку для случки, да? — спросил Алфи, дополнив вопрос жестом руки. Шелби сделал затяжку, когда Алфи уставился на него. Томас привык, что Соломонс никогда не пойдёт прямо со своей мыслью, а будет извиваться ещё добрых полчаса. — Ты же разбираешься в лошадях, тебе должна быть близка эта тема, ведь так? Том раздраженно вздохнул: — Нет, Алфи. В вас это не заложено. Что касается чести женщин, я думаю, вы порядочны. А лошади… — потушил он окурок. — Они лишь лошади, принимающие нужную стойку. — Ты же не хочешь прогнуть зад под каких-то пизданутых макаронников, таки?! — прошипел Соломон, исподлобья зыркнув на Тома, и как с цепи сорвался. — Или тогда и твою сестру или тетушку купят, как блядскую кобылу на ссаном рынке! Вогнут в сраную стойку и преподнесут какому-нибудь итальянскому ублюдку! И клейма не ставь! Том поджал губы. — Вы правы, Алфи, не хочу, — делая глоток виски, отрицательно покачал головой. — Только стельная кобыла и кляча вряд-ли им понадобятся, — парировал он. — А вот молодая лошадь для ожеребения — другое дело. Соломонс мгновенно высвободил из-за пазухи пистолет и уставил его на Шелби. — Истина — очень ебливая штучка, и очень часто она заводится тогда, когда ты уже навёл концы. Сидящие неподалеку от них шестёрки встрепенулись. Отчаяние и гордость управляли Алфи в этот момент, поблескивая в глазах несчастным мерцание. Законы мафии немного отличались от конституции. В бандитской среде было принято отвечать за поступки родственников и не трогать «своих» даже на словах. Том поднял голову и напряг брови. Он был спокоен, как покойник, никогда не волнуясь. — И ты уже, ёб тебя в рот, об этом знаешь, да? — спросил Соломонс, взводя оружие. Томас сухо кивнул: — И я, — вынимая из пачки вторую сигарету, сомкнув её губами. — Поражает, что ты, — указал он на Соломонса сигаретой. — Зная это, всё ещё сидишь здесь. — Что я по-твоему должен делать, Томми, сучонок, ты, эдакий? — взмолился еврей, поиграв плечами, роняя на стол пистолет, поднимая шум.— Что я, блять, по-твоему должен делать? Начать войну, а? — рычал он, — Отвечай! Томас пожал плечами. Он никогда не видел Алфи таким разрушенным, лишенным дальнейших идей и планов. Их военный стратегически-аналитический склад ума был отпечатан на мозговой оболочке, позволяющий решать всё быстро и чётко. — Ты молчишь, таки, Томас. Потому что уже поздно дёргаться, да! — хрипел Соломонс. — Мы оба дохуя понимаем. Томас демонстративно вынул из кармашка часы, щёлкнул крышечкой и уставился на циферблат. — Хм… Поздно. У тебя какие-то проблемы с часами, друг? Могу посоветовать хорошего часовщика, — стал объясняться Том. Алфи злобно улыбнулся. — Последнее предупреждение, цыган. Домой к тётушке вернуться не хочешь, ага? Томас проигнорировал это, продолжая: — Потому что у тебя есть ещё двадцать минут до того, как закроется центральная лаборатория. Если поспешишь, то успеешь к закрытию. Пихнешь пожилой медсестре пару фунтов и она тебе откроет занавес истины, — развёл Шелби руками. — Ты шибко языкастый, Шелби, я смотрю? Скопил деньжат на дубовый гроб и ходишь тут, вызовы мне бросаешь, да? Не терпится шубу деревянную примерить значит? — спрашивал Соломонс, поглядывая то на Шелби, то на пистолет. Том не сдержался и улыбнулся: — Забавно. — Что? — прищурился Соломонс. — Забавно, что шестое чувство на этот раз тебя крупно подводит. Алфи нахмурился, пытаясь понять к чему клонит цыган. — Я лучше пойду и поимею вон ту ирландку, да? — выдохся Соломонс, указывая пальцем на Обри, на что Шелби пожал плечами, мол, как душе угодно. — Чем тратить на твои ребусы уйму времени, ага? Ну всё, бывай, Томми! С Дэниелом поквитаемся завтра. Да, — мялся он, проверяя карманы пиджака. — Я был сегодня днем в лаборатории, понимаешь?..— спросил Шелби и Алфи обернулся, уставившись на партнёра, — И видел там дочь Сабини. Соломонс повернулся корпусом и широко распахнул глаза. — Младшую, судя по всему, — торопливо добавил он. — Её братец, ещё щенок, готов столкнуться с тобой лбами. Не на какую мысль не наводит? Алфи выслушал и, расправив плечи, с задумчивым взглядом выдавил из себя: — С чего ты взял, что меня это касается, м?.. Пусть даже и косвенно. Алфи побрёл к бару, где сидела Обри в компании подруги и едва заробел в обществе певицы. Причем так случалось в каждую их встречу, а знакомы они были уже давно. Взбаломошенная Обри была рада встрече, и Алфи смягчился настолько, насколько мог. После пары бокалов виски и джина, она предложила Соломонсу продолжить вечер в номере отеля. Алфи не смог отказать. Она действительно любила его и очень просила побыть с ней, пока он брал ключ от простенького номера. Она все ещё обожала его, даже когда он задумчиво распахивал манжеты, словно её и вовсе здесь нет, нехотя отвечая на её просьбу помочь с платьем. Алфи дёрнул пуговицу так, что она отлетала вместе с гордостью Обри. А она всё ещё испытывала к нему нежность, даже когда он дерзко сорвал с неё наряд и обнажил полную грудь. Она всё ещё ценила его, когда Алфи нависал над ней, не соизволив снять брюки. Она любила его все полчаса, проведенные в постели, пока Алфи грубо двигался, думая о своём, и рычал на неё лишь одной зверской фразой, отворачивая от себя её розовое лицо: «Не смотри на меня. Не смотри, мать твою, на меня» — словно боялся увидеть в отражении её глаз Сару.