The Cost

*** Конец марта этого года Синяя ночь опустилась на Лондон, пока ещё более тёмные дождливые облака бежали наперегонки, соревнуясь друг с другом, желая доказать, кто быстрее. Солнце не хотело выглядывать уже битый день, чтобы просушить влажный после дождя карниз. Прохладный ветер колыхал кроны кленов, заставляя их биться, несчастных, ветками по стеклу. Такая весна вовсе не прельщала Сару Сабини, мелким шагом семенящей за матерью, волоча на плече сумку с учебниками для завтрашнего учебного дня. Краснокирпичный дом, одинаковый, как и все остальные снаружи, но изысканный изнутри в отличие от других, согревал продрогших прохожих тёплым светом небольших окон. Тава Соломонс предпочла жить, что в тесноте и не в обиде, что в гордом одиночестве здесь — на Юстон-Стрит. В этом районе, на этой улице прошла её молодость, зрелость и наступала на пятки старость. Единственной отрадой был её сын, принесший для неё в подарок изысканный, серебристый воротник из песца, бережно опустивший на её усталые плечи. — Царица Эстер, прям-таки! — восторгался Алфи красотой своей матери. Тава кротко посмотрелась в зеркало в гостиной и улыбнулась сыну, и в этой улыбке всё-же чувствовалась некоторая печаль. — Нравится? Песцовый. Эт роскошь. — уверял её Алфи. Тава погладила мягкую шубку. — Нет ничего моему усталому сердцу роскошнее, чем внуки. Алфи с нарочитым вздохом опустился в кресло, крутя в пальцах зажигалку. — Внуки, которых ты всё никак не подаришь мне, сынок.— подытожила она с грустью и строгостью.— Представляешь ли ты, как же мне хочется понянчить твоих детей, Альфред? Алфи согласно щёлкнул металлической зажигалкой, но на самом он не имел никакого понятия. — Снова пропустил субботние и воскресные смотрины. — вздыхала она, — Дочь Захарии Левинсона справляется о тебе, бездушном чурбане, уже третий месяц! Смилостивился бы над девушкой, да уважил, чем по тавернам грязь собирать и по балеринам бегать! Алфи, убрав с плеча невидимую пыль, тихо хохотнул в бороду. — Ни черта ведь ни ты, ни твои партнёры не смыслите в балете! Вот рты разинули, глазами хлопаете, и выбираете себе подстилок в золотой обёртке, да покраше! Алфи клацнул крышечкой часов. — В том-то и смысл, что балерины, это и есть дорогая альтернатива тавернам и кабакам, к которым я никогда не питал особой страсти. Тава обошла сына и слабо прихлопнула его по плечу. — Огуляй хоть одну евреечку, будь ты мужчиной! А то разговоров по Камдену ходит, что уши в трубочку… Алфи вскочил с места. — Давай не будем, прошу тебя! — парировал он. — Мы обсуждали это сотни раз, обсудим в сто первый?! А в выходные я был действительно занят тем, что мне по душе и прошу прощения, что не явился на мероприятие! Тава обиженно стянула с плеч подарок и Алфи подошёл к матери, почувствовав что погорячился почти сразу же. — Мне жаль, но я не могу стать тем, кем не вижу себя. Я не чувствую с годами приближения отцовского инстинкта, а быть таким как мой папаша… Лучше отчекрыжить хер себе по самые… — последнее слово он проглотил, не посмев сказать его при матери. Тава ухмыльнулась: — Твой отец был подонком. А инстинкт продолжения рода, работает в тебе как часовой механизм! Алфи посмеялся, пусть и чуть злее, чем обычно, потому что мать была права. Тава тоже не сдержалась и слабо улыбнулась, прихлопывая сына по плечу. — Скажу Сесиль, чтобы разогрела тебе ужин. Может хоть за кошерной пищей, да образумишься, обормот ты мой! Алфи улыбнулся матери и побрел за ней и её причитаниями о том, что она бедная и несчастная жила с выводком детей, как цеплят, в бедности и сырости, а сейчас, когда в её жилище нет тараканов, клопов и сквозного ветра, а царит роскошь и уют, её несчастный сын не может порадовать свою старушку внучатами. Для этого ведь есть все условия, расти себе детей — не хочу! Алфи лишь поддакивал, мол, какой же он негодник. Их перерекания прервал стук в дверь, судя по лёгкости, принадлежащий женской руке. Тава и Алфи переглянулись. — Ты кого-то ждёшь?.. — спросил Алфи, прищурившись, заводя руку, нащупывая оружие под тканью жакета, томящееся в кобуре. Тава пожала плечами: — Кого только бесы не носят в половине десятого! Она пихнула сына в грудь и обыденно прошла к двери, пока в руке Алфи параноидально грелся металл оружия. Тава открыла входную дверь, широко улыбаясь — это была Иса Сабини, натянувшая маску обыденности. По лицу её Тава поняла: что-то случилось. Алфи шумно выдохнул. — Ты чего это без времени? — беспокойно спросила Тава, приглашая женщину войти. — Лука и Оттавио явились пьяными, играют в покер, галдят, что-то обмывают. — Иса была линейно удручена всем этим, — У Сары завтра экзамен, а они ей покоя не дают. Я могу оставить её у вас? Тава выслушала и согласилась без раздумий: — Конечно, можешь, дорогая. А как же Дора? — Сара, иди сюда. — Иса окликнула дочь и затащила её в дом, плотно закрыв за ними дверь, так как на улице завывал сильный ветер. — Никаких ей поблажек. — заявила Иса, стряхивая капли дождя со шляпки, наконец, встречаясь глазами со стоящим в прихожей Алфи, коротко улыбаясь ему. — Добрый вечер, Алфи. Он раздул ноздри: — Шал-о-м, миссис Сабини. Что, семейная стезя, падлюга? — насмешка над её статусом жены Дарби была почти слышна. Иса, проигнорировала всё, что приготовил Алфи для неё и собственного эго, потому что она никогда не видела в нём больше, чем красивой мордашки и любвеобильности до дам, и продолжила. — Спуталась с бесом, пусть теперь сидит с ним до утра в столовой и слушает его пьяный бред! — закончила она мысль. Тава сочувствующе вздохнула и стала бурчать, понося Оттавио и Луку. — А маленький Фрэнки как же? — покачала головой Тава. Иса отмахнулась, мол, о нём и волноваться нечего. — Он сын своего отца и только и делает, что вьется возле Дарби. У них взаимное обожание. Вот и дари после такого мужьям дочерей. — грустно усмехнулась она. Сара, бросив скромное «здравствуйте», сдерживая улыбку, чувствуя притяжение Алфи, мырнула в проходную. Она и не ожидала увидеть его в доме матери этой ночью. Вот так совпали. — Шал-о-ом! — протянул он ненароком, вытягивая руки к девушке, опуская на её плечи свои грузные ладони, начиная представление. — Сар-ра, шал-о-м, — хрипло проговорил он её имя на еврейский мотив, словно видел впервые за несколько лет, — Проходи. Альфред с титаническим спокойствием, скрывая ухмылку в уголках губ, наиграно дивился тому, как вымахала Сара, помогая ей снять плащик, закидывая на предплечье её сумку с учебниками. — Останешься? — спросила Тава у Исы, — Погреешься у огня? В гостиной потрескивал камин, и наполнял комнату теплом и светом. Иса отрицательно помотала головой, осмотрев знакомое жилище, и от последней не ускользнуло, как Алфи бережен по отношению к её дочери — опустив руку на правое плечо Сары, он посмотрел на Ису провожаючи. Чтож, назвалась грузьдем, полезай теперь в свой грёбаный кузов. Женщина выскользнула из дома и поспешила забраться в ждущую её машину. Тава закрыла дверь. — Ты хочешь есть, дитя? — ласково спросила она, погладив Сару по щеке, поправляя за ухо светлый локон, заглядывая в её большие, горящие глаза. — Чувствуй себя как дома, дорогая. *** Алфи лежал на полутороспальной кровати, устеленной белоснежными простынями, похрустывающими от белизны. В его старой комнате витал аромат смешавшихся между собой духов и тел, слитых в сексуальной агонии. Он с премудрым видом зачеркивал штриховкой одну из улиц, соединяющих Холборн и Клеркенуэлл на небольшой, сложенной в восемь слоев, карте города, натянув на нос очки-стеклышки. Блеклый свет ночника на столе отражал от окна тень, которой Алфи хватало, чтобы разобраться с делами. Сара сидела за его старым столом с учебником нагишом, ощущая прохладу с сидушки, приправляя свой образ игривой ухмылкой. Алфи, подняв глаза, посмотрел на неё с неописуемым восторгом, а когда первоначальное эстетическое наслаждение спало, то в крови ртутным столбиком поднялась примитивнейшая похоть. — Скажи мне, душа моя, — произнес Соломонс, опуская взор на потёртую карту, щелкая по ней вложенным в пальцы огрызком карандаша, — Куда на этой неделе то и дело ездит твой зачинатель, банкрот затравленный? — поправил он очки. Девушка фыркнула: — Кое-кто был увлечён только мною, говорил о любви и страстно кончил всего десять минут назад, а уже по шею занят этой тягомотиной! Обиженно проговорив, она вернулась к учебнику, стараясь не сталкиваться с занимательным ею взглядом Алфи. — Что вообще означает зачинатель? Алфи хитро улыбнулся: — Тот, кто привёл тебя на этот негуманный свет. Сара задумалась: — Может, папа выбивает долги?.. Алфи, подтверждающе свою теорию, промычал, обводя улицу и наиболее важные отрезки скобочками, откладывая подальше рабочие вопросы. У них с Сарой есть всего несколько часов. Он узнал важное и теперь был намерен любить девушку снова и снова. Сара могла уверять, что Алфи был весьма пылким любовником, но, казалось, ему больше нравилось спрашивать её о планах отца на предстоящую неделю, чем обсуждать что-либо, касающиеся их возможного очевидного будущего, на самом деле. Поэтому, хоть Сара и провела достаточно выходных, дней, ночей и часов в постели с Альфредом в гостиничных номерах и его спальне, очень мало что обсуждалось, трогающего душу грядущего. Мисс Сабини уставилась в учебник. — Ты ведь будешь приезжать ко мне в Эссекс, когда бизнес отца окончательно развалится? — спросила она через плечо. Алфи задумчиво промычал, мол, само собой, окидывая взором её обнажённые ягодицы, переключаясь на тонкую талию и ровную спинку. Тава Соломонс брела к комнате сына, дав на завтра наказы экономке, держа в руке тёплый отвар для Алфи, который объяснил свое желание остаться переночевать в доме материи лёгким недомоганием. Подойдя ближе, Тава услышала голос Сары и насторожилась. Она стихла, остановившись у блеклой полоски света, понимая, что это уже дело её чести — прислушиваться к разговорам. Тава видела, что Алфи и Сара нашли точки соприкосновения душ, но только бы не обнажённых, разгоряченных похотью тел. Об этом она и молилась, прося у Всевышнего даровать её сыну сдержанность и благорассудие. — Алфи, а как построить график функции? Помоги мне. — прозвучал за дверью голос Сары и Тава украдкой улыбнулась. Всемогущий в действительности услышал и принял её молитвы? Желание отправить Сару к себе за неслыханную дерзость тут же отпало. — А что известно? — раздался раскачивающийся бас Альфреда, успокаивающий душу пожилой женщины. Если бы только уплывающая к себе в мягкой улыбке Тава в действительности знала, что Алфи в этот миг целует Сару в шею и что их связывает далеко не дружба… Нацарапав график и расставив точки, Алфи, что-то мурлыча себе под нос, нарисовал кривую и швырнул карандаш. — Зачем сам?! — выдала недовольный возглас Сара, не свойственный её характеру, отталкивая от себя тетрадь со злостью, чувствуя горячее дыхание Алфи на своей коже, уводя стыдливые глаза от его наготы, — Мистер Линтон снова занизит мне оценку и задаст линейкой по пальцам из-за тебя! Алфи нежно поцеловав щеку Сары, пока она пыталась выпутаться из его вездесущих рук на теле, отстранился и присмотрелся к ней. — Он знает, что если еще хоть раз рискнет коснуться тебя, я намотаю его поганые яйца на шток флага университета и лично потом его отмудохаю. — уверовал он её совершенно спокойно. — Как же! — выдала Сара раздраженно и Алфи, не переставая гладить ее бедро, настойчивее прикоснулся губами к шее, захлопнув учебник и тетрадь со злосчастной математикой, что стала для них яблоком раздора. — Итак, ты отказала в чести принять меня в прошлую пятницу, как и в субботу, так ещё и в воскресенье… Да? — прошелся он зубами по нижней губе, чуть выставив вперед челюсть. — За тобой ведь должок, так? — улыбнулся Алфи, кусая Сару за мочку уха. Ей сегодня не было щекотно, скорее колко от его прикосновений. Алфи не останавливаясь, провел ладонью между бёдер, заставляя ее ноги сжаться. — Мы уже рассчитались пятнадцать минут назад! — не удержалась Сара издевательски. Он пробрался глубже, зарывая ладонь в её коротком мысе волос, накрывая пальцами и круговыми движениями не сильно массируя. — Алфи?! — Сара впилась в его руку, закидывая голову назад, осматривая пронзительный взор серых глаз и его заостренный профиль снизу вверх, дополнительно открывая шею для поцелуев. Алфи коснулся губами мягкой шейки, опуская её нежную ладонь на свой вздыбленный член, как Сара злобно брыкнулась. — Да что же это делается, мать твою?! Тебя никак подменили? — не выдержал Алфи, выпуская Сару из своих тисков и она обиженно рванула к постели, отыскивая своё ночное платье. Сара, чертыхая одеяло, швырнула его на пол, отыскивая своё платье. Алфи спокойно снял его со спинки небольшого креслица и протянул ей. Девушка совершила глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Если она не сделает этого, Алфи обо всем догадается, если уже не догадался по тому поведению Сары, что сопровождало их весь прошлый уик-энд и сейчас. Она была как на иголках, и практически не позволяла Алфи касаться себя, ожидая, когда же наступит воскресенье и он, наконец, отвезёт её домой. Сара ни разу за два с половиной дня не позволила Алфи любить её, и впервые, кровать использовалась строго по её прямому назначению — для сна. Она боялась признаваться о своем женском состоянии, потому что, как ей казалось, Алфи этого не переносил. Она думала, что он ненавидит кровь из-за брезгливости. Но, разумнее всего была мысль, что он не любит воздерживаться определенное количество дней, и предпочитает заменять обычные отношения содомическими. С нееврейкой, Алфи волен делать всё, что хочет, потому что в ней течёт «дурная кровь». Алфи лично признавался Саре: «Эта сторона наших отношений с появлением у тебя регул, надёжно лишит нас изначальной цели — не зачать ребенка.» Сара запомнила эта фразу, и много раз пыталась свести её с разными человеческими факторами, как, например, древним военным обычаем было надругаться над поверженным врагом. Алфи был на войне, и это могло бы объяснить его предпочтения. В общем, Соломонс был не очень доволен подобному раскладу на все выходные, но сильно настаивать не стал. Всё-таки, как он думал, у Сары сейчас хватает учебных проблем. Конец года, множество хвостов. Может, она просто перегружена? Сара решила поскорее сгладить угол. — Я сама не своя, да? — выдавила она, подходя к Алфи, виновато заглядывая в его глаза. — Ага, да, именно это я и говорю… — подытожил он угрюмо, сложив руки на груди, — Что в тебя вселилось-таки? — Ничего, — обвив руки на его шее Сара тихо извинилась, — Прости меня, ладно? — Ну, не знай. — прогундосил он недовольно, — И что это за поведение, а? Сара старалась не подавать вида, что хранит тайну. Она увела глаза в вниз до давления в глазницах и, увидев наливающийся кровью орган Алфи, тут же перевела стыдливый взор в сторону. — Что за…? — он заметил её выражение лица и его это разозлило, — С каких это пор ты меня стесняешься?! Сара пожала плечами, когда твёрдый член его толкнулся в её живот. — А? — негодовал Алфи. Сара молчала. — Теперь я хочу, чтобы ты коснулась «его», и он окажет тебе взаимную бесплатную услугу — выдворит из тебя ко всем ебеням твой девичий стыд, которому нет места в моей спальне, так? — О, Господи, я не буду этого делать! — вскинула руки Сара, ощущая сладкую истому, пытаясь уйти, но Алфи её не пропустил. — Мне вот интересно, как твой Господь реагировал на, что ты творила полчаса назад на этой самой постели?.. — его кивок в сторону смятой кровати был многозначителен. — Ты невыносим! — пихнулась Сара. — Ах, невыносим?.. — не скрывая возмущения в голосе просипел Алфи. — Я хочу определенности от того, что сидит вот тут, — слабо ткнул он её в лоб указательным пальцем, — и уже вторую неделю мешает тебе выносить меня вот здесь, да-а? — перевёл он палец на ту область, где, как бешеное, билось её сердце. Сара поджала губы, не зная, сказать ли Алфи щекотливую правду. Вдруг он разозлится? Её молчание бесило его пуще. — Напрашиваешься, так? — Ой, да делай со мной что хочешь! — в этой интонации Алфи, да и сама Сара услышала вызов и искру, ведущую к любовной игре, — Подумаешь, не уступила великому мистеру Соломонсу в постели! — М-да… не думал, что до этого дойдет. Алфи подхватил Сару под руку. — Что ты… И сжал ее руку сильнее, другой схватил за плечо и потянул к себе, не оставляя ей шанса на сопротивление. — Сама напросилась. Алфи опустился на кровать и рывком уронил на себя Сару, усаживая сверху. — Я сейчас возьму с тебя должок за три дня, потому что есть правила, да, между мужчиной и женщиной. — Ну и пожалуйста! — пролепетала она, — Поступай, как знаешь! Тогда Алфи улыбнулся со злодейским огоньком во взоре, поняв, в какие игры она хочет с ним поиграть, и он начал подыгрывать. — Ну, раз уж ты просишь, да ещё и как вежливо. Сара почувствовала, как Алфи принялся приподнимать её бедра, опуская на вздыбленный член до самого конца, вынуждая Сару ахнуть и прикусить губу. Он почти сразу же принялся вздымать её стан быстрее, опускать и снова почти полностью вздымать над собой. Сара задвигалась самостоятельнее, доставляя удовольствие ему и себе. Её грудь подпрыгивала то вверх, то вниз в такт движениям, а Алфи держал её за талию, помогая Саре насаживаться и подниматься, изредка шлепая её по ягодицам. — Ну что, маленькая извращенка, нравится тебе на еврейском члене? Нравится, как глубоко он проникает в тебя, а, оторва, ты моя? Сара рассмеялась, запрокидывая голову, и опускаясь на Алфи, впиваясь в его губы. Она оперлась на его грудь руками, наклонилась вперед и стала двигаться, подталкиваемыми руками Алфи ягодицами. — Какая же ты пошлая девица, — взмолился Алфи, несколько раз пришлепнув Сару по ягодицам, облизывая указательный палец и опуская на вторую точку, массируя её, и периодически вводя внутрь. Все это время стоны Сары не утихали, только нарастали, но не вырывались за пределы комнаты. Вскоре, его член запульсировал внутри Сары, и она сжалась на несколько секунд. Из её уст сорвались осипшие стоны, а тело задрожало. Теперь, сидящий перед Сарой мужчина, был проекцией того, что остался бродить в закоулках памяти. Алфи облизнул нижнюю губу, листая меню. — Мне отбивную с кровью. Даме, — Алфи украдкой глянул на Сару, — Даме пирог с овощами, — сказал он, протягивая меню, но Сара оборвала его. — Вообще-то, я хочу говяжью вырезку, если можно. Алфи приподнял брови, глянув на Сару, но ничего не сказал. Она никогда не ела говядину, сколько он её знал, и перевёл взор на официанта, показывая жестом, чтобы тот записал. — Мальчонке мороженое, — Алфи вопрошающе посмотрел на Фрэнка, ожидая его подтверждения, и мальчик кивнул. — С шоколадным сиропом! — Фрэнк радостно улыбнулся. — Ты мороженое смешанное с шоколадом до дома-то донесешь? — спросил Алфи полушутя, — Не пронесёт тебя, как в прошлый раз, таки? Фрэнк счастливо помотал головой и Алфи усмехнулся, похлопав мальчика по плечу. — Вкусно? — поинтересовался Алфи, поглядывая на Френка, поглощающего мороженое, то на Сару, задумчивую и расстроенную. Её изведенный вид смог бы превратить любого оптимиста в пессимиста или реалиста. Неизвестно, что из этого хуже. — Как университет? — Алфи держался на дистанции. Сара пожала плечами: — Стоит, — запуская в рот кусочек мяса. Алфи наблюдал, с каким аппетитом она ест это чертово полусырое мясо, а сам при ней, как всегда, не мог сделать ничего большего, чем глоток воды. — Итак, какое злоключение не даёт тебе сидеть на заднице ровно в университете в этот самый злоебучий час? — Мы можем кое-что обсудить? — спросила Сара осторожно, промакивая губы салфеткой. Алфи, отодвинув от себя обед, не притрагиваясь, потому что в горле стояло нечто мешающее, что два дня висело в голове после беседы с Томом. Даже Обри и её изгибы не смогли отвлечь его. Он внимательно впился в лицо девушки. Сара с благодарностью отпила сок. — Можем, — подытожил он, — Если это не касается твоей очередной тщетной попытки вернуть меня. Сара обиженно опустила взор. Он откровенно говорил ей, чтобы она начала уже себя уважать и перестала бегать за мужчиной, как Дора. Но в этот раз Алфи немного ошибался в собственной себестоимости. — Знаешь… — Сара на секунду осеклась, наблюдая как Алфи миролюбиво передразнивает Фрэнка. Почему он не хочет иметь детей? У него ведь неплохо получается, правда? Алфи поднял усталые глаза: — Я слушаю. Нет, она не скажет ему о ребенке! Глаза Сары блуждали по его лицу. Оно было раздраженным и откровенно недовольным. Все шло отвратительно. Слова, которые она приготовила, пока шла сюда, вылетели из головы. Она, конечно, не представляла, даже не надеялась, что Алфи, узнав, будет счастлив и прижмет её к себе. Но какая-то доля надежды порхала в животе. Алфи начал сам. — Так, раз уж я здесь и снова сижу перед тобой, несмотря на твоё обещание не искать встреч, — потирая бороду бурчал он, — То скажу тебе откровенно, да? У меня никогда не было серьёзных намерений на тебя. Наш роман — это лишь забава, так? — голос его дрогнул. Алфи смотрел Саре в глаза и чувствовал себя прескверно, но говорил. А она слушала это и переваривала. Алфи позабавлялся и вышвырнул её. Она теперь для него история, кусочек прошлого. Воинственность покинула Сару мгновенно, так же, как и появилась. Желание поколотить Алфи возрастало в геометрической прогрессии. Она почувствовала, как глаза наполняются слезами, но чудом удержала их, потому что гнева было в разы больше. — Забава, да? Алфи кивнул: — Ага, — отпивая из бокала воды. Сара сглотнула. — Ну, надеюсь, ты вдоволь позабавлялся со мной, Алфи, чтобы с честью принять факт того, что к Рождеству ты станешь чёртовым папашей! Новость произвела на Алфи впечатление разорвавшейся бомбы. Он откинулся на спинку стула и тяжело выдохнул. С минуту у него ушло на раздумья, чтоб усвоить и впитать сказанное ею в лоб. — Ты — что? — прищурился он, не взирая на оказавшуюся перед ним бумагу с результатом, сдвигая её в сторону. Фрэнк водил глазами, поглядывая то на сестру, то на Алфи, заедая беспокойство. — Доктор в этом уверен, — парировала она. Алфи опустил надбровные дуги, а взгляд превратил в стеклянный, скосив губы в ухмылке. Он не прекращал всматриваться в глаза Сары, чтобы уловить мельчайшее подозрение на не честность. — Чтоб меня… — опустился он на спину с разъяренной ухмылкой, — Ну бл-я-я-ть! Как такое могло произойти, нахер? — спрашивал он, — М-а-а-ть твою. Сара озарила его холодной усмешкой: — Не мне тебе рассказывать как, — она бросила на него суровый взгляд, — Сам знаешь. Ещё и меня учил. — Как такое могло про-и-зой-ти? — чеканил Алфи по слогам, требуя от Сары невозможного, как ей казалось, — Почти три года нихуя не падало, значит, — рассуждал он, — А тут как снег на голову. Сара нервно обвела губы языком. Что ж, ей нечего было терять. Всё самое дорогое уже было потеряно. Только она решилась изъясниться, как Алфи едва не закричал «эврика». — Когда у тебя начались регулы? — спросил он, сцепив зубы, — Когда? — рыкнул Алфи, дернув Сару за рукав платья и треск ткани прошёлся между ними. Сара отрицательно замотала головой, словно не при чём, хоть и была действительно при делах. Алфи почувствовал, что погорячился, отпуская Сару и подмигивая испуганному Фрэнку. Он подумал, что она очень кстати притащила с собой мальца, дабы Алфи не выпотрошил её здесь и сейчас. Мужчина выдохнул и, сложив руки над блюдом, произнёс: — Кажется, это было тогда, в Паддингтоне, в отеле «Point», так? Ты категорически отказалась заниматься со мной любовью в тот уик-энд, — указывал он на неё пальцем, — И более того, пинала меня всю ночь, когда я хотел тебя, а под утро, твоя экзекуция надо мной закончилась тем, что ты отправила меня за зелёными бананами, ведь так? Сару пробила улыбка через слезы. Алфи же было не смешно. — Какой падлоухий эклипс не дал тебе в тот день подумать рационально? — прошипел он, сцепив зубы. Сара растерялась. — Я…я не знаю. Я не сказала тебе, потому что боялась… Боялась, что ты разозлишься, потеряешь ко мне интерес и потребуешь альтернативу. Алфи шумно выдохнул через нос. О чем он мог говорить с ней, с этой эгоисткой? Она тогда всё решила за них. Теперь была его очередь решать за двоих! — Кто ещё знает? — строго спросил Алфи. — Никто. Я сама об этом узнала только вчера утром, — голос Сары дрожал, — Что мне делать? Алфи постучал пальцами по столу, другой рукой подперев лицо. — Ты же не вздумала рожать, правильно? Алфи вглядывался в лицо Сары. Она беременна! Это фраза эхом отдавалась в затылке, вызывая боль. Алфи почувствовал внутреннее давление и тревогу. Он вспомнил Ису, которая забеременела в пятнадцать лет. Её одутловатое лицо, её стрии, её общий разбитый вид. И как она быстро превратилась из цветочка в дойную корову, от которой мерзко пахло, Алфи видел, как она ковыляет из-за большого живота, который заставлял его беспокоиться. Он помнил, как Иса старалась не обращать внимание на боль в спине, от которой она страдала целыми днями. Когда он думал о ней, его лицо скривилось от мысли о её набухшей груди. Иса напоминала корову с огромным выменем и тем молочным запахом, который вызывал тошноту. Алфи посмотрел на Сару. Она была высокой, стройной и длинноногой. Её грудь была маленькая, округлая и чётко очерченная. Сара могла двигаться, как ни одна женщина, с которой он когда-либо ложился раньше. Алфи задумался о том, как Иса и Дарби сыграли свадьбу и с того дня вся жизнь девушки пошла насмарку из-за этого дурацкого приключения в канале. Нет, с Сарой не должно случиться ничего подобного! Алфи не позволит ей сломать свою и его жизнь. — Придется избавиться от «этого», — решительно заявил он. — Что? — Саре показалось, что она ослышалась или что сбывается её худший кошмар. — Я сказал, что избавишься от «него», нахер! Я внезапно стал немтырем, таки, или ты глуховата малость? Что ты переспрашиваешь, м? — Но, Алфи! — Сара была в смятении, — Я не могу этого сделать! — Надо было об этом подумать до того, как ты… — Алфи посмотрел на Фрэнка и проглотил последнее слово, слабо ударив ладонью по столу, заставив бокалы звякнуть. Алфи перевёл дух. — Словом, через пару дней я свяжусь с тобой, чтобы решить, как «это» вытравить к ебеням, пока корни не пустило. Сара сжала салфетку до побеления пальцев. — Не «это», а ребёнка! Алфи был на взаимном пределе. — Настанет день и ты мне скажешь «спасибо». Ты в курсе, что будет, если хоть кто-то узнает?! — почти перегнулся он через стол, а лицо его побагровело, — Алфи Соломонс обрюхатил дочурку Сабини! Тут без убийства не обойдется, но, я погляжу, ты именно этого и добиваешься, да?! Алфи посмотрел на Сару и почувствовал некую озлобленность по отношению к ней. Внезапно ее милое большеглазое личико показалось ему грубым, а роскошные светлые волосы — вульгарными. В одном он неизменно был прав — от женщин сто бед. Эти девушки способны совратить даже святого отца в церкви, взявшего обет безбрачия. Теперь она стала в его глазах женщиной, лишенной всего, обреченной, а подобные никогда его не интересовали. Сара нервно облизнула губы. Она кожей чувствовала презрение Алфи и прекрасно понимала, что для него она больше не существует, а у ребенка, у крошечной искорки жизни, которую сам же Алфи и зажег, нет никаких шансов на спасение. Сара поняла по его голосу, взору и настрою, что Алфи не будет спать спокойно, пока эту самую жизнь не выскребут из неё.