***
Распаренный и взъерошенный Эдриен стоял в ванне и шипел, держа в руке игрушечную лодку, пока его отец делал свою отцовскую работу. Алфи поглядывал на сына и тот был идеален, как и его близнец, — три фута и семь дюймов его уменьшенной и удвоенной копии. — Ай, ай! — неожиданно завопил мальчик, насупившись. Потеряв равновесие и подскользнувшись, малыш неуклюже плюхнулся в воду. Уловив момент, он моментально вернулся к своей любимой игре. Поглядывая на мирно играющего с двухмачтовым корабликом брата, Эдриен почувствовал почти осознанное желание оказаться на его месте. По крайней мере, нервный тик не доставлял Дариену боль. Алфи выдохнул, поднимаясь на ноги: — Ну и вот. Ну и всё, приятель. — причитал он, — Опасность жуткого воспаления и кучи гноя миновала, не так ли?.. — как неожиданно его взгляд остановился на худенькой, чуть смуглой спинке сына, вдоль позвоночника которой выступала отчетливая тёмно-синяя гематома. Крошечные позвонки белели, а покрытый гусиной кожей от холода синяк темнел своей свежестью появления. Алфи осторожно коснулся ушиба и Эдриен ахнул, выгибаясь. — Что это, Эд? Откуда? Мальчик забегал глазами в панике, и это заставило Алфи насторожиться. — Я не знаю, пап. — выдал малыш. — Раз уж это твоя спина, то тебе, черт возьми, следовало бы знать, славный мой! Алфи посмотрел на сына и задумался над тем, что скрывали его пуговичные глазенки с голубой радужкой матери и широтой зрачков отца. Алфи знал, что его сын совмещал в себе две прекрасные личности: одна представляла собой обычного мальца с доброй улыбкой, а вторая — настоящего маленького засранца с длинным языком и дерзкими выходками. Алфи указал на синяк пальцем и громко спросил: — Откуда это, дружок? Дариен попытался разрядить обстановку, брызнув водой и весело сказав: — Пап, смотри какие волны! Алфи оттолкнул от себя приплывший к нему по водной глади кораблик в сторону Дариена: — Погоди-ка. — и глядя на Эдриена, сказал глубоким и сердитым голосом: — Ты не можешь сказать мне, сын, откуда у тебя огромная гематома вдоль позвоночника? Маленький Эдриен украдкой посмотрел на своего отца и в его взгляде Алфи мог прочесть страх. Он словно боялся чего-то, что могло последовать за правдой. Когда он боялся, то его глаза становились круглыми, почти выпученными, в точь как у Сары. И Альфред был достаточно натаскан, чтобы определять эти эмоции. В тот же миг вопросы и ответы посыпались густо и быстро, без каких-либо колебаний с обеих сторон. — Откуда это, сын? — Не знаю. — Не можешь сказать или можешь, но боишься? Мальчик пожал плечами. — Я упал, вот и всё. Папочка, давай лучше поиграем? — Эдриен осторожно коснулся руки отца, на которую он опирался, нависая над лицом сына с испытуемым взглядом. — Откуда упал? — Алфи выдернул руку и ею мягко обхватил голову малыша, принуждая сына к тесному зрительному контакту, сминая влажной рукой его светлые волосы. — Скажи папе, как это случилось? — Сорвался с подоконника. — быстро проговорил Эдриен, не сводя глаз. — Каким образом? — строго и раздраженно спросил Алфи. Эдриен нахмурился и стал пытаться отнять ладонь отца, морщясь и делая вид, что тот причиняет ему неудобства. Алфи беспрекословно смотрел в глаза сына, испытывая его на прочность. Он наблюдал за мимикой, когда смотрел в красивое лицо своего мальчика. Эдриен вспомнил слова Фрэнка в прихожей, когда тот остановил его, прежде чем мальчик должен был отправиться к отцу. Фрэнк стащил племянника со скамьи, когда тот надевал свои сапожки и прошептал ему в лицо с таким гневом и ненавистью, что тот испугался. — Ты ничего не расскажешь Алфи. А попробуешь открыть рот про моего отца, я с тебя живьем шкуру спущу, понял? Я много раз делал подобное с кошками и собаками, и проделаю это с тобой, можешь не сомневаться! Ошеломленный словами Фрэнка, Дариен только кивнул. — Ты слышал о маленькой банде Роя? Местные обвиняют её в сексуальном насилии и мелких ограблениях. Эдриен энергично задергал головой. Конечно он слышал об этом за обедом. Весь район обсуждал это. — Ей было шестьдесят девять, и мы с ребятами ее ограбили, а потом изнасиловали. И это я тоже делаю не в первый раз. Услышав это, Эдриен действительно разволновался, испуганно дыша в лицо Фрэнка, и это сказало его дяде, что, несмотря на отрицание, на каком-то подсознательном уровне Эдриен верил всему, что он сказал. — Если Соломонс узнает, то узнает и Сара, и тогда мы окажемся в трущобах, как в прошлый раз из-за Луки, и я не позволю этому случиться. Эдриен проморгался и посмотрел на отца. Напряжение между ними возросло и снять его заручился Дариен. — Дедушка стащил его с подоконника и Эдриен ударился спиной об угол железного табурета. — отчеканил мальчик и впился в лицо отца, опасаясь его реакции, и веки его задергались. Алфи отпустил сына и выпрямившись, шумно вздохнул, раздувая ноздри. — Мама видела? Дариен замотал головой, улавливая недовольный взгляд брата. — Она на работе была. Кулак Алфи врезался в кафельную стену так быстро, что мальчики подпрыгнули на месте и сощурились. Они не ожидали этого и были еще больше удивлены, когда их отец нанес еще один удар, а затем ещё один, проклиная их деда. Затем он продолжил допрос, как будто и не прерывался. — Зачем он стащил тебя с подоконника, этот старый ублюдок? Эдриен посмотрел на отца с неприкрытым беспокойством, но Алфи было все равно. Ему нужно было знать причину. — Я отказался слезать. Пап, пообещай не ругаться? Алфи вздохнул и решил пойти другим путем: — А зачем ты залез на окно? Эдриен сглотнул: — В кухне стоял жуткий запах, потому что бабушка варила мой школьный пиджак и мне стало трудно дышать. Я забрался на подоконник и стал смотреть в окно, только и всего, пап. — Варила пиджак? — вскинул брови Алфи, — Ты имеешь в виду, Иса красила твой старый пиджак к школе, а ты болтался на окне, потому что в комнате было мало воздуха, так? Эдриен кивнул. — А дедушке не понравилось это и он несколько раз ударил его, после чего Эдриен упал. — Значит, так оно и было? — выслушав Дариена, Алфи перевёл взгляд на Эдриена и тот, взглянув на брата и переварив его профессиональное умение трепаться, неуверенно кивнул. Дариен хотел сказать отцу, что Эдриен намеренно довёл дедушку своими выходками, за это и получил, но почему-то промолчал. Алфи поднял Эдриена на ноги и крепко обнял. Завернув малыша в полотенце, он усадил его к себе на колени. — Больше никаких тайн от папы, идёт? — Он улыбнулся ему, и Эдриен почти храбро и грустно улыбнулся в ответ. Алфи лежал на кровати со своими сыновьями. Они спали в его объятиях по бокам, укрытые мягким пуховым одеялом. Разрумяненные после горячей ванны и плотного ужина, близнецы сладко сопели, а Алфи удивлялся своей первоначальной нелюбви к ним. Когда он узнал, что Сара ждёт от него дитя, всё что он почувствовал по отношению к ней и будущему ребёнку — это неприязнь и неприкрытую злобу. Но когда он впервые посмотрел на близнецов после их рождения, то удивился, как он вообще позволил себе испытывать подобные чувства к кому-то столь драгоценному, к кому-то, кто произошёл из его собственного тела, из его собственной плоти и крови. Эти мальчики были наполовину его, наполовину состояли из него и любимой женщины, и именно он позволил своей дефензивности встать между ним, детьми и любимой. Теперь Алфи был счастлив проводить с ними время, получше укрывая детей. Он любил своих мальчиков, любил с первого дня их жизни, интересуясь за ними все эти годы со снимков и слов Маттео, но благодаря Саре он чувствовал себя таким виноватым в обстоятельствах их зачатия. И так сильно любя её, он в глубине души боялся, что Сара не сможет полюбить этих детей, хотя бы из-за его грубого предательства, но Сара оказалась выше этого и не чаяла души в его сыновьях. Алфи смотрел в потолок, выкручивая собственную прядь волос, наблюдая играющиеся в свете фонаря тени деревьев, и думал о Саре. Он часто думал о ней, но уверенность в том, что она по-прежнему засыпает с мыслью о нём растаяла. Она ненавидела его и Алфи это знал. «Что это за волшебство, которое делает одного-единственного человека твоей жизнью, твоей любовью? Кто меня проклял, блять, кто меня обрек на то, чтобы я желал только её все эти годы?» — Алфи задавался этим вопросом ежедневно и по-прежнему желал Сару, даже сейчас, после всего, что случилось, и ощущал невыносимую тоску. Водя глазами по потолку и слушая ровное дыхание детей, Алфи видел как Сара одинока и как это одиночество сказывается на ней. Он понимал, что устроил ей адскую жизнь, лишив возможности найти себе спутника в этом чёртовом городе, но Алфи был не намерен делиться своим. Повернувшись на бок и пригубив макушку Дариена, Алфи вдохнул аромат его светлых волос. От этого ребёнка пахло его матерью. Алфи помнил шлейф её кожи и тепло дыхания, жар ночей и прохладу совместного весеннего утра. Понимание, что никто не посмеет коснуться её пришло постепенно. «Никто не рискнет, кроме, может быть, Томми Шелби. Он единственный, кто не боится меня. Он ничего не боится».***
Томми Шелби поправил чёрный фрак и пригладил волосы, что постоянно торчали в разные стороны, несмотря на то, что только вчера он посетил барбера. Получилось неплохо и Том кажется остался доволен. Держа в руке бокал с шампанским и кивая всем знакомым на этом вечере, он почему-то изредка посматривал на лестницу своими небесно-голубыми глазами, нервно ожидая кого-то, кто, кажется, не сильно спешил. Тёмный Maybach остановился неподалёку от небольшого холла с высокими колоннами, где стояло определённое количество гостей в ярких и красивых одеяниях, увлечённо обсуждая последние новости. Сара неуверенно выползла из автомобиля. Именно такой был у Луки, когда он правил гангстерским миром. Благодарно улыбнувшись Фрэнсис и её супругу, Сара вошла в огромный зал, обсыпанный различными украшениями, который освещался большим количеством свечей, отдаваясь ярким блеском в тёмных окнах. Множество беседующих не обратили бы никакого внимания на пришедшую Сару Чангретту, упростив ей этим жизнь, если бы она не шествовала с этой четой. Сара обвела осторожным взглядом присутствующих: некоторые всё-таки перешёптывались, указывая на неё пальцем. Сара выглядела весьма чудесно благодаря Фрэнсис, и это придавало ей достаточно уверенности, чтобы миновать чужую придирчивость. Изящно ступив по лестнице, приковав к себе взгляды сразу нескольких мужчин, Сара держала голову высоко, не подозревая, что один из них оказался покорен ею намертво. Сара преодолела ступеньки в нежно-бежевом приталенном платье, которое обводило, но в то же время прикрывало её грудь, оставляя открытыми тонкие плечи и светлые ключицы. Длинный подол и не широкая юбка подчеркивали фигуру. Густые и длинные волосы её лежали на плече, а бледное лицо стало румяным то ли от духоты, то ли от пожирающего взгляда Томаса Шелби. — Я даже не думал, что она может быть такой красивой… — протянул он, и стоящий рядом с ним Артур тут же перевёл взгляд на брата, громко хмыкнув. Отложив напиток и опустившись в кресло, Том продолжил наблюдать за девушкой, чьи глаза тлели блеклым огоньком, а губы растягивались в скромной улыбке, заряжая и его простым счастьем. Томми ещё долго наблюдал бы за ней, если бы не решение подойти ближе. В шумном и многолюдном зале Сара нашла своё место в тени Фрэнсис, между дверью с пышными портьерами. Мимо неё важно прохаживались мужчины в смокингах и женщины в длинных платьях, а она обводила их сиротливыми взглядами. Сара уже решила, что зря явилась. Знакомых на мероприятии не было и быть не могло, а навязываться к кому-то она не собиралась. Попивая шампанское, она чувствовала себя как никогда одиноко в огромной толпе, как это часто случалось. «Чёрт, Алфи был прав! Никто не осмелиться подойти ко мне.» — подумала она, размышляя над тем, как же сильно она любила Алфи, но что же в нем такого было на самом деле? Сколько она себя знала, где дело касалось Алфи, у неё всегда пропадала гордость. И сейчас она чётко понимала, что никто не подойдёт к ней из-за знания одной простой истины — она бывшая любовница еврейского гангстера, который является отцом её внебрачных детей. Алфи оставил на ней собственную стигму и Сара жила с ней, не имея иного выхода. «Нет, — решила она, делая глоток шампанского, — я найду в себе гордость. Ничто не заставит меня вернуться к нему после двойного предательства, ни слезы, ни дети, ни прошлое.» И тоненький голосок где-то в глубине её сознания откликнулся очевидной правдой: «Тогда ты, Сара Чангретта, будешь вдовой до конца своих дней». Сара сделала ещё один горький глоток и посмотрела на сцену, где играл приличный джаз. Саксофон ласкал слушателей старыми мелодиями, и Саре, как и многим, хотелось слушать и слушать чудесную музыку. Благо, Алфи научил её разбираться в высоком. Фрэнсис двигалась в такт музыке в объятиях своего мужа, и Сара, взглянув на его профиль, невольно вспомнила о Луке и их подобных вечерах, где она была в центре внимания, в лучшем платье и с счастливой маской на лице. Лука мог себе позволить купить ей тысячи нарядов от лучших кутюрье Италии. Этой возможностью он и пользовался. Самой верной наградой были полные восторженного удивления глаза Сары. Неведомая тоска поглотила её и, допив свой напиток, Сара двинулась прочь с равнодушным взглядом, желая содрать с себя чужой наряд и облик. Томми, заметив, что девушка двинулась прочь, поспешил к ней. Он заметил, что она была одета в скромное, но чертовски милое платье. Для этого вечера, конечно, оно было немного простым, но всё же подобрано со вкусом. По Саре сразу было видно, что ни денег, ни богатого мужа у неё нет. Неожиданно девушку остановил мужской голос, прозвучавший точно из-за спины: — Миссис Чангретта! Сара и не сразу заметила, что из толпы к ней рвался мужчина. Это был Томас Шелби, тот самый Томас Шелби, с простым добрым лицом и мягкой улыбкой. Его чёрный костюм был весьма строг для этого пышного мероприятия, но сидел на нём прекрасно, без единой складки, а белая сорочка с бабочкой дополняли образ. — Простите, вы, наверное, не помните меня? Сара развела плечами: — Разумеется помню. Вы старый друг Альфреда, с которым я не желаю иметь ничего общего, за исключением детей по воле случая. — Подождите! Сара нехотя остановилась. — Мы с мистером Соломонсом не ведём общих дел, как раньше. — сказал он в своё оправдание. Сара фыркнула: — Чтож, а я всё ещё воспитываю от него сыновей, которые ждут меня. Прощайте. — и решительно направилась к выходу, но он догнал её и пошёл рядом, вежливо и уверенно раздвигая толпу. — Это же замечательно! — бросил он вдогонку. — Замечательно? — изогнула бровь Сара. — Что же тут замечательного, воспитывать детей от человека, которого ненавидишь всем сердцем? — Это прекрасно. — выдохнул Том, увязавшись за ней, — Вы любите их несмотря ни на что. Это дар, Сара. Я тоже обладаю им, и этот благотворительный вечер нацелен, чтобы собрать необходимую сумму для пожертвования в детский фонд. Она посмотрела на него и продолжила путь. — Знаете, я любовался вами, в зеркало заднего вида, всю дорогу в тот вечер, когда вы были ещё школьницей и сидели в объятиях Альфреда, чтобы спастись от грозы. Я посмотрел на вас и понял, что однажды вы станете моей, миссис Чангретта. Сара резко остановилась и Томми врезался в неё, остановившись в точь возле её розовых губ, приоткрывшихся от волнения. — Вы так уверенны, что я не пошлю вас к черту? — проговорила она в его уста, заглядывая в небесно голубые глаза, которые поблескивали в ответ. Томми улыбнулся: — Я уверен в себе, в первую очередь. — А во вторую? — А во вторую, я привык видеть в людях только хорошее. Сара кивнула. — Кстати, я видел вас на снимках в итальянском журнале. — заметил он торопливо. — Вы замечательная модель. — Я не модель, и была ею лишь несколько раз. Я обычная торговка в лавке. Каждый выбирает свой путь по мере возможностей. До свидания. — Сара снова двинулась прочь из зала, но Томми остановил её, встав на пути. — Ваша карьера была недолгой, почему? — Долгая история. Том обвел рукой общество: — Мероприятие только началось, у нас целая ночь. Можно, я принесу вам шампанского? Прошу вас?.. Сара вздохнула и нехотя кивнула: — Если вам хочется. Том исчез в толпе, но вернулся подозрительно быстро, словно и не отходил никуда, с бутылкой шампанского и двумя фужерами. Они поднялись по лестнице и минуя беседующих людей, опустились на небольшой диванчик. Бокалы и бутылка стояли между ними. — Итак, что же случилось с вашей карьерой? — То, что предрекали мне ещё школьные учителя — быстрый взлёт и резкое падение, благодаря сильному мужчине. Том поднял брови, разливая шампанское по бокалам. — Благодаря сильному мужчине, значит. Сара пожала плечами: — Это же очевидно, вы не находите? Женщины почти не имеют могущества без мужчины, и себе-то мы редко принадлежим по-настоящему. Так уж заложено. Сначала мы, женщины, живём во власти отца, братьев или дядь, чтобы что-то из себя представлять. А когда вырастаем, то оказываемся уже во власти мужа, в конечном итоге — собственных сыновей. Том выслушал ее и поджал губы. — По-моему, властность мужчины заключается в силе находящейся рядом с ним женщины. Но не все это понимают. — сказал он и протянул Саре бокал, — Выпьем за что-нибудь? Ваш выбор. — За простую истину. Сара сделала глоток следом за Томми, и пузырьки мягко обожгли ей горло. Для тридцативосьмилетнего гангстера, о котором знала вся Великобритания, Томас вел себя слишком сентиментально, подливая ей напиток, и Сара, быстро хмелея, немного побаивалась его, но напрасно. Том ни на шаг не отходил от неё весь вечер, разжигая в ней интерес шутками и рассказами. Девушка казалась ему совершенно беспомощным, наивным и каким-то слишком неземным созданием, неумело лакающим шампанское, которое обязательно нужно защитить от всего мира. В ту ночь они проговорили несколько часов. Том рассказывал Саре о своей семье. Он гордился тем, что из Бирмингема и сделал себя и свою жизнь сам, избегая разговоров о гангстерской чести, не пытаясь произвести впечатление своим статусом. Когда бутылка опустела, Сара заглянула в его голубые глаза и вспомнила то ласковое тепло, которое растекалось по её телу от его касаний. Взглянув на неё, Том добро улыбнулся. — Не желаете прогуляться? Здесь слишком душно, вы не находите? Томми и Сара вышли из кафе, и холодный воздух наполнил её легкие, заставляя мурашки пробежать под пальто от шеи и до самого низа спины. Сара шла не оборачиваясь, а Том шёл следом за ней. — Сара? Она резко повернулась и не ожидала, что они окажутся слишком близко, глядя друг другу в глаза. Его голубые очи были так близко, и так притягательны, глубоки, что Сара на несколько секунд перестала думать, слышать, словно заглядывая в омут, во что-то манящее и опасное. Ей нужно было попрощаться с Томасом и возвращаться домой, но его глаза не отпускали её. Том качнулась вперёд, и Сара испугалась, что сейчас он поцелует её, поэтому опередила его, касаясь тёплой щеки, от которой по венам её растеклось спокойствие. Отняв губы от его гладкой кожи, Сара быстро развернулась, намереваясь сбежать от своих опасных мыслей и желаний, о которых так ясно говорили её глаза. Нельзя целоваться с партнёром Алфи, тем более посреди оживленной улицы Лондона! Том поймал Сару за плечо и, повинуясь его воле, она развернулась, понимая, что поцелуй ещё не закончен. В его глазах плескался интерес и что-то еще едва уловимое… может быть, желание. — Я что-то не так?..— не отрывая взгляда спросила Сара. — Я ещё не всё. Я не насытился тобой, Сара. — заметил он и осторожно коснулся ее подбородка, выводя сладкую линию по уголку губ. Сара лишь вздрогнула, но не отстранилась от его руки. — Можно тебя поцеловать? — спросил он вкрадчиво. — Разве об этом нужно спрашивать? Том осторожно потянулся и коснулся её полураскрытых губ своими. Сара замерла и позволила ему действовать. С каждым новым движением она лишь раскрывалась поцелую, отдавалась и позволяла его прохладному языку проникнуть все глубже и глубже, как хорошая партнерша в танце, следуя за ведущим. Том притянул её к себе и, прижав к груди, почувствовал как Сара дрожит. Пытаясь распробовать его губы, чувствуя чужой привкус, иной аромат одеколона и кожи, Сара прижалась к Тому крепче, зарываясь в его тепло, пока язык ее перенимал инициативу. Она провела пальчиками по его колючей от коротко выбритой шеи и прикрыла глаза, наслаждаясь обществом мужчины, в котором нуждалась. Они целовались так, под фонарём и осенней промозглой сыростью, как будто могли задохнуться, если остановятся хоть на миг, страстно, горячо, забыв обо всем на свете. Когда расплавленный разум Тома застыл, точно воск свечи, он прошептал: — Давай продолжим в машине или в гостинице? Я сейчас не готов тебя отпустить. — Том, я не… я не могу, — отрицательно замотав головой, Сара оторвала руки от его шеи и всё ещё чувствуя аромат его одеколона, попятилась назад, — Я идиотка, знаешь, я вообще не уверена… Я не знаю, что делать и зачем я вообще пришла. Том сделал шаг к ней на встречу: — Прошу тебя, не будем думать и рассуждать. Я хочу, чтобы ты поцеловала меня так, как целовала Алфи в тот вечер. Том запустил руку в ее волосы и Сара подалась ему навстречу. Ему хотелось её всю, ближе, теснее, и Сара ответила на каждое его движение, словно ждала еще чего-то, то ли повтора предложения, то ли нового. В этот раз она была готова дать чёткое «нет», но оно почему-то не требовалось. — Я хочу тебя слышать, я хочу твоих стонов, я хочу тебя ближе и сильнее… Пока я не встретил тебя, этот вечер был до ужаса пустым. Я хотел уйти. А теперь наоборот. Теперь мне хочется остаться, потому что здесь ты. Сара выпуталась из его рук. — Мне пора, Том. Он отпустил её ладонь и плечи его опустились. — Не уходите так быстро, Сара… Я поспешил, из-за этого, верно? Сара ухмыльнулась: — Я же говорила, что всё дело во власти. — Простите меня. Но вы первая женщина, с которой я не могу понять, чего она хочет. Можно я вам позвоню? — Том крикнул ей в след. Сара помотала головой: — Нет, — сказала она на удивление твёрдо, — Боюсь, что нет. Она шла, не оглядываясь, но была уверена, что Томас так и смотрит ей вслед, застыв со своими вопросами. Щёлкнув зажигалкой, Том поджёг сигарету и, затянувшись, провалился в воспоминание. Том держал в руке револьвер и смотрел в изувеченное лицо Луки. Тот выглядел до жути жалко, даже жалостливо. Вот что получил человек за свою любовь к женщине и чужим детям — смерть, очень некрасивую и низкую смерть. Теперь его понятие чести рассеивалось, растекалось, как и темная кровь, бегущая из его брюха, которое вспорол Алфи. Лука посмотрел на Маттео заплывшим глазом и осознал, что жизнь его была полна предателей и предательств, что в стенах богатых особняков она гноилась и разрасталась, и наконец поразила и его. — М-да… Отлично, твою мать. — выдавил он через разбитые губы, — И даже Сара, моя cara… Том не хотел его убивать, но был вынужден прекратить его мучения. Лука причинил боль его семье, и теперь его священным долгом было сделать тоже самое с его семьей. Он не слышал крики Артура, держа Луку на мушке, не обращал и внимания на Алфи, что крепко удерживал жертву, не желая становиться похожим на еврея и на доли секунды. Но он был вынужден, чтобы защитить себя и своё будущее, спуская курок. Громкий выстрел оповестил всех о вышедшей из ствола пули и пробившей череп Луки насквозь, что принял пулю выпрямившись и с достоинством. Дернувшись от силы отдачи, Том был уверен, что в этот миг Лука думал только о своей семье, падая на ковёр, в лужу собственной крови. Том ужаснулся собой, наблюдая как Алфи, стоя над покойным Лукой, надменно сплевывает на него липкую слюну. Лука лежал на ковре и уже не пытался удержать свои внутренности, чтобы они не выпали наружу. Том все еще держа в руке револьвер, из которого только что прекратил страдания Луки, не мог поверить в то, что сделал Алфи, ухмыляющийся той кривой ухмылкой, которая всегда помогала ему во всех ситуациях, с тех пор как он был ребенком. Но сейчас Алфи не был ребенком, и он только что хладнокровно и публично отделал Луку Чангретту. Это было похоже на кошмар. Выйдя на улицу и пройдя несколько метров, Том схватил Алфи за пиджак и изо всех сил впечатал его в стену дома. На лице еврея остались капли крови, а глаза горели безумным огоньком. — О чем, черт возьми, ты думал? — Томми пытался вразумить Алфи, но это была пустая трата времени. — Чангретта был нужен мне и моей семье, блять, для мести, а ты забил его как гребаный скот! Он этого не заслуживал, во всяком случае от тебя, чтобы сдохнуть как собака, и ты это знаешь. Алфи молчал. У него был настороженный взгляд. Том был сбит с толку всем этим. — Ты отделал человека, который воспитывал все эти годы твоих детей! Алфи небрежно пожал плечами и грубо оттолкнул от себя Шелби. — Я вышел из себя, ясно? Том посмотрел на него. Уважение исчезло, и на этот раз они оба знали, что это взаимно. — Ты потерял равновесие, потому что Лука раскидал тебя по фактам! Ты сам виноват: продал ему свою женщину, на которой должен был жениться, а не только трахаться! Гнев Алфи был очевиден. — Ты, блять, смеешься, приятель, а? — Он изо всех сил вытаращил глаза. — Ты будешь учить меня жизни, цыган? Алфи осекся, потому что должен был сделать вид, что сожалеет о своей вспышке гнева. — Ты кидаешься на меня за то, что я упростил тебе задачу или разорвал круг Вендетты, м? Прости, мать твою, что воспользовался чужим моментом и решил свои проблемы, ага? Том взмолился: — Твоя проблема, Алфи, состоит в том, что ты просто трусливый старый чёрт, который мог избежать всего этого дерьма, если бы не был таким жадным и ревнивым. Ты сам говорил, что продал её как паршивую лошадь. У тебя были силы противостоять Чангретте, но ты не воспользовался ими. — И на то было несколько личных причин, дружок. Но всё тебе, цыган, надо знать. — Алфи поправил шляпу и двинулся прочь к своей машине. Открыв дверцу, он обернулся. — Если решишься завалить меня, то ты знаешь, где меня найти, Томми-мальчик.***
Сара вошла в дом и услышала скрежет щётки о сталь кастрюли. Сняв плащ и повесив его на крючок, Сара прошла в кухню и увидела, как её мать перемыла и перечистила почти всю кухонную утварь, от чего та отливала блеском. — Тебе не спится, мам? — осторожно спросила Сара, и Иса не отрываясь от дела ответила. — Давно не выделяла часа для чистки посуды. Обычно я делаю это хотя бы раз в месяц… Сара удивлённо вскинула брови: — В первом часу ночи? Оставь это, мама. Утром я помогу тебе, иначе ты сотрешь себе пальцы этой содой. — Ты же знаешь как мне нравится мыть эту дорогую посуду. Сара задумчиво взглянула на мать: — Знаю. Что случилось, мам? Ты сама не своя. Иса перекрыла краны и тяжело опустилась на табурет напротив дочери. Она не знала, к кому еще обратиться за советом, и чувствовала, что не должна нагружать Сару, но у неё не было выбора. Поэтому, обтерев руки о фартук, она тихо сказала: — С Фрэнком нужно что-то делать. Сара коснулась руки матери и ощутила её мягкость. — Он что-то натворил? Иса кивнула в знак согласия. — Кто-то должен поговорить с ним о его поведении. Ты знаешь, что твой отец для него уже не авторитет? В последнее время Иса выглядела постаревшей, и, наблюдая, как она позвякивает скрипящими от чистоты тарелками, Сара заметила морщинки, собравшиеся вокруг ее глаз. Они говорили о том, что эта женщина прожила относительно беспокойную жизнь, хоть и сытую, но по своему достойную. — Ты слышала о вчерашнем? Сара покачала головой. — Господи милостивый, что на этот раз? — В её вопросе звучала нотки настороженности. В последние месяцы Фрэнк часто что-то вытворял, Дарби лупил его и если по началу Сара заступалась за него, то в последнее время она просто наплевала на этого безумца. — Его и мальчишек Роя обвинили в том, что они коснулись старухи. Ты знаешь эту женщину, она всегда торчит на окне. Она сказала, что он был в этой банде, но не указала его в заявлении, и очевидно из-за Дарби и его репутации. — Что значит «коснулся»? Как это понимать, блин, мам? — воскликнула Сара, чувствуя волну возмущения. Иса побагровела. — Боже правый, ты прекрасно понимаешь, что я имела ввиду под этим чертовым словом, исключая ограбление! Сара с трудом сглотнула. То, что говорила ее мать, было слишком возмутительно даже для этого засранца Фрэнка. — Ты хочешь сказать, что он был в числе тех, кто домогался этой старой клячи? Мам, ты хоть представляешь, как жутко звучит эта мура из твоих уст? Иса перебила ее. — Я лучше всех представляю это, доченька. Но хуже всего, что это правда. Этот маленький ублюдок все время на улице, бродит по двором и сеет хаос. Сара взмолилась: — Ой, мам, оставь его в покое. Признаю, Фрэнк маленький хулиган, но ему всего тринадцать! Он ещё физически не созрел для подобного! Сара отказывалась верить в слова матери, опровергая их. Иса, стерев слезы, сказала: — Утром, когда я проверяла его штаны, то выудила из них украденные деньги, и те были не годны для носки. Понимаешь меня? Сара откинулась на спинку стула, и когда эти слова проникли в её отяжеленный спиртным мозг, ей показалось, что кто-то ударил ее в живот кулаком, от чего у неё перехватило дыхание, а к горлу подступила тошнота. — Ему тринадцать, черт возьми, мам! В тринадцать я ещё принимала ванну с игрушками! Неужели Фрэнки уже способен на эти пакости? Иса выглядела глубоко расстроенной. — Он сын своего паршивого отца! Дора родилась, когда твоему папаше было четырнадцать! Все эти двадцать шесть лет он уверял меня, что ребенка ему навязали. — бросила Иса. — Во всём я виню только Оттавио. Он была пьян и под морфием во все возможные дни зачатия. Он не просыхал всё то время из-за проблем в этом проклятом бизнесе. Я думала моя беременность образумит его, ты же понимаешь, и так оно и было, твой отец изменился. Но я думаю, что именно эти факторы повлияли на Фрэнка. Я люблю его, он мой сын, но если им не заняться, он найдет себе больших неприятностей. Сара кивнула, но ей было интересно, помнила ли Иса о своих грешках. Несмотря на все свое горе, о своей извечной собственной потребности в сыне и попытках заменить им часы разлуки с Оттавио она почему-то промолчала. Иса буквально душила мальчика любовью и позволяла ему больше, чем всё. — Папа не следит за ним, никто не следит за ним, кроме, может быть, меня, и то, когда я не на смене. Он не спит ночами, я каждый раз вижу свет в его комнате. Вы позволяете ему делать то, что, черт возьми, он хочет, мам! Исе вдруг стало плохо. Это было то, чего она боялась услышать — правды. — А что отец сказал по этому поводу? — спросила Сара. Иса пожала плечами. — Что он может сказать? Он опровергает факт и защищает своего сына, но как бы там не было, я думаю, что Фрэнк был более чем способен на что-то подобное. Сара знала, что ее мать никогда бы не сказала ничего подобного, тем более про родного сына, если бы не была абсолютно уверена, что в этом есть своя правда. — Что нам делать, Сара?