***
Сара открыла глаза утром, тут же осматривая просторную и малознакомую комнату. Мозг сам стал восстанавливать хронологию событий. Больница, сын и двое мужчин, сцепившихся друг с другом. Грязные слова, спор и правда, что потекла из уст Алфи как дерьмо из пробитой канализационной трубы. А дальше Томас, близко и тесно к её лицу, что-то бормочет, просит не вдумываться в смысл этих слов. Просит прощения заранее и громко, требует подняться и поехать домой. «А как же мой сын?» — звучит в её голове, как эхо. «Ему нужно отдохнуть, тебе нужно отдохнуть.» Его слова звучали убедительно благодаря харизме, и Сара поднялась на ноги с тяжёлой головой, изредка кидая усталые взгляды на Алфи, а он с ухмылкой встречает поражение, делая вид, что победил. Том поднял на руки Дариена, стараясь не разбудить маленькое хрупкое создание, укладывая светлую детскую голову на плечо. Алфи встал на пути, возможно, желая отобрать у Томаса ребёнка, но что-то удержало его. Решив подкопить боеприпасов, Алфи сделал шаг в сторону, позволяя им уйти тотчас же и абсолютно мирно. Дальше дорога, город и тьма. Сопенье Дариена перебивало мысли Сары о том, не женат ли Том. Это неожиданное явление в её черепе почему-то не спешило раскручиваться. «Если мы едем в отель — он окольцован, если к нему домой — он холост.» Автомобиль остановился возле старого викторианского особняка. Захлопнув дверцы, Том учтиво взял мальчика на руки и снова уложил на плечо, поглаживая. А там голос средних лет прислуги, тёплый свет ламп и Том остановился возле кровати одной из спален, опуская ребёнка и заботливо стягивая ботиночки. «Одежку снять?» — спросил он тихо и Сара, стоящая в пороге, потираяющая заплаканные глаза отрицательно мотнула головой. «Это может разбудить его.» Том укрыл малыша одеялом и, переступив его крошечную обувь, сделал шаг к Саре, а она почему-то не задумываясь опустила руки на его шею. И всё снова завертелось, как юла, само по себе, без подсказок и чьих-то советов. Томас ловко поднял её на руки и понёс в свободную комнату. Между ними царило напряжение, смешанное с возбуждением, а также острая необходимость Сары в поддержке. И Том взял на себя честь оказать её. Белые простыни, шорох одежды, щелчки поцелуев, вздохи — стандартная мелодия, вспыхнувших двоих, ищущих спасения друг в друге. Мягкие касания, ласки и прохладный кончик языка, скользящий по её бренному телу, ознаменуя страсть. Манящие изгибы, губы Томаса на них и сладкий шлейф его духов, с приторностью сигаретной слюны. Умелые руки его развели её бедра и тихий глас его стал крошечным пределом от воссоединения двух тел: «Ты хочешь?» Сара была в замешательстве, оглаживая его светлые плечи, его каштановые волосы, его славные губы, старательно вбирающие её тонкий указательный палец в своё тепло. «Хочу ли я того, кто убил моего мужа?» — вопрос звучал в её затылке тяжёлой, стреляющей болью, мешая сосредоточиться. Стан её пылал в предвкушении твёрдой плоти, ноги невольно сводились, лодыжки упирались в его спину, склоняя мужчину ниже к себе, чтобы он коснулся её там, где всё горело, и понял без слов. Но Том был непреклонен, не смея касаться чувственности женщины, которую он сделал вдовой без её прямого желания. Он не хотел, чтобы это случилось в последний раз, перед тем, как она уйдёт от него за предательство, потому был решителен получить честный ответ. Сара закусила губу и заскулила, пропуская руку между бёдер, лаская себя, задевая нечто кипящие, обжигаемое её невольными касаниями. «Ты простишь?» Сара сладко застонала, сжимая пальцы ног, рефлекторно поднимая таз выше, призывно раскрываясь для Томми. Пот побежал по его спине, стекая к ягодицам, пока свободная рука его плавала по вздернотому женскому бедру. «Я не отпущу тебя, ты слышишь? Это был я, я убил Луку, но я был вынужден защитить свою семью. Я не хотел.» Сара выгнулась и вскрикнула, когда Том оказался в ней, набирая темп, получая немыслимые удары по спине и плечам, слушая тихий плач и сбившееся дыхание, вырывающееся частыми потоками воздуха. Он двигался, чувствуя неразборчивые, обиженные удары, совершаемые наотмашь и заполненные гневом. «Как ты мог?» Том уткнулся губами в её губы, пока тела их были сплетены. Сара сжимала его шею, царапала спину, кусала, но не просила остановиться. «Прости меня, прости меня, Сара. Мне жаль» — сыпалось с его губ, пока плоть его врезалась в её лоно, узкое и нежное, а она впилась в его стан ноготками и приглушённо стонала, роняя на подушку солёные слезы. Когда удовольствие настигло её, то Саре показалось, что облик её был отделеным от разума, ведь как можно любить и наслаждаться человеком, который был первопричиной разрухи, стоящий в одном ряду с Альфредом. По-прежнему ударяя его, толкая в грудь и хныча, как обиженное на весь мир дитя, Сара теряла то напряжение, что скопилось в ней, прикусывая губы. Том же был неумолим, продолжая вталкивать её в постель, шептать ласковые словечки, речи прощения, позволяя ей выплеснуть всю боль именно таким незамысловатым образом. Сара ещё долго лежала с закрытыми глазами после, подергивая бёдрами от разрядки и слушая, как дыхание Томаса, прерывистое и шумное, постепенно становится ровным. Полностью остановившись, Том поцеловал её в уголок губ и опустился рядом. Сара моментально отвернулась на бок. — Ненавидишь меня? — Нет, — прошептала она. — Я сделал это зря? Вместо ответа Сара лишь вздохнула. Смешанные чувства одолевали её сердце. — Я хотел признаться и получить прощения, если оно возможно. — проговорил он. — Мне стоило рассказать обо всём раньше, в то утро, когда я встретил тебя с кладбища, но не сумел. Сара не ответила, обводя глазами тлеющий свет лампы, когда Том приподнялся, приближаясь к ней. — Что я могу сделать, чтобы ты простила? — Ты уже всё сделал. Ты появился, нарушил моё мёртвое одиночество и спас моего сына. Он нежно погладил её шею. — Ты останешься со мной. И я сделаю всё, чтобы тебе было хорошо. Сара приподняла голову с подушки, как дверь в комнату тихо скрипнула и в ней показался Дариен. Мальчик был одет в школьную форму, румян и относительно весел. — Мамочка! — воскликнул он, подбегая к Саре, обхватывая её шею своими мягкими ручками. — Доброе утро. — Доброе. А я сегодня сам галстук завязал! Том только наблюдал и удивлялся, где я так ловко научился! Сара улыбнулась. — Ещё бы. Ты позавтракал? Мальчик кивнул. — Ага, мы с Томом съели по два яйца и по бутерброду. А ты почему завтракать не спустилась? Погладив сына по волосам, Сара развела плечами, стараясь улыбаться. Дариен присел на край постели и задумался. — Мам, а Эдриен поправится? — Само собой. Малыш кивнул, но не уходил, держа в себе ещё один вопрос. — Что тебя тревожит? Дариен потёр носик. — Папа, наверное, сильно огорчился, когда увидел, что у нас теперь есть Томас, а, мам? Том мне нравится, он добрый, но это значит, что я обижаю папу? Второго папу. — Нет, милый, — Сара закусила губу, чтобы не расплакаться. — Вовсе нет. — Но, мама… Ведь первый папа — Лука, с неба тоже всё видит. Вдруг и он обижается, что у нас есть папа Алфи и Томас. Сара улыбнулась. — Вспомни, как плохо мы жили, когда Луки не стало. — Помню, но я не знаю, как быть… — прошептал малыш. — Я первого папу очень люблю, и не забываю, и второго люблю… но и Томас мне нравится. Что же мне делать, мама? Короткий стук и Том прошёл в комнату, склоняясь к губам Сары. — Доброе утро. Как ты? — В порядке. — она бегло обвела его одежду: костюм и пальто с кепкой, обводя в свободной руке детский пиджачок, шарф и рюкзак. — Дариен, нам пора. Автомобиль ждёт. Малыш поцеловал Сару в щёку и слез с постели, натягивая верхнюю одежду с поддержкой Тома. — Ты сам проводишь его в школу? Протянув мальчику рюкзак, Томас согласно промычал. — Тебе нужно восстановиться. Сара открыла рот, чтобы спросить Томми, но он опередил её: — И, да, я звонил в госпиталь. Эдриену лучше. — Не плачет без меня?.. — До утра с ним был Алфи. Сейчас он восстанавливается. Почти всё время спит. Дариен помахал матери рукой и деловито взглянув на свои часики, отрапортовал, будто действительно понимал время: — Опаздываем! — Я приеду за тобой в полдень! — бросила Сара вслед сыну и он махнул ей, дав понять, что услышал, скрываясь за дверью. Том поцеловал Сару в щёку и окинул её взором на последок. Она была мрачна и задумчива. Если она и улыбалась, то улыбка рождалась очень вымученной. Да и выглядела Сара неважно: круги под глазами, небрежно убранные волосы, заспанный вид. Ему очень хотелось спросить, не чувствует ли она себя хуже от стресса, но при Дариене затевать такой разговор ему не хотелось. Том предположил, что произошедшее этой ночью было лишним, избытком и неподходящим действием в такой трудный момент. Может, он на фоне этого ещё и показался ей плохим любовником? Слишком дерзким, слишком беспардонным, слишком самовлюбленным. Такие обвинения пару раз звучали из уст разных женщин, но с Сарой Том старался быть учтивее и нежнее. Признание как-то само слетело с его губ в интимный момент, и возможно, порвал ниточку тянущегося удовольствия. Том откинул эти мысли, обещая себе, что как только Эдриен выздоровит, он сразу же женится на Саре и сведёт её контакты с Соломонсом, который высасывал из неё жизненные силы к минимуму. Почти убедив себя в этом, Том проводил Дариена сначала до дверей школы, затем кабинета, помог раздеться, поправил галстучек и даже познакомился там с маленькими одноклассниками близнецов. Ему нравилась отцовская работа, которую он проделывал с неким удовольствием.***
Алфи практически всю ночь просидел у постели сына, обдумывая и переваривая случившееся раз за разом. Он мыслил о Саре, видел даже под прикрытыми веками её холодность к нему, чувствовал каждой клеточкой кожи, что она любит Томаса, любит этого цыганского мужчину и тут хоть провались! Все его способы вернуть её оказались бессильны. Ничто не могло сблизить их так, как много лет назад, когда она была привязана к нему в сотни раз сильнее, чем он к ней, как Алфи думалось. Тогда Алфи принял очередное неверное решение — всё или ничего. Покинув пост по требованию врача: «Мальчик будет спать и восстанавливаться. Вы здесь не нужны.», Алфи протёр усталое и ставшее резко морщинистым от пережитого лицо и побрел к машине. Забравшись в неё, он отправился в начальную школу к другому сыну.***
Ближе к обеду Сара пришла в себя, приняла душ и стала собираться, чтобы навестить Эдриена. Томас лежал на кровати и курил, наблюдая за её сборами. — Если ты к Эдриену, то я за Дариеном. Он просился к брату. — Зачем ты это делаешь? — спросила она внезапно, поправляя платье. Том сел и потушил сигарету. — Мне нравится заботиться о них. — Они для тебя чужие. Поправив ворот рубашки, он выпрямился, помогая девушке завязать ленту на поясе. — Чужих детей не бывает. Сара поддалась его ласке. — Ты любишь меня? — спросила она, посмотрев на Тома в зеркало. — Да. Я люблю тебя, тебя и мальчиков. По дороге Сара заглянула в магазин игрушек и купила для сына большого слона, о котором он мечтал последние недели, вероятно, чтобы загладить чувство вины. Взяв в конечном итоге двух разных слоников для обоих детей, она отправилась в госпиталь с почти лёгкой душой. Том прошёл по зеленой лужайке, срезав путь к зданию школы. Потушив сигарету, он ворвался в учебное заведение и заглянул в класс, но не увидел Дариена среди детей. Учительница, что-то мурлыча на французском, резко замолчала и уставилась на Томаса. — Добрый день.— растерялся Том. — А где?.. — А его папа забрал! — заверили хором малыши. Томас нахмурился. — Дариена мистер Соломонс ещё утром забрал. — Утром?! — Да, в половине десятого. Мальчик только позавтракать успел. Том, невольно ударив кулаком по порогу, выбежал во двор, лихорадочно соображая, куда Соломонс мог увезти Дариена, запрыгивая в стоящий у забора автомобиль. Сара вошла в палату и ужаснулась, заметив свернутый матрас и железную сетку кровати. Первая мысль была, что малыш умер и ноги её подкосились. Собравшись, Сара выскочила в коридор и, заметив доктора, схватила его за край халата. — Что с моим сыном?! Где мой сын?! Доктор отряхнул её липкие ручонки и увёл глаза. — Мистер Соломонс забрал ребёнка с намерением перевести его в более надёжный госпиталь. Сара возмутилась: — И вы отпустили его без моего ведома? Доктор развёл плечами и Сару осенило, когда она оценила его внешний вид. Он был беден и жалок, а хорошая сделка — это сытый месяц. Только она собралась вступить в бой, как Томас остановил её, тяжело дыша и отпыхиваясь, разворачивая к себе. — Где Эдриен? Эдриена тоже увёз? — Что значит увёз? — Сара схватила Тома за лацканы пиджака и с силой встряхнула одной рукой. Том вздохнул: — Он увёз их! Алфи увёз их! Плюшевые слоники выпали из её рук. — Он забрал Дариена в половине десятого. Затем Эдриена. Думаю, не раньше двух часов назад. Сару заколотила крупная дрожь, она больше не могла сказать ни слова, задыхаясь от волнения. Том схватил её за руку и повёл к машине. — Всё будет хорошо. Мы их найдём. Нужно только выяснить, куда он мог увезти их. Слёзы душили Сару, и она почти ничего не видела, ступая к машине. Когда она села, то лицо Тома приблизилось к её глазам, и оно было добрым. Он мягко приобнял её. — Скажи мне, куда Алфи мог увезти их? Может, у него были какие-то места?.. Сара кивнула. — Маргейт. У него там дом. Мы отдыхали там, однажды, летом, когда мне было семнадцать. Я соврала отцу, что иду с классом в поход; на самом деле я провела с Алфи две ночи в Маргейте. Томас прижал её к себе теснее, потому что Сара разрыдалась от мысли, что посвящала этому подлецу так много часов своей жизни, врала родителям и тратила всю себя. Ради чего? Чтобы он украл у неё годы и общих детей? Том ласково отвёл с её лица упавшую прядь волос. — Нам нужно торопиться в Маргейт, ладно?***
Сара спешила к песчянному пляжу за руку с Томасом, и вдруг, глядя сквозь стеклянное голубое небо она увидела особняк Альфреда. Шум прибоя и прохладный ветер сливались в одно пение. Яркие, но уже по-осеннему стылые лучи солнца озаряли её и игрались с блеклыми веснушками на её бледных щеках. Дариен игрался, убегая от холодных волн, как когда-то убегала от них сама Сара, будучи совсем юной и окрыленной любовью. Она прыгала и смеялась, роняя края рубашки в нежность чистой воды, отзываясь на восклики Алфи, отправляя капли в почти рыжебородое и счастливое лицо. Сара то смеялась как дитя, то грелась в тёплых объятиях Альфреда, утопая в его глазах. И только Маргейт, золотой песок, море и тихое мурчание пластинки где-то в далеке. Саре показалась, что она смогла разглядеть себя в прошлом, но вдали пейзжа с волнами играл её сын. Мальчик был одет в новое чёрное пальтишко и громко смеялся, то и дело взвизгивая от бегающей за ним собаки, с радостным возбуждением оглядываясь по сторонам. Видимо махая наблюдающему за ним отцу, Дариен что-то выкрикивал, продолжая баловаться. — Том… Томми… — позвала она, тихо, вкрадчиво, не слыша собственного голоса. Но Том её услышал, вероятно, заметив Дариена даже раньше, чем она. — Сара, стой, — хрипло сказал он. Сара пошла, побежала к сыну, с трудом переставляя непослушные ноги, тонущие в песке. — Дай мне поговорить с ним. — обернулась она, бросив Томасу через плечо. — Папа, папа, там мама! — прокричал Дариен, заметив облик мамы. — А я думал ты мне наврал, что она позже приедет! Мама! Сара подбежала к сыну и схватила его в объятия, прижимая к себе, роняя себя на песок, и Дариен ухватился за её шею. — Мам, ты приехала! Ты останешься с нами. — Нет, — тихо, но достаточно искренне сказала она. — Я не останусь, я за тобой и Эдриеном. Алфи медленно подошёл к ним, смотря куда-то в сторону, настороженно оглядываясь. Дариен опечаленно опустил брови. — Мама приедет к нам, славный. Как только одумается. Он натянуто улыбнулся, но от его взгляда Сару бросило в дрожь. — Нет, — чуть громче вторила она, дав их сыну понять, что этого не будет. Алфи кипел тем, что испытал много лет назад в час их рождения, желая завладеть этими детьми. Сара подняла глаза и посмотрела на него снизу вверх, стоя на коленях, безмолвно умоляя не отбирать у неё её сердце, разделенное на две половины в декабре двадцать четвертого года. Он взглянул на её заплаканное и усталое лицо, а затем быстро перевёл взгляд к небольшой пристани. Указав на неё пальцем, Алфи заставил Сару рефлекторно обернуться. — Помнишь?.. Она обвела глазами знакомое место. — Старая пристань — свидетельница глупых обещаний. — нежно сказала она. — Да, мы сидели на краю. Тебе было семнадцать, не более… У тебя были такие выцвевшие пшеничные волосы, которые переливались в свете заката. И ты сказала, что однажды хотела бы провести здесь жизнь. Выслушав его, Сара улыбнулась: — А ты сказал, что у меня слишком мелкие мечты и пошутил, что подаришь мне этот дом, чтобы я научилась мечтать о чём-то великом. Алфи кивнул и улыбнулся, он не смог сдержаться. — Да-а… Я потянулся за поцелуем, чтобы заключить сделку, но в гневе ты пихнула меня в грудь и я потерял равновесие и, переметнувшись, ничком упал в воду. Сара невольно, но так искренне рассмеялась над комичностью давно забытой ситуации, вспоминая эпичность его падения. — Как ты только не сломал шею, это было чудом. Алфи улыбнулся, протягивая ей руку и Сара приняла, поднимаясь на ноги, отряхиваясь от песка. Между ними повисло робкое молчание и тонкое взаимопонимание, которое некстати было потревожено. Держа руки в карманах пальто, Алфи повернулся навстречу к подошедшему Томасу и отчетливо произнёс: — Ты вооружён, приятель? — насмешливо спросил он, зная ответ заранее, встречая недруга. — Если нет, то заряди свой гребаный пистолет, он тебе пригодится, потому что своих детей цыганам я не отдам, да? Сара погладила сына по светлым волосам, что колыхались от ветра, мысленно ругая Тома, и сказала: — Иди в дом. Мальчик сделал так, как ему наказала мама и, пожав руку Томасу в знак приветствия, исчез в дверях особняка. Сара выпрямилась и подошла к Алфи, заглядывая в его серые и жестокие глаза. — Зачем ты снова делаешь мне больно?..- спросила она, касаясь ткани его пальто, но по одной его душевной атмосфере было ясно, что прежний лад сошёл на нет. — Если утверждаешь, что любишь… Он невнятно крякнул, отмахиваясь. — Ты простила этому, — Алфи кивнул в сторону Томаса, — смерть Луки, а мне, почему-то, нет?.. Забавно работает твой бабский суд в голове. Сара вздохнула: — Потому что он признался сам, попросил прощения, он был вынужден, а ты сделал это, чтобы вернуть меня тернистым путем, скрыв мерзкую правду. Им двигал инстинкт, а тобой — эгоцентризм. Алфи взмолился: — Ты, мать твою, любила меня! И я сделал это, чтобы спасти тебя из чёрных тельцов макаронника! Я сделал это ради наших детей! Но забавно то, что из уважения к нашему прошлому, которого для тебя теперь нет, ты, блять, трахаешься с цыганом! — разразился Алфи, побагровев и вены на его шее вздулись. — Всегда найдётся рыбка покрупнее. — скучно заметила она, — Но ты этого не учёл ни семь лет назад, ни сейчас. Сначала Лука, потом Томас. У тебя нет такой власти, как ты думаешь. Как и моей любви. Есть только воспоминания. Мы прошлые будем вечно бродить по этому пляжу, касаться друг друга губами у пристани, провожать чудесные закаты… Гостиничные номера, комнаты и тисовые улицы… Они помнят нас прошлых, помнят наше счастливое дыхание, твои клятвы, но они не знаю, какой ты на самом деле. Алфи обвел взглядом пляж и, наконец, предостерегающе поднял палец, указывая им на Сару. — Зато этой власти мне хватит, чтобы предложить тебе два простых варианта: первый — ты остаёшься здесь, со мной и мальчиками. Со временем стерпится, потом слюбится, и всё пойдёт как надо. Второй — ты уезжаешь и забираешь с собой того, кого привезла, да? И исчезаешь из их и моей жизни. Таков расклад. — А близнецы знают, что я исчезаю из их жизни, Алфи? Дети знают, что ты лишаешь их главного человека — матери? — Ты серьёзно считаешь, что им надо об этом знать? Том решил вмешаться. — Сара будет со мной, — твёрдо сказал он. — И близнецы тоже останутся со мной. — запуская руку за пазуху, касаясь согретого кожей металла пистолета. Алфи заухмылялся. — М-да? Иди домой, Шелби, может, приструни своего чокнутого брата, найди себе молодую, я не знаю…заведи с ней парочку ублюдков. Найди себе дело, а в наши не вмешивайся, ага? — Карать близких — это твой удел, не так ли? Твой кузен, Дэниел, исчез при неизвестных обстоятельствах. Ты добрался до него раньше, чем я. Видимо, тебе было, что скрывать. Сара устало опустила плечи, прерывая мужчин: — Пожалей их, Алфи, ещё один раз. Ты не дал им умереть семь лет назад от рук грязного лекаря, хоть и был в шаге от этого, не пропустив меня в кабинет. Ты дал им шанс, ты дал им жизнь, так не ломай её, черт тебя подери! Алфи выпрямился. Поджав челюсть, он развернулся и направился к дому, через несколько секунд он вернулся с Эдриеном на руках и Дариеном, держащим в руке кусок печенья. Малыш подошёл к Томасу и Саре, поглядывая на отца. Сара увидела бледного, вялого сына, пытающегося осмотреться, укутанного в плед. Сердце её разрывалось. — Эдриен! Алфи остановил её взглядом. — Отойди, чтоб меня… Отойдя, бля. — угрожающе щёлкнув затвором в кармане пальто, держа сына на плече. — Мама… — протянул обессиленный малыш. — Папа… Алфи грозно посмотрел на Сару и сказал: — Ладно, по-хорошему ты не согласна. Другого ожидать было бы глупо, учитывая, что ты с материнской титьки росла упрямой и несговорчивой. Пойдём другим путем: пусть близнецы решат твою участь. Ведь именно участь тебя и ждёт, не так ли? Дариен, подойди ко мне! Сара покачала головой и пролепетала подавленным голосом: — Зачем, Алфи? Не делай этого, я прошу тебя. Не разбивай им сердце… — Дариен, подойди к папе, давай! — отчеканил Соломонс и мальчик, всё это время наблюдая за сценой со своим нервным видом, робко подошёл к папе. — Дариен останется с матерью. — строгого сказал Том, хватая мальчика за край пальто. Алфи вцепился в сына намертво и прошипел в лицо Томаса. — Руки… Руки от моего сына убери. Отняв Дариена, как игрушечного, он повернул его к себе и, выцепив из его ладошки кусок печенья, швырнул в песок, обращая к себе и внимание Эдриена, повисшего на его плече. Том наблюдал за ним и удивлялся чужому зверству. Алфи использовал в своих целях даже больного ребёнка, лишенного сил. — Вы уже взрослые парни, чтобы решить с кем вы хотите жить, ага? Дариен посмотрел на откинутое печенье, а затем на отца, водя испуганным взглядом по его суровому лицу. — Пап, разве мы не можем быть и с мамой, и с тобой? — Нет! — строго ответил он, — Вам придётся выбрать. Сейчас. Дариен опустил глаза. — Ну, п-а-а-п, ну зачем… — Выбирай, я сказал. Маленький Дариен насупился, сдерживая плач. Он любил своего папу, он видел в нем себя. Ему нравилось проводить с ним время, в его уютном и шикарном доме. Он наслаждался его заботой. Но сейчас, смотря в лицо человека, который был его кровным отцом Дариен почувствовал некое отторжение, дёргая веками. — Я не хочу выбирать… Малыш ретировался и подошёл к матери, зарываясь в её мягкую, тёплую руку. — Мама, зачем он…? — и тихенький плач вырвался из его маленькой души. — Зачем так?.. Сара смахнула с лица слёзы рукавом, прижимая сына к себе теснее, склоняясь к нему и поднимая на руки. — Ну, зачем?.. — завывал Дариен, пряча лицо от взгляда отца в волосах мамы. Эдриен слабо обнял Алфи и с трудом приблизившись к его уху, пролепетал: — Папочка, я тоже не хочу выбирать. Я люблю тебя, и маму, но можно я лучше к тебе на следующее лето с братом приеду? Алфи посмотрел в его голубые материнские глаза и обиженно кивнул, опуская малыша на песок и его крошечные ботиночки осыпались песчанным золотом. Том подхватил мальчика на руки и когда поднял голову, увидел дуло пистолета, наведенное на его стан в руках Алфи. Он выпрямился. — Найди более весомую причину спустить этот чёртов курок. — сказал Том, укладывая мальчика на плечо, медленно следуя за идущей впереди него Сарой, прикрывая её, оборачивающуюся и растерянную своим сильным телом. Алфи смотрел им в след, держа оружие взведенным. Когда их облики отдались, превратившись в крошечные точки на горизонте, Алфи обернулся, устремляя взор к старой и тоскующей пристани. Плескание волн, шум и шипение вод, далёкое урчание пластинки. Он готов был поклясться, что видел себя, сидящим на самом краю, под голубым небом чудных дней, мечтающим осуществить миллионы замыслов, с её красивой улыбкой и ласково поглаживающей его спине. «C'est le paradis?»