Изысканное несчастье (BL ver.)

Сложно было понять, что Чимин испытал в тот момент. Страх? Облегчение? Радость? Ничего? Данная эмоция неподвластна человеческому сознанию, её невозможно как-то обозвать или ощутить, она просто есть. Пак сидел на ветхом диванчике в домике, пока Чонгук решал что-то по телефону. Осознание того, что призрак переписки — вполне реальный человек, состоящий из плоти и крови, у которого есть нормальное имя, было где-то вне досягаемости. Чон такой же, как и все: две руки, две ноги, два глаза, нос, рот, волосы чёрного цвета. Мозг же обычно рисовал что-то страшное: изуродованную личность как морально, так и физически. Но, возможно, это просто скрыто? Может, под одеждой таится бугристый шрам или тату в стиле японской мафии на всю спину; а вдруг в его голове столько тараканов, что хватит на пожизненное заключение в психиатрической больнице? Желание докопаться до истины разгоралось в геометрической прогрессии. Чим почему-то был уверен, что у него обязательно всё получится, нужно только начать разговор. — Я никуда не поеду! — возражение в который раз пролетает мимо адресата, который упорно продолжает игнорировать всё вокруг. Парень будто находится где-то в своём мирке, где нет никого. Злость поднимается волнами изнутри, достигая поверхности. Потому Пак резко подрывается и широкими шагами преодолевает расстояние до человека, что ещё пару часов назад существовал лишь в переписке. Но как только рука касается напряжённого плеча, Чон резко отскакивает в сторону. С чего такая реакция? — Я сказал, что никуда не поеду. Я заслужил правду! — Чим не понимал, что могут понести за собой эти слова. Казалось, что сейчас будет рассказана какая-то скучная история про бандитов или наркодилеров. На данный момент поп-культура, к сожалению, слишком романтизировала подобные темы, преподнося это в массы, как что-то само собой разумеющееся. И такие наивные мечтатели, как Пак Чимин, начитавшись и насмотревшись подобного, жаждут оказаться героями подобных сценариев, не совсем отдавая себе отчёт в том, что в реальности всё куда прозаичнее и беспощаднее. Быть готовым к подобным разговорам никогда нельзя, ведь никогда не знаешь, что за собой понесет правда. Однако Пак слишком безрассуден в своих розовых очках. — Хочешь правду? — Чонгук резко хватает руку растерявшегося парня и притягивает к себе. В зрачках по трупам разумности пляшут сумасшедшие огоньки. Ничего, кроме животного страха, такое не вызовет, связывая жертву по рукам и ногам. — Я могу рассказать тебе всё, утопить в этом дерьме. Но готов ли ты заплатить своей жизнью за чужую правду? Этот вопрос застал врасплох наивного Пака. Разумом он понимал, что стоит просто согласиться на поездку домой и забыть всё, как страшный сон, что станет самой обычной байкой, которую можно будет рассказать по пьяни. А вот попа требовала приключений, уговаривала крикнуть «да» этой авантюре и броситься в омут с головой. Разорвать зрительный контакт было сложно. Эти огни безумия словно в душу заглядывали, высасывая оттуда всё, походя этим на дементоров. Зовут поддаться соблазну, заставляют идти за собой. Всё, на что Чимин был способен, так это согласно махнуть головой. Кивок подписывал договор с самим дьяволом. Знал ли Пак об этом? Определенно нет. Flashback Как только человеку исполняется восемнадцать, кажется, весь мир лежит у его ног. А когда у родителей есть много денег, мир приобретает совершенно другие краски: дорогие клубы, литры алкоголя и толпы доступных девушек и парней — всё это принадлежало двум наивным братьям. Казалось, что им достаточно лишь махнуть рукой и то, чего они хотят, будет предоставлено на блюдце, каёмочку на котором они тоже вправе выбирать. — Как думаешь, вон та цыпа окажется сегодня в моей постели? — младший кивнул в сторону одной сексуальной девушки, что старательно виляла бёдрами и стреляла глазками в сторону своей потенциальной «жертвы». — Чонгук, ты же сам видишь, она уже твоя, так к чему эти глупые вопросы? — но он не мог иначе, не мог не спросить. Ему всё время нужно слышать доказательства своего превосходства над другими, а брат был тем самым, кто всегда подпитывал в нём эту манию. Возможно, таким образом сказывалось отсутствие родительской любви, но парни не думали об этом. В детстве им приходилось из кожи вон лезть, чтобы мама с папой хотя бы обратили на них внимание. Всё, на что хватало их скупого ума, так это толстая пачка купюр, брошенная в сторону братьев. Поначалу ненависть к родителям была главным двигателем — парни творили много разной фигни, чтобы привлечь внимание. После поняли, что взрослые просто не умеют выражать свою любовь здравым способом и потому делают это через деньги. Так они и превратились в тех, кем являются на данный момент. — Ну а что насчёт тебя? Опять сбежишь в разгар вечеринки к своей крошке? — младший толкнул брата в бок, растягивая губы ухмылкой. Уёна всегда бесило, когда его девушку называли «крошка». Ещё год назад старший из братьев остепенился, встретив любовь всей жизни. Хвиин смогла приручить «первого бабника на деревне», сделав его домашним и послушным. Никто до сих пор так и не понял, как ей это удалось, но всё равно восхищались ею. Она первая, кто смогла зажечь в глазах Уёна жизнь, подарить ему любовь, которой так не хватало в детстве. Недавно у них была свадьба, а разговоры то и дело заходили о малыше, которого оба сильно хотели. Чонгук был рад за старшего и потому отпускал каждый раз, оставаясь один в этих шумных клубах. Вот и сегодня, распрощавшись с братом, младший из Чонов пошёл искать себе девушку на ночь. Секса хотелось невероятно, нужна была свежая кровь. *** В квартире родителей, как всегда, пахло равнодушием. Разве может данное чувство иметь свой запах? В этом же доме оно становится осязаемым. Бросив обувь у входа, Гук последовал на кухню. Хотелось побыстрее выпить воды, а то сушняк грозился убить. Но судьба — тётка злая, от того в кармане начинает разрываться телефон. Причём звонили сразу несколько номеров. Всем срочно нужно было дозвониться и первым рассказать новости. Отключив звук, парень бросает телефон на стол и всё же планирует закончить начатое, наконец выпив воды. Такая необходимая влага приятным покрывалом окатывает сухое горло, возвращая желание к жизни. — Кто придумал это похмелье?! — пустая бутылка воды летит в урну, а внимание возвращается к телефону. — Интересно, кому я понадобился в семь утра? — ответить всё же пришлось. Звонили с неизвестного номера, что лишь подстёгивало интерес. — Здравствуйте. Вы Чон Чонгук? — звонивший будто не знал, кому набирал. Но ничего, кроме как рявкнуть «да», у парня не получилось. — Господин Чон, Вам нужно подъехать в морг для опознания тел, предполагаемо принадлежащие Вашему брату, Чон Уёну, и его жене, Чон Хвиин, — разве может что-то сильнее ударить по человеку, нежели потеря самого близкого? Чонгук падает на колени, не обращая внимание на неприятное приземление, и издаёт истошный вопль боли в трубку, где уже давно слышна лишь тишина. Дальнейшие события происходили словно в тумане. Вот его куда-то везут, потом заводят в холодное помещение, отодвигают белые простыни, какие-то люди задают вопросы, на которые получают абсолютно механические ответы. Всё, что сейчас волнует Гука, так это события, произошедшие совсем недавно. Как оказалось, ночью к новоиспечённой чете Чон забрались грабители, которые по каким-то глупым предположениям решили, что хозяев не должно было быть дома. Но всё пошло не по плану, так как место наживы не пустовало, поэтому им ничего не осталось, кроме как убить внезапных свидетелей, а после поджечь здание, чтобы скрыть улики. Однако ублюдкам не повезло, ведь хозяин дома успел вызвать охрану. *** — Эй, Чонгук! Хватит столько пить! — чья-то рука выхватывает практически пустую бутылку. — Опять хочешь попасть в больницу? Я буквально недавно вытащил тебя оттуда, — в связи с последними событиями Тэхён превратился в ворчливую бабку. Но это мало волновало Чона, пока в руках была бутылка виски. Со смерти Уёна прошло полтора года, из которых год Чонгук был в запое, а остальные полгода лежал в больнице. Когда родители узнали о смерти своего старшего сына, то просто собрали вещи и уехали в другую страну, оставив немаленькую сумму денег. Также они успели добавить на прощание, что вообще не желали детей, и будет лучше, если и младший последует за братом. Это настолько сильно ударило по состоянию парня, что заставило его превратиться в того, кто не трезвел; трахал всё, что движется; гонял как бешеный, зарабатывая большие штрафы; лучшие проведённые вечера, а именно практически каждый, который не просыпал, вгонял в себя не одну дорожку наркотика, да и не всегда хорошего; просто тратил деньги, которые так «любезно» оставили родители. В итоге Чон стал психом. Не в том плане, что он был ненормальным и неуправляемым, хотя и это имело место быть. Ему поставили вполне реальный диагноз, с которым пытались бороться в лучшей психиатрической больнице страны: маниакальное расстройство личности и ещё парочка сложных названий, которые Чонгук так и не удосужился запомнить. Было глубоко фиолетово на всё это, по-прежнему хотелось простого человеческого сдохнуть. Всего пару дней назад Ви, верный товарищ Чона, вытащил его с очередной «хорошей» клиники, где обещали обо всём «позаботиться». Но никто даже не догадывался, что препараты, используемые там, лишь усугубляют ситуацию и делают из людей овощи. А пока ты лежишь, не в силах сдвинуться, очередная медсестра трахает тебя. Хотя таким людям зачастую всё равно, что с ними делают. Таких можно даже без анестезии резать. — Отдай мне, блять, бутылку! — Чонгук старался вырвать ещё незаконченную бутылку из рук друга. — Куда подевался тот Тэхён, которого я знал? Тот, который бухал со мной всё это время? Тот, с кем я перетрахал добрую половину Сеула? Где этот человек?! — не совсем трезвым голосом парень пытался достучаться до своего товарища, попутно тыкая в грудь Кима пальцем. — Он исчез ровно в тот момент, когда его друг начал творить всякую хуйню! Я же, ебать тебя за ногу, беспокоюсь! — пространство заполнилось заливистым смехом вперемешку с иканием. Эти слова были для Чона пустяковыми. — Ты издеваешься? Просто забей на меня и живи в своё удовольствие. Flashback's finish. — Ну что? Доволен? Чимин просто сидел и смотрел в одну точку. Рассказ казался слишком нереальным, похожим на сказку, только немного страшную. Разве могло столько всего произойти с одним человеком? Разве он может быть психически болен? Тело слегка потряхивало от услышанного. Всё, что желало сердце сейчас — поддаться порыву и обнять, подарив любовь. Чонгук ведь не знает, что это такое. Никто и никогда не дарил ему все те нежные чувства, которые получает каждый ребенок. И мысль о том, что это абсолютно не адекватная реакция даже не поселилась в его голове. — Чего молчишь? Испугался? Думаешь, как убежать от меня? — Чон насмехался над Чимином так, словно вся его жизнь — одна сплошная игра и, кажется, он сам придумывает к ней правила. Но эти слова проходили куда-то мимо. Пак судорожно пытался решить, что ему делать дальше. Почему-то мысль убегать или обрывать связи не хотела приживаться, хотя рациональная часть разума старалась навязать эту идею. Сердце же давало другой ответ. Или не оно? Может быть, Чимин болен так же, как и Чон. — Не собираюсь я убегать! — парень резко подскакивает на ноги и с вызовом смотрит в безумные глаза. Откуда в нём столько смелости? Но Чим знал, что уже давно замешан в это, и сейчас всеми силами закапывает себя глубже. — Я не оставлю тебя! Это ведь прошлое? Ты же сам говорил мне, что работаешь преподавателем в университете. Значит, ты изменился? Пак старался ухватиться за любую ниточку. Сильнейшее желание вытащить этого человека из всего хаоса захлёстывало юный разум. Может быть, или даже скорее всего, точно, Чим крупно пожалеет обо всём после, но жизнь даётся один раз. Хотя, если быть честным, он не отдавал себе отчёт в данный момент, поступая импульсивно. — Изменился? — Чонгук засмеялся так, словно услышал что-то слишком смешное. — Да, я работал преподавателем в университете, но я также трахал своих студентов. Ох, как же они старательны в постели, когда хотят хорошую оценку. Ты даже не представляешь, — от слов, а точнее, от интонации, становилось не по себе. — А как они стонали подо мной. Лучшие их стоны я слышал в моменты, когда мои руки крепко сжимали их горло, а зубы впивались в кожу. Это были слова настоящего маньяка. Можно было увидеть по глазам, как он получал удовольствие от этого процесса. Непроизвольно Пак отступает на пару шагов назад. Инстинкты самосохранения били тревогу. Ведь Чонгуку никто и ничто не помешает, если он захочет взять его прямо здесь и сейчас, но Чимину не хотелось верить в то, что этот человек способен на такое. Слепая вера застилала глаза белой пеленой, лишь нашёптывая слова успокоения. — Мне всё равно! Я останусь!