Ромашково

— Это потрясающая идея, Барашик! Соглашайся! — воскликнула Нюша и резко хлопнула по плечу Бараша так сильно, что тот потерял равновесие. Идея казалась отвратительной. Хотя нет, она не то, что казалась, она была отвратительной. Вот только всем остальным она нравилась. И Ёжик, как собрат по несчастью, на неё уже согласился. — Н-но я н… н… не хочу! Я стану п… посмешищем! — Да ну, брось, Бараш. Отлично всё будет, — присоединился к уговорам Крош. — Это вам легко г… говорить! Это мне с… страдать, а не вам! — В этом нет ничего плохого, Барашик! Ёжик же согласился! — Он… он согласился лишь п… потому, что не хотел расстраивать Кроша! Ежик, всё время молча стоявший рядом, зарделся. — Ну всё, Бараш, ты меня достал, — Нюша скрестила руки на груди. — А ты меня порадовать не хочешь? Ты уже когда-то переодевался в девушку. И ничего. Не боялся. Сейчас-то что не так? — Т… тогда я сделал это, потому что кроме т… тебя меня б… бы никто не увидел! А сейчас мне нужно в таком виде выступить, вот что! Атмосфера накалялась. Бараш уже повышал голос, да и Нюша была на пределе. Крош и Ёжик, которые не хотели становиться свидетелями грандиозного скандала, с каждой секундой мечтали исчезнуть всё сильнее. — Да не хочет и не хочет, — нервно затараторил Крош, оттягивая воротник майки. — Мы что, другого не найдём? — Ну уж нет, Крош. Бараш будет выступать. — Я не б… буду! — Ты выступаешь и т-о-ч-к-а! Понял меня?! Нюша ткнула Бараша в грудь. «Понял меня?!» звучало так яростно, так грозно и так громко, что хотелось выть и плакать от бессилия и отчаяния. А лучше вообще утонуть в колодце. Крош и Ёжик старались не дышать. Нюша и Бараш неотрывно смотрели друг другу в глаза. — П… понял… — И подойди ко мне вечерком, мы платья попримеряем, — Нюша ласково потрепала Бараша по кудрявой голове. Тот тихо всхлипнул.

***

Домой Бараш пришёл совершенно разбитым. Не радовал даже уют дома, который так тщательно создавался бабушкой. Никого в такое время дома не было. Бараш сел прямо на пороге, обнял колени и уткнулся в них лбом. Плакать и выть, как хотелось, в доме, в котором каждая деталь призывала к спокойствию, стало вдруг стыдно. Будто Бараш просто не имел права вымещать такие варварские эмоции в таком замечательном месте. И он сидел, на грани забытья, абсолютно неподвижно. Живот заурчал. Бараш попытался на столько, на сколько мог, собрать себя в руки. Ещё более убитым он поплёлся на кухню. Налил себе чаю. Добавил две ложки сахара. Выпил всё в два захода. Полегчало. Только сейчас Бараш заметил, что не снял с себя верхнюю одежду. Он посмотрел на ноги и обрадовался впервые за весь день, когда обнаружил, что обувь он всё-таки снял. Раздевшись, Бараш прошёл в свою комнату и свалился, как безвольный мешок картошки, на кровать. Закрыл глаза. Уснуть не получалось. Бараш находился на границе миров. Причем она так размывалась, что не всегда даже получалось понять, где реальность, а где сон. Вот и звонок в дверь показался сначала лишь иллюзией звука. Но он повторялся и повторялся. А потом перешёл в стук. Легкий такой, немощный даже. Бараш подумал, что пришла бабушка: может, ключи забыла и потеряла. Он еле поднял тело с нежной и мягкой простыни. Быстро глянул в зеркало, проверить, как выглядит. Перед бабушкой хотелось предстать бодрым, весёлым и полным сил. Выглядел Бараш, мягко говоря, отвратительно. Он быстро побежал в душ, умылся, попытался пригладить волосы водой. Получилось вполне ничего. Не слишком бодро, конечно, но теперь хотя бы не живой труп. Стук всё это время продолжался. Он становился настойчивее, но не переходил в яростный, из-за чего Бараш только сильнее убеждался в том, что стучит бабушка. — Иду. Иду! Он подскакал к двери, отпёр замок, открыл дверь и, глядя в пол, стал приговаривать: — П… прости, бабуль, прости. Я сп… спал и не услышал сразу. Я… — Какая я тебе бабуля? — послышался грустный и заботливый голос. Бараш поднял глаза. Перед ним стояла Нюша и улыбалась. Она неловко засунула руки в карманы розовой кожаной курточки и старалась выглядеть расслабленной. — Могу я пройти? — Нюша помолчала, но потом быстро, сразу потеряв улыбку, прибавила: — Пожалуйста? — Д… да. П…проходи, конечно. — Спасибо. Некоторое время, пока Нюша раздевалась, они провели в молчании. Бараш хрустел пальцами, порывался что-то сказать и качался из стороны в сторону. Нюша же казалась совершенно спокойной. — Разговор есть, — сразу сказала она, как только прошла в гостиную. Бараш весь напрягся. Такие слова обычно влекли за собой ссоры. Ему сегодня и так хватило. — Чего напрягся? Не резать же я тебя пришла. Мне… мне нужно… Давай сядем? Лучше у тебя. Они сели на смятую кровать Бараша. Нюша молчала ещё минуту. подбирая слова. Бараш старался на неё не смотреть. Нюша глубоко вдохнула. — Посмотри на меня. Пожалуйста. Бараш с усилием поднял на неё взгляд. — Я… я хочу извиниться. Нюша сделала ещё несколько вздохов. Бараш удивленно и жадно ждал продолжения. — Я сегодня… При том разговоре… Ну, ты понял, каком… Повела себя, как сука редкостная. Хотя сама же себе и обещала, что больше так не буду. Мне… мне действительно стыдно перед тобой. Я не должна была говорить всего того, что сказала. И давить на тебя не должна была. Прости меня. Прости, пожалуйста. Она то опускала, то поднимала взгляд. На последних словах Нюша посмотрела прямо в глаза в Барашу. Он молчал и не двигался. — Простишь? От этого вопроса — совершенно детского, невинного и невероятно искреннего — чувства Бараша всё-таки вылились наружу. Он закивал головой. Его лицо исказилось, а глаза затопило. Бараш прижался к Нюше, уткнувшись лицом в пышную грудь и обхватив руками рыхлое и мягкое тело. Он судорожно вздрагивал. — Ну тише, тише, Барашик. Всё хорошо. Нюша гладила Бараша по спине, задерживаясь на ходящих ходуном лопатках, и целовала его в волосы. — Всё хорошо.