Ромашково

Лепка успокаивала. Невероятное удовольствие приносило скольжение по мягкой, податливой поверхности. Пальцы бережно сжимали каждую детальку, придавая ей более четкую, хоть и не без огрехов, форму. Не важен был результат. Важен был сам процесс. Время на лепку появлялось редко. Иногда потому, что его просто не хватало из-за обилия тетрадей для проверки, а иногда просто не оставалось сил. Сейчас же выдался тот редкий момент, когда были силы, и время. Закончив, Лосяш вытер руки об измазанный фартук, выключил свет настольной лампы и, потягиваясь, встал. Наступила ночь, но спать совсем не хотелось. Хотелось наделать себе бутербродов, полистать ленту Твиттера, а потом пойти покурить на балкон, наблюдая за звёздами. Лосяш достал затупившийся нож, нарезал им хлеб с колбасой, заварил чай и шлепнулся в любимое кресло. В личные сообщения Твиттера ему пару часов назад пришло сообщение от «Рапиры»: прекрасного друга по переписке, фаната Козинны, практика-физика и, по совместительству, человека, в которого Лосяш, кажется, влюбился. Общались они относительно недолго: примерно месяц. Но Лосяш чувствовал, что «Рапира», настоящее имя которого оставалось неизвестным, успел стать самым близким человеком. Возможно, конечно, это просто не сошли эмоции с начала знакомства. Возможно, это очарование «Рапирой» совсем скоро уйдет, растворится, как пенка на кофе. Лосяш предпочитал об этом не думать. «Ты слушал новый трек Козинны?» — гласило сообщение в чате. «Омг, нет, даже не был в курсе» «Послушай» Лосяш и так бы послушал, но то, что это ещё и посоветовал «Рапира», побудило включить песню немедленно. Из динамика полилась спокойная, не характерная для Козинны, мелодия, и голос, поющий на французском. Лосяш не понимал ни слова, но настроение песни позволило ему расслабиться. Он лежал, закрыв глаза, и так и заснул бы, если бы не громкий звук уведомления. «Ну как?» «Ты специально отмерил длительность песни, чтобы сразу мне написать, как я её дослушаю?)» «…Допустим» «Друг вы мой расчетливый :). Знай, мне понравилось. Я ни слова не понял, но музыка хороша». «Ты говоришь, как мой знакомый» Бутерброд чуть не выпал из рук. Лосяш конкретно так ошибся. Он старался не использовать в переписке особенности своей повседневной речи, чтобы как раз не попадать в такие ситуации. А сейчас — под влиянием музыки ли или общего расслабленного отпускного настроения — не важно — он забыл. Получилось очень глупо. Руки задрожали, Лосяш закрыл ладонями глаза и попытался дышать спокойно. Сейчас он возьмёт и напишет про абсолютно неожиданные совпадения, встречающиеся очень часто. Врать не хотелось, но встречаться лично с «Рапирой» — даже если это кто-то из его окружения, что, вообще-то, очень маловероятно — он был еще не готов. Не тогда, когда он сам ещё не разобрался в своих чувствах. Спокойствие пришло. И тут же рухнуло из-за звука уведомления. «Слушай, а где ты живешь?» Конец. Это был определенно конец. Лосяш вырубил телефон и закинул его куда подальше. Он вышел на балкон и несколько раз чиркнул спичкой о коробок, пока наконец не зажег огонек. Прикурил. Звёзд было мало. Пришлось рассматривать детскую площадку. В такое время никого уже не было. Обычно там окучивались пьяные подростки, но ровно до того момента, пока не узнали, что в доме живёт их учитель и может очень легко их засечь. Хотелось позвонить кому-нибудь — Копатычу, например, — но вот включать телефон не было никакого желания. Можно было бы сходить к Карычу — он в такое время точно не спит, в отличие от Копатыча — и поделиться сомнениями, но силы окончательно ушли. Сигарета кончилась. Лосяш понятия не имел, где он оставил пепельницу. Он затушил сигарету о перила балкона и оставил там же. Упадёт она или нет — уже как-то всё равно. Лосяш ещё несколько минут постоял, пытаясь вглядеться в редкие звезды, и пошёл в постель. Завалился, не почистив зубы, не переодевшись, не закрыв балконное окно. На утро всё тело ломило, голова раскалывалась, кровать была заляпана небольшими пятнами глины, которые оставались на штанах. Ещё и телефон непонятно куда пропал. Лосяш точно помнил, что закинул его в укромное место, но вот в какое именно — не мог вспомнить, хоть пытай. Хотя, возможно, оно и к лучшему: выпутывание ситуации, в которую Лосяш так глупо угодил, можно отложить. Сил на разговоры всё также не оставалось, а в четырех стенах сидеть было невыносимо. Лосяш решил прогуляться до парка. Идти совсем недолго, зато можно голову проветрить. Перед выходом Лосяш несколько раз про себя помолился, чтобы не встретить никого из знакомых. Он вышел. И встретил своего коллегу. Навстречу ему шёл Пин с сыном. Лосяш ещё успевал скрыться, ибо те были полностью увлечены разговором друг с другом, но растерянность сковала его мышцы. Он не мог сдвинуться с места, пока Биби не посмотрел на него и не указал пальцем, радостно выкрикнув: — Привет, дядь Лосяш! Пин отвлекся от сына и посмотрел на друга, идущего к ним. Лосяш попытался сделать самый непринужденный вид. Лицо же Пина несколько нахмурилось. — Здравствуйте, друг мой семейный! Здравствуй, малыш. Решили подышать свежим воздухом? — Привет, Лосяш. Ja, ja¹, мы просто решили пройтись. Тут Пин с серьёзным лицом наклонился к уху Лосяша. Тот сразу стушевался, напрягся и приготовился услышать всё, что угодно. — На самом деле, я не хотел, но Биби бы начал рушить квартиру, если бы не погулял, а одного бы я его никогда не отпустил, du verstehst?² Это была определенно не та информация, которую сообщают с таким серьёзным видом, да и к тому же наклонившись совсем близко. Лосяш понимал, что здесь есть какой-то подтекст — второе дно — но никак не мог понять, какой именно. Пока Лосяш яростно прокручивал в голове все теории, стараясь уловить заметную, но очень быструю и тонкую нить тайного значения, и забыл, что нужно общаться, Пин устало улыбнулся и потёр глаза пальцами. — Хочешь мороженого, Биби? — Да! — Пойдём, мой хороший. Пока, Лосяш. Лосяш лишь кивнул, продолжая стоять с озадаченным видом. Нить поймалась. Лосяш глубоко вдохнул, будто сделал великое открытие в мире физики, и хотел окликнуть Пина, но того уже не было видно. Дома Лосяш перерыл всю одежду, перевернул подушки, поползал по полу, пока не заболели колени. Телефон нашёлся провалившимся в расщелине между матрасом и стеной. Теперь нужно было его включить. Лосяш всё ещё не был готов. Он держал выключенный телефон в руках, часто дышал и ни одной мысли не приходило ему в голову. Наконец одна мысль всё-таки всплыла. А будет ли он хоть когда-нибудь готов? Он зажал кнопку, не отпуская, и сжимал телефон до побелевших костяшек, пока не появилась заставка. Сделав ещё пару глубоких вдохов, Лосяш нажал на иконку Твиттера дрожащим пальцем. От «Пина» пришло всего одно сообщение: «Я из Ромашково» «Я...» «Я тоже»