Ромашково

В спальне Совуньи стояла невероятная жара. Около кровати на полную мощность работали обогреватели, окна не пропускали ни одного дуновения ветерка. Совунья лежала в шерстяных носках, в свитере и в штанах под легким одеялом и пила горячий чай, который ей на ложечке давал Карыч. — Вот так, моя дорогая. Ложечка за внуков… Ложечка за учеников… — Ох, Карыч, да мне уже не пять лет. Меня не нужно уговаривать. — Если бы тебя не было нужно уговаривать, я бы и не уговаривал. Так что давай, не упрямся. Ложечку за Карыча… — Буду я за тебя пить. — Будешь. Давай, ложечку за меня… — Я напилась. Не хочу больше. — Ты просто невыносима, моя дорогая. Совунья лишь хитро улыбнулась. Карыч не понимал, как она может находится в сознании, вредничать и даже хитро улыбаться — в её-то возрасте с её-то температурой. Карыч взял градусник с тумбочки и, слегка отодвинув одеяло, поставил. Совунья вздрогнула, поежилась и поскорее закуталась обратно. Они молчали минут семь. Карыч не смел отойти от Совуньи, пока та мерила температуру. Мало ли, вдруг она уснёт, прижмет градусник, он сломается, ртуть вытечет и тогда всё. Конец. Поэтому Карыч сидел и тщательно следил за тем, чтобы Совунья оставалась в сознании. Он потянулся за градусником, но Совунья шикнула на него, сама вытащила и посмотрела. — Уже лучше. — Сколько? — Тридцать восемь и четыре. — Да где тут лучше-то… Совунья приняла гордый вид и нахмурилась. — Я, в отличии от некоторых, стараюсь смотреть на вещи позитивно. — Хорошо, моя дорогая. Поспи лучше. Тебе полезно будет. — И без тебя уж знаю, что полезно. Карыч встал, уперевшись руками в колени, и поцеловал Совунью в лоб. — Приятных сновидений, дорогая. Я пока пойду сготовлю что-нибудь. — Спасибо. Карыч тихо прикрыл за собой дверь и пошёл на кухню. Курицу он достал размораживаться ещё утром, а поставил отваривать перед тем, как пойти к Совунье. Карыч слил первый кипяток, залил мясо вторым и сел за стол ждать. Сначала Карыч попытался разгадывать сканворды или почитать анекдоты в газете, но отвлечься не получалось. Где же Совунья успела так заболеть в начале осени? Всегда же отменным здоровьем славилась, активный образ жизни вела и к врачам чуть ли не каждый месяц ходила. А тут — бац! — и заболела. Резко: вечером, перед сном, всё такая же бодрая была, а утром — уже всё, расклеилась, даже встать не могла. Неужели так сказывается старость? Карыч прогонял все эти мысли по кругу тысячу и тысячу раз. Прозвенел будильник. Карыч очнулся, вздрогнул и посмотрел на свои руки. Не очень дряблые, но с выпирающими венами и ослабевшей кожей. Ещё не совсем чужие, но уже и не свои. Карыч проморгался и перенаправил мысли на куриный бульон, который должен сварить: причем не просто нормально, а хорошо. Карыч засыпал мелкую лапшу, перемешал и ещё раз попробовал жижку. Суп получался жирненьким, но легким — в самый раз. Карыч оставил кастрюлю, нарезал зелёного лука, заварил чай с вареньем. Он налил бульон в тарелку и начал разрывать белое мясо на мелкие кусочки, чтобы легче было пережевывать. Карыч зашёл к Совунье с подносом, поставил его на тумбочку и разбудил спящую. Та немного недовольно открыла глаза и посмотрела на Карыча. — Я только уснула. — Прошёл где-то час, дорогая, если не больше. Пора есть. Совунья тихо ойкнула. — Я приготовил куриный бульон. По твоему рецепту. — Буду надеятся, что не засохну от количества соли. Карыч улыбнулся, сел на кровать рядом с Совуньей и стал кормить её из ложечки. — Неплохо. Хорошо, я бы даже сказала, — вынесла вердикт Совунья, когда проглотила последнюю ложку. — Я рад. Карыч наклонился и вновь поцеловал Совунью в лоб. — Выздоравливай скорей, моя дорогая.