Холод, согрей

Тиморис тоже начал просыпаться, зевнул как бегемот, протер глаза. Эгорд поцеловал Леарит. – Позавтракаем, приведем себя в порядок и в путь, – сказал он. – А где Хафал с Велирой? – Ушли без нас. Догоним. Следующие несколько часов подъем по отвесной стене, затем нырнули в низкую пещеру, а та развернулась в целую сеть туннелей. Обычный человек, попав в этот лабиринт, не нашел бы дороги на поверхность до конца жизни. Чтобы тут ориентироваться, надо быть как минимум хорошим магом. Хафал и Велира сами присоединились к отряду, хотя на глаза стараются не попадаться, их забавляет игра в прятки, но от стрекоз Эгорда ничего утаишь. Хафал опять попытался столкнуть Эгорда в пропасть, но воин-маг переиграл так, что демон чуть не попал в свою же ловушку. Эгорд ведет группу там, где разведали стрекозы. Поисковые фантомы Леарит изучают путь на десятки пещер вперед, предугадывают тупики и опасности. Эгорд делает вид, что это новость, благодарит любимую, хотя на самом деле уже и без того знает, по каким пещерам нужно пройти. Армия стрекоз почти вытеснила воздух, при этом остается невидимой... На привале Эгорд уединился в тесной пещере, захваченной флорой. От изобилия люминесцирующих растений светло. На камне размером с собачью конуру – походная алхимическая лаборатория, шеренга колб в стальном каркасе бурлит цветными жидкостями, донышко одной лижет пламя, красное внутри пузырится, хлопает, другую пронизывают лучи от кристалла, который под колбой, зеленоватый реактив в ней закручивается вихрем, третья колба окутана инеем, оттуда валит густой туман. И все это сплетено жилами трубочек в единое сердце. У подножия установки много пустых колб. Эгорд на земле в позе лотоса, голова опущена, веки тоже, предплечья скрещены на груди, пальцы в разные стороны, как когти, вокруг них плавает сеть магии, вокруг Эгорда тоже клубок энергетических нитей... Сейчас воин-маг связан со всеми стрекозами, в подземельях и на острове. Проверяет их работу, смотрит общим взглядом на всю систему пещер, следит, как матки рождают личинок. Стрекозы показывают, что в пещеру пробирается Хафал. Путается в растениях, сыплет ругательствами... Зеленые сети наконец выплюнули демона на открытое пространство. – Мать бесова, опять ты! Хафал сплюнул. – И чего ты забыл в этой дыре? Молчание. Злое сопение демона. – А ты чего? – тихо произнес Эгорд сквозь кокон сосредоточения. – Ищу пожрать. Думал, тут нора какой-нибудь твари. Демон пошел к Эгорду. – И я не ошибся! Только тварь пока не по зубам. Зубы об лед ломаются, р-р-р... А ты опять химичишь? Извращенец! Нет бы с бабой уединиться, а он стекляшки лапает... Демон споткнулся о корень куста, ветки и листья которого торчат из стены, туша в хитиновых доспехах упала с грохотом. Вскочив, Хафал с рычанием вырвал куст, помолотил им стену, как булавой на цепи, затем порвал в клочья, те разлетелись по пещере, некоторые отскочили от пленки светового купола, которым Эгорд накрыл себя и лабораторию. Остатки корня Хафал швырнул под ноги. – Гребаные растения! Как грязи, а толку с них... Были б из мяса, можно было б хоть пожрать... Эгорд слушает краем сознания, как занятой отец маленького ребенка. Распределяет потоки стрекоз по ветвям пещерной системы, как сердце распределяет кровь по сосудам. Зондирует самые глубокие, только что разведанные области подземного мира. – Ну, это ты зря, не такие уж бесполезные, – говорит размеренно. – Куст равновесника, который ты так несправедливо уничтожил, нужен в алхимии. Например, из него выходит изумительное по вкусу и эффективности снотворное. Хафал брезгливо стряхивает с себя сок разорванного растения. – Тоже мне, польза! И так дрыхну по-царски, без всяких усыплялок, а если кого другого усыпить, так это просто – клешней в рыло, и крепкий сон до утра! Стрекозы показывают Эгорду постепенные перемены на лице демона, у того глаза прищурились, лапа чешет подбородок, хвост извивается медленнее, а потом глаза округлились, будто вспыхнули жирные зеленые светлячки. – Снотворное, говоришь... И как приготовить? – Ну... Эгорд замялся, удивленный, что демон заинтересовался такими вещами. – Берешь листья равновесника, режешь на мелкие кусочки, затем толчешь в ступке, чтобы дали сок. Сок переливаешь в колбу, разводишь водой, доля воды три к одному, затем на медленном огне доводишь до кипения, а пока кипятишь – накладываешь на колбу нехитрое заклинание из библиотеки Светлого Ордена. – Вот Ямор, нигде эту гребаную магию не обойти! – Ты не похож на того, кто ищет обходные пути. Обычно прешь напролом. – Р-р-р... Проверяя пещеры с помощью стрекоз, Эгорд заметил в одной из самых глубоких извилин нечто знакомое и недоброе. Хочется думать, что показалось, но проверить надо, мало ли... Эгорд едва успел увидеть через стрекозу, как за поворот темной, узкой, уходящей круто вглубь пещеры залетает лента густого черного дыма. В такие обычно превращаются адепты Темного Ордена. Стрекозы догоняют дымный хвост, но тот просачивается через трещины в стену. Воин-маг едва успел приказать летуньям остановиться, иначе разбились бы о гранит. Темный Орден все-таки здесь. Что ж, Эгорд подозревал с самого начала, нет причин удивляться. И потом, когда было без проблем? Воин-маг вспомнил, что он в пещере не один. – А зачем тебе снотворное? В ответ – тишина... Хафал исчез. А у подножия алхимической установки пропало несколько колб. Проснувшись утром у костра, рядом с Леарит, Эгорд увидел, что недалеко от лагеря дрыхнет Хафал, вместо подушки труп какого-то зверя, убитого на охоте, демон во сне скалится, дергает жвалами. А вот Велиры и Тимориса в лагере нет. Эгорд поцеловал любимую, отправился к ручью сполоснуть лицо и попить, вместе с тем начал искать через стрекоз непутевого папашу и его столь же непутевую дочь. Фигурку Велиры удалось заметить в пещере сталактитов и сталагмитов, каменные джунгли, каждый из кольев толщиной с крепостную башню, Велира в сердцевине этой клетки, у подножия вогнутой колонны, это сталактит и сталагмит срослись концами. Под потолком, на колонне, у которой сидит девушка, висит гнездо гигантских ос – шар из колец, в нем черная щель, вокруг гнезда танцуют осы размером с крыс. Слоняются по всей пещере, но разреженно, без суеты и агрессии. Мхи, вьюны, папоротники, бутончики цветов, ягоды, насекомые, – все наполняет пещеру светом. Но больше всего света от разочаров. Эгорд насчитал тринадцать этих цветков, в нишах на каменных столбах. В краях ниш прячутся зубы рукоедов, но Велира, похоже, понятия не имеет. На вогнутой колонне три дупла с разочарами, одно рядом с гнездом ос, другое на середине ствола, а третье у подножия, в эту дыру смотрят завороженные глаза Велиры, в них отражаются переливы прекрасного цветка. – Красота! – ахнула девушка. Воительницу не узнать, наивная крестьянская девочка, какой была в детстве. Сидит на коленках, прижав друг к дружке. Туловище выгнуто, опирается на руку, другая рука отводит от лица локоны, носик тянется к цветку. Сабли на земле. Обычно она вонзает их в землю, но чтобы просто бросить... Похоже, бдительности у нее сейчас ноль, подходи и бери голыми руками... Велира, закрыв глаза, вдыхает сияющую пыльцу, что летает в воздухе, та исчезает в сузившемся носике, смуглянка блаженно стонет. Блики в открывшихся глазах дрожат. – Вот бы поселиться на краю мира, выращивать эти цветы... Рука тянется к цветку. Эгорд видит Велиру с восьми сторон одновременно, его стрекозы уже подались к ней, отбить руку от края ниши. Но в этот момент за спиной Велиры возник Тиморис, его руки ухватили дочь за шиворот, пиратка вскрикнула со смесью испуга и гнева, оба, перекувыркнувшись через головы, откатились к соседнему сталагмиту. Волосы Велиры как клубок черный змей, она оттолкнула Тимориса в грудь ногами, того отбросило, а сабли Велиры вспыхнули красной аурой, полетели к хозяйке, рукоятки шлепнулись в ладони, пиратка вскочила на ноги в боевой готовности. – Ты что творишь, гад?! Жить надоело?! Щас устрою!.. – Да это тебе жить надоело, дочуня! Тиморис неловко пытается подняться. – Совсем с ума сошла, соваться в пасть рукоеда?! Замер, потому что Велира оказалась рядом и золотая сабля уперлась ему в горло. – Какого, к бесам, рукоеда, ты, мешок с дерь... Она оборвала фразу – увидела, что оса залетела в дыру с цветком, но едва лапки коснулись лепестка, из десен ниши с лязгом выскочили страшные зубы, захлопнулись глухой стеной со щелчком, похожим на грохот. Велира вздрогнула, кончик сабли дернулся, поцарапал Тиморису подбородок, зато отец смог убраться из-под лезвия, вскочил на ноги. Рукоед пережевывает, хотя и жевать-то нечего, но чавкает так, словно в пасть запрыгнул кабан, челюсти стучат, костяные колья влажные от слюны, та брызжет сквозь зубы, за ними поблескивает в густом сумраке страшная мясная молотилка, подобие языка. От ярости Велиры следа не осталось, сабли опустились, висят как тряпки, глаза огромные, в них дрожат отражения клацающей пасти. – Эт-то... как? На лице растет отвращение. – Что за... мерзость?! – Рукоед, – сказал Тиморис спокойно. Смотрит на пасть, большой палец скользнул по шмыгнувшему носу, руки в боки. Велира повернула голову к нему, волосы подпрыгнули, глаза как у совы. – Рукоед? – Рукоед, головоед, людоед... По-разному называют, смотря как и где эти твари себя прославили. Называют и «пожирателями принцесс» – там, где водятся дурочки, падкие на цветочки. Велира опять перевела взгляд на пасть, та уже отчавкала, разводит челюсти медленно, словно задумалась. – А здесь-то что делают? – недоумевает Велира. – Тут же людей нет! – Ну, им хватает гигантских насекомых, которых приманивает разочар. – Разо... кто? – Разочар. Цветок. Пасть раскрылась, язык исчез куда-то, мелькнули его мокрые шершавые бока. Земля в нише влажная от слюны. В глубине – стебель разочара, невредимый, цветок будто спит ночью: лепестки сложены в початок, похожий на пламя свечи. Зубы втягиваются в десны, а цветок начал распускаться, земляной рот наливается сиянием, разочар опять во всей красе, от него разлетаются пылинки-фонарики, словно и не было ничего, лишь влага на стенках ниши напоминает о пиршестве, а еще обрывки осиных крыльев у подножия колонны. – Но как? – не понимает Велира. – Цветок должен был погибнуть! – Рукоед не враг себе, чтобы губить приманку. И защитника. – Защитника? – Разочар подавляет магию около себя, его сок даже в алхимии используют для зелий снятия чар, защиты от заклинаний и прочего. Цветок оберегает рукоеда от магов. Велира изучает отца внимательно, во взгляде проблеск чего-то, чего раньше не было. – Ты явно путешествовал больше моего, – протянула хмуро, словно признала сей факт с неохотой. Глаза отвела, но затем опять покосилась на папашу. – Не только девкам под юбки лазил, и то хлеб... Тиморис чешет в затылке, глаза бегают, он перетаптывается на месте, откашливается в кулак, рука нырнула за поясницу, стрекоза-шпионка показывает Эгорду, что Тиморис скрестил за спиной два пальца. – Ну... э-э-э... как бы да... Велира сунула саблю за спину, уже хочет спрятать вторую, но ее снова загипнотизировал цветок, такой мирный с виду. Взгляд все же сбежал на предплечье, что едва не стало добычей рукоеда, и смуглянку передернуло. Она вновь смотрит на Тимориса. – У тебя кровь на подбородке. Тиморис провел ладонью по нижней челюсти. Глядит, как пальцы растирают бордовые сгустки. Велира с угрюмым лицом, не глядя на отца, швырнула в его сторону черный комочек, он тут же расправился в квадрат ткани. Воздушный танец оседающего платка закончился на пальцах Тимориса. – Спасибо, дочка. – Ррр! Велира подкинула носком сапога камень с земли, разрубила саблей, две половинки упали, срезы ровные, как на яблоке, от них дымок. Сабля за спину, к близняшке. Тиморис, вытирая подбородок, усмехнулся. – Нахваталась от этого таракана с хвостом хороших манер... – Это он от меня нахватался! Эгорд заметил неладное. А вот Тиморис и Велира – еще нет... Воин-маг отдал приказ стрекозе, та боднула Тимориса в скулу, тут же отпрянула. Тиморис шлепнул себя по щеке, отшатнулся, лицо повернулось, глаза тоже скосились, а затем стали больше, он развернулся к колонне, задрал голову вверх. – Осы. Лишь сейчас услышал, что гул стал сильнее, теперь осы не пассивно плывут кто куда, а стекаются вокруг Тимориса и Велиры воронкой. Из щели в гнезде под потолком цепью вылетают новые осы, разлетаются по контурам воронки. Велира тоже оглядывает верх пещеры. – Вот Ямор, не одно, так другое... А этим чего надо? Тиморис задержал взгляд под ногами. Там капли крови с подбородка. У одной из капель сидит оса, огромная как крыса, брюшко задрано вверх, крылья трепещут, мордочка уткнулась в пятно крови, жвалы копошатся в бордовой вязи... – То же, что и всем, – ответил Тиморис. Желтые полоски на брюшке осы быстро наливаются красным, от них пошло сияние, вскоре все желтые линии и пятна на теле осы стали ярко-красными, в глазах насекомого вспыхнул кровожадный огонь, головка повернулась к Тиморису. Гудение вдруг стало громким до жути, воронка ос тоже покраснела, они загорелись как фонари, кружить перестали – развернулись на Тимориса и Велиру, словно наконечники стрел, крылья трепещут бешено, в них напряжение как в тетивах. – Бежим! Насекомые быстрее Тимориса и Велиры. То и дело какая-нибудь тварь долбанет жалом в доспех, зацепится лапами за волосы, отцу и дочери приходится увиливать, петлять, нырять в лазейки, темные и тесные, рискуя угодить в тупик. Тиморис несется широченными шагами, сшибает все на пути, рука придерживает шлем. Велира грациозно огибает и перепрыгивает препятствия. Оба то и дело оглядываются. Твари преследуют. Вроде только исчезнут за поворотом, но тут же опять вылетают целой стаей, а за ними стаи таких же стай, крылья дребезжат страшно, в синем мраке яркое красное сияние жирных, как у поросят, тел, шары глаз мерцают бордовыми сетками. Тиморис и Велира не успели затормозить перед пропастью! Фигурки людей кувыркаются в полете, быстро уменьшаются, крики все тише и тише, но Эгордовы стрекозы догоняют... Осы цепью повернули следом, вниз, но отстают, пикирование – не их конек. Велира и Тиморис падают, но уже не кричат, не кувыркаются – летят вниз головами. Мелькают ребра стен, торчащие из камня деревья, кристаллы, облака растений, черные проломы, Эгорд вспомнил, как с Тиморисом падал через цитадель Зараха... Велира вытащила из-за спины сабли, переворот, ноги теперь смотрят вниз, сабли соединились в золотую летучую мышь, вспыхнули красным, скорость Велиры быстро замедляется, Тиморис успел ухватиться за сапоги дочери, обнимает крепко, словно просит прощения, его ноги дрыгаются, Тиморис с ужасом косится в бездну, похожую на беззубый гнилой рот старого червя. Сабли понесли Велиру вверх, ловкачка маневрирует между выступами и корягами, навстречу, как метеорит, мчится орда красных огней, нарастает гул... Сквозь трепещущее черное пламя волос Велира косится вниз. – Отцепись! – Разобьюсь же! – Вот и славно! – Ты же хочешь отомстить, а мстят в поединках, а если расшибусь, это не месть! Влетели в тучу ос, проносятся через осиный туннель. Твари исчезают внизу, некоторые попадаются на пути сабель-крыльев, их разрубает как масло, другие цепляются за людей, но поток воздуха срывает почти сразу. Велира и Тиморис отрываются от роя, пролетели через место, с которого упали, – уносятся дальше, вверх по колодцу. Далеко внизу осы уже перестроились, летят за ними, но вертикальный полет для этих существ очень труден. Тиморис смеется. – Что, крылья коротки, вы, мухи толстожо... Ай!!! Обоих остановило так внезапно, что Тиморис выпустил ноги дочери. Словно во что-то врезались. Зависли в раскоряченных позах, упруго качаются вверх-вниз... Паутина! – Кажись, влипли, – говорит Тиморис. – В буквальном смысле.