В глуши

      Узкая и неровная дорожка сплошь заросла крапивой и одуванчиками на высоченных, словно резиновых ножках. Разумовский шел впереди, касаясь ладонями метелок травы и иногда останавливаясь, чтобы сорвать очередной одуванчик.       Кажется, он правда решил сплести венок, хотя началась эта идея за завтраком с не очень радостного воспоминания.  — Помнишь, я лет в двенадцать нарвал ромашек в овраге и полдня ходил в венке? — спросил он Олега, опасно откинувшись на скрипучем стуле. Волков глянул, прищурившись — в руке у Сергея была полная кружка горячего сладкого кофе, и падение вышло бы эпичным.  — Помню. А потом Нина Васильевна его выкинула. Заодно накричала на тебя.  — Точно. «Разумовский, опять ты занимаешься глупостями! Венки только девочки носят, а ну дай сюда!».  — И ведь волосы тебе обрезали в тот раз, — вздохнул Олег с легким сожалением. — До сих пор помню, как ты орал и ревел.       Разумовский задумчиво потянул себя за рыжую прядь.  — Я тоже помню. А Нина Васильевна после тихого часа проснулась с половиной тюбика «Момента» в волосах, — он тихо рассмеялся. — Ей потом вообще пришлось побриться. Главное, в тот раз я не имел к этому никакого отношения, но шипела она всё равно на меня.       Волков, который имел к этому самое прямое отношение, усмехнулся. Отрезал себе кусок сыра и в очередной раз подумал, что им надо будет скоро добраться до какого-нибудь магазина. Продукты понемногу заканчивались.  — Ну так сплети сейчас, — предложил не очень внятно, откусив от бутерброда. — Венок. Одуванчиков здесь полно. Заодно проверим, что там за водоем к северу — лягушки орут, как резаные.       Самостоятельно Разумовский не желал исследовать окрестности. Так что Олег взял инициативу в свои руки. Он всё же немного верил в какие-то там успокоительные свойства природы. И верил, что если они будут вдвоём сидеть, не выходя, в пыльном доме, то через месяц психиатр понадобится обоим. А может, сразу гробовщик.       Солнце жарило с самого утра, но близость леса и высоченные зеленые заросли скрадывали духоту, превращали в тропическое влажное тепло. Они шли вдоль опушки, жёлтые солнечные пятна скользили по плечам и рыжей макушке Разумовского, золотились на кончиках ресниц. Он то и дело чесался — комариные укусы на светлой коже превращались в здоровенные розовые волдыри.       Если не считать ночного инцидента, когда Разумовский трясся в его руках, с каждым днем он вроде бы становился спокойней, выглядел более здорово и осмысленно. По полдня что-то строчил на страницах ежедневника, который Волков прихватил на всякий случай из офиса «Вместе».  — Код Марго, — пояснил он лаконично, когда Олег спросил. — Самые важные части, чтобы не забыть. Мало ли. Мне бы мой ноут с компилятором, но… ладно. Все равно её нужно будет модифицировать.       Сейчас он шёл по тропинке, типичный городской житель на природе — попадал рукой в крапиву, спотыкался на корнях и камнях, вполголоса ругался на мошкару. Но все равно выглядел подозрительно умиротворённо.  — Я тут думал насчет анонимности в сети, — сказал он неожиданно, останавливаясь, чтобы почесать лодыжку.  — И что с ней?  — Её нет, — ответил Сергей, хмыкнув. Выпрямился, рассеянно пропуская волосы между пальцев и щурясь на солнце. — У людей нет точно. Через какой бы VPN ты не сидел, это только вопрос времени, когда тебя обнаружат. При надобности. Даже твой ущербный безопасный телефон можно отследить. Если ФСБ очень-очень попросит оператора.  — А как же твоё «Вместе»? — спросил Олег задумчиво.  — Не знаю, — Разумовский помедлил, потом развернулся, продолжая идти. — Думаю, есть способы вычислять людей и там. Цифровые следы. Какие-то дыры в системе.  — В твоей системе? — уточнил Волков с недоверием, и Сергей коротко рассмеялся.  — Мне приятно, конечно, но никакая система не совершенна. В общем, я пришел к выводу, что человека вычислят рано или поздно, будь он хоть тысячу раз хакер. Но вот… — он замолчал, словно ещё раз обдумывал свою мысль. — Искусственный интеллект, живущий не на одном компе, а сразу на нескольких, распределённо. Не имеющий человеческого поведения, круга друзей или физического адреса, — увлекшись, он взмахнул руками, и незаконченный венок в его руке взметнулся, как желтый хвост. — Такой вот цифровой призрак.  — Цифровой призрак с замашками оппозиционера, — Олег улыбнулся. — Звучит амбициозно. Но ты же сам вечно говоришь, что искусственный интеллект, прямо настоящий интеллект, это сказки.  — А я — гений, — пожал плечами Сергей, щурясь задорно и с вызовом. — Посмотрим. Может, хватит имитации интеллекта.       Повеяло прохладой, трава стала пониже, и они вышли к широкому озеру, по берегам заросшему осокой и камышом. Поверхность воды наполовину затянуло ряской, над травой летали блестящие стрекозы. На другой стороне виднелась кромка леса, а дальше — поле до самого горизонта.       Разумовский остановился и глянул скептически. Хлопнул себя по шее — комаров у воды было больше.  — Мы ведь не собираемся купаться?  — Пожалуй, нет, — покачал головой Олег. Даже с сожалением — становилось все жарче. — Тут, похоже, мелко, да и берега нет. Зато наверняка есть какие-нибудь пиявки.  — Крокодилы, — поддакнул Сергей иронично видом. — И пираньи. Тебе ли бояться пиявок, Волков?  — Я их не боюсь, а не люблю, есть разница. Пойдём хоть посидим, отдохнём немного, — он кивнул на поляну в стороне, укрытую частично тенью деревьев и заросшую клевером и подорожником. — Расскажешь, чего ты там придумал.  — Не расскажу, — буркнул Разумовский, пытаясь замкнуть венок в круг. — Идея пока сырая. Но Марго бы понравилось. Я давно подозревал, что она на самом деле безбашенная натура.  — Вся в папашу.       Они устроились больше в тени, чем на солнце, Волков подозревал, что иначе Разумовский с его светлой кожей обгорит в секунду. Тот наконец закончил венок, взглянул на него задумчиво, покрутил в руках и надел на голову Олегу.  — Волк в одуванчиках, — сказал серьёзно. — Картина маслом.  — Что, идёт мне? — спросил Олег, улыбаясь, беззастенчиво радуясь тому, что видит Серёжу вот таким. Дурачащимся, спокойным, рассуждающим о будущем. Как будто они не застряли где-то в глубинке на неопределённый срок.  — Больше, чем ты думаешь.       Не удержавшись, Олег повалил его в невысокую мягкую траву, фыркнул, когда венок съехал на лоб. Осторожно, кончиками пальцев убрал рыжие пряди с его лица, глядя внимательно и стараясь запомнить каждую секунду.       Синие глаза, кажется, ничерта не изменились за последние пятнадцать лет. Всё то же выражение, вечный невысказанный вопрос.       «Ты точно меня не бросишь? Правда меня защитишь?»  — Да. — сказал он негромко вслух, не обращая внимание на молчаливое удивление Разумовского. — Больше я тебя не оставлю, Серёж. Сдохну, но не оставлю. ***       Машину он заметил издалека, и тут же резко присел в траве, дернув за руку Разумовского. Гости даже и не думали прятаться. Здоровенный чёрный «Шевроле Тахо» с московскими номерами, немного пыльный и как будто смутно знакомый, стоял у самого крыльца, перекрывая вход. Людей не было видно.  — Дьявол, — произнес Олег тихо, машинально оглядывая территорию. Попятился в сторону ближайшего куста, утянув следом за собой Сергея.       Никаких признаков жизни в машине или рядом со зданием. Видимо, все — кем бы они ни были — засели внутри дома. Разумовский замер рядом, дергая себя за завязки толстовки.  — Что будем делать? — спросил он шепотом. Волков молчал, стремительно перебирая в голове варианты.       Что делать. Можно было бы добраться до их машины и уехать, но ключи он оставил в доме. Можно пойти обратно, пешком до деревни — а дальше? Далеко ли они уйдут, без денег, без связи, один из двоих — разыскиваемый по всем федеральным каналам преступник? Ещё можно было атаковать. В кармане лежал нож, без которого Волков по старой памяти вообще не выходил из дома. Но если неизвестные прибыли с серьезными намерениями, ножом их вряд ли испугаешь.       Олег ещё раз глянул на машину. В голове прояснилось — нет, никто из официальных структур не приехал бы так открыто, без засады, на этом хромированном монстре. А из «гражданских» о том, что они с Разумовским прячутся в новгородской глуши, было известно всего нескольким людям.       Вздохнув, он поднялся на ноги, машинально отряхивая штаны.  — Пойдем. Это свои, — встретил взгляд Сергея, полный сомнения, и мрачно улыбнулся. — По крайней мере, не силовики.       Зайдя на крыльцо, Олег дернул на себя громко скрипнувшую дверь. Стало сразу понятно — нет, не свои. По нескольким дулам пистолетов, развернувшимся в их сторону. В доме было трое, все трое — наёмники, которых он нашёл в Питере, чтобы вытащить Разумовского. На всех лицах — плохо скрытое предвкушение.  — Привет, Волк, — навстречу ему шагнул Цыган. Невысокий, бородатый мужик, кажется, тоже из бывших военных. Пистолет не опустил, руки не протянул. — Как отдых?  — Лучше всех, — Олег неосознанно сдвинулся, загораживая Разумовского. — Какими судьбами? Приехали проведать?  — А, точно, вы ж тут без связи, без телека, — протянул Цыган, нехорошо усмехаясь, — не в курсе последних новостей. За твоего вундеркинда давеча назначили награду. Очень жирную.  — Как я сразу не догадался, — качнул головой Волков, скривившись. Такого чувства злой беспомощности он не испытывал давно. Позиция у них выходила ни разу не выгодная. Конечно, можно было отважно кинуться в бой, спровоцировать ублюдков на стрельбу. Возможно, заденут и Разумовского. И заберут в итоге точно. — За живого или мёртвого? Просветите нас.  — Миллион российских рублей за живого. Как тебе, рыжий? — хохотнул Цыган, подмигнув Сергею. — Неплохо раскрутился. От души. Ну и за мёртвого триста тысяч. Тоже хлеб, но это ведь никому из нас не нужно, правда?       Разумовский за его спиной шумно выдохнул. Волков же соображал. Пытаться воззвать к совести кого-то из присутствующих было бесполезно. Они работали за деньги — и тогда, две недели назад, и сейчас. Разумовский был для них только громким именем из новостей. А Волков вообще никем не был.       Перекупить? Не факт, что на том счету Сергея, который не арестовали после поимки хозяина, осталась подобная сумма. Учитывая эпопею с его освобождением, покупку оружия и гонорар всем участникам. Но главное, ничто не остановило бы их от сдачи Разумовского властям и после получения денег.  — Волк, не выдумывай и не дури. — сказал раздельно Цыган, глядя на него тяжело. Глаза под кустистыми бровями сузились. — Отойди. Не знаю, сколько он тебе платит, но ведь и мы можем поделиться.       Сергей сзади отчетливо хмыкнул. Олегу, несмотря на поганую ситуацию, тоже стало смешно. «Сколько он тебе платит». Все эти дни Разумовский ему платил бутербродами, лапшой быстрого приготовления и быстрыми поцелуями, урванными в момент, пока «вундеркинд» не корпел над своим тайным проектом.  — Вам это не по карману, — ответил он коротко и насмешливо.  — Как знаешь, — уронил Цыган. — Ребят, берём его.       Дальше все происходило, как и всегда в такие моменты, словно в замедленной съёмке. Волков рванул к Цыгану, одним прыжком преодолел расстояние между ними, выбил пистолет из руки резким ударом. Выхватил нож, не раздумывая воткнул его до основания в шею Цыгана.       Раздалось два выстрела, прозвучавших до странности громко, он почувствовал, как бедро обожгло. Резко опустился на пол, подхватывая пистолет Цыгана, и обернулся на Разумовского. Только Разумовского там уже не было.       Один из двух оставшихся наёмников лежал на полу лицом вниз, под ним медленно расплывалось багровое пятно. Второго Сергей прижимал к стене и методично душил. Пистолет валялся на полу. На лице у Разумовского было нечеловеческое выражение сосредоточения и упоения моментом. Казалось, что все его черты хищно заострились, и каким-то образом он удерживал в воздухе мужика, в полтора раза крупнее себя.       Олег не без труда встал — штанина промокла от крови. Обернулся на лежащего Цыгана, поднял руку с пистолетом и выстрелил несколько раз. А затем повернул голову на Сергея.  — Серёж, — позвал ровным тоном, — отпусти его.       Разумовский словно не слышал. Лицо наемника было бледно-синим, и сам он уже перестал дергаться.       Хромая, Олег подошел ближе и положил руки на плечи Сергея.  — Хватит. Остановись.  — Эти. Ублюдки, — Разумовский словно выплевывал слова, щурясь. На серой толстовке расцветали тёмные пятна крови. Вроде как чужой. Кровь была размазана по лицу. — Грязные уроды. Они… — он словно задыхался, только крепче сжимая пальцы, — они ведь знали, что мы тут совершенно одни, без оружия, без… без шанса противостоять. Они… ты видел, как они были довольны собой?!  — Да, — Олег поморщился. Он чувствовал себя совершенно отвратительно, и простреленная нога была ни при чем. Он должен был предвидеть, должен был подготовиться. И защитить их обоих. — Прости, Серёж. Это я виноват. Телохранитель из меня никакой.       Сергей словно очнулся. Опустил плечи, разжал пальцы, и мужик кулем свалился на пол. Разумовский обернулся, огромными глазами глядя сперва на трупы на полу, затем — на ногу Волкова.  — Олег, ты…. тебя ранили?  — Вроде того, зацепили немного, — он медленно опустился на пол. Шипя от боли, стянул штаны — повезло, пуля прошла краем навылет, оставив широкую тёмную рану. Выглядело неприглядно, но могло быть гораздо хуже. — Ничего. А ты как, в порядке?       Сергей заторможенно кивнул, не отрывая взгляда от него.  — Принеси тогда аптечку, — Волков осмотрелся по сторонам и глубоко вздохнул, поднимая взгляд на Разумовского. — Да уж. Вот чего нам не хватало для укрепления доверия. Совместно прятать трупы.  — Можно сжечь, — предложил Сергей неуверенно из соседней комнаты, и Волков категорично покачал головой.  — Нет уж, Разумовский. Никакого огня. Тащи давай бинты, а то и меня придётся закапывать. Шучу, не дергайся.       Удивительно, но Сергей промыл рану и наложил повязку грамотно и быстро. Несмотря на то, что руки у него вдруг начали трястись. Волков следил за ним молча, время от времени подсказывая. Потом, опираясь на предложенную руку, поднялся.       Воздух пах порохом и кровью.  — Я тут не останусь, — произнёс Разумовский категорично, глядя в сторону. — Ни за что.       Он все ещё дрожащими руками убрал с лица волосы и уткнулся лбом в плечо Олегу. Волков медленно, успокаивающе погладил его по спине.  — Согласен. Тут оставаться нельзя. Да и хватит уже сидеть в лесу, — он глянул на Разумовского и коротко, спокойно кивнул. — Пора назад. Хоть будем знать, сколько стоим в российских рублях. Живые или мертвые.