Танцуй, обезьянка, танцуй

Дни пролетали один за другим – то полные событий и новых открытий, то ленивые и рутинные. Но одно оставалось неизменным: каждую минуту пребывания вместе с Сяо Чжанем Ван Ибо чувствовал, что ему чего-то недостаёт. На работе всё было как обычно, учеба закончилась, денег пока хватало. И поведение Сяо Чжаня вроде его вполне устраивало. Оно хотя и было иногда выходящим за рамки, но тем не менее не причиняло крайнего дискомфорта. Всё чаще его терзали мысли о разговоре, что состоялся между ним и менеджером Сяо Чжаня тогда, в комнате парня. И Ибо не знал, почему он вдруг снова и снова об этом вспоминает. Но то и дело, стоит ему услышать тихое напевание под нос очередной мелодии мирно работающего у него в квартире парня, посмотреть на него, на его измазанные во время готовки мукой и каким-то сиропом руки, на его чуть помятую после поездки в такси одежду, на его родинку под губой и на его прищуренные глаза и улыбку, когда они с Ибо пересекаются взглядами – каждый раз у Ван Ибо на уме голос Ву Лэ: "он очень упрямый", "будет продолжать, даже если поймёт, что больше не хочет этого", "даже если сам не испытывает никаких чувств к человеку, он будет рядом с ним, потому что верит, что нужен". Хуже всего то, что Ибо на самом деле понимал, почему менеджер Сяо Чжаня так взбесился и почему так настаивал на своём. Это его работа – следить, чтобы карьере и имиджу подопечного ничего не навредило. А Ибо прекрасно осознавал, что он как раз подпадает под определение "навредить". Быть может, ему и впрямь не стоит так наседать и привязывать Сяо Чжаня к себе. Ван Ибо не был уверен, что готов брать на себя такую ответственность – ответственность за потраченное время Сяо Чжаня и обманутые ожидания. Сяо Чжань не уйдет из упрямства, даже если ему всё это десять тысяч раз надоест. А что остаётся Ибо? Сдаться? Переспать с ним только чтобы тот освободился от своей упрямой установки? И кем тогда Ибо должен себя чувствовать? Что же делать? Остановить всё сейчас – потерять уважение к себе. Продолжать – взять на себя ответственность за последствия чужой оборванной привязанности. И вроде – какое Ибо дело до его привязанности? Это ведь его проблемы. Его характер – его трудности. Но почему же тогда, ещё даже не сделав ничего, Ибо чувствует себя так плохо, думая об этом? Даже несмотря на то, что Сяо Чжань ничего не чувствует к Ибо, его менеджер прав: держать подле себя человека так долго из-за своей гордости – не уважать его время и жизненные ресурсы. Не уважать его. А Ибо, как это ни странно, уважал. При таком раскладе самым лучшим казалось сейчас же всё прекратить, нарушить уговор и распрощаться с Сяо Чжанем, чтобы не тратить более его время и при этом сохранить достоинство. Но почему это так сложно? Ведь вот он – сидит прямо здесь. Возьми да скажи. Но у Ибо становился ком в горле и пропадал голос каждый раз, когда он открывал рот, чтобы произнести нужные слова. И он просто продолжал смотреть на этого невероятно красивого парня, сосредоточенно корпящего над его бумагами и не подозревающего о том, какие беспокойные мысли вертятся в голове у Ибо. Как он вообще пришёл к этому? Ведь всё начиналось с обычного развлечения. Очередной способ нестандартно провести время, потешить своё эго и заполнить досуг. Как эта схема переросла в такие глубинные самокопания и сомнения в себе? И вот, сидя в клубе во время перерыва от репетиции, Ван Ибо в очередной раз раздумывал, что же гложет его душу и не даёт покоя. Возможно, решение проблемы в том, чтобы вернуться к первоначальному плану. Напомнить себе и Сяо Чжаню, кто нанял его на работу и для чего. Почему Ибо, вместо веселья, должен страдать? Кто вообще допустил в его голову такие мысли? Может быть, это окажет двойную услугу и помимо восстановления равновесия в душе Ибо, это ещё и оттолкнет Сяо Чжаня, и он уйдет сам, вспомнив, какой Ибо на самом деле. Потому что рано или поздно это всё равно случится. Лучше сейчас, пока они не зашли слишком далеко. Решено. Те три месяца, что Ибо отмерил у себя в планах, могут закончиться досрочно, а потому нужно использовать это время по максимуму. Поскольку потом, когда оно подойдет к концу, Ибо может пожалеть, что не выжал из этих недель всё возможное. На ум приходило только одно – нужно что-то радикальное. Стоит взбодриться, провернуть что-нибудь эдакое, разбавить томные будни свежими впечатлениями. Размышляя, как именно можно развлечься, Ибо припомнил недавний случай – как раз один из тех, что выходили за рамки их с Сяо Чжанем договорённостей. Ван Ибо машинально коснулся кончиками пальцев губ, но тут же одёрнул себя, стараясь не подпускать запретные воспоминания близко к своему сознанию. “Ты подал мне неплохую идею” – вместо этого подумал Ибо, и уголки его рта сами собой поползли вверх.

***

Для Сяо Чжаня этот месяц был похож на каникулы: размеренный ритм повседневности, привычные занятия и спокойная обстановка, иногда разбавляемая бурными внеплановыми событиями, действиями, эмоциями. В этой летней знойной рутине, перемежаемой внезапно накатывающими сюрпризами в виде новой информации о танцоре, каких-то форсмажоров и неожиданной спешки, суеты в связи с теми или иными мероприятиями со стороны Ибо – во всём этом Чжань-Чжань даже смог забыть о волнующем его вопросе касательно танцора. Не считая одного случая, он даже не вспоминал об этом. И хотя тогда Сяо Чжань поступил весьма опрометчиво, но после этого он, сам не зная, почему, вдруг успокоился по этому поводу, словно у него отлегло от сердца. Была ли то реакция танцора или собственные ощущения – Сяо Чжань не знал. Но что-то помогло ему перестать волноваться. А произошло следующее. Как-то раз Сяо Чжань спросил у Ибо: — Ты не хотел бы съездить куда-нибудь за город? Ван Ибо, не отрываясь от ноутбука, едко поинтересовался: — На свидание зовёшь? — Да какое свидание? Просто сидеть всё время дома – скучно и занудно. — У меня работа, – коротко отозвался Ибо и собирался более не разговаривать с парнем, но тот был другого мнения. — Меня всё мучает вопрос, что же у тебя за работа такая, что ты целый день из неё не вылезаешь? Ван Ибо промолчал. — Ибо? — Слушай, отстань, а? Сяо Чжань нахмурился. — Мы с тобой уже целый месяц чуть ли не живём под одной крышей, а я до сих пор не знаю, чем ты занимаешься. — От любопытства кошка сдохла. Со стороны Сяо Чжаня послышалась тишина. Ван Ибо уже было решил, что тот наконец унялся, но тут из-за его плеча раздался весёлый голос: — Налоговая документация?! Это чем же ты таким занимаешься? – парень захихикал, когда разъярённый танцор резко закрыл ноутбук, в который Сяо Чжань исподтишка подсмотрел. Ван Ибо оглянулся на него, меча взглядом молнии. Сяо Чжань, однако, вопреки своим ожиданиям, ни капли не чувствовал себя виноватым. Хоть его воспитание и говорило, что подсматривать в чужие книги, телефоны, тетради, ноутбуки плохо, однако он уже так долго терпел скрытность танцора, что даже самые крепкие принципы прикрыли глаза ладошками на пару секунд, давая Сяо Чжаню совершить преступление против них. Если поначалу Сяо Чжаня не трогало то, что Ван Ибо не рассказывает ему ничего про работу помимо клуба, то спустя месяц это уже начало действительно раздражать, учитывая то, что про самого Чжань-Чжаня Ибо знал всё, что хотел знать. — Ой, ради бога, умерь свой пыл, – спокойно прокомментировал реакцию танцора Сяо Чжань. – Ты сам напросился. Я спрашивал по-хорошему, и не раз. И, к удивлению Сяо Чжаня, Ван Ибо действительно успокоился. Он вздохнул и ровным тоном проговорил: — Это моя неофициальная работа. Я помогаю людям с документами, касающимися финансовой стороны их бизнеса. Платят за это немного, но для меня это так же и практика, так что я не жалуюсь. — Практика? – Сяо Чжань задумался. – Ааа. Я вспомнил. Тогда в баре Ци-гэ говорил про какую-то учёбу. Что ты изучаешь? — Уже ничего. Ван Ибо чуть ли не воочию увидел, как из головы Сяо Чжаня выходит облачко со знаком вопроса. — Я сдал экзамены. Так что я окончил учёбу. — Ого! А почему ты не сказал? Мы бы отметили. — Потому что я не хотел, чтобы ты знал, – пробурчал Ибо. — Но почему? Это же здорово! — Я не думал, что… Он запнулся. Но Сяо Чжань и так понял его мысль. Ван Ибо не думал, что они смогут сблизиться настолько, чтобы рассказывать об этом. Сяо Чжань не стал давить и спросил: — И всё-таки, что ты изучал? — Экономику. — О. — О? – Ибо вскинул брови. Наверное, он ждал другой реакции. Сяо Чжань на секунду завис, но потом улыбнулся: — Прости, наверное, слишком удивлённо вышло. Я просто не совсем понимаю, что это значит. Ван Ибо вздохнул. Он не собирался сейчас распинаться, объясняя своему работнику суть полученного им диплома. Глаза Сяо Чжаня всё ещё светились неподдельным интересом, даже когда танцор молча отвернулся, намереваясь вернуться к прерванному занятию. Сяо Чжаня внезапно накрыл прилив очень тёплых чувств и какой-то энергии, которая толкала совершить то, что уже давно хотелось, а точнее, спросить то, что уже давно хотелось. Раз уж Ибо сегодня раскрыл одну тайну, может, соблаговолит избавить Сяо Чжаня и от другой? Парень стоял позади кресла танцора и кусал губу. Наблюдая, как тот вновь открывает ноутбук, он сосчитал до трёх и, зажмурившись, на одном дыхании спросил: — У тебя есть парень?.. Или девушка? — Что, боишься, что кто-то заявится сюда бить тебе морду? – насмешливо спросил танцор, так и не дав конкретного ответа. Сяо Чжань покачал головой, сделал пару шагов к сидящему в кресле и ничего не подозревающему Ибо и принялся массажировать плечи. — Что ты делаешь? – настороженно спросил Ибо, мышцы его при этом напряглись. Чжань-Чжань, не ответив, молча обошёл кресло, осторожно закрыл и отодвинул ноутбук прямо под носом у танцора и сел к нему на колени, намереваясь поцеловать. — Даже не думай, – предостерёг Ибо. Но Сяо Чжань словно не слышал. Он прикоснулся своими губами к губам Ибо и едва ощутимо поцеловал. Ему изо всех сил хотелось показать Ибо, чего он стоит. Хотелось показать, что он может быть лучше всех. Может быть нежным, но при этом страстным. Может быть наивным, но при этом смелым. Может быть податливым, но при этом инициативным. Хотелось показать и зачем-то доказать, что танцору не нужен кто-то другой, пока рядом есть Сяо Чжань. Может, это сработает, и он бросит свою вторую половинку, если такая всё же имеется? — За это придется заплатить, – продолжал предупреждать Ибо. Чжань-Чжань снова поцеловал его, уже смелее. Ибо, не сдаваясь: — Я серьёзно, тебе потом будет плохо. — Мне плевать, – спокойно ответил Сяо Чжань и снова прильнул к губам Ибо, на этот раз надолго. Ибо, периодически вырываясь, вставлял по пять копеек: — За каждую секунду будешь лишний раз ходить в магазин. Поцелуй. — А ещё перебирать бумаги. Поцелуй. — И носки мои стирать. Поцелуй. — И... И каждый день... будешь готовить... мне суп, – уже задыхаясь твердил Ибо. – И по выходным. Последняя фраза вместо устрашающего оказала прямо противоположный эффект, Сяо Чжань обвил руками шею Ибо, прижимаясь всем телом, не давая возможности что-либо ещё сказать. Они просидели в таком положении пока у Сяо Чжаня окончательно не сбилось дыхание. Тогда он чуть оторвался и, закрыв глаза, коснулся носа танцора своим. Он продолжал сидеть так, восстанавливая дыхание. Спустя пару минут тишины, Ван Ибо тихо, но твёрдо произнёс: — Слезай. Сяо Чжань открыл глаза, встречаясь взглядом с танцором, который казался спокойным, но тем не менее не оставлял шанса ослушаться его слов. Сяо Чжань аккуратно слез, поправил свою одежду и молча отправился заниматься делами. Периодически он бросал взгляд в сторону Ибо и иногда замечал, что тот смотрит невидящим взглядом в одну точку где-то мимо ноутбука и о чём-то напряжённо думает. Либо он размышлял над трудной частью работы, либо мысленно проматывал в голове только что случившееся. Сяо Чжань надеялся на второе. С тех пор Ибо забросал своего помощника работой, и если он приближался ближе, чем на три метра, намереваясь подойти к танцору, тот тут же активизировался, размахивая руками и крича: "а-а-а, у тебя ещё работа, иди делай работу, ты ещё не закончил". Сяо Чжаню такое поведение казалось детским садом, но всё же, если Ибо до сих пор его не выгнал, значит, есть надежда, что парню удалось затронуть что-то в душе танцора. Всё-таки между ними уже шаг за шагом выстроился сначала шаткий, но с каждым днём всё более крепкий и надёжный мостик из доверия. И Сяо Чжань искренне верил, что если даже они после всего этого не смогут встречаться, то хотя бы останутся друзьями. Когда Сяо Чжань размышлял о доверии, растущем между ними, он не мог не думать о том, как поменялось отношение Ибо к тому факту, что его помощник снова и снова за него платит. В тот раз, когда Сяо Чжань одолжил ему свою карту, Ибо вернул её сразу, как только парень переступил порог его квартиры после выходных. — Я удивлён, ты не потратил все мои деньги, – прокомментировал такой ход событий Чжань-Чжань. — Не ври, не удивлён. Думаю, если бы ты сомневался, ты бы не отдал мне карточку. — Я был уверен на девяносто пять процентов. Оставшиеся же пять упорно заявляли, что ты обязательно сделаешь что-то мне назло. — Была у меня такая мысль. Но я передумал. — Что заставило тебя? Ван Ибо, казалось, припомнил свой поход по магазинам, задумчиво уставившись в стену. — Не хотел разбираться с доставкой, – наконец сказал он и скрестил руки на груди, а на лице его появилось то самое выражение, по которому Сяо Чжань определял, что танцор смущён – сжатые губы и сперва кажущийся прямым взгляд, который, тем не менее, уже через пару секунд начинал блуждать, то и дело скользя обратно на Чжань-Чжаня. Сяо Чжань не мог не улыбаться, вспоминая тот момент. Он редко видел танцора уязвимым, а потому эти минуты все до одной ярко отпечатывались в памяти, и Сяо Чжань чувствовал какое-то необъяснимое тепло на душе – словно у них с танцором был тот уровень доверия, когда можно безбоязненно проявлять слабость рядом друг с другом. Кроме того, он находил Ибо в таком проявлении очень милым. И какой же контраст это составило тому дню, когда Ван Ибо с самой, что ни на есть, беззаботной улыбкой, объявил Сяо Чжаню, что ему нужна его помощь на фотосессии. И вроде ничего такого в этой просьбе не было, Сяо Чжань даже обрадовался подобной смене деятельности и разнообразию в повседневности. Однако радость его длилась ровно до того момента, когда они пришли в парк, где должно было проходить сие мероприятие. Ровно до того момента, когда Сяо Чжань узнал, на какую именно фотосессию позвал его Ибо. — Познакомься, гэгэ, – радостно глядя на Чжань-Чжаня, представил танцор. – Это Линь Яофей. Моя невеста. И он обнял только что подошедшую к ним девушку за талию. Та буквально светилась счастливой улыбкой, вежливо поклонившись Сяо Чжаню и снова прилипнув взглядом к Ибо. Сяо Чжань же почувствовал, как резко накатывает тошнота. И это меньшее, что могло случиться после того, как на него обрушили целую гору. Невеста. Не подруга, не партнёрша, даже не девушка. Невеста. Внезапно все представления Сяо Чжаня, все его размышления, все его сомнения касательно личной жизни Ибо – внезапно всё это показалось неимоверно глупым. Бестолковым. Бессмысленным. Не стоящим столько времени и переживаний, сколько Сяо Чжань им уделил. Сразу всё стало по своим местам – принесённая кем-то в квартиру посуда, бессонные ночи танцора, его запрет приходить на работу без спросу. Эта девушка идеально вписалась в картину всего происходящего и дополнила недостающее, объяснила непонятное. Никаких больше догадок и часов раздумий под душем. Ибо был обручён. Всё это время. Почему он не носил кольцо? Почему ты блять не носил кольцо?! Чтобы играть. Чтобы манипулировать им, Сяо Чжанем. Чтобы заставить поверить, что у него есть шанс, когда им даже и не пахло. Но он ведь ничего никогда не обещал Чжань-Чжаню. Кроме одного. И теперь эта договорённость казалась чем-то постыдным, нелепым. Неправильным. Весь мир перевернулся, а земля под ногами начала куда-то двигаться сама по себе. — Эй, ты в порядке? – раздался противно обеспокоенный голос девушки, которая увидела, как Сяо Чжань пошатнулся на месте, теряя ориентацию в пространстве. Вопрос звучал как сквозь вату. В порядке? Нет, он не был в порядке. Какое-то бурлящее чувство подступало всё ближе к груди. Смесь злости из-за девушки, обиды на Ибо и жалости к себе. Сяо Чжань всегда считал, что правда, какая бы она ни была, всегда лучше неизвестности. Но теперь, казалось, он готов отречься от этого убеждения. Он был бы согласен вернуть всё на прежние места и не знать ничего, лишь бы не чувствовать того, что сейчас разрывало его на части. Чжань-Чжань опёрся рукой о дерево, опустив голову и тяжело дыша. — Не смей падать в обморок, – прозвучал голос Ибо. – Понимаю, это неожиданно слышать, но ты уж совсем голову не теряй. Нам всё ещё нужна твоя помощь. Сяо Чжань поднял на танцора такой затравленный взгляд, что у того улыбка начала стираться сама по себе. В итоге Ибо сглотнул и обратился к Яофей: — Дадим ему время. Пойдём пока декорации подготовим. И они удалились, оставив Сяо Чжаня наедине со своим разбитым сердцем. Внезапно, неожиданно для самого себя, он, хоть и горько, но усмехнулся. Просто представил выражение лица Ву Лэ, когда тот узнает о произошедшем. Слова “я тебе говорил” слишком слабо описывают грядущую реакцию менеджера. Сяо Чжань задрал голову, чтобы не дать выступившим слезам покинуть пределы глазниц. Он схватил ртом побольше воздуха и вдруг расхохотался, заставив находившихся неподалёку людей, включая Ибо и его невесту, обернуться. На лице танцора отразились смятение и озадаченность, а девушка улыбнулась, не понимая истоков истерики стоящего у дерева парня. Ван Ибо жестом попросил её подождать минутку, и лёгкой трусцой приблизился к Сяо Чжаню. — Вижу, ты уже в порядке. Готов поработать? Сяо Чжань смерил его презрительным взглядом – впервые за всё время действительно злобным. — О, так ты всё ещё хочешь, чтобы я помогал? А разве твоя невеста не будет ревновать? Ван Ибо дёрнул уголком губ. — А, это… не переживай, она знает, что между нами ничего нет, и ты здесь чисто по делу. Дружеской помощи ради, так сказать. Сяо Чжань вскинул брови. — Дружеской помощи? Ван Ибо, – он подошёл к танцору, встав почти вплотную, и с расстановкой произнёс: – Мы не друзья. Никогда не были и не будем. — О, я это знаю, – отвечая на вызывающий тон парня, сказал Ибо, чуть подняв голову, чтобы смотреть в глаза своему работнику. А затем танцор заговорщицки прошептал: – Но она-то нет. — Какой же ты… — Какой? Самоуверенный? Самовлюблённый? Самонадеянный? Выбирай любое определение, не промахнёшься. — Лживый. Ты лживый, Ван Ибо. Ухмылка исчезла с лица танцора. — Не смей называть меня лжецом. — А как же не называть? Ты ведь обманываешь. Её. Ты обманываешь её, Линь Яофей, свою невесту. Что бы она сказала, узнав про договор, который ты со мной заключил? Или ты надеялся, что я откажусь от него, услышав, что ты обручён? Что ж, гениальный план, правда. Потому что я действительно отказываюсь. Я не собираюсь быть частью этой лжи и играть на наивности этой девушки. Спасибо, что потратил целый месяц моей жизни. На свадьбу можешь не приглашать. Сяо Чжань не дал танцору возможности даже рта в ответ раскрыть, не желая больше слушать его надменные речи. Он развернулся и быстрым шагом устремился прочь, постепенно переходя на бег. Какой же дурак. Так глупо довериться первому встречному. Так глупо влюбиться в первого встречного. Так глупо бороться с желанием вернуться обратно к нему и терпеть весь этот бред. Так глупо признать, что Ву Лэ был прав.