***
Парень собирался с духом, чтобы произнести одну из самых сложных фраз в его жизни. Как следует обдумав, каким образом лучше преподнести новость, он выбрал самый простой и безопасный, по его мнению, вариант, и теперь, сжав кулаки и вобрав побольше воздуха в лёгкие, на одном дыхании выпалил: — В понедельник я не приду. И шумно выдохнул. Две недели работы на износ практически без отдыха давали о себе знать, однако Сяо Чжаню тем не менее удавалось до этого момента благополучно скрывать возобновившуюся работу. Но, само собой, концерт он скрыть не мог: во-первых, потому что это не закрытое мероприятие, о котором так или иначе где-нибудь будет информация; во-вторых, это на целый день, а врать, придумывая причину своего отсутствия, Сяо Чжань считал глупым и неприемлемым. Танцор поднял голову и вопросительно изогнул бровь. — Чего так? – он удивлённо повысил голос. – Неужели сдулся? — У меня выступление. Через неделю тоже. И в следующем месяце. А ещё скоро у мамы день рождения. Ибо промолчал, угрюмо уставившись в пол. В его планы это не входило. Не очень продуманно. Как-то не учёл он, что у этого мальчишки могут быть важные дела. — Ладно, как скажешь, – решил он. – Но тогда тебе придётся отработать все пропуски. — И вот так? Никаких скандалов? — А что я могу сделать? Это твоя работа. И вправду. Понятие “работа” для Ван Ибо было святым. Чуть помолчав, танцор добавил: — Я вообще удивлён, что ты до сих пор не сбежал. — Признаться, после первого дня у меня и мысли не возникало сбежать. Ибо отвёл глаза, лицо тронула мимолётная улыбка. — И я хочу билеты на твои выступления. На лучшие места. Чжань-Чжань потрясённо взглянул на Ибо: — Ты, правда, хочешь прийти? — Не обольщайся. Я просто люблю халяву. — Ну да, конечно. Сяо Чжань припомнил все те случаи, когда осмеливался заплатить за Ибо, и покачал головой, не понимая, почему танцор не хочет говорить ничего прямо. Но, как бы то ни было, танцор был поставлен в известность и обошлось без кровопролития. Конечно, Чжань-Чжань сомневался, что тот всё-таки придёт на выступления, однако всё равно, как и обещал, достал танцору пропуски на ближайшие концерты. Когда Сяо Чжань принёс билет на выступление, что должно было состояться на следующей неделе, Ван Ибо раздосадованно воскликнул: — Он в другом городе! Какая жалость, придётся пропустить. — Почему ты не можешь поехать? — Я тебе что, арабский шейх, чтобы на концерты по разным городам мотаться, да ещё и посреди недели? И нет, твои деньги мне не нужны, не надо тут строить из себя благодетеля. Работать за меня кто будет? Это же не на один день. — Вот ты вредный. — Я не вредный, я практичный. А ехать на твой концерт не практично. В интернете потом посмотрю. Сяо Чжань скептически поднял брови: — Правда? — Конечно. Это моё любимое развлекательное шоу – смотреть, как великолепный Сяо Чжань лажает на сцене. — Я не лажаю. — Пока что. Однажды я дождусь. — Кстати, да. Спасибо, что напомнил. На той неделе ещё съёмки шоу. Так что придётся немного задержаться там. Лицо Ван Ибо помрачнело. Он опустил глаза в ноутбук, старательно скрывая свои эмоции, которые представляли из себя смесь раздражения и грусти. — И как долго? — Пару дней. — Когда? — Уезжаю в это воскресенье, вернусь либо во вторник, либо в среду. Ибо сжал губы, коротко кивнув. Он всё ещё не хотел смотреть на Сяо Чжаня, понимая, что выдаст свою детскую, необоснованную обиду с головой. Чжань-Чжань, так и не дождавшись более развёрнутого ответа или каких-то комментариев, дёрнул бровями, не понимая, почему Ибо стал так холоден. Точнее, ясно было, почему он злится. Но почему не ведёт себя как обычно – не язвит и не сарказмирует – оставалось для Сяо Чжаня загадкой, которая его несколько пугала.***
— Что мы тут делаем? Они стояли под мостом, что пересекал пустое ночное шоссе, и чего-то ждали. С обеих сторон от них тянулись ленты мокрой после дождя дороги, сверкающей бликами от нависающих над ней фонарей. Людей не было, равно как и машин, что не могло не настораживать. Танцор не ответил, продолжая вглядываться куда-то вправо – туда, где дорога поворачивала. — Я серьёзно, Ибо, это не похоже на развлекательную прогулку. — Но это она и есть! – воодушевлённо воскликнул танцор. – Ты скоро уедешь надолго, я решил устроить тебе проводы. — Так это из-за того, что я вчера сказал? Ибо, у меня нет выбора, если бы он был, я бы остался! — Я ни в чём тебя не обвиняю, просто хочу повеселиться. — Окей, и какое же веселье может быть за городом на пустом шоссе в среду поздно вечером? И куда ты всё время смотришь? Что мы будем делать? — Купим немного конфет. — Каких ещё кон... – Внезапно до Чжань-Чжаня дошло, картинка сложилась: пустое шоссе, тёмное безлюдное место, “веселье” и что-то выжидающий танцор. – А! Ты с ума сошёл?! Я не хочу в этом участвовать. — Вот как? А я думал ты из тех, кто умеет веселиться. Ах, да, забыл. Ты же ведь наверняка просишь твоего менеджера покупать тебе подобное. А как самому, так слабо? — Я никогда не пробовал эту дрянь. — Почему сразу дрянь? Ты же не пробовал... Как бы то ни было, я собираюсь открыть тебе двери в новый мир. — Нет. Я пошёл домой. И он действительно развернулся и потопал прочь. Ибо, чуть поразмыслив, догнал его и схватил за руку: — Стой. Если уйдёшь сейчас, то можешь больше не возвращаться. Чжань-Чжань неверяще уставился на его надменное лицо. От Ибо веяло холодом и лёгким презрением. Сяо Чжань уже научился определять, что когда Ибо раздражается подобным образом, значит, он обижен. — Ты меня так наказываешь или что? Сказал, что ни в чём не обвиняешь, а сам… Или это какая-то проверка? Лучше скажи сразу, а то я начну думать, что ты и впрямь увлекаешься этим. — А почему я не могу этим увлекаться? Я никогда не говорил, что у меня нет таких привычек. Ты сам сложил себе в голове идеальный образ. Что ж, видимо, самое время его разрушить. — Неужели тебе действительно это нравится? Если так этого хочешь, я могу просто попросить нужных людей, они купят. — В чём тогда смысл? Адреналин от процесса покупки забирает лучше любого трипа! Неужели не понимаешь? Хоть раз бы попробовал сам достать то, что достают для тебя менеджеры, тогда узнал бы, насколько это весело. — Ты ненормальный. Почему бы тебе с таким же успехом не пойти ограбить магазин? Или похитить человека? — За кого ты меня держишь? — Я уже не знаю. Извини, но для меня это слишком. И Сяо Чжань, вырвав свою руку, вновь зашагал в противоположную от моста сторону. — Я предупредил! – всё ещё не сдаваясь крикнул вслед Ибо. – Чтобы я тебя больше не видел! Чжань-Чжань в ответ только махнул рукой, не оборачиваясь. — Слабак! – срывающимся голосом прокричал Ибо. — Наркоман! – был ему звонкий ответ.***
Следующее утро. Четверг. 11:18. На всю комнату раздаётся звонок телефона, заставляя вздрогнуть и подскочить парня, которому этот телефон принадлежит. Стоило тому поднять трубку, как тут же раздалось бесцеремонное: — Ну и где ты? Сонный Сяо Чжань, которого этот звонок разбудил, непонимающе оправдался: — Ты же сам сказал, чтобы я не возвращался. Спустя короткое молчание, в трубке раздалось: — Живо сюда. По лицу Чжань-Чжаня расползлась улыбка. Когда он приехал, Ибо даже не смотрел в его сторону. Внимательно окинув взглядом того на внешние признаки самочувствия, осмотревшись в квартире, Сяо Чжань осторожно начал: — Так ты вчера... — Нет, – коротко буркнул Ибо, не отрываясь от своего занятия. Чжань-Чжань попытался скрыть удовлетворённую улыбку. Решив как-то порадовать хмурого Ибо, он взялся готовить его любимый суп, ожидая, когда Ибо начнёт раздавать указания, с которыми тот пока не торопился. Очень хотелось разузнать подробности, что же всё-таки вчера произошло, однако Чжань-Чжань не решался, а Ибо, видимо, и вовсе не желал затрагивать эту тему. Но любопытство Сяо Чжаня всегда было сильнее его самого, и за обедом он не выдержал и спросил: — Ибо… Можешь объяснить, что вчера было? — Что именно я должен объяснить? Чжань-Чжань неуверенно перевёл взгляд, подбирая слова: — Скажи, ты вправду употребляешь?.. Ван Ибо цокнул языком. — А ты вправду такой глупый? Разве я похож на того, кто зависим? — Не все, кто употребляет, зависимы. — Сяо Чжань, – предупреждающе протянул танцор, намекая, что эту тему лучше закрыть. — Я не успокоюсь, ты же знаешь. Тебе лучше сразу сказать. Ибо раздражённо втянул носом воздух и уставился на Чжань-Чжаня, явно не собираясь отвечать. Однако через какое-то время, пока ни один из них не желал отводить взгляд, что-то переменилось в танцоре, и он, закатив глаза, сдался: — Не употребляю я, чего пристал. У Сяо Чжаня как гора с плеч упала. Он уже мысленно репетировал речь перед Ву Лэ с просьбой найти номера лучших реабилитационных клиник. Он чуть расслабился, однако с темы не сошёл: — Тогда что же было вчера? Зачем всё это? Ты хотел попробовать? — Да ничего я не хотел, – явно уставший от этого разговора, ворчливо бросил танцор. – Ты сам всё правильно сказал. Это была проверка. Мне хотелось посмотреть, что ты будешь делать. Мало ли, может, ты сам таким увлекаешься? — Тогда кого или чего мы вчера там ждали? — Да никого. Никто бы не пришёл. Считай, это всё было спектаклем. И вроде эти слова должны были успокоить Сяо Чжаня, однако было в них что-то такое, что не позволяло окончательно расслабиться. Был ли это тон, которым говорил танцор, или выражение его лица, или построение фраз – Чжань-Чжань понять не мог, а потому на сердце было по-прежнему неспокойно, вот только теперь он не мог разобраться, почему. Танцор свою часть выполнил – всё объяснил. Но почему от этого не легче? — Ну что ещё? – устало простонал Ибо, глядя на удручённое лицо своего помощника. — Ничего. — Говори уже, раз обед всё равно испорчен этим разговором. Чжань-Чжань закусил губу и с сомнением посмотрел на Ибо. — Я переживаю, – чуть слышно пробормотал он. — Чего? – не расслышал танцор. — Я переживаю! – громко выкрикнул Сяо Чжань и притих, испуганный собственной вспышкой. – Я переживаю за тебя, – тихонько добавил он. Ван Ибо изумлённо уставился на парня. Было ли то изумление от слов или от тона Сяо Чжаня, не знал ни один из них. — Не надо, – холодно проговорил танцор. – Это лишняя головная боль для тебя. Сяо Чжань грустно посмотрел на него. — Ты… – но он решил не спорить сейчас с танцором, потому что чувствовал, что и так на грани. Он опустил взгляд и подавленно, слабым голосом попросил: – Ты можешь мне честно сказать, ты действительно не употребляешь хотя бы иногда наркотики? Ибо смотрел на него с каким-то непониманием. Чего этот парень добивается? Почему так себя ведёт? Какое ему дело до всего этого? Не придя ни к какому ответу, Ван Ибо, глядя на эту непостижимую форму жизни в лице его помощника, которая готова была вот-вот расплакаться бог знает почему, всё-таки, поразмыслив, решил, что ничего такого в этой информации нет, и если Сяо Чжаню действительно всего лишь нужен ответ, то уж его он дать, так уж и быть, может. Но ничего больше. Никаких объяснений. — Действительно. Прозвучало твёрдо и решительно. Сяо Чжань поднял убитый взгляд на танцора. Встретившись с чем-то обеспокоенным, но при этом ни капли не лгущим взором, Чжань-Чжань потёр переносицу и, сглотнув, улыбнулся. Веки расслабились, и вниз по щеке, вопреки желанию Сяо Чжаня, скатились слёзы. Он тут же их вытер и засмеялся от своей глупости: устроил драму на ровном месте. Теперь, когда от сердца отлегло, весь этот разговор казался несуразным и бестолковым. Ибо машинально потянулся, чтобы помочь стереть с лица Сяо Чжаня слёзы, но замер и отвёл руку, стиснув зубы и мысленно выругавшись. Они ещё долго так сидели, каждый думая о своём, и молчали. Остатки обеда давно остыли, в окно перестал стучать ливень, и сквозь густые тучи проступило солнце, пробуждая двоих за столом от задумчивой спячки. Больше они к этой теме не возвращались, Чжань-Чжань проводил Ибо на работу, на долго прощаясь. — Да, точно, – спохватился танцор. – Ты уезжаешь. Сяо Чжань улыбнулся и, поддавшись наитию, крепко обнял Ибо, словно они расставались не на пять дней, а на пять лет. Ибо, дав себя стиснуть ненадолго, всё-таки вырвался и, неожиданно для самого себя задержав взгляд на Сяо Чжане гораздо дольше, чем планировал – словно запоминал, как он выглядит, – наконец с привычной язвительной ноткой в голосе произнёс: — Не забудь дверь закрыть, когда будешь уходить. Сяо Чжань закатил глаза, а Ибо ехидно дёрнул уголком губ и скрылся на лестнице, ведущей к выходу из многоквартирного дома.