Попробуем в унисон?

      Тёме было непросто. Он с полной самоотверженностью носился по дому и двору, наводя порядки то тут, то там, разгребал тихо-мирно лежащие залежи вещей и всяческой дребедени, чистил-блистил да оттирал. В процессе сей бурной деятельности на него накатывали размышления на тему: «Вообще-то не стоит притворяться кем-то, кем ты не являешься на самом деле, как и пытаться выставлять себя лучше, чем ты есть», и он всё бросал, раздосадованно садясь на задницу прям там же, где его накрывало. Однако во время короткого отдыха его начинали посещать диаметрально противоположные мысли из серии: «Если можешь улучшить себя и то, что тебя окружает, так делай это по мере сил, ведь полное бездействие есть проявление неуважения к своим близким…» — и бла-бла-бла, так что Тёмыч опять подрывался напидоривать всё подряд.       Бабуля сперва тоже вознамерилась принять участие в генуборке, но Артём настойчиво её от этого отстранил, попросив лишь озадачиться тем, чем они завтра будут потчевать свою бригаду добровольцев.       Всё сложилось как обычно: нежданно-негаданно, но при этом весьма закономерно и предсказуемо. Они не виделись с Максом уже четыре дня, потому что он с парнями уехал в город помогать с вывозом вещей и освобождением квартиры для продажи. Тёма, которого люто угнетал сам факт их разлуки, несмотря на регулярные созвоны, решил отвлечься, нещадно загрузив себя работой во дворе приусадебного участка. А сегодня Макс покончил с делами и, вернувшись загород, тут же стал трезвонить, зазывая рыжика к себе. На это Ладин лишь сокрушённо вздыхал, объясняя, что он тут кучу всего наворотил и надо сперва всё закончить, раз уж начал. Макс на это возьми и заяви, мол, оке, завтра подъедем и вместе дружно доделаем. На растерянное Тёмино «э-э-э» Власов немедля накидал кучу обоснуя:       — Если думаешь, что помощнички из нас так себе, то это ты зря. Мы пацаны хоть и городские, но далеко не белоручки, а я и вовсе с детства приучен в саду у бабушки с дедушкой копаться. Папа приплачивает тут одному классному дядьке по соседству, чтобы он за порядками следил в наше отсутствие, но когда мы на месте, то все работы по дому и участку на нас – таков уговор. А мы вроде как неплохо справляемся, так что не переживай. Кроме того, я уже давно хочу познакомиться с твоей бабушкой – чем не повод?       — Соглашусь, повод отличный, только есть нюанс… Понимаешь, конечно, вряд ли бабуля из-за такого от меня отвернётся… — мялся Тёмыч.       — Можешь не продолжать, курносик, я всё понимаю. Никаких взломов систем мироустройства устраивать не будем! Мы просто друзья, твои новые друзья, с которыми ты будешь постоянно тусоваться и всё чаще оставаться с ночёвкой. О-очень часто оставаться с ночёвкой… И твоей бабушке станет спокойнее, когда она узнает нас лично. А ещё появится возможность запросто заваливаться к тебе в гости. Я так соскучился! Скорее бы настало завтра…       Словом, убедил, чертяка настойчивый, чем непроизвольно активировал в Тёмке Золушку на стероидах, которая только к глубокой ночи утихомирилась.       Поспав всего ничего, Ладин встал ни свет ни заря, не ощущая никакой усталости – слишком уж был взбудоражен. К девяти утра прикатили парни, и он с трепещущим от волнения и радости сердцем распахнул ворота, чтобы те загнали машину во двор. Выскочивший первым из авто Власов был обжигающее хорош собой: чёрная майка, из «домашних», со зловеще улыбчивыми черепами, синие джинсовые бриджи, свежевыбритая молния на виске, зачёсанные волосы схвачены резинкой в маленький пучок на затылке. Красавец полыхнул белозубой улыбкой, и Тёма остатками здравого смысла констатировал, что залип на нём взглядом, прям намертво залип, потеряв дар речи… А ведь бабушка тоже уже вышла встречать и теперь стоит рядом.       — Лариса Ивановна? — совершенно не растерявшись, энергично обратился брюнет. — Будем знакомы: я Максим Власов, вот этот крепкий малый – Олег Башин, а вот та молчаливая парочка – Кузьма с Виталием. Фамилии им не полагаются, ибо усы, лапы и хвост – вот их доку́менты!       — Ну, вы это напрасно-напрасно – усы-то ведь и подделать можно, — подхватила весёлый тон бабуля.       «Я же ему не говорил, как бабушку зовут», — подумал Артём, пока Макс его обнимал – чисто по-братски, как и другие парни сделали. Оказалось, они привезли с собой кучу садовых инструментов, что было более чем кстати. Тёмыч показал фронт работ, Власов покивал, быстро распределил, кому чего делать в зависимости от физических параметров, и ребята ринулись вершить свои небольшие трудовые подвиги.       Тёмка, хоть и впрягся в работу по самое не балуй, тем не менее солидно так нервничал, боясь, что Макс чего-то да отчебучит при бабушке. Всё ожидал, как он не выдержит и проколется: или обратится к нему в этой своей интимно-ласковой манере, или посмотрит на него очевидно влюблёнными глазами, или притиснется, погладит, пощупает – и это, как на зло, увидит-услышит бабуля, а потом объясняй ей произошедшее, как хочешь… Но Власов только усиленно вджобывал,обращаясь с ним ровно так же, как и с троицей своих закадычных друзей. Ладину бы на сём выдохнуть, что он почти и сделал, перестав наконец-то опасаться непрошеного каминг-аута, однако некий раздражающий напряг покидать его не желал – напротив, он рос и ширился, сбивая с толку.       Тем временем рукастая бригада ещё до обеда справилась со всем, что Тёмыч на весь день планировал. Однако Макс, не собираясь так скоро сворачивать движ, предложил пока перекусить и подумать, что ещё можно сделать за сегодня, дабы впоследствии с чистой совестью отдыхать-развлекаться. Артём попытался было обуздать его порывы, заявив: «Ощенно мала демахратии, начальника», да только демократии было вполне достаточно, так как пацаны единогласно проголосовали «за». Бабушка стала накрывать во дворе на стол, стоящий у них летом в теньке под яблонями, а парни приволокли сумки-холодильники из машины – снедью они затарились по дороге, абсолютно верно предсказав свой разыгравшийся аппетит.       Удивляясь алогичности собственных действий, Тёма перешёл к явной провокации, усевшись рядом с Максом на скамейке. Из-за тесноты получилось близко-близко, плечом к плечу, бедром к бедру, вот только Власов и соболиной бровью своей не повёл, а принялся с удовольствием лопать бабушкино фирменное рагу и с нею же непринуждённо тарахтеть. Чёртов Макс!.. Тёмик ел молча, слушал вполуха и усиленно копался в себе. Он чё, злится на Макса? Но почему? – тот же прям паинька, выше всяких похвал! «Вот-вот, такой весь из себя Мистер Безупречность с прокачанным самоконтролем и бдительностью максимального левела! Какого хрена?! Щас, к примеру, мог бы под столом коленом потереться, и никто бы ничего не заметил, дык нет же – отыгрывает братана-братишку до талова,бля…»       Немного передохнув после обеда, парни вновь ринулись облагораживать приусадебный участок Ладиных. Команда работала слаженно и за час успевала сделать то, на что у Тёмки в одиночку ушло бы как минимум полдня. Ему бы радоваться, да он и радовался, просто в плюс к этому был немножечко-маленечко-чуть-чуть в ярости. «Ебаться-улыбаться, какой же я наивный чукоцкый вьюноша! Хотел же поначалу с Максом дружить и онлидружить, придурок! Реально с чего-то там полагал: это всё, что мне от него нужно. И вот те, Тёмочка, вуаляндрий! Власов всего лишь тщательно отыгрывает твоего тру-кореша,а ты ужо готов и ему голову откусить, и себя по полной спалить! Разве можно так из рук вон плохо знать самого себя?! Больше чем просто друг, Макс, пожалуйста, больше…»       Ближе к вечеру Тёмка окончательно измотался и физически, и морально. Словно почуяв это, Власов грамотно завершил их бурную деятельность. Собрав инструменты, наведя порядок, парни намылились было в обратную дорогу, да Макс, якобы вдруг и внезапно вспомнив, попросил рыжика показать ему в своей комнате «ну помнишь, ты рассказывал…» и всё в таком духе. Вымучив деловые лица, они оставили бабушку и парней пообщаться, а сами двинулись к дому, даже до комнаты дошли, соблюдая социальную дистанцию и прочие личные пространства. Но стоило двери закрыться за их спинами, как Макс прислонил своего курносика к ближайшей вертикальной поверхности и поглотил в поцелуе. Прижимался всем телом, тискал и щипал, кусал ему губы, зализывал и быстро-быстро шептал в кратких перерывах настойчивое:       — Ты ждал этого весь день? Ты ведь ждал, хотел, да?!       — Да, зараза ты такая, да! — без стеснения выпаливал Артём, освобождая от резинки чёрные пряди своего красавчика, распуская и растрёпывая их.       Нацеловавшись до покалывания в опухших губах, они еле расцепились. Понимая, что видок у обоих донельзя подозрительный, глупо улыбаясь и похихикивая, разошлись на полметра, переводя дух. Тёмка, силясь найти надёжную опору, помимо стула, за который он схватился для удержания равновесия, уцепился ещё и за знакомую тему как за спасательный круг:       — Я тут вдохновился твоей корейской подборочкой песен и тоже нарыл пару-тройку клёвых треков для соблазнения. Врубить послушать?       — А разве тебе нужно меня ещё более соблазнять? Но вообще врубай, конечно, — скользя по любимому кудряшику горящим взглядом, промурлыкал пантероподобный Макс.       У Тёмы дрожали пальцы, пока он включал всё необходимое, чтобы комнату наполнили провокационные звуки песни "libidO". Власов сглотнул, прогладил раскрытой пятернёй выпущенные на свободу волосы и, решив держать себя в узде, стал с интересом разглядывать комнату.       — Прикольно у тебя, — заключил, заценив рокерские плакаты, полки, забитые необычной подборкой книг, и занятную коллекцию фигурок, подсвечников, вазочек и статуэток на хэллоуиновскую тематику.       — Да так, бедная лайф,если уж честно. — Артём сконфуженно наморщил конопатый нос на стену с ковром из советских времён и едва ли не тех же времён обоями.       А Макс уже особо не слушал его, так как залип на портретной фотке со школьного выпускного альбома Ладина. Она была настолько удачной, что даже Тёма сам себе на ней нравился, поэтому подсунул краешек снимка под раму зеркала.       — Экспроприировано, — вдруг безапелляционно заявил Власов, аккуратно выдёргивая и забирая фото себе.       — Эй! — не сильно, но всё-таки возмутился Артём.       — Копии есть?       — Есть.       — Тогда тем более, — широко заулыбался Макс.       — Думаешь, тебе всё дозволено? — скорее для вида решил пожурить его Тёмыч.       — С тобою – да. Ты же меня любишь.       — Я тебе этого ещё не сказал.       — Но ты мне это уже показал, — выдохнул синеокий упрямец, чувственно обхватив своими резными губами Тёмину нижнюю губу.       Нежное поглаживание по щекам, мягкое головокружение, подрагивание в коленях – возразить было нечего, вот просто нечего…       — А Максим прямо писаный красавец, — констатировала бабушка за ужином. — И прирождённый лидер. Девочки, небось, табунами ходят, да?       — Да, но… — помедлил Артём. Всего лишь на миг засомневавшись, тут же продолжил: — У него уже есть кое-кто, а он такой, знаешь – однолюб. Так что все табуны идут мимо.       — Ух ты, повезло же кому-то! Олег – тоже замечательный юноша, клей всей компании.       — Серьёзно? — внук заинтересовался профессиональным педагогическим наблюдением бабули.       — Однозначно. Обрати внимание, как он ненавязчиво, почти незаметно за всеми следит, всех блюдёт, стремится всех утихомирить, обеспечить баланс. На нём вы все и держитесь – такие разные по темпераменту и поведению.       — Блин, знаешь, а ведь ты права. А что про парочку Кузьма-Веталь скажешь?       — Загадочные, оба себе на уме и такие… похожие, что ль… Слушай, стыдно признаться, но я так и не поняла, кто из них кто.       — Ха, да никто не понимает, бабуль, никто!..       Несмотря на усталость и недосып, Тёме всё никак не удавалось сразу уснуть. Как обычно, в голову полезли воспоминания об их с Максом первой совместной ночи, о том, как стеснение было полностью изгнано тягой, желанием и удовольствием. Но более всего в памяти запечатлелось, как они засыпа́ли: Власов обнял со спины одной рукой, вжался в него грудью и бёдрами, словно бы обтёк сзади по всей длине тела. Сразу стало так спокойно, хорошо, невероятно комфортно. Может, это от того, что Артёму в сознательном возрасте еще не приходилось с кем-то вот так засыпать, а может, это всё Макс, обалденный чёртов Макс… Тёмыч повернулся на другой бок, обвил руками подушку – нет, не то, небольшая кровать умудрялась быть переполненной пустотой. Потянулся за мобилой на прикроватной тумбе. Экран показывал без пяти минут полночь, но он всё равно отправил: «Скорее бы настало завтра», и почти сразу получил в ответ: «Скорее бы».       Когда же «завтра» полноценно настало, Власов забрал его из дома лично. Примчался прямо с утра пораньше, влетел ураганчиком, полным энтузиазма и задора, жизнерадостно поздоровался с бабулей и эдак ловко уговорил её на то, чтобы Тёмочка на пару дней остался у него с ночёвками. А у рыжика, снова вспорхнувшего спозаранку, даже рюкзак с личными вещами уж был наготове!       Попив с бабушкой чаю с оладушками приличия и уважения ради, парни, на всякий случай стараясь лишний раз друг на друга даже не смотреть, направились к машине. В пути также держались нарочито сдержанно, точнее – едва сдержанно, пока Максим не свернул на малопроезжую дорогу у лесополосы. Абы как прижавшись к обочине, он вдарил по тормозам и сцапал Тёмку, потянув на себя. Спеша стать ближе, тот пребольно стукнулся коленом о рычаг передач, но ойкнуть не успел – Макс вогнал ему в рот свой язык чуть ли не до гланд.       Словом, пока добрались до места назначения, троица друзей уже успела порядком заскучать, топчась рядом с извлечёнными из гаража на свет божий фэтбайками. А потом они катили и катили, рассекая сначала по знакомым улицам, затем по лесным дорожкам и новым тропам. Летели, вскрикивали, хохотали, играли вперегонки, щурились на всполохи солнца – хватали жизнь полными горстями!       В лесу сделали пару привалов, первый – чтобы перекусить и напиться, второй – чтоб передохнуть перед обратной дорогой. Хотя лето уже заканчивалось, погода стояла удивительно теплой, правда, закат всё быстрее наступал дню на пятки, а к вечеру обволакивала мягкая прохлада да обдувал чуть сырой ветерок. Тёма не замечал этого, ему было удивительно хорошо в обнимку с Максом за спиной, и он не прочь был сидеть так вечно…       — Ладно, пора рвать когти, — первым поднялся Башня. — Пока до дома доберёмся, пока на поляну всё привезём, пока всё организуем… погнали, кароч.       — А чё, сегодня опять посиделки? — интересуется Тёмка, даже не пошевелясь.       — Да, — отвечает ему такой же не спешащий подрываться Макс. — Наша ни хуя не сладкая парочка Твикс опять кого-то там наприглашала.       Упомянутая парочка обменялась нечитаемыми взглядами и, следом за Олегом забравшись в сёдла, застыла в ожидании.       — Езжайте, пацаны, мы позже прибудем, — заявил им Максим, так и не выпустивший своего конопатика из рук.       Парни понимающе хмыкнули и укатили, а Тёмка, задышавший чаще и глубже, спросил:       — Чего надумал?       — Пошалить, — плотоядно улыбаясь, ответил Власов, поднялся на ноги сам и подтянул за собою рыжика.       — У нас же целая ночь впереди, — делано сопротивляясь, якобы вразумлял его Тёма, уже прижатый спиной к стволу сосны.       — Я не дотерплю, — заверил Макс, вперив в него свои магнетические синие фонари. А потом прижался бёдрами к его бёдрам и, наткнувшись на такое же напряжение в штанах Тёмы, что и в своих, с удовольствием констатировал: — И ты тоже не дотерпишь.       В следующую секунду Власов, нырнув вниз, оказался на коленях, ловко ухватился за Тёмкины спортивки вкупе с трусами и плавно стянул их. Артём зажмурился до звёздочек перед глазами, почувствовав свободу от ставшей вмиг тесной одежды, впился пальцами в грубую кору за спиной, когда чувствительную головку обожгло горячим ртом. Макс сразу взял быстрый темп, выказывая весь свой накопившийся голод. Артёму хотелось на него смотреть, но он не без обоснования боялся немедля обкончаться от такого вида, так что ему оставалось только жмуриться, накренив голову. Искусанных губ коснулись настойчивые пальцы, требуя пустить их вглубь. Тёма сразу понял, что и для чего, поэтому вобрал их, жадно облизывая. А когда пальцы выскользнули, оставалось только часто-часто дышать и стараться не сопротивляться чуть болезненному проникновению…       Макс был снаружи и был внутри, подчинял всё единому ритму, топил в наслаждении, обрекал на самого себя, ведь никто кроме него… более ни с кем так… Не удержался, распахнул глаза, посмотрел, и тут же «ха-а-а!» — унесло… Расслабленно сползая вниз по стволу сосны, Тёмка наблюдал, как Макс довёл и себя до финала за несколько быстрых движений. Счастливо улыбаясь, рыжик обнял своего красавца за шею и завалил на себя. От Максима отпадно пахло знакомым парфюмом и, судя по всему, его, Тёминой, спермой. «Пиздец просто! И смущает, и будоражит одновременно. Ну с кем бы ещё было возможным хапнуть подобный экспириенс?!»       Переведя дух, Власов поднялся, достал из рюкзака влажные салфетки и обтёр до скрипа себя и своего Тёмочку. Пора бы уже ехать, но пережитое удовольствие требовало своеобразного переваривания.       — Так ты скучал по мне, кудряш? — спросил Макс, скорее чтобы просто хоть что-то спросить.       — Понятное дело, скучал! Спрашивает ещё такое, во придурок…       — То, что придурок, не беда. Главное, чтобы не одинокий придурок, — отозвался Власов и потянулся к натерпевшемуся за сегодня дереву.       Тёма сразу понял: «Щас будет свои три по три отстукивать» — да возьми и – хоп! – накрой руку Максима своей. Тот дёрнулся, сбился, растерялся на момент, а следом воззрился на Тёмку жутким взглядом и гаркнул:       — Ты что натворил?!       — Окээрочку твою утихомирить попытался. Ты что думаешь, я ничего не замечал всё это время?       — И что?! Тебя кто просил вмешиваться? Теперь из-за этого беда может случиться – что тогда?!       — Ой, так ты у нас в ответе за все беды на земле?! Три раза по три не постучишь и усяму пязда?!       — А ты у нас всё знаешь?! Умник нашёлся! Если ты такой умный, то чего такой бедный?!       — Охуеть! Попёр обоснуй и аргументуй…       — А ты ждал, что я тебе в ножки поклонюсь и грамоту благодарственную выпишу?! Психиатр, блядь, доморощенный! Пошёл ты! Ясно?!       — Ясно! Пойду! — Артём развернулся и пошёл прочь быстрым шагом.       — Стоять! Куда собрался?! — взревел Макс и рванул за ним вслед.       — У тебя чё – ещё и биполярочка?! Сам же послал! — бросил через плечо задетый Артём.       — Нету биполярочки! У меня истерическое расстройство личности! По крайней мере, так считал мой психиатр!       — Считал? Почему в прошедшем времени? — тут же остановился Тёма.       — Потому что больше он не мой психиатр. — Догнал и встал с ним рядом Макс. — Я, конечно, всё понимаю и сам во всём виноват, но… истерическое расстройство?! Как же! Там одна из основных характеристик то, что такая личность способна только на нестабильные и поверхностные отношения. А я если на что-то и способен, так именно на стабильные, мать его, отношения! глубокие, блядь, как Марианская впадина!       — Да, — задумчиво согласился Артём, присаживаясь на несколько трухлявый пенёк, торчащий неподалёку. Резко успокоившийся Власов тут же присел на корточки напротив него, с надеждой заглядывая в лицо. — Я щас толком и не припомню, чего там и к чему с этим расстройством, да и не специалист вовсе, но… лично я заподозрил у тебя «улыбающуюся» депрессию.       — Офигеть! И такая ещё бывает? Откуда ты всё это знаешь?       — Эм… ну, как-то смотрел сериал «Менталист». Там у главного героя маньяк убил жену и ребёнка, и этот чел занялся консультированием там всяким… Главное, что он всё время из серии в серию лыбился и эмоций у него на лице через край было. Диссонанс прям, да? Смотришь и думаешь: ну кто такую дичь в сценарии прописал? И тут в какой-то серии тётка одна ему со злости выдаёт: мол, столько кривляний – это признак скрытой депрессии. Прикинь, одной фразой объяснила всё поведение героя! Я заинтересовался, полез в инет читать. Оказалось – да, есть такое.       — Знаешь, вот такими своими особенностями ты меня больше всего и впечатляешь. Надо же – заинтересовался и полез читать! Я вот даже если бы и заметил какие-то там ключевые для сюжета фразы, то один хрен не полез бы.       — Ну так я для самого себя в первую очередь психологию штудировал – спасение утопающего и всё такое… хотел с самим собою разобраться – почему я такой…       — «Такой» – это какой?       — Одинокий, созависимый, нуждающийся в чьём-то постоянном одобрении, поощрении, внимании… Это потому, что они меня бросили? А тогда – почему они меня бросили? Как это так запросто – взяли и вычеркнули из своей жизни?! Почему они меня не любят?       — «Они» – это родители?       — Да! Сперва ещё писали, звонили, денег высылали, а потом… У них у обоих теперь новые семьи… новые дети! А я никому, никому, кроме бабули…       — Мне! Ты нужен мне! Я буду любить тебя за всех и вся – скопом! Хорошо?       — Годится, — шмыгнул носом Тёмка и резко смахнул со щеки непрошеную слезу.       — Прости, что я на тебя наорал, да ещё и послать умудрился, на эмоциях как-то само собой вышло. Но это ни хера не оправдание! Ты же понимаешь, что я не всерьёз? Понимаешь же?       — Понимаю. Да я и сам нарвался, надо же быть таким самоуверенным и бестактным мудаком! Если бы расстройства так запросто можно было нейтрализовать…       — Нет, запросто точно нельзя, но я буду стараться, очень-очень стараться. Так что одёргивай меня, обещаю больше не выёбываться! Мне нужна помощь, Тём. Может, получится выкарабкаться из этого…       — Конечно получится!       — Ну да, только если я не конченый псих. Так-то на лицо все признаки того, что у меня не всё в порядке с головой.       — У тебя не всё в порядке с душой. Она вымотанная, усталая. Я недавно читал, что ОКР может возникать как своеобразный инструмент снижения тревоги на фоне долгосрочного психоэмоционального истощения. Что-то по типу выработки условного ритуала, который якобы помогает справиться с прессингом.       — Ты просто так это читал или…       — Да из-за тебя я это читал, из-за тебя! А сейчас приготовься, я сделаю тебе очень больно, потому что так надо. Готов? Когда твоя мама болела, ты ведь тоже и по дереву стучал, и через трещины перепрыгивал, и ещё чего только не делал – да? И ведь не помогло – да? Ну не помогло же, Макс! И впредь не поможет. Жизнь хрупка и коротка – тем и прекрасна. Мы беспомощны перед грядущим, и остаётся только принять.       — Я всё спрашивал, за что мне всё это?.. Зато теперь у меня есть ты. Я расплатился, Тём? Если это была плата за тебя, то я… ты же останешься со мной?       — А я, Макс, я расплатился?.. Мой ответ тебе: хочу остаться и сделаю всё, чтобы остаться. Хорошо?       — Годится, — улыбнулся Власов. — Грустновато, но всё же… — Поднялся во весь рост, утянул Тёму себе под мышку и повёл к оставленным фэтбайкам.       К тому моменту, когда они после заезда домой, неспешно-ласкового купания и переодевания добрались до поляны, там тусыч уже шёл полным ходом. Из колонок лилось грустное и чувственное пение Labrinth, воздух пронизывал приятно горьковатый запах большого костра, празднично-загадочно переливались в начинающихся сумерках развешенные по кругу светодиодные гирлянды. Народ местами успел порядком накидаться. Какая-то девчуля, визгливо и пьяно хохоча, забралась не то Кузе, не то Ве́талю на колени, впрочем, и второго вскоре кто-то оседлал.       Олег, уже по обыкновению расположившийся в раскладном стуле подле поваленной берёзы, свирепо хмурился, глядя на парочку своих неразличимых в повадках друзей и охотящихся на них алкогольвиц. Макс прижался губами к Тёминому виску, после чего удалился за провиантом.       — Опять всё по новой, — сокрушенно констатировал Башня, мотнув своей объёмной головой в сторону котоподобных.       «Завидуешь им, громила? Тебя, небось, никто не окучивает, а только шугается», — подумал Тёма, усевшийся на их с Власовым законное место, а вслух ехидно спросил:       — Что, Олеж, всё вернулось на квадраты своя?       — Правильно говорить «на круги своя», дурик, — буркнул тот в ответ.       — Вот щас неожиданно было, — Ладин по-совиному округлил в удивлёнии глаза.       — А всё Макс виноват! — продолжил бомбить в прежнем направлении Олег. — Верно говорят: паршивая овца всё стойло портит.       — М-м… боюсь узнать, но всё-таки – почему она стойло-то портит?       — Потому что срёт до фига.       — Ха-а, мог бы и не спрашивать… А вообще забавно, что ты жалуешься на Макса именно мне.       — Ясное дело – тебе! В чём забавность-то?       — Ну, он твой лучший друг, а я так… ты ж меня это… недолюбливаешь вроде бы, — пожал плечами Тёмка.       — Я? тебя? недолюбливаю? — ошарашено переспросил Башин, разворачиваясь к нему всем корпусом. — Ты чего, Арти?! Да я в твою честь готов своего первенца назвать, даже если это дочь будет!       — Оу, серьёзно?       — Канеш серьёзно! С тобой классно, легко, балакаешь складно… хоть я местами и не втыкаю, о чём… да пофиг! И на Макса ты отлично влияешь – он с каждым днём всё стабильней, закидонов его этих всё меньше. Заметил?       — Заметил. Но у него порою шаг вперёд и два назад, — не стал скрывать свои тревоги Артём.       — Та не, ты просто не знаешь, с каким пиздецом всё это нужно сравнивать, — махнул рукой Башин и придвинулся поближе для более интимного продолжения рассказа. — Ты пойми, мы же с пацанами его почти полгода пасли, по пятам ходили, чтобы он дров каких не наколол.       — Наломал.       — Чё?       — Неважно, продолжай.       — Так вот, всё это невозможно было бы делать до бесконечности. А главное, мы его только что пасти могли, а помочь – ничем. Ничем, понимаешь?! Максу только одно в жизни надо – любить! Ну не нас же с поциками ему любить, в сам деле? И тут вдруг ты нарисовался, прям мантра небесная!       — Манна, — снова автоматически поправил Тёма.       — А?       — Да манна небесная, а не мантра!       — Чё ещё за «манка»? Бессмыслица какая-то…       — Хрен с ним, пусть будет «манка». Ко мне это какое имеет отношение?       — Такое, что крем кремом взбивают.       — Хос-па-дя! Какой «крем», к дьяволу?! Бля, Олеж, ёбнуться с тобою можно! Что это вообще?.. Может, клин клином вышибают?       — Бред какой-то несёшь, «клины» какие-то… Я тебе объясняю: для Макса только и был варик, что снова влюбиться, – он без этого никак! А расклад какой был? Сердце у него вдребезги разбито, к матери его больше подпускать нельзя, с батей разругался, куда ни кинь – всюду кирдык! Мы сюда его вывезли, а толку? Таскали его по округе, и он послушно соглашался: прогулка так прогулка, пикник так пикник. Только в озере плавать не предлагали, да он и сам не рвался, что хорошо, а то мало чего… Кароч, видно было – старается, вот только всё больше и больше замыкается в себе, сжимается как пружина. Мы с пацанами понимали, что не вывозим, что можем недоглядеть, ведь Макс умеет учиться на своих ошибках… Вот честно, со дня на день уже ожидали большого пиздеца – и тут ты! А главное, сразу же ему понравился! Помнишь, как он тебя тогда сходу заценил? Потом ты ещё рот раскрыл и ваще цаца стал – Макс всегда с умников тащился.       — Ты меня ещё и на болтовню разводить начал, — озадаченно припомнил Артём.       — Ага, а ты повёлся, — на лице Башина расплылась жизнерадостная лыба. — Так что всё – сразу стал обречён на успех, в смысле, на нашего дорогого Максима Викторовича. И он в тот же вечер, прикинь, восстал из пепла как этот… Фенист ясный сокол! Пожрал наконец-то нормально, дрыхнул мало, но зато аки младенец. А с утра подорвался и первым делом бате звонить – мириться. Следом всех преподов и репетиторов обзвонил, да нас за шкирки хвать и в город поволок к пересдачам готовиться. А всё потому, что у него снова планы на жизнь возникли.       — Погоди, так Макс решил подтянуться по учёбе уже после знакомства со мной?       — Макс решил подтянуться по учёбе из-за знакомства с тобой, Арти. Претендовать на умного парня, а самому вышку завалить – кто такое допустит?! Кто угодно, но только не наш Власов.       — Но ты, ващет, меня ёбнуть грозился, — после раздумья, хитро сощурившись, Тёмка вынул последнего джокера из рукава.       — Дык это я так, любя. Ты что, никогда не отхватывал дружеских пиздюлей?       — Пиздюлей – регулярно, дружеских – никогда. А вообще, знаешь, Олеж, я давно хотел тебе сказать…       — Чё?       — У тебя в голове насрано.       — Ц! вот ты говнюк, — задушевно улыбаясь, ответил здоровяк.       — Ты моего парня говнюком щас назвал?! — делано возмутился вернувшийся с целой охапкой всякого разного Макс.       — Да, надо Башне дать по шее и второй шанс! — провозгласил Тёмыч. — И вообще, я теперича «модель человека, не удовлетворённого желудочно. А все беды, эта, от неудовольствия проистекают, и ежели, значить, дать человеку всё: хлебца, значить, отрубей пареных – то и будет не человек, а ангел».       — Чаво? — непонимающе, растерянно улыбаясь, спросил Максим.       — Это из книжки. Хорошая. Дам почитать. Потом. А щас ты мне пожрать, значить, давай.       Власов прыснул и впихнул Тёмке несколько пачек снеков и чипсов, попутно умудрившись свинтить крышку бутылке пива.       — Скоро куру на гриле жарить будут, так что, эта, оставь желудок несколько неудовлетворённым, — предупредил и уселся рядом, традиционно притиснувшись, и сам с аппетитом принялся за закуску с питьём. Бросив взгляд в сторону неразлучной парочки друзей, обжимающихся с девчонками, хмыкнул и сказал: — Таки это у них циклы, Башня, по-другому и не назовёшь.       — Да ладно! Правда, что ль? — непривычно язвительно наехал Олег. — А всё ты виноват, с тебя пример! Испортил пацанам, понимаешь, дружбу…       — Ты мне ещё статью о пропаганде нетрадиционных ценностей – что бы это ни значило — пришей, — не напрягаясь отмахнулся Власов.       — Вот я не понял, — вставил Ладин, — не, я понял, что вы о Кузьмо-Ветале перетираете, но шо конкретно?       — Погоди, Арти, — отмахнулся от него здоровяк и вновь принялся допытываться от Власова: — Раз лично у тебя на девок не стоит, так тебе их и не жаль, так?       — Не, чисто по-человечески жаль. Но ващет, я наблюдал не раз, как эти оба-два всех незатейливо и наотъебись окучивают, – с хера на такое вестись-то? Где у этих девчуль, спрашивается, элементарное самоуважение?       — Так, пасаны, — вновь вклинился Артём, — я толком не втыкаю в суть диспута, хотя мне оч любопытно, ведь это явно касаемая наших Бибы и Бобы тайна, покрытая не то мраком, не то смальцем, не то хуем. С удовольствием послушал бы ещё, однако водичка, так сказать, дырочку уже почти нашла.       — Ну хоть ты понял, что твой Тёмочка только что сказал? — поинтересовался Башин у Власова.       — Поссать ему н-нада. Я с тобой, кудряш, — поднимаясь вместе с Ладиным, сказал Макс, но, обернувшись к Олегу, всё-таки добавил нечто успокоительное, чтобы завершить спор: — Не загоняйся, дружище, относись ко всему по возможности философски. В конце концов, пусто место свято не бывает.       — Вот! — зашипел вполголоса на него Тёмка, когда они отошли на пару шагов. — Вот опять именно ты какую-то ересь несёшь! — Власов вытянул губы трубочкой, стараясь скрыть улыбку. — Признавайся, это ты Олеже в башке эдакую болтунью с пословицами-поговорками замутил, да? — догадался Артём.       Красавчик на ходу закинул ему руку на плечо и наклонился, лукаво мурлыча в самое ухо:       — Это мстюля, мстюлюшка-а.       — Зачем же ты так? Он же твой лучший друг!       — Это теперь мы все друзья, а когда нас только свели, всё далеко не гладко было.       — Что значит «свели»?       — Ну, мой батя дружит с их родоками ещё со школьной скамьи. Когда отец начал бизнес мутить, то опять же их позвал – по сей день вместе работают. Вот и нас, детёнышей, тоже вместе свели, чтобы мы сдружились, потом по жизни друг друга прикрывали, помогали и всякое такое. Но если с Кузевичем и Веталем более-менее без проблем всё складывалось, то с Олежеком пришлось пободаться. Он уже тогда лосем был будь здоров! Пиздил нас, особенно меня – моё почтение! Не, я, в прицепе, не в обиде, потому как именно таким образом стал развиваться физически, научился драться и, ваще, стоять на своём. Но осадочек-то остался, остался… Так что мстюля!       — И теперь твой кореш выражается как некий недопонятый оригинал или попросту дебил.       — А сам виноват: если бы не только грушу колотил, но и художественную литературку почитывал, то хрен бы у меня чего вышло!       — Ага, и в дальнейшем вы будете работать вместе…       — Угу.       — А Олежа и дальше будет всех радовать своей самобытностью и нестандартностью…       — Уг… гу, бля…       — Кой-чё не продумал наперёд, неуловимый ты мстюн, да?!       — Окей, согласен, пора его поправлять.       — Спохватился.       — Ну не бузи, рыжик. Ты пысать будешь или как?       — А ты подержать хочешь?       — И не только подержать…       Когда спустя несколько минут Макс уже держал, сжимал, гладил и накачивал, Тёма решился и сам полез к нему расстёгивать джинсы, добираясь до дрожащего, истекающего члена. Власов зашипел от удовольствия и зашептал, облизывая пересохшие губы:       — С чего я только взял, что ты у меня тихоня…       — Да я ещё не то могу сделать, лишь бы музыка была в тему, — бахвалился рыжик, уже подпав под настрой доносящейся с поляны "Burning Desire".       — Нет, скажи, что только со мной, что только мой…       Вместо ответа Артём заткнул ему рот поцелуем, пока за него пела Lana Del Rey:       I've got a burning desire for you, baby Я сгораю от желания к тебе, детка,       I've got a burning desire Я сгораю от желания к тебе.       Come on, tell me, boy — Давай скажи мне, малыш: —       I've got a burning desire for you, baby Я сгораю от желания к тебе, детка.       I drive fast, wind in my hair Я еду быстро, ветер в моих волосах,       I push it to the limits Давлю газ до предела,       Cause I just don't care Потому что мне на всё плевать.       I've got a burning desire for you, baby Я сгораю от желания к тебе, детка.       Обратно они вернулись, слегка пошатываясь словно пьяные, хотя толком не пили. Опять в ход пошли влажные салфетки под заговорщицкие переглядывания и игривые хохотушки. Тёмка повёл носом и, уловив охрененный запах поджаренной курицы, рявкнул: «Жратеньки хочу!» Власов отправился за едой.       — По вам по всему видать, что вы там, в кустах, явно в шахматы играли, — не преминул указать Башня усевшемуся напротив него Ладину.       — Зависть – дурное чувство. Стыдись, Белое Перо, — парировал Тёмка, улыбаясь шире некуда, одновременно краснея против воли и отводя глаза в сторону.       — О чём изволите вести беседу, хоспода? — дурачась и актерствуя, спросил мигом метнувшийся Макс, которого тоже явно распирало от чувств.       Усевшись рядом с рыжиком, он вручил ему пива и поджаренный на гриле куриный окорочок. Тот, откусив солидный кусок пахучего мясца, совершенно неинтеллигентно не прожевав до конца, но при этом с нарочитыми великосветскими интонациями ответил:       — Господин Башин рекомендует нам с вами вкусить плодов цитрусового древа, а именно лимона.       — Оу-у! Господин Башин предполагает у нас дефицит витамина цэ-э или же находит наши лики излишне источающими мьёд? — включился в игру Власов.       — Увы и ах – второе.       — Дабыл оу-у! Предлагаю немедля начать изысканный и высокоинтеллектуальный дискурс, дабы отвести от себя всяческие подозрения.       — Пожалуйте! Можем как вариант обсудить, где проходит та тонкая грань, что отделяет баг от фичи. Или же выяснить, что суть трагикомичнее: быть скипабельным или кикабельным?       — Заманчиво, хотя я опасаюсь, что даже многоуважаемый господин Башин запалит, как мы втираем ему какую-то дичь*4.       — Однако дичь не улетит – она жареная…       — Ой, да завалите вы оба! — посмеиваясь и качая стриженой головой, прервал этот пафосный словесный понос Олег.       Макс с Тёмычем синхронно заржали аки кони. Но, даже отсмеявшись, Ладин не смог вернуть лицу маломальский покой и равнодушие. Куда там! Хотелось орать и петь, танцевать и целоваться, нестись, бежать, лететь!.. «Я влюблённый, пипец просто! До одури влюблённый! И Макс прав: я это показываю. Не знаю, с каких пор, но уже всё это ему показал!»