Попробуем в унисон?

      Тёмка преудобно восседал на угловом кухонном диване, слегка двигаясь в своеобразном сидячем пританцовывании в ритме заводной песни Келли Роуленд, доносящейся из аудиосистемы, попивал лёгкое винцо и получал сверхдозу кринжа вкупе с не совсем здоровым весельем – всё одновременно. И благодарить за подобную противоречивую смесь ощущений и впечатлений следовало не разлей вода парочку Кузьмо-Веталя.       Давеча на очередной, затеянной ими же, вечеринке они вполне очевидно устроили соревнование: кто с бо́льшим количеством барышень пойдёт прогуляться до ближайших густых зарослей. «Явно тож не в шахматы и даже не в шашечки играть», — подумалось тогда Тёме. И если он не ошибся в подсчётах, то между заклятыми друзьями выходила ничья. А посему ему, Ладину, было совершенно не понятно, почему эти Бим и Бом бушуют сегодня от взаимного раздражения, при этом, однако, не отлипая друг от друга даже пуще прежнего. Вот и сейчас: сами вызвались вдвоём приготовить ужин, а того и гляди порубают друг дружку на салат.       Нервы у Тёмыча не железные, и он попросился было к Максу с Олегом, которые чего-то там шаманили на улице с внедорожником. Но так как погода стояла из серии «займи, но выпей» – периодический дождь и противный ветер порывами, – а рыжик с самого утра взялся забористо чихать, Макс выдал ему безапелляционное:       — Нет.       — Пидора ответ! — как смог отомстил за отказ Тёмка, правда, завидев угрожающе сощурившиеся синие глазищи, поспешил убраться обратно к токсичной парочке на тёплую кухоньку.       А там всё по-прежнему: котолюди разговаривают. Впрочем, назвать подобный обмен репликами разговором можно, но с о-очень большим натягом, особенно с учётом того, что приоритет отдавался концентрированной нецензурной лексике, от которой даже у закалённого интернет-срачами Ладина вяли уши.       — Ты это своё хрючево на сковороде мешать собираешься или пусть сгорит на хрен? — язвительно вопрошает один.       — Я подумаю, — с деланой невозмутимостью отвечает второй.       — Да ты не думай, а просто сразу на хуй иди.       — Знаешь, твоя проблема даже не в том, что ты хуесос, а в том, что сосёшь ты неумело.       — Ха! Не то чтобы мне не было, что на это возразить, но я элементарно опасаюсь перегрузить твой продолговатый мозг излишней информацией, а то ещё вдруг забудешь, как ходить, и не сможешь сходить на хуй.       И – раз! – снова ни слова, а только звуки вполне себе умелой и слаженной готовки да начальные аккорды "I`am a mess». Тёма прифигевает… и допивает до дна. Ему тут же подливают – видать, компенсация за вредность вместо молока. «Штош-ш…» — думает рыжик и тянется за бокалом, как вдруг мобильник начинает вибрировать входящим звонком от бабули. Он принимает вызов, с чистой совестью заверяет бабушку в том, что у него всё пучком, и, запоздало осознав свою ошибку – ведь эта парочка невменяшек вновь берётся «беседовать»! – вылетает в коридор, зажав микрофон мобилы пальцами. Договорив с бабушкой, отключает трубку, выдыхает и слышит из кухни, как один додик другому бобику заявляет:       — Можно подумать, если бы у тебя не было ног, то ты бы не сходил на хуй.       — Можно подумать, если у тебя нет матки, то ты не сходишь ею подышать.       — Так-х, — шипит на них задолбавшийся Тёмка, — я ща как достигну высоких вибраций, как войду в поток да в ресурсное состояние и будут вам обоим аффермации на понос!       — Чего это наш фе́нек рычит? — недоумевает один.       — Макс сказал, что он простыл чутка, — предполагает второй.       — Так, мож, ему водки с перцем налить?       — На пустой-то желудок? Ты угораешь? Прям совет не мужа, но шкила.       — Ща карту набросаю, как тебе на хуй сходить и там сдохнуть.       — Да я уже понял, что ты охереть как потрахаться хочешь, но не знаешь, как попросить.       И снова резкое абсолютное молчание… а Тёма массирует веко дёргающегося глаза. Башин и Власов заходят в дом, как раз когда долбанутая парочка, пинаясь и огрызаясь, накрывает на стол.       — Вот чё это с ними? — не мог не спросить сбитый с толку Тёмка у севшего рядом Макса.       — Да так, не парься – просто байтят друг дружку на реакт, — улыбнулся ему в ответ Максим, поцелуем в лоб проверяя, не поднялась ли у кудряшика температура.       — И часто у них такое?       — Никогда такого не было и вот опять! — уже вполне очевидно прикалывается Власов. — Я ж говорю – циклы у них.       — Месячные? — ёрничает Тёма.       — Полугодовые, — не то всерьёз, не то в шутку отвечает Макс. — И ты как хошь, Олежек, но я нахожу это прямо-таки романтичным.       — Да тебе и с паршивого козла – хоть молока глоток, — парирует Башня.       — Шо?! — офигел Тёмка. — Фу! ты хоть понял, что сказал?.. Бу-э, щас всё винишко из меня обратно попрёт…       — Но-но, курносик мой, соберись, — еле сдерживается от хохота Макс, поглаживая его по спине. — Полегчало? Вот и умница. Давай-ка лучше толкни нам тост.       Наслушавшийся за день в целом и конкретно за вечер разнообразных вариаций на тему «пеших эротических» и иже с ними, Тёмыч пожал плечами, поднял вслед за остальными свой бокал и не придумал ничего лучше, чем провозгласить:       — Let`s celebrate and suck some dick!       — Я понял, что это инглиш, но что конкретно ты сказал? — стал выпытывать Башня, косясь на схвативших конкретный ухахатыбол троицу своих друзей.       — Ну, Олежек, это ба-аза, *2 — протянул с характерной интонацией Тёма.       — Наш традиционный ценитель традиционно не в теме, — жизнерадостно вклинился Власов. — Ладно, рыжуль, давай налегай на хавку. Как себя чувствуешь вообще? Голова не болит?       — Только разве что от этих двух, а так я ужо огурцом, — заверил Тёма и со здоровым аппетитом принялся за еду.       Говоря так, Ладин не кривил душой, хотя, даже будь его самочувствие не столь прекрасным, он в этом всё равно не признался бы, а то ведь Максим оказался таким перестраховщиком…       Артём, пытаясь соблюсти баланс между важными для него людьми, проводил два-три дня дома с бабулей, потом два-три со своим новоиспённым парнем. Накануне же бабушке было нехорошо из-за давления и Тёма, само собой, оставался с ней. На четвёртый день разлуки невытерпевший Власов примчался сам со всякими гостинцами.       Тёмка уже тогда еле высидел кухонное чаёвничевство на троих – так хотелось утащить Макса к себе в комнату, чтобы наконец-то остаться с ним вдвоём! Когда притомившаяся бабушка сама спровадила их, Артём не стал межеваться: запер дверь, врубил погромче нетленный гимн эротизма и страсти от Kingdome Come, припёр Макса к стенке, а после жаркого поцелуя резко опустился перед ним на колени и спешно потащил с него джинсы с бельём… Вряд ли премьерный минет был так уж хорош, но Тёма реально старался показать, как скучал, как горел, как хотел своего красавца. В любом случае Макса унесло уже только от самого факта, что «его курносик» взялся его ублажать, – наклонив голову, пялился, почти не моргая своими сапфирными глазищами, путался длинными пальцами одной руки в отросших мягких кудряшках, второй рукой зажимал себе рот, заглушая свои фирменные стоны, и отнял её, лишь чтобы упереться Тёме в плечо, давая понять, что он уже всё, что сейчас… Артём понял, но решил не отстраняться – доставлять удовольствие тому, в кого влюбился, оказалось таким захватывающим и будоражащим. Как будет поступать с полученным, так сказать, «угощением», заранее не знал, решив, что ситуёвина сама собой всё подскажет, и вот сейчас брать и сплёвывать на пол сразу после того, как хотел впечатлить Максима… Сглотнуть оказалось не так уж сложно. «Пожалуй, это лучше, чем туда-сюда по языку гонять», — решил Тёма. После поднял глаза и всё – его повалил на спину восторженный хищник, содрал с него штаны да так отсосал, что только пальцы на ногах до боли поджимались…       На следующий день бабуля оклемалась и Ладин к вечеру уже попал на заветную поляну тусовок. Но то ли сырой ветерок его пронял, то ли вирус какой атаковал, а к ночи рыжик зашмыгал носом и стал маяться головной болью да першением в горле. Едва стоило пожаловаться на недомогание Максу, как тот без обиняков прервал непонятный секс-марафон Кузьма-Веталя, умело запряг всех присутствующих организованно свернуть лагерь, собрать всё и навести порядок после себя. В рекордные сроки они уже оказались в доме Власовых, где Тёмыча поили ромашкой, а следом молоком с мёдом и имбирём под самую завязку. Потом же уложили спать. Просто спать. Укутывания, обнимания и прижимания со всех фронтов в комплект, естессно, входили, но всё-таки – спать!..       «Не, второй раз подряд такое не пройдёт», — решил для себя Тёма, особенно после того, как нечаянный чих спозаранку лишил его ещё и полагающихся утренних шалостей. И сейчас сытый, чуть пьяненький и весьма похотливый Артём не столько мыл, сколько провоцировал своего синеокого в ду́ше. Тем более что по вспенившемуся гелю так удобно перебирать пальцами налитые яички и дерзко скользить дальше между ног, любуясь тем, как Макс кусает свои губы, делая их ещё более красными…       В комнату, уже совместную, влетели, едва прикрывая полотенцами стратегические места разгоряченных тел. Тёмке не терпелось повторить и закрепить свой давешний успех, но на сей раз так, чтобы как следует всё распробовать и разобраться в нюансах. С этой целью он настойчиво навалился на Власова, укладывая его на подушки, и цапнул за сосок, когда непослушный упрямец дёрнулся было подняться, а разжал зубы только тогда, когда добился полного подчинения. Макс лёг, как было велено, отчего Артёма прошибло острым кайфом вкупе с диким возбуждением. Переживая некое высвобождение сознания, он широко прошёлся языком по прессу своего красавца, поощряя, награждая, покрывая слюной, словно метя территорию. Убрав мешающее полотенце в сторону, потёрся щекой о крепко стоящий на него член – и всё так легко, естественно, словно это нечто сродни дыханию. Добрался до налитой головки, потёр ею о свою нижнюю губу, получая удовольствие от бархатистой нежности прикосновения. Пройтись по ней языком оказалось ещё приятнее, и Тёма погрузился в это действо целиком, углубляя свои познания, как и степень приёма внутрь, воспринимая откровенные Власовские стоны в качестве первоклассного саундтрека. А вот чего Артём не ожидал, так это того, как его сладко вибрирующее в такт восторгу приязненного познания тело накроет неожиданным и заполошным оргазмом.       — Горячая рыжая штучка, — довольно констатировал приподнявшийся на локтях Власов, когда Тёмка тонко заскулил, упершись лбом ему в бедро.       — Ещё, Макс, — потребовал еле отдышавшийся Ладин, чувствуя, что этой разрядки ему совершенно не достаточно. — Хочу ещё!       — Будет тебе ещё, — с готовностью заверил Максим и, вылезая из-под Тёмы, уткнул своего кудряшика носом в подушку. Забравшись в тылы, по-хозяйски приподнял его поджарую попку так, чтобы было удобно и, не дав рыжику толком опомниться, полез настырным языком между раздвинутых половинок.       — М-м, бля-а, боже, Ма-акс, а-а-а… — выдал тираду Тёма, обалдевший от того, насколько клёвые ощущения испытал. Почувствовав, как его так и неопавший член снова напрягся и затвердел, вцепился в наволочку пальцами и призывно изогнулся в пояснице, выпрашивая продолжения.       А Максима уговаривать и не требовалось – ласковый зверь с упоением подвергал сладострастной атаке такое желанное местечко своего любимого. В какой-то момент Артём стал ощущать себя некой утратившей формы, рамки и пределы счастливой протоплазмой, расплывшейся по подушке. В сознании вспыхнуло простое слово «сейчас!». Он сразу понял, в каком аспекте следует его понимать, чем и поделился со своим прекрасным завоевателем:       — Сейчас. Давай… я готов. Хочу до конца, хочу тебя…       — Тёмочка мой, — прошептал Макс, от переизбытка чувств нежно куснув его за полупопие. И тут, вспомнив важное, продолжил: — Бля, раньше надо было спросить, но можно мне без презика? Я после бывшего проверился вдоль и поперёк, так что точно знаю, что чист. Так можно?..       — Мой скудный опыт был только с презиком, и я тоже, по идее, чист, так что да, давай, — пробубнил скороговоркой Тёмка, несвойственно для себя не осознавая важность обсуждаемой темы, готовый пойти на любые уступки, выполнить любые просьбы своего синеокого красавца.       Максим метнулся к тумбочке за смазкой, а спустя считаные секунды твёрдое и скользкое упёрлось Тёме в то самое поджавшееся против воли место. Опираться на колени стало вдруг неожиданно тяжело, на спине выступила испарина, всё тело стало пробирать стыдной дрожью. Ладин прислушался к себе… он передумал? расхотел? испугался? Нет, нет и нет. Тогда чего его так кроет, собсна?       — Ничего не бойся, — зашептал на ухо Макс, — одно твоё слово – и я остановлюсь.       Тогда рыжик выдохнул, снова растёкся по подушке, просто не мешая себе, просто позволяя всему случиться, потому что этого хочет он сам… Первый толчок был воспринят как давление, следующий причинил небольшой дискомфорт, третий оказался более глубоким и вызвал боль – Тёмка зашипел, и от него тут же отстранились. Успокоившись, он опять прогнулся навстречу – лёгкое проникновение, следом более глубокое… боль снова стала нарастать. Артём велел себе расслабиться, но это ни фига не сработало. Макс опять сдал назад, угадывая излишнее напряжение своего неопытного любовника, прогладил горячими ладонями натянуто-каменные мышцы его спины, уговаривая всполошившуюся физиологию желанного тела довериться ему. Вновь мягкая атака, и на сей раз, почувствовав, как ему дали зелёный свет по всем фронтам, Макс не останавливался, пока не вошёл на всю длину. В момент у Артёма проступила гусиная кожа везде, даже там, где ей, казалось бы, и взяться неоткуда, создав иллюзию неожиданного переохлаждения. «Боже, ты даже не представляешь себе, как же я тебя люблю, кудряшик мой…» — проникло через слух, влилось в кровоток, прокачалось через артерии до самого мозга, и он взял да и разрешил всему организму отрываться на полную катушку. Потому что тот, кто так говорит, так часто дышит, так трепещет над ним, точно не станет причинять зла, ибо оно будет сродни самоубийству.       — Не выходи слишком сильно, — единственно попросил Тёмка, приноровившись к ощущениям.       Его по-прежнему прошибало холодным потом, непроизвольной дрожью, мурашками, однако стояло так, что казалось, на сём можно было бы дать Архимеду его пресловутую точку опоры для переворота мира.       Максим подбавил смазки и задвигался именно так, как его попросили, при этом не затыкаясь лопотал о том, как ему хорошо, как он счастлив, как любит. В какой-то момент он мягко надавил Тёме на спину, тем самым укладывая его на собственные полностью согнутые колени. Рыжик манёвр заценил, ведь таким образом его истекающий член оказался плотно зажат между животом и бёдрами. Макс задвигался быстрее и резче, отчего Тёма ощутил себя на грани, когда вот-вот, почти-почти…       — Тё-ё-ё-мочка мо-ой! — громко застонал Максим, бурно кончая.       Слова прозвучали очередным и ещё более откровенным признанием, сработав как спусковой крючок для Тёминого экстаза – пронзительного и возвышенного, как чисто взятое восходящее легато. Все мышцы разом отказали, и он наверняка тут же завалился бы набок, если бы кое-что его по-прежнему не удерживало на месте, начиная доставлять лёгкий дискомфорт. Но предупредительный Власов не подкачал – аккуратно вышел и даже помог распрямить затёкшие ноги да поудобнее лечь.       «А разрешения на то, чтобы спустить прямо в меня, он не попросил, чёртов Макс! Хотя… можно подумать, я бы отказал. Плевать – так даже лучшее. До конца и по полной программе – всё, как я хотел».       — Боже, Тём, ты делаешь меня таким счастливым, в смысле – настолько непередаваемо счастливым, что порой до оторопи страшно становится, — признался Максим, плотно прижимаясь своим горячим и влажным телом.       — Ауф! В смысле «аминь»!       — Бля, Тёмка…       — Прости. И… взаимно.       — Понравилось?       — Однозначно.       — Дальше ещё круче будет.       — Не сомневаюсь.       — Потянуло в сон?       — Есть такое.       — Тогда, можно я отнесу тебя в душ на руках?       — М-м… нужно…       Наутро распогодилось, так что общим голосованием было решено снова выбраться на поляну, но только впятером, безо «всяких там»: погонять в бадминтон, послушать музыку, пожечь костёр, потрепаться под пивко с закусками. Всё вполне себе шло по плану, и до костра с пивком дело уже дошло, только вот с ламповым «потрепаться» случился затык по воле котоподобных, затеявших меж собою нехилый срач, плавно перетекший в их же отчаянную драку. А так как силы, комплекции, приёмчики и ухваты были абсолютно идентичными, то скорого завершения спарринга ожидать не приходилось.       — А мы чё – разнимать их не будем?! — не остался равнодушным к происходящему Тёмыч. — Они вон скоро друг дружку все хлеборезки раскрошат.       — Эт да, — согласился Власов и гаркнул дурной парочке: — Эй, ребзя! Охладили свои траханья! По ебальникам друг друга не бить! Как и еблетам! В корпус цельте!       Те, как ни странно, его даже послушались и взаимно стали проверять пресс на прочность. Эдаким манером они отпинались куда-то вглубь леса, Макс удалился вслед за ними в качестве блюдущего.       — Можно мне уже пояснения внятные, что меж этими двумя происходит, Олежек?! — уставший теряться в догадках, вопросил Тёма.       — Хренота меж ними происходит – вот что! — в сердцах выдал Башин. — Было дело: как-то набухались и, видать насмотревшись на Максима Викторовича нашего и его светло-синие отжиги с тогдашним его парнем, взяли и тож любопытства ради трахнулись, блядь. И с тех пор пиздец полный! Сходятся, расходятся, никого к себе не подпускают, потом наоборот – девок наснимают и показательно ебутся с ними, чем друг друга выбешивают так, что начинают цапаться, распускать лапы, а по итогу обязательно мирятся, да ещё как! Приготовься – раз за разом эту херню наблюдать будем. Порнографическая Санта-Клауса, бля.       — Санта – чё?       — Клауса. Сериал такой был на овердохуя серий.       — М-м, правда, что ль? Может, ты его даже смотрел?       — Не-е, это ж олдовая шняга какая-то.       Не настроенный на спор Тёма только головою сокрушённо покачал. Тут прискакал довольный Власов, сунул ему под нос свой мобильник и запустил только что снятое им видео. В кадре сперва показались ёрзающие, немного согнутые в коленях ноги – одна голая, на второй же болтались джинсы с трусами, – а между ними входили резко, почти жёстко. Это можно бы принять за изнасилование, если б не следующий ракурс, где обнимались, крепко обхватив шеи друг друга, и упоительно целовались. Кузьма с Веталем целовались да трахались так жарко, что у Тёмы даже чутка привстал.       — Во! Изволите полюбоваться – помирились! — саркастически-язвительно прокомментировал ролик Башин. — Теперича, заходя, скажем, на кухню водички попить, не удивляйся, Арти, если увидишь, как там один другого на столе разложил и мирится с ним на всю длину.       Тёмыч непроизвольно покраснел – подобное зрелище взбудоражило и возбудило, как нечто неправильное, но весьма притягательное. Макс, заметив его реакцию, не преминул шепнуть ему на ушко:       — Горячо, да? Мы так тоже обязательно сделаем и не раз! Только я тебе под спину чего-нибудь помягче обязательно подстелю.       Окончательно засмущавшийся Тёмка ткнул синеокого провокатора локтём в бок и вернулся к расспросам.       — Так они встречаются? В смысле – они пара?       — Ага, парочка, но долбоёбов, — жизнерадостно ответил Макс и притёрся к своему конопатику плотнее. — Сейчас у них наступила фаза бурных потрахушек, как у похотливых мартовских котов в период гона. А натешатся вдоволь – опять станут лучшими друзьями, да такими близкими, что и родным братьям не снится. Споко-ойные будут, аки сфинксы египетские, и практически перестанут разговаривать без особой надобности. Потому что, ну, знаешь, друг дружку они и без слов понимают, а до остальных им и дела нет – за исключением нас да небольшого круга близких. Только вот несмотря на то, что этот период во всех смыслах самый тихий, он и самый… такой… м-м…       — Драматичный? — предложил вариант Тёма.       — Да, именно так. Я вот что думаю: чтобы признать, что твоя жизнь и весь ты сам зависишь от другого человека, потому что полюбил его всем своим существом, – вот для этого требуется определённая отвага. Настоящей любви без смелости не бывает – во всяком случае, лично я в этом убеждён. А пацаны… пока я не понял. Неужто они так малодушничают? Или тупо повёрнуты на собственной независимости до такой степени, что не в состоянии смириться с тем, как их друг к другу тянет? Короче, их мало-помалу вновь начнёт напрягать то, как они между собой срослись, после чего в ход пойдут различные методы, так сказать, сепарации, среди которых самый излюбленный «Ты только глянь, сколько у меня баб, а ты мне на хрен не нужон». Но поскольку они оба два творят совершенно симметричную и единовременную хренотень, то количество похождений у них плавно переходит в качество взаимной ревности. А где у этих двух ревность, там ругань, когда её становится недостаточно – драка, когда и её маловато окажется – бурный трах.       — И цикл запустится сызнова, — заключил разобравшийся что к чему Ладин.       — Ага.       — А прервать или как-то изменить ход событий – не вариант? — не желал сдаваться Тёмыч.       — Ну вон же, когда у Макса траблы были, сделали-таки перерывчик, — вставил Башин.       — Пока оба не примут, что они любовь всей жизни друг для друга, – покоя им не видать, — заверил Максим.       — Покоя им не видать, потому что они упрямые придурки, бесконечно выясняющие, кто из них тот самый кот, который гуляет сам по себе, при этом гуляя вдвоём, — припечатал Олег.       — Просто ты не романтик, Башенка, а вот я – да, — мечтательно улыбаясь, парировал Власов.       — Мудак ты.       — Одно другому не мешает.       — И это ты во всём виноват.       — Подай на меня в суд, — елейно протянул непробиваемый Макс.       Едва стало смеркаться, как на поляну потянулись незваные гости, – видать, местные элементарно привыкли здесь тусоваться. Из кустов, шатаясь, выползли всклокоченные и помятые Кузьмо-Веталь. Тёма не стал с ними церемониться, заявив, что видок у них «как у просрочки». Те в ответ довольно заржали и пошли развешивать гирлянды по периметру поляны. Олег с Максом приволокли из внедорожника оставшиеся с прошлой посиделки хавку и бухло, Артём же разложил и расставил походные столы со стульями. После этого все расселись по привычным местам, с одной поправкой: Бим и Бом расположились интимно-близко и неприкрыто игнорили всех подкатывающих к ним по привычке девчуль. Тёмыч налюбовался на несуразную парочку своих друзей, хмыкнул и без какого-либо интереса, скорее уж чисто машинально, обвёл беглым взглядом присутствующих.       Её, Оленьку Зарецкую, он узнал моментально. Честно прислушался к себе, но ничего особенного не обнаружил: сердечко не ёкнуло, дыхание не перехватило. Желая лишний раз перепроверить свою реакцию, посмотрел на неё уже в открытую – и снова ничего, кроме разве что лёгкого волнения из-за неожиданности встречи, не обнаружил.       Оленька помахала ладошкой в приветствии – его тоже узнали. И не только это: его в тихой и пассивной, так для неё характерной, марене одними только глазами призывали подойти. Ещё в начале этого лета Ладин сделал бы что угодно, лишь бы избежать непосредственного контакта с ней, но сейчас… решительно встал. Надо просто взять и выяснить, какого хрена тогда произошло, да поставить точку в этой уже неактуальной истории. Артём только двинулся к цели, как почувствовал жёсткую хватку на своём запястье. Обернулся – взгляд Макса не сулил ничего хорошего.       — Там одна моя знакомая, и я хочу выяснить с ней отношения. У нас с нею было кое-чё… собственно, только с ней и было. — Пальцы на запястье сжались сильнее, причиняя ощутимую боль. — Она уже ничего для меня не значит, серьёзно. Просто тогда она меня так неожиданно бросила, что я пиздец как загонялся, гадая, где и в чём облажался, а подойти и прямо спросить – зассал. Вот так вот, без прикрас тупо зассал чего-то такого гадостного в свой адрес услышать. А сейчас – и это благодаря тебе и той самоуверенности, что ты во мне успел взрастить, – мне стало по фигу, что она может мне наговорить. Просто любопытно – зачем, почему, а главное – на хуя?       Максим, чуть сощурив свои сапфировые фонари, пытливо заглядывал ему в лицо, и Тёма, ткнув указательным пальцем на край поляны, твёрдо заявил:       — Там вон постоим и поговорим – ты будешь нас видеть. Выясню, чё к чему, закрою этот долбаный гештальт и вернусь к тебе. Минут десять по потолку. Ну?!       Подумав секунду-другую, Макс еле кивнул, переведя взгляд на свою руку, удерживающую кисть Тёмы. Он словно бы боролся с собой, приказывая своим пальцам разжаться, и он, пусть и не сразу, но победил – отпустил.       Стоя на обозначенном ранее месте вполоборота по отношению к едва ли не радиацией фонящему ревностному взгляду Власова, Артём выслушал от Зарецкой интереснейшую историю, как говорится, охуеть не встать! Оказалось, что тихоня Оленька была по уши влюблена в одного мудилу, который, видите ли, не желал мутить с девственницами, ибо запарно всему самому их учить. И она, такая вот вся классная мудмуазелька, не придумала ничего лучше, чем попользовать запавшего на неё Ладина в качестве дефлоратора и тренажёра. А самое смешное прозвучало в финале: она с тем козлиной и месяца не провстречалась, как разочаровалась, и они разбежались. «Ой, как неожиданно!» — захотелось съязвить Артёму, но он сдержался, вместо этого спросив:       — Почему именно я?       — Ну, ты хороший, порядочный – трепаться бы никому не стал.       — А вот это рилл кора, что из-за таких… продуманок, как ты, такие порядочные, как я, пидорами становятся!       — Чего?       — Да уже ничего! — показательно развёл руки в стороны Ладин.       — Пожалуйста, не злись на меня, хорошо? — свела брови домиком внешне безобидная нежная Оленька.       — Веришь, ещё совсем недавно меня поедом съедала вся эта ситуёвина с тобой, а щас – как две непересекающиеся, то бишь параллельно стало, — безо всякого надрыва заверил её Тёмыч.       — Слушай, а вы что – с Максимом друзья?       — А тебя что-то смущает в этой версии?       — Нет, просто… вы разные такие. Как вы вообще познакомились?       — Ой! Как щас помню! Стою я у своего головного офиса, не поверишь – трезвый как стекло, а он на светофоре дорожку переходит, ножками своими нежными переступает. В одной ручке бутылочка водочки ноль семьдесят пять, в другой конфетка. Я так и обомлел!       — Что, прости? Я ничего не поняла…       — Вот и ладненько. Пойду я, а то, поди, уж и время вышло…       — Постой!       — Чего?       — Ну, это… познакомь, пожалуйста, меня с Максимом.       — Шо?! Вот так прям сразу?! А со мною предварительно потрахаться уже и не нать?       — Артём, я же уже попросила прощения…       — Занят он уже.       — Но с ним же рядом никого…       — Я говорю – усё, занят! Тушите свет, сушите вёсла. Занят, ясно?! И я тоже, если чё. Бывай, Оль! Чмок в пупок и всё такое.       — Оказалось, что я просто порядочный и не трепло, но любить меня только за это никто и не собирался. Поматросили меня, кароч. Ну, мне немножко не похуй, но так-то похуй, — откровенно вываливал инфу Тёма, пытаясь заговорить натянутого как струна Макса. Тот пока не поддавался, так что рыжик продолжал: — А главное, прикинь, она не удержалась и попросила познакомить с тобою! Хотя, какой там «не удержалась» – за сим, небось, и подозвала. Наглость невьебенная! Ну я отшил, ясное дело.       — Прально, Арти! — встрял бахнувший пивка Олежек. — На чужой вершок не разевай роток!       — И-и в каком смысле ты это только что употребил? — засомневался Артём.       — Ну дык это – в эротическом.       — Серьёзно, Олеж?! То есть даже тогда, когда ты в коем-то веке содержание не исковеркал, то похерил суть? Так, ладно, — видя, что Власов не оттаивает, Тёма встал и потянул его за руку, — пойдём-ка, проветримся и перетрём.       Густые заросли и растёкшаяся словно чернила тьма быстро спрятали их от компании людей на сверкающей огоньками гирлянд поляне, и Ладин без опасений пошёл в наступление:       — Слушай, обидное ваше поведение! Я хоть раз дал повод в себе усомниться?       — Нет, но вначале всегда всё хорошо, а потом уже слишком поздно.       — Ха-а, да не пойду я в загул, как твой бывший, – темперамент не тот, — увещевал Тёма, но видел, что Макса по-прежнему одолевала тревога. — Эй, ну ты чего?! Я и не думал, что ты у меня такой ревнивец.       — А ты – нет?       — Ревнивец ли я? Не-е, но хату спалю! Ма-акс, кончай, у нас же всё хорошо. Слышишь? У нас всё хорошо, — успокаивал Артём, обхватив точёное лицо упрямца руками.       — Где гарантии, что это никогда не изменится?       — Допустим, гарантий нет, ведь я не умею любить в точности так же, как ты любишь… Но я верный! Не, честно! Вот сколько себя ни блюду, столько убеждаюсь: я пёс по всем признакам, включая верность!       Власов до смешного медленно приходил в норму, но Тёма и не думал над ним подтрунивать, интуитивно ощущая, как всё в этом вопросе для него непросто. Да и сам Ладин был сейчас максимально далёк от хладнокровия: он узнал, что был для бывшей зазнобы не более чем «пробник парня». Зато теперешний любушка почти короновал его своим пылким чувством! «Да пох на всё! Ни о чём не жалею… Я чёртов везунчик! Так бы и сожрал этого своего ненаглядного…» С поляны зазвучало "No tears left to cry", резонируя с Тёмкиным настроем так, что он взял и открыто заявил:       — Знаешь, я, кажись, завёлся из-за этих твоих закидонов. Ты, помнится, говорил, что в машине имеется полный джентльменский набор для джентльменских же шалостей…       — Что, нашёл ко мне подход, держа за член?       — Предпочитаешь путь через желудок?       — Пф! В подобном контексте это прозвучало весьма двусмысленно.       — Так и было задумано. Кроме того, в будущем я собираюсь апробировать подход и через твой проход, собсна.       — М-м?       — К машине, говорю, пошли, — нетерпеливо потребовал Тёма.       Когда они оказались на месте, Макс разблокировал внедорожник, распахнул заднюю дверцу, мягко опрокинул своего курносика на сидушку и принялся избавлять его от джинсов и трусов, кед и носков.       — Так ты в этой тачке трахался со своим бывшим? — не сдержался Артём, глядя на то, как шустро и ловко его сделали голым ниже пояса.       — А ещё говоришь, что только хату спалишь, врушка, — довольно констатировал Власов, спешно раздевая и себя.       — Это не ответ на мой вопрос, — буркнул Тёма, оглядывая гармоничное тело своего любовника.       Макс уселся на заднее сидение, захлопнул дверцу, затащил кудряшика себе на колени, обнял за талию, притянул вплотную и, откровенно заглядывая синими в зелёные глаза, произнёс:       — Никогда не спрашивай меня о таком. Я не хочу вспоминать и уж точно не собираюсь сравнивать. Для меня есть только ты – здесь и сейчас. Веришь?       — Предпочитаю не верить, а знать. Мне сейчас больно будет, да?       — Немного, в самом начале. Если передумал – скажи.       — Ещё чего! Просто… будь со мной нежен, сэмпай, — поиграл бровями Тёмка.       — Ух ты, класс, может, ещё и хёном меня назовёшь для полноты ощущений? — завёлся Власов.       — Да легко! Пожалуйста, Макси-хён, не кончай прямо в меня.       — О-оу-кей, не вопрос, но можно всё-таки узнать – почему?       — Потому что это как мини-клизму получить, а ванной или туалета на горизонте чёт не видать.       — А, да, точно, прости – затупил. Так мне можно уже…       — Нужно!