Детективное агентство "Анна и её духи". История вторая. Труп в анатомическом театре.

Никто не мог сдвинуться с места. Зрелище перед ними открывалось ужасающее. Женщина была обнажена, верхний свет безжалостно выпячивал все изуверски искорёженные участки бывшего совсем недавно красивым тела. Анна видела много трупов за свою жизнь: и в больнице, и в мертвецкой, и на месте преступления, и во время видений. Это тело наводило на неё ужас. Не количеством ран — хотя места живого на ней не было — а тем, что раны эти были старательно зашиты. Стежок за стежком, тоненькой ниткой где-то живущий и дышащий человеческий монстр залатал обратно всё, что разрезал по своей прихоти. Ане не хотелось об этом думать, но шов явно выполнял профессионал. — Боже мой! — неверяще проговорил доктор Стивенс. — Какое святотатство! Он скривился, дёрнулся и устремился вперёд. — Стойте! — крикнула Анна. — Нельзя ничего здесь трогать! Это место преступления! Любая мельчайшая деталь является уликой и может вывести на виновного! Мужчина остановился. Все знали, что муж мадам Штольман и она сама были владельцами частного сыскного агентства. — Нужно немедленно, немедленно вызвать полицию! — выговорил, наконец, профессор Дюбуа. — Господа, мадам Штольман, прошу вас, пройдёмте в лаборантскую. Мадам Штольман совершенно права, всё должно оставить нетронутым! Пройдёмте же! Все вышли из помещения. Первокурсники были нездорового зелёного цвета. Они хоть и привыкли к трупам за время обучения, но жертву убийства видели впервые. Анна силком усадила их на кушетку в лаборантской и влила во всех троих по рюмке черносмородиновой настойки, которую прятал под подоконником Бернар Петрифьер, лаборант. Убедившись, что оттенком лица они больше не походят на стену за их спиной, Анна села у окна и стала усиленно размышлять. За полицией уже послали, скоро приедет бригада и начнёт расследование, всё затянется до вечера. Нужно предупредить Якова, он будет беспокоиться. Честно говоря, она бы хотела, чтобы он приехал. Ей было не по себе. От исковерканного тела в прозекторской веяло безысходностью и чем-то настолько омерзительным, что волосы на затылке сами собой начинали подниматься. Анна предчувствовала, что дело это будет грязным и обнажающим постыдные стороны человеческой натуры. Ей жалко было, что место, где она училась делать добро и помогать людям, оказалось замаранным чьей-то больной волей. Счастье её утреннее сжалось в ней, осторожно прячась, не желая быть запачканным. В общем, ей нужен был Штольман. Только в нём можно было найти сейчас постоянство, надёжность и настоящую поддержку. Женщина поёжилась как от холода, вышла во двор, нашла Марка — подростка, который помогал дворнику — и попросила его отвезти записку домой. Немного полегчало, теперь оставалось только ждать. Анна вернулась в лаборантскую. Все уже немного пришли в себя и, запертые в четырёх стенах, нервничали. Студенты мерили шагами комнату, не в силах усидеть на месте, профессор теребил запонки, доктор Стивенс поминутно взглядывал в окно. В коридоре раздался шум: приехала полиция. Сразу стало шумно, люди сновали туда и обратно. Дверь в комнату распахнулась, в проёме показался дородный смуглый господин с потертом пиджаке. Он был невысок, лоб его украшали глубокие залысины. На лице особое место занимали прищуренные, въедливые и, как Анне показалось, нагловатые глаза. Вошедший внимательно осмотрел каждого в комнате и сказал: — Приветствую вас, месье! И мадам! Меня зовут комиссар Жермен, я буду расследовать дело об убийстве этой несчастной женщины. Сейчас вас разведут по разным комнатам, и мы вас опросим! Прошу вас сохранять спокойствие и не мешать следствию: отвечать на всё честно и без утайки. Мы же пока займёмся делом. Анне показалось, что комиссар — опытный следователь. Она обрадовалась этому факту, потому что ей жаль было бедную женщину, погибшую столь ужасающим образом. Хотелось думать, что виновный будет найден и наказан. Анну отвели в маленькую каморку, где хранились препараты и инструменты. Дверь за ней закрылась, и женщина поневоле почувствовала себя неуютно. Стены давили со всех сторон, а тусклый свет угнетал и того больше. Наконец, вошёл полицейский и её проводили обратно в лаборантскую. Комиссар Жермен сидел за столом и курил папиросу. Кивнув, он указал на стул напротив себя. Анна села. Мужчина внимательно рассматривал её и молчал. Вдруг Анне стало смешно. Работая со Штольманом, она научилась некоторым приёмам полицейской работы. Следователь пытался заставить её нервничать, глядя на неё таким образом и не говоря ни слова. Женщина широко улыбнулась. Досадливо пожевав папиросу, комиссар начал допрос. — Ваше имя, мадам? — Анна Штольман, месье. — перед приездом в Париж, они выправили ей нужные документы, чтобы ни у кого здесь не возникло лишних вопросов. Комиссар замер. — Штольман? — Да, месье комиссар. Мужчина некоторое время помолчал, а потом, вдруг усмехнувшись, продолжил:  — Вы работает здесь сестрой милосердия? — Нет, господин комиссар, я завершаю обучение по специальности «доктор». Брови полицейского поползли вверх. — Доктор женского пола? Куда катится мир? Что же ждёт нас дальше? Женщина — полицейский? Анна привыкла к такой реакции и лишь вежливо улыбнулась. Следователь смотрел на неё, как будто ждал другого поведения. Странно. — Расскажите, мадам, что произошло сегодня в больнице! — Разумеется, месье. В девять утра я получила записку от профессора Дюбуа, который просил приехать в больницу и принять участие во вскрытии человека, страдающего необычным недугом. По приезде выяснилось, что болезнь его — акромегалия, что действительно, крайне редкое заболевание. Трое первокурсников, профессор Дюбуа, доктор Стивенс были уже здесь. Мы подготовились к вскрытию и пошли в анатомический театр. Профессор предполагал, что наш санитар, Мишель Ко, уже подготовил тело для манипуляций. Войдя в зал, мы были потрясены. На прозекторском столе лежала эта несчастная женщина. Мы не стали ничего трогать и вызвали полицию. Комиссар Жермен задумчиво смотрел на неё. — Это всё, что вы можете сказать, мадам Штольман? Не заметили ничего необычного? — Нет, месье. Всё было как всегда. — Очень странно, мадам. Что ж, пока оставим этот вопрос. Кто еще имеет доступ к этой части здания? — Не могу сказать точно, нужно уточнить у профессора. Это отделение отведено специально для студентов наших курсов. В больнице есть своя большая мертвецкая и несколько помещений для вскрытия. Здесь работают профессор и доктор, которых вы уже видели. Ещё нам преподаёт доктор Франсуа Сенсан. Две сестры милосердия ассистируют докторам: Лоретт Бельвю и Элен Боссю. Мишель Ко, как я говорила, наш санитар. И Бернар Петрифьер — лаборант. Пожалуй, это все, кого я знаю. — Благодарю, мадам. Так вы утверждаете, что вы ничего подозрительного не видели? — с настойчивостью повторил следователь. Анна задумалась. Нет, ничего необычного ей не запомнилось. — Нет, господин комиссар. Ничего. — Очень, очень странно, мадам. А как же ваше хвалёное чутье прославленного сыщика? Ведь это же вы вместе с мужем отбираете хлеб у честных полицейских и щёлкаете сложные случаи как жареные каштаны! Анна от удивления даже не знала, как реагировать. Комиссар говорил язвительно и отчасти даже зло. — Ваш вопрос, господин комиссар, задан в совершенно непозволительном тоне, я не стану на него отвечать. Я уже повторила, что ничего подозрительного припомнить не могу. — А мне кажется наводящим на интересные мысли ваше поведение, мадам! Дама, изящная, благородная, спокойно отвечает на вопросы, не впадая в истерику, когда час назад видела разрезанное на полосы тело! Или что, вы привыкли к мёртвым за время работы в вашем сыскном агентстве? Говорят даже, что вы с ними говорите! Так давайте, спросите, кто её убил! Анна вдруг улыбнулась, глядя на этого покрасневшего, пышущего жаром и беспричинной ненавистью полицейского. — Месье, вы переходите всякие границы, ведя допрос в такой манере. Я не отвечу больше ни на один ваш вопрос, пока сюда не приедет мой муж. Я подожду там, где вы скажете! Её спокойствие сработало как красная тряпка на быка! Комиссар подскочил со стула и, покраснев ещё больше, заорал: — Мужа?! Ваш муж — наглый, подлый выскочка! Он слишком много на себя берёт! Если бы полицейский продолжил говорить о ней, Анне, женщина бы спокойно продолжала молчать и улыбаться! Но этот мерзкий человек смеет оскорблять её Штольмана! Штольмана, который жизнь посвятил восстановлению справедливости, борьбе со злом и защите людей! Мужчина, для которого честь не пустой звук! Который бросается отстаивать чьи-то интересы, даже если свои при этом страдают! Да как он может! Анна вскочила, придя в немедленную и какую-то застилающую глаза ярость! Комиссар Жермен даже отступил на шаг — ему показалось, что она сейчас на него бросится! — Вы не смеете! Никогда не смеете выбирать такой тон и такие слова в отношении моего мужа! Вы что себе позволяете, месье? Следователь, на секунду опешив, уже вернул себя в состояние злости. Будут ему тут всякие дамочки сомнительных достоинств права качать. В каталажку её, и дело с концом. — Боме, кандалы на неё и в отделение. Пусть посидит немного в камере и подумает над своим поведением. Полицейский, который вел запись, встал. Ему было жаль хорошенькую мадам. Нрав своего начальника был ему хорошо известен, сам иногда получал пару дней карцера, если дело не шло. К тому же, в прошлом месяце комиссар Жермен получил от начальства нагоняй за то, что мадам и месье Штольман раскрыли дело, которое тот безуспешно вёл в течение двух месяцев. Так что придётся этой красивой сердитой даме отправиться в камеру. Достав наручники, мужчина направился к Анне. — В наручники? Меня? Без доказательств и официального обвинения! Вы не посмеете! Боме остановился, вопросительно глядя на начальника. Тот упрямо дёрнул головой. Полицейский подошёл к Анне, она отступила на шаг. — Что, чёрт возьми, здесь творится? Немедленно отойдите от моей жены! — раздался ледяной голос у двери. Анна судорожно выдохнула. Штольман пришёл. Теперь всё будет хорошо.