***
Штольман не знал, как описать всю ту круговерть эмоций, которые сейчас уживались под серым льняным пиджаком его костюма. Они с Аней сидели в маленьком кафе на набережной. От Сены дул лёгкий бриз, было жарко и шумно. Яков, не отрываясь, смотрел на свою любимую Аню, не понимая, какую эмоцию нужно ухватить. Его жена так проголодалась за день, что при виде еды глаза её загорелись, щеки раскраснелись, и она заказала сразу столько еды, что Штольман подумал, что маленького столика на мостовой не хватит, чтобы всё вместить. Ела она с отменным аппетитом, и Яков с удовольствием смотрел на неё, думая о том, что наконец и Аня, и их малыш получают всё для них необходимое. Вновь при мыслях о ребёнке внутри всё согрелось и взбудоражилось, будто залпом минеральную воду выпьешь. Хорошо! Потом мысли переключились на то, что рассказала ему Анна. Вспенились страх, злость и бессилие. Господи, спасибо за то, что всё так закончилось! Штольман часто сталкивался с опиоманами во время службы в Петербурге! Людей этих в принципе людьми-то уже назвать было нельзя. Честь, достоинство, привязанность и мораль уступили место дурману. Их ничего больше не интересовало и не привлекало кроме новой порции зелья. Нельзя было предугадать их поступков или мыслей. Боже, если бы этому человеку пришло в голову броситься на Аню! Сердце холодело. Горло перехватывало! Хоть охрану нанимай, ей-Богу! — Перестань! — раздался сбоку голос его жены. Она закончила с десертом и теперь раздумывала, заказать ей мороженое или нет! А, заказать! -Что, перестань? -Перестань думать о том, что случилось! Этого никто не мог предугадать! Это не твоя ошибка и не моя вина! Ты довёз меня до больницы, я не кинулась сломя голову в какую-нибудь авантюру! Это такое стечение обстоятельств! Поэтому перестань терзаться! Штольман разумом понимал её правоту, но успокоить нервы никак не получалось. -Давай лучше поговорим о деле, я столько всего узнала за сегодняшний день! Аня любовно осмотрела сливочный пломбир в креманке. Как же хорошо! Энергия восстановилась, усталости она уже не чувствовала, Штольман сидел рядом, малыш рос у неё внутри — мир вокруг был радужен и цветаст! Штольман, видя её радость, неизвестно почему обрадовался сам и вдруг улыбнулся. — Давай! — тепло сказал он, расстегнул пиджак и откинулся на спинку стула. — А мороженое вкусное? — Бесподобное, — удовлетворенно сказала Анна и облизала ложку. Штольман заказал мороженое и себе. Они оба смаковали прохладное густое лакомство. Первый рассказывал Яков. Сначала он изложил свои соображения по поводу рода занятий жертвы, посетовав, что личность установить не удалось и пока вряд ли удастся, потому как кроме исколотых пальцев никаких опознавательных знаков на ней не было. Аня хитро посмотрела на него, но ничего не сказала, и Штольман понял, что у его драгоценной жены есть, что ему сказать по этому поводу. Усмехнувшись, он продолжил. Комиссар Жермен рвёт и мечет, будет ставить палки в колёса. Его это мало волнует, но всё же, очень пренеприятный персонаж. Из материалов дела стало известно, что в гардеробной нашли упакованный отрез дорогой ткани. Откуда он там взялся — неизвестно. Вот такие новости. Аня, нетерпеливо ёрзая на стуле, наклонилась вперёд и, блестя глазами, стала рассказывать о том, что сегодня она узнала в больнице. Спросила: «Яша, скажи мне, был ли один из пальцев несчастной поврежден?» Штольман задумался. Да, помимо следов от иголки на большом пальце правой руки был разрез. «Тогда я назову тебе имя этой девушки, город, из которого она приехала и место, где можно попробовать найти о ней сведения!» Аня сказала всё это с гордостью, задором и легкой примесью очень милого самодовольства. Штольмана вдруг захлестнула волна горячей любви к этой притягательной женщине-девочке. Она была невообразимая, и она была его! «Рассказывай!» — благодушно улыбнулся Яков. Итак, после истории с визитом к врачу в субботу и после увиденного в навеянных духом картинах, Анна сделала вывод, что убитую звали Луиза Атталь, было ей 24 года и приехала она из Нормандии, из города Дьеп. Из записей следовало, что она обратилась в больницу из-за нарыва, который возник скорее всего из-за её работы. Судя по рассказу была она отличной мастерицей, ведь сестра отметила красоту вышивки и кружева на её платье. Завтра можно будет расспросить её поподробнее. В магазине «Кружево Мадлен» также следует навести справки об этой девушке, ведь именно он появился во время визита призрака. Штольман был поражён, доволен и рад. Воистину, когда у тебя в партнёрах медиум, дела раскрывать одно удовольствие! Вернулись домой поздно. После ужина Штольман и Анна отправились на набережную, посмотрели на кораблики, снующие по Сене, и на загорающиеся огоньки. Потом поймали фиакр и поехали в свой уютный особнячок. Расплатившись, Штольман уже открывал ворота, чтобы пропустить Анну внутрь, когда сзади его окрикнул посыльный. Принесли послание от Поля Мартена. Сестра милосердия Элен Боссю найдена убитой во дворе больницы.Круговерть
26 апреля 2021 г. в 20:44
Анна перепугалась! До этого момента она никогда так близко лицом к лицу при свете дня не встречалась с Мишелем Ко. Как-то так вышло, что это всегда случалось при приглушённом свете в помещении или в отдалении на улице. Сейчас на неё в упор смотрели пустые и бессмысленные голубые глаза, зрачки которых походили на булавочные головки. На лбу и над верхней губой выступили капли пота. Рука с зажатым пузырьком мелко тряслась. Боже, как же никто ничего не заметил?! Ведь он явно зависим от наркотика!
Мишель попытался засунуть пузырёк в карман. Рука, ходившая из стороны в сторону, его не слушалась. Наконец он справился с задачей, вытер пот со лба и снова сделал шаг вперёд к Анне. Она отступила назад и упёрлась спиной в створку двери, которая осталась открытой.
Санитар остановился.
— Я...Я не могу вас отпустить! — запинаясь произнёс он. — Не могу! Не могу! Не могу!
Казалось, он и сам не понимал, что говорит, повторяя одну фразу раз за разом. Анна лихорадочно соображала, как поступить. Бежать? Догонит! Попытаться заговорить? Кто может сказать, как он отреагирует в таком состоянии!
Внезапно Мишель заплакал.
— Это всё рука, рука! Она не перестаёт. Я не могу спать! Ходить! Жить! Мне больно!!! Понимаете? Больно!
Внезапно весь страх прошёл. Перед ней стоял отчаявшийся человек, который всю свою жизнь пытается бороться с недугом, доставшимся ему при рождении. Боже, как бы она сама поступила, если бы ежедневно испытывала боль, от которой невозможно избавиться?! Анна не смела ответить на этот вопрос. Но ей было очень жаль несчастного Мишеля. Нужно что-то предпринять! Она всё-таки поумнела, поэтому не стала к нему подходить — наркоманы непредсказуемы и находясь под воздействием препарата, а уж переживая синдром отмены — тем более.
Она не подошла ближе, но спросила как можно более спокойным и ласковым тоном:
— Мишель, отчего вы не обратились к врачу?
Мужчина замер.
— Я обратился! Обратился! Мне прописали лауданум! Я пил! Стал спать! Боже! Я смог спать несколько часов! Блаженство! Блаженство!
Губы его затряслись, слёзы вновь закапали из глаз.
— Потом столько уже не помогало! Нужно больше капель! Больше! Не хватало! Доктор отказался чаще выдавать пузырек! И снова не сплю! Где взять? Только тут! Больше негде!
Он стал ходить по комнате, проводя ногтями здоровой руки по больной, раскачиваясь из стороны в сторону и беспрестанно повторяя:
— Что же делать? Что делать? Что делать?
Анна смотрела на этого потерянного для самого себя и для жизни человека и не могла не сострадать ему! Несчастный! Всё его существование сузилось до поиска новой дозы лауданума. Впрочем, до этого его жизнь состояла из попыток избавиться от боли! Кто знал, что лучше? Мир крайне несправедлив: здоровые и больные, богатые и бедные, счастливые и несчастные появлялись на свет одновременно, пытаясь найти смысл в хаосе мироздания! Что может сделать один человек? Только попытаться помочь ближнему!
— Мишель, посмотрите на меня!
Мужчина перестал мерить шагами комнату и посмотрел на Анну. Глаза его бегали из стороны в сторону.
— Мишель, вы осознаёте, что зависимы от лауданума?
Губы его затряслись.
— Да! Я всё-таки учился медицине! Я сознаю, сознаю! Но я ничего не могу с этим сделать!
— Вы позволите помочь вам? Я не могу обещать, что всё будет хорошо, но мы хотя бы попытаемся! Прошу вас, сядьте! Сядьте вот туда, на стул!
Анне удалось уговорить мужчину успокоиться. Вызвала запиской профессора Дюбуа, отправив Марка с просьбой бежать как можно скорее. Её учитель прибыл через 15 минут. Анна объяснила ситуацию. Мишель не мог перестать плакать. Он понимал, что жизнь его повернула совершенно не туда. Его терзала постоянная боль, но она была терпима по сравнению с постоянной жаждой нового глотка дарующего забвения средства. Боль разрывала его тело, а понимание того, что он не может сопротивляться коричневым каплям из стеклянного пузырька, рвало душу и подавляло разум. Всё зашло в тупик, и выхода не было. Иногда его тянуло всё закончить, но не хватало смелости.
Профессор Дюбуа пришёл в негодование! Наркоман в его больнице! Да ещё какой? Ворующий опиум у него из-под носа! Анна остановила поток возмущения, рассказав о причинах такого падения. Профессор пожевал губами и несколько смягчился. Да, несчастная судьба! Но что можно сделать? Анна сказала, что семь месяцев переписывается с одним английским коллегой, клиника которого специализируется как раз на фобиях и избавлении от зависимостей. Результаты впечатляющие. Одним из средств, которые там практикуют, был гипноз. Собственно, Анна стала изучать этот вопрос после событий в Затонске. Не нравилось ей быть марионеткой в руках любого, кто способен влиять на разум. Ей даже удалось достичь некоторого прогресса.
Профессор с энтузиазмом поддержал эту идею. Анна спросила, как у месье Ко с финансами. Если потребуется, она была готова оплатить лечение несчастного мужчины. Господин Дюбуа отверг предложение. Он использует фонд для попавших в беду сотрудников. Мишель уже смутно понимал, что творится: его сильно трясло и мутило. Но сквозь барабанящую в ушах кровь до него донеслось: " Гипноз может помочь и в борьбе с болью. Случалось, что пациенты полностью избавлялись от неё.» На этих словах сознание его померкло.
Когда всё закончилось, Анна вышла из показавшегося ей необыкновенно душного помещения. Мишеля привели в чувство и отправили в палату для стабилизации. Женщина дала координаты лондонского доктора и попросила держать её в курсе дела. Все разошлись. Анна села на скамейку под глицинией недалеко от входа в больничное крыло. Вдруг навалилась страшная усталость. Даже руку поднять было сложно. Аня не чувствовала никаких распространённых симптомов беременности: её не тошнило, голова не кружилась, скачков настроения тоже не было. А вот уставать она стала всё же быстрее.
Однако, что же это она! Ведь поесть так сегодня и не удалось! Эх, малыш, малыш! Прости такую незадачливую маму! «Вот обещаю, с сегодняшнего дня буду думать сначала про тебя, а потом уже про всё остальное! Нет, не так! Сначала про тебя, потом про твоего папу, а потом про всё остальное!».
Аня сидела, не в силах подняться и сделать шаг, голова её была опущена, взгляд она не поднимала. Перед её глазами возникли начищенные мысы очень знакомых туфель. Аня подсмотрела наверх. Штольман вопросительно глядел на неё, явно не понимая почему она сидит тут в одиночестве.
— Я очень рада тебя видеть! — сказала Аня. — Отведи нас, пожалуйста, поесть!