Детективное агентство "Анна и её духи". История вторая. Труп в анатомическом театре.

Домой приехали к одиннадцати. По дороге Анин запал спал, навалилась усталость, она приткнулась в плечо Штольмана и боролась со сном. Яков прижал её покрепче и сказал: — Поспи немного пока едем, день был насыщенный! Аня, устраиваясь в его руках поудобнее, пробормотала: — Я не устала. Это последствия падения в крови адреналина. Это всё надпочечники виноваты. Штольман улыбнулся про себя. Доктор в его Ане не засыпает никогда. Когда добрались до дома, Яков не хотел будить свою любимую и уже думал отнести её внутрь, но Аня воспротивилась и пошла сама. Правда в спальне силы её закончились. Штольман раздел её и уложил в постель. Через секунду его жена спала. Яков немного на неё полюбовался. Всего несколько минут. Потом спустился вниз. Нужно было совместить все факты, выстроить их в правильной последовательности. Время поджимало. Осталось всего два дня. Один, по сути. Конечно, с помощью призраков информация поступала к ним в рекордные сроки — спасибо его Ане. Но, если учесть впечатляющую своим упрямством работу Мориса Жермена, спать ему явно не придётся. При мыслях о комиссаре в Штольмане опять что-то сдвинулось. Прийти в этот дом, который они с Аней устроили так, чтобы им здесь было хорошо, и накричать на его жену! Не сможет он теперь по-человечески даже находиться с ним в одной комнате. Мысль всё равно будет перескакивать на то, что здесь случилось, и единственное, о чём Яков сможет думать, это о том, как сдержаться и не ударить этого любителя вымещать злость на женщинах. Так, хорошо бы выпить чаю! За пять минут ничего не изменится, но он хоть проветрит голову. Держа обжигающую руки чашку, Штольман вышел на веранду и сел за столик. Ночь опустилась на их маленький дворик. Мальвы уже начали отцветать, нижние цветы сморщились и готовились упасть на землю. Сзади скрипнула дверь. На пороге стоял Гастон в пижаме. — Ты чего не спишь? Поздно уже! — спросил Штольман, хотя был рад неожиданному собеседнику. — Не хочется! Знаешь, я никогда раньше столько не спал! Когда у старого Клавье жил, то всегда вставал спозаранку, мы шли на крыши трубы чистить. Вечерами он в кабак уматывал, а меня домой не пускал, боялся, что я, огонь зажигаючи, подпалю его хибару. Спать ложились за полночь. Когда он помер, то вообще ничего не понятно стало. Где приснёшь, там и хорошо, но нужно слушать, чтобы никто не нашёл и в полицию не донесли. Поэтому сильно не разоспишься! А тут — почивай, скоро влезет. Я уже на сто лет вперёд наспал! Штольман смотрел на Гастона. Этот чудный ребёнок, смесь бравадной лихости с сострадательным и добрым сердцем, сейчас привыкал к тому, что многие дети получают от рождения: здоровый и крепкий сон, нормальное питание и главное — защиту взрослого человека, которому можно доверять. Внезапно Яков обрадовался, что именно они с Аней помогли этому мальчику увидеть что-то хорошее в этом мире. Он однажды вырастет, будем надеяться, что достойным человеком — задатки для этого в нём имелись. Вырастет и, возможно, сделает то же самое для кого-то ещё. Штольман полагал крайне важным, чтобы сострадание было не пустым словом, а реальным действием! В таком случае мир станет хоть немного, но лучше! — Посидим, пока я допью чай, и пойдём! У меня дела, а тебе нужно хорошо спать, чтобы расти здоровым! Гастон кивнул. Так они и сидели молча в тишине увитой плющом веранды, думая каждый о своём. Штольман думал о том, что даже приход сюда Жермена не смог разрушить покой этого места. Мальчик думал о том, что, оказывается, на редкость хорошо просто сидеть рядом с кем-то и молчать. Через пять минут они разошлись, пожелав друг другу доброй ночи, очень довольные этим временем. Гастон забрался в кровать и тут же заснул — растущий организм требовал отдыха. Штольман направился в кабинет, сел за стол, включил лампу и приготовился писать. Итак, всё начинается в Нормандии, в городе Дьеп, несколько лет назад. Луиза Атталь знала там какого-то человека, который был участником некой неприятной истории. Спустя много лет она встречает этого человека в Париже, в больнице. Как она сказала? Совсем не в том качестве, которое она ожидала. Что девушка имела в виду? Думала, что человек был мёртв, а оказался живым? Или что-то другое? Работа? Может быть. Хм, возможно этот человек был осуждён за что-то и попал в тюрьму. А Луиза видит его на свободе. Штольман откинулся на спинку кресла. Что тут можно предпринять? Ранним утром сделать запрос в полицию Дьепа. За ближайшие сколько — лет семь — все происшествия, связанные с белошвейными мастерскими просмотреть и прислать ответ. Организовать телефонный разговор с хозяйкой мастерской. По рассказам девушек Штольман понял, что ей лет пятьдесят, возможно она помнит что-то. С Нормандским следом разобрались. Утром — опять в больницу, задать вопросы всем троим подозреваемым. Посмотреть на реакцию, увидеть несостыковки. Штольман стал составлять хронологию событий. Выяснить у Лоретт, кто задержал её в то утро, ведь она опоздала к Кристофу минут на пятнадцать. Выяснить, откуда убийца взял антисептик, поскольку Аня говорит, что в лаборантской ничего не пропало. Почему жертву сначала разрезали на полосы, а потом обратно зашили? Больной разум, извращённое чувство мести? Нет, полностью здоровый человек на такое не способен. Однозначно, садист и помешанный. Отрез ткани скорее всего принадлежал жертве. Она оставила его в гардеробной. Почему же она не сопротивлялась? Одурманили? Значит, девушка не ждала подвоха, думала, что деньги уже у неё в кармане. Элен тоже убили одним ударом. Делаем вывод — она не побоялась подставить спину этому человеку. Напряжённая работа мысли вела Штольмана по всем извилистым поворотам событий той ночи. Он вспоминал лица, движение глаз, головы и положение тела подозреваемых, придирался к тону и словам, которые слышал от свидетелей. Рисовал на бумаге круги и стрелочки, думая о связи всех действующих лиц этого театра преступления. Что-то хватало его на самом кончике сознания. Это что-то вертелось на языке, но Штольман никак не мог его ухватить! Злясь на собственный забуксовавший разум, мужчина встал и начал мерить шагами кабинет. Посмотрел на часы, стрелки показали пять утра. За дверью послышались шаги. Заспанная, недовольная Аня появилась на пороге. Увидев Штольмана, она надула губы, молча подошла к нему и, обняв, привалилась к плечу досыпать. — Я проснулась, а тебя нет! — пробормотала она. — Ты опять всю ночь работаешь? Штольман, который вдруг сбросил с себя всё ночное напряжение, поцеловал её волосы и сказал: — Времени уже почти нет. Полю нужна помощь. Да и дело даже не в нём! Не могу оставаться спокойным, пока подобный человек на свободе. Аня покивала головой, не открывая глаз. — А мне сон приснился! Думаю, это тебе поможет. Видела и Луизу, и Элен одновременно. Не пугайся, это был не кошмар. Штольман просто напрягся, думая о том, что Аня была одна и ей, возможно, было плохо и страшно. — Ничего, просто сон. Слушай. Сначала Луиза стояла около большого и красивого красного дома. Двухэтажного, внизу камень, сверху дерево. Сам по себе он, наверно, ничего не даст, но я увидела табличку с улицей: Мориньи. Там ещё сирень вокруг. Красиво! Яков подумал, что теперь полиции Дьепа работы будет меньше. Анечка была бесценной и без своего дара, но сегодня она просто превзошла сама себя. Он снова поцеловал её в висок. Аня улыбнулась. — Потом я видела, как я, Элен, Лоретт и еще трое сестричек из нашей больницы в прошлом году ходили на ярмарку ремёсел и купили там очень красивые вещи. Помнишь, твой серый галстук — он оттуда - и моя кружевная пелерина! Штольман замер, поражённый внезапным прозрением! Он всё понял!